Lana Del Rey Young and beautiful
1920-й год, Нью-Йорк.
POV Louis Я помню как первый раз увидел тебя, как будто это было вчера. Один из светских вечеров, устраиваемый каким-то магнатом, ничего нового. Все утопало в золоте, блеске хрусталя на люстрах и улыбках гостей, но ярче всех светился ты. Я заметил тебя как только мы приехали. Ты стоял у подножья лестницы, а твоя белоснежная улыбка сверкала. Волосы, похожие на взбитый шоколадный мусс, были уложены на бок. Возле тебя были люди, множество девушек в коротких платьях, все из лучших семей Нью-Йорка. Каждая из них пыталась заполучить хотя бы короткий взгляд в свою сторону. Но ты смотрел сквозь них, рассказывая очередную историю, на которую девушки реагировали смехом. Ты наслаждался своим величием, купаясь в лучах внимания. Твой костюм цвета серого волка сидел на тебе, как влитой, а галстук цвета шампанского и платок под цвет смотрелись вместе великолепно. — Кто он? — спросил я у сестры. Ее золотые волосы, уложенные волнами, блестели, а розовые губы были чуть приоткрыты. — Это... — она посмотрела на тебя, а потом сказала, — Гарри Стайлс, — самый влиятельный и богатый наследник Америки. Ему 18, — она посмотрела на тебя ещё раз, с обожанием, как смотрели на тебя все девушки сегодня, — О нем почти никто ничего не знает, хотя знает его каждый. Шарлотта упорхнула, оставив меня одного, а я, схватив бокал шампанского с подноса официанта, поднял глаза на тебя и застыл на месте, увидев, что ты смотришь в ответ. Твои ярко-зеленые глаза смотрели хищно и заинтересованно, а губы расплылись в самой очаровательной улыбке, которую мне доводилось встречать. Часы пролетели незаметно и я, устав от разговоров с влиятельными владельцами корпораций, знакомыми отца и танцами с пустыми девушками, на запястьях которых сверкали драгоценные камни и чьи волосы были подстрижены на модный лад, вышел подышать свежим воздухом на веранду дома. Оттуда можно было увидеть огромный сад, освещаемый луной и огнями вечеринки. Недалеко от меня стояла компания людей и разговаривала между собой приглушёнными голосами. Я закурил. — Не знал, что маленьким мальчикам можно курить, — низкий, хриплый голос с ноткой смешка, разрезал темноту. Я повернул голову и увидел тебя. Вблизи ты был ещё лучше. Губы цвета спелой вишни растянулись в улыбке, когда ты встал рядом со мной. Твои глаза сверкали сумасшедшим блеском, отражая звезды, а я понимал, что обратного пути нет. — Луи Томлинсон, — я протянул руку, надеясь, что мой голос не задрожит. Ты пожал ее в ответ. — Я думаю, ты знаешь моё имя, Луи, — ты сладко растянул моё имя, как будто пробуя его на вкус, а на твоих губах заиграла ухмылка, когда ты наклонился к моему уху, обдавая тёплым дыханием, и прошептал: — Предлагаю сбежать отсюда, Луи. Ты пах сладким парфюмом с нотками кардамона. — Но.., — я не мог просто уйти, хотя знал, что не смогу противостоять тебе. — Не бойся, — ты подмигнул, а глаза загорелись, — будет весело. Ты схватил меня за руку, и в следующий момент мы были уже в машине. Самая быстрая и новая модель Alfa Romeo, только что вышедшая на рынок. Ее ярко-красные бока блестели, а мотор зарычал, когда ты нажал на газ и засмеялся.Hot summer nights mid July, When you and I were forever wild.
Это было начало жаркого Июля 1920-го года, мы ехали невероятно быстро по дороге, ведущей к Нью-Йорку. Огни города освещали все вокруг, а тёплый ветер развевал твои волосы. — Томлинсон, — ты повернул ко мне голову, внимательно посмотрев с полуулыбкой, — нефтяные компании? — Да, — я ухмыльнулся, — А ты всем известный Гарри Стайлс. Ты засмеялся, откинув голову назад. Мы ехали по мосту, разделявшему части Нью Йорка. Я чувствовал свободу и счастье, возможные только молодому. — Зачем так формально, — ты улыбнулся по-настоящему, и я увидел ямочку на твоей щеке, — Для тебя я просто Гарри. Ты перевёл взгляд на дорогу, и мы продолжили ехать. Внутри меня было неописуемое чувство. — Ты красивый, Луи, — я помню твой взгляд, когда ты сказал это, а я в первые секунды не поверил. Я рассмеялся от переполняющего меня счастья, когда мы въезжали в город. — Куда мы едем? — я повернул в твою сторону голову, а ты лишь хитро улыбнулся. — Увидишь. Я помню тот ночной Нью-Йорк, который ты показал мне с возвышенности, на которую мы приехали. Тысячи огней, светившиеся в темноте ночи. Звезды над нашими головами и луна. — Я знал, что тебе понравится, — самодовольно сказал ты, наполнив бокалы шампанским. Ты выглядел безупречно и невероятно красиво. Как Бог, сошедший с небес. Тогда начались три лучших месяца моей жизни. Мы приехали в Восточный Хэмптон к моему дому, когда начинался рассвет. Было около 4 утра, а я потерял счёт времени, утонув в твоих глазах. — Я приглашаю тебя завтра, — сказал ты, улыбнувшись. Там будет пара гостей, бери свою сестру, если хочешь. Приезжайте часам к двум? — ты говорил медленно, наслаждаясь атмосферой вокруг. Ты смотрел прямо мне в глаза, а я терялся от твоей красоты. — Мы приедем, — я улыбнулся, а ты чуть придвинулся ближе. Твои длинные ресницы отбрасывали тени на острые скулы, об которые, казалось, можно обрезаться, дотронувшись. — Я буду ждать, Луи, — ты тепло улыбнулся. Тогда в тебе не было фальши и наигранности. Был только ты. Ты наклонился и оставил лёгкий поцелуй на моей щеке. Тёплое прикосновение, длившееся секунду, но отпечатавшееся у меня в памяти на всю ночь, которую я провёл думая о тебе, засыпая на шелковых простынях. В следующее мгновение тебя уже не было, я слышал лишь шум удаляющегося мотора.***
Я хотел впечатлить тебя, одеваясь с утра. Я выбрал кремовый костюм и шелковую, отливающую светло-розовым рубашку. Я надеялся увидеть одобрение в твоих изумрудных глазах. — Во сколько ты приехал? — услышал я голос матери, когда спускался на завтрак. — Около 4, — я окинул взглядом всех. Отца как обычно не было. Вроде бы Чикаго на этот раз. Лишь мать, Шарлотта и две младших сестры. — С кем ты был вчера? — четыре пары глаз смотрели на меня в упор, с неподдельным интересом, пока я наливал шампанское в бокал. — Разве это так важно? — легко ответил я с полуулыбкой, — С Гарри Стайлсом, — Шарлотта воскликнула, а мать недоуменно посмотрела на меня. — Луи, откуда ты знаешь его? — молодая девушка смотрела на меня огромными глазами, не веря моим словам. Я лишь усмехнулся, продолжая. — Мы приглашены к нему сегодня около двух, думаю, тебе нужно собираться.Diamonds, brilliant, and Bel-Air now.
Я сел за руль серебряного кабриолета Rolls-Royce Silver Ghost, подаренного мне на семнадцатилетие, и поехал к твоему дому. Внутри я чувствовал волнение, но успешно подавлял его. — Гарри Стайлс живет недалёко от нас? — спросила сестра, нервно сминавшая подол короткого платья, украшенного перьями. Я улыбнулся, оставив ее вопрос без ответа. Твой дом был божественен, как раз для тебя. Невероятно большой, просторный, с множеством окон и каменной дорогой, ведущей к нему. Красивый сад французского типа был разбит по бокам. — Луи, — мягко проговорил ты, выходя на крыльцо, чтобы встретить нас, — Рад, что ты тут. Шарлотта любовно смотрела на тебя, когда ты поцеловал её руку и улыбнулся. Твой дом был очень богато украшен. Длинные белые занавески до пола развевались в открытых окнах под прохладным ветерком. На стенах висели картины, стоящие состояние, а потолок украшали люстры из генуэзского стекла. — Луи и Шарлотта Томлинсон, — твоим низким, уверенным голосом мы были представлены небольшой компании, собравшейся на веранде. Сын автомобильного магната Чарльз, его сестра Руби, миловидная девушка лет 16, с которой Шарлотта сразу нашла общий язык. Молодая звезда тенниса Джеки, ее подруга Николь и красивый парень, одетый в коричневый костюм с темными глазами - Джей. Все пили холодные коктейли, полулёжа на белых диванах под навесом. Здесь собрались сливки молодежи, и я знал, что принадлежу этому месту по праву. Ты был центром внимания всегда, и тебя невозможно винить за это. Твоя яркая улыбка сверкала, а я хотел, чтобы она принадлежала только мне. Я разговаривал со всеми, большую часть с Джеем, он улыбался, но я все время сравнивал его улыбку с твоей, понимая, что она не идёт ни в какое сравнение. Мы переместились к воде, и официанты подали бранч, а ты подошёл ко мне. — Надеюсь тебе нравится, — ты улыбнулся, показывая жемчужные зубы. Твой костюм небесно-голубого цвета и серебряная бабочка-галстук сидели идеально. — Здесь потрясающе, — я улыбнулся, а ты закусил губу. — Твои глаза похожи на небо, — ты сказал это тихо и легко, а внутри меня все перевернулось. Вечером я засыпал с улыбкой и чувством того, что я влюбляюсь.Hot summer days, rock and roll The way you'd play for me at your show. And all the ways I got to know Your pretty face and electric soul.
Мы проводили почти все время вместе, и я почти не бывал дома. Стоял конец июля. Каждый день с тобой был наполнен блеском, джазом и лучшим шампанским. Ты знакомил меня с влиятельными людьми, которые относились к тебе с обожанием. Ты делал все, что хотел, зная, что никто не сможет тебе запретить это. Тебя везде знали, и не было вечеринки или клуба, вход в который для тебя под запретом. Ты был королём, таким же ослепительным. Ты играл для публики, получая удовольствие от внимания, прикованного к тебе. Ты смеялся, запрокинув голову, и твои кудри идеально лежали на голове. Ты играл, но в то же время оставался настоящим. Я помню тот день, когда ты поцеловал меня.***
Шумная магистраль, мы едем из Хэмптона в центр Нью-Йорка. В моих руках бокал шампанского, а ты смеёшься. — Я покажу тебе мой самый любимый клуб, — ты посмотрел на меня, нежно улыбнувшись. Ветер развевал твои волосы. — Каждый клуб в этом городе твой любимый, — я засмеялся, а ты с улыбкой шикнул на меня, сказав: — Не порть атмосферу, Лу, — это прозвище, соскользнувшие с твоих губ так легко, вызвало внутри меня рой бабочек. Клуб, в который мы приехали, был полон молодых людей, большинство из которых я знал. На сцене пели самые популярные джазмэны, и все веселились. Алкоголь лился рекой, а песни становились все веселее, танцы ещё быстрее. Яркие огни сверкали по стенам модного клуба, пахло весельем и молодостью, перед которой открываются все двери. Ты взял меня за руку и переплел наши пальцы со словами: — Слишком много людей, я боюсь потерять тебя в толпе, — улыбнулся ты уголками губ, и я понял, почему люди сходят по тебе с ума. Твоя рука была тёплой и крепкой, пока ты проводил меня сквозь веселящуюся толпу, отвечая улыбкой на приветствиям знакомых. Единственный столик, стоящий ближе всего к сцене, пустовал. Мы сели за него и ты ухмыльнулся. — С этим не должно быть проблем, — к нам подошёл официант. — Боюсь, вы не можете сесть за этот столик, на нем вечная бронь, — сказал парень сбивающимся голосом, пытаясь перекричать шум толпы. Твои брови взлетели вверх и голос стал ледяным, таким я его никогда не слышал: — Я так не думаю, — ты протянул ему маленькую карточку и глаза официанта расширились. — Прошу прощения, Мистер Стайлс, — он заикался и теребил поднос, — шампанское за наш счёт, — он исчез. — Что на твоей карточке? — я взял ее, а на белоснежной визитке чёрными буквами было лишь написано "Harry Styles". Тебе было дозволено все и даже больше. Мы выпили много и смеялись над всем. Наши колени касались друг друга, и ты выглядел до безумия счастливым и вечно громко смеялся, склонившись очень близко ко мне, поправляя шелковистые волосы длинными пальцами, украшенными кольцами. Ты был ожившей скульптурой Микеланджело. Твои глаза сверкнули весельем, когда ты сказал, вставая: — Я хочу спеть для тебя, — ты рассмеялся и зашёл за сцену, сказав что-то человеку, стоявшему рядом. Ты был воплощением безумия и хаоса. Ты вышел на сцену и все люди, знающие тебя, а тут таких было много, подняли бокалы с шампанским вверх. Когда первые звуки твоего голоса, поющего "Go down, Moses", прорезали клуб, я думал, что лучшего я не слышал никогда, что было правдой. Ты прикрыл глаза, смотря на меня и покачиваясь в такт. Твои пунцовые губы контрастировали на бледном, матовом лице. Твой тембр голоса был идеален: хриплый и низкий, он пробирал до души. Всю песню я смотрел только на тебя, загипнотизированный невероятным голосом, твоей красотой и шармом. А ты пел только для меня. Песня закончилась и ты улыбнулся толпе, раскинув руки. Все вокруг словно сошли с ума, а я встал, апплодируя. Ты спрыгнул со сцены, поправляя волосы. Ты уверенно подошёл ко мне и остановился, когда нас разделяло меньше 20 сантиметров. Ты улыбался, а твои глаза бегали от моих глаз до губ и обратно. — Это было... — я хотел сказать, что это было потрясающе, когда ты положил одну руку мне на щеку и придвинулся вплотную. Все мои мысли спутались, я лишь смотрел в твои глаза, сверкающие, как бриллианты на твоих часах Rolex. Ты улыбнулся, а затем поцеловал меня. Твои губы накрыли мои, а я лишь растворился в моменте, чувствуя сладкий привкус поцелуя. Внутри меня взрывались фейерверки, а я запустил руку в твои волосы, которые были на ощупь мягче шелка. Это было самое лучшее чувство в мире - целовать того, в кого ты влюблён. — Я готов петь каждый день, если ты будешь стоять рядом, — хрипло прошептал ты, оторвавшись от меня. — Я готов стоять рядом, даже если ты не будешь петь, — я поцеловал тебя опять. Ты был сладким, как шампанское, оставляющее после себя терпкое послевкусие.The crazy days, the city lights The way you'd play with me like a child.
Все дни и ночи были только нашими. Мы делали только то, что хотели, не смотря на предрассудки и запреты. Ты стал моим всем, забрав часть моего сердца. Каждый день был ещё сумасшедшее предыдущего. Каждая ночь казалось все прекрасней, а алкоголь все вкуснее. Жизнь играла для меня самыми яркими красками, я не думал о будущем, которое меня ждёт. Мы жили только одним днём. Ты был самым сумасшедшим и безбашенным человеком, которого я встречал. — Я решил сделать тебе подарок, Луи, — сказал ты одним вечером, когда мы лежали на веранде твоего дома, чередуя шампанское, сигареты и поцелуи. Твои глаза весело блестели, отражая дневное солнце. Была середина августа, а я хотел, чтобы время шло медленнее. Ты был в обычных узких коричневых брюках и в белой рубашке с закатанными до локтей рукавами, но выглядел так, как будто сошёл с рекламной обложки. Ты улыбнулся и встал, потянув меня за собой. — Закрой глаза, Лу, — прошептал ты и взял меня за руку. Ты был звездой, к которой тянутся все, но лишь некоторые могут дотронуться. Тебя знали все, но близко не знал никто, возможно, лишь я подобрался ближе всех. Ты был воплощением всех людских желаний, ты мог делать все, что угодно, за это люди и любили тебя. Но не любить было невозможно. Одна лишь улыбка и долгий взгляд из-под ресниц, и любой человек уже боготворил тебя. — Гарри, не пугай меня, — я засмеялся, держась за твою руку, но плотно закрыл глаза, — Куда мы идём? — Увидишь, — ты хрипло засмеялся, — Почти все, открывай глаза. Я поморгал пару раз, не отпуская твоей руки и посмотрел вперёд. У причала стояла белая яхта с надписью Lou на ее корме. — Господи, Гарри! — я помню как был счастлив в тот момент. Воплощение моей мечты просто стояло у причала. Я мечтал о такой яхте с ее выхода на рынок, а ты просто купил ее для меня. — Тебе нравится, Лу? — ты был таки нежным в тот момент. — Конечно нравится! — я визжал, как девчонка от счастья, и схватив твою руку побежал на борт. Ветер развевал наши волосы, а мы смеялись от счастья, когда яхта разрезала водную гладь. — Для нас не существует преград, мы молоды и свободны!!! — закричал ты невероятно громко, стоя на носу яхты, а потом повернулся ко мне. Этот момент был как в фильме:ты раскинул руки, а улыбка застыла на твоём лице. Ты был прекрасен. Мы были молоды и свободны, у нас не было границ.Will you still love me When I'm no longer young and beautiful? Will you still love me When I got nothing but my aching soul?
Был уже сентябрь, когда Нью-Йорк начинал окрашиваться в золото, как на наших часах и твоих кольцах. Мы играли в гольф и теннис, запивая его шампанским. Ты был великолепным во всем, даже в спорте. Ты был совершенен, я никогда не сомневался. Ты был таинственным, никто не знал о тебе толком ничего. Даже я знал лишь крупицы, твоя старшая сестра пропала, матери не было, отец вечно работал. Я не знал ни каплей больше, потому что ты никогда не говорил об этом. Мы лежали на шёлковых простынях цвета серебра на твоей кровати в Хэмптоне. Окна до пола были распахнуты настежь, открывая вид на твой сад и водную гладь. Ветер задувал в комнату, поднимая лёгкие шторы. Солнце пробивалось в комнату и светило на дорогие обои и хрустальные люстры на потолке, разбиваясь на тысячи солнечных зайчиков. Внизу звучала музыка. Ты нанял лучших музыкантов, чтобы те играли для тебя. Ты полулежал на кровати, поправляя шоколадные волосы. Ты рассказывал о том, что сделал Джей на прошедшей вечеринке своим глубоким голосом, а я не вслушивался в слова, лишь наслаждался звуком. Ты улыбался, показывая ямочку на щеке и белоснежные зубы. На твоей мраморной коже проступил румянец, ты выглядел таким молодым и красивым. Люди бы отдали все, чтобы оказаться тобой на одну секунду. Лишь на миг пожить твоей жизнью. Твои зеленые глаза светились, а длинные ресницы дрожали. Мне хотелось кричать от того, насколько ты был красив. В тот момент я понял, что люблю тебя. Люблю мальчика с идеальной внешностью и безграничной властью. — Я люблю тебя, Гарри, — сказал я и улыбнулся, посмотрев в твои глаза. Ты застыл на месте, в твоих глазах читался шок и удивление. — Лу, — сказал ты тихо и нежно, а затем притянул меня в поцелуй, в котором выразил все свои чувства, а может быть, мне только так казалось. — Ты будешь любить меня всегда, Гарри? — прошептал я. Внутри меня было лишь безграничное счастье, я чувствовал любовь к тебе и это было лучшее из чувств. — Изгиб твоих губ перепишет заново историю мира, — прошептал ты, ответив, проведя большим пальцем по моей скуле. Я был доволен таким ответом, думая что это лучше любых слов, — Я никогда не встречал кого-то прекраснее тебя, Луи, ты идеален, — ты сказал это, и я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Ты был сказочным сном, и я не хотел просыпаться.I've seen the world, Done it all, had my cake now.
Я помню наш последний день вместе. Стоял конец сентября, и воздух пах осенью. Ты был в костюме цвета ореха и персиковой шелковой рубашке. Мы катались на твоей машине целый день, заезжая в любимые клубы и слушая лучших джазменов. Кольца на твоих пальцах переливались под неярким солнцем, под светом которого твои волосы становились золотыми. Ты вёл машину и улыбался мне. — Это были три самых лучших месяца в моей жизни, Гарри, — сказал я и рассмеялся. — Ты сделал их лучшими, Луи, — ты тепло посмотрел на меня и улыбнулся. Я бы хотел запечатлеть этот момент навечно, ты был как яркое пламя, которое никогда не потухнет. Ты мог добиться чего угодно в этом мире, лишь захотев. В тебе горела жизнь, ярче чем в других людях. Твой смех был воплощением энергии, а в глазах плясали искры веселья. Ты притягивал людей как магнит. Ты произносил моё имя по-особенному, как никто другой. Луи. С твоих губ оно слетало легко, как на крыльях бабочек, легко, как ветер, развевающий твои волосы. Если бы меня попросили описать тебя одним словом, я бы сказал "бриллиант". Такой же идеальный, недостижимый и прекрасный. Мы приехали к моему дому, когда уже начинался рассвет, а небо начинало окрашиваться в розовые тона, прямо как в первый день нашего знакомства. Мы стояли около твоей машины, и ты сказал: — Я бы хотел жить вечно, чтобы провести все время вместе с тобой, — в твоих глазах на долю секунды проскользнула грусть. Я никогда раньше не замечал в твоих глазах что-то даже похожее на печаль, но не обратил внимания. — У нас с тобой есть эта вечность, Гарри, — прошептал я и поцеловал тебя. Ты ответил на поцелуй, как будто это был наш последний. Я не знал, что так и было. Ты держал моё лицо в своих руках, а я не хотел ничего больше. Для меня не существовал весь мир. Был только ты. Ты был воплощением молодости с ее безграничным весельем и сладким запахом любви. Ты аккуратно поправил мои волосы и улыбнулся. В рассветных лучах солнца ты был пронизан нежностью, искренностью и счастьем. Твои глаза светились. Я, правда, не встречал никого прекраснее. Ты сел в машину, и когда уже отъезжал, повернулся ко мне и улыбнулся на прощанье. Тот момент до сих пор в моей памяти. Ты был сплетением свободы, денег и шёлковых костюмов. Бриллиантов, шампанского и улыбок. Веселья, смеха и любви.***
Когда на следующее утро я приехал к тебе, как обычно, я ничего не подозревал. Меня встретил твой швейцар у дверей. — Мистер Томлинсон? — я кивнул, а он продолжил. Я не знал, что мне предстоит услышать дальше, - Мистер Стайлс уехал сегодня утром. Он сказал, что не собирается возвращаться в ближайшем будущем, — я застыл, в неверии смотря на него, — он просил передать Вам это, — его рука в белоснежной перчатке протянула мне конверт. Он пах твоим сладким парфюмом с нотками кардамона. Я не знал, что чувствовать. Я не мог поверить, что ты уехал. Внутри меня была лишь пустота, пока я вскрывал конверт. Как будто все чувства исчезли, и осталось лишь непонимание и боль. Я не знал, почему ты не объяснил ничего, а просто уехал. В тот момент мне хотелось проснуться, но это был не сон. Я ощутил, как в груди что-то болезненно сжимается, а на глаза наворачиваются слезы. Я так любил тебя, но ты оставил мне лишь письмо. На дорогой бумаге с золотым тиснением было написано аккуратным почерком: Луи, За прекрасным всегда скрыто что-то трагичное. - Г. Ты был тайной, которую я не смог раскрыть. Ты не был просто вечно-весёлым мальчиком, в тебе что-то скрывалось. То, что я не смог разглядеть. Ты был воплощением всего прекрасного и порочного, и за это люди и обожали тебя. Ты был моим идеалом, самым совершенным из всех, кого я знал. Ты был самым свободным и самым невероятным. Ты был тем, кто разбил мне сердце и тем, кого я любил, Гарри Стайлс.