***
У Гришки тогда еще матушка была жива, но уже болела сильно и с кровати вставала пару раз в сутки. Все по хозяйству мужичок делал сам. На дворе тогда еще лето было, но позднее. И вроде как тепло, но уже прохладой обдувает. Самое время собирать грибы. Об этом ему сказала и матушка. Сказала, что ей ничего пока не нужно, но очень уж грибов хочет. А каких, ей и неважно. — Набери хоть лукошко маленькое, — попросила она Гришку. И тот согласился. Несколько раз еще спросил, точно ли помощь будет не нужна. И не услышав положительного ответа, собрался в путь. От леса они жили недалеко, но поискать грибы все равно надо было. И помнил он одну делянку, где частенько он много лисичек видел. Как раз туда и пошел. Не успел он сделать и трех шагов, как едва ли не наступил на первую шляпку. Он глядит по сторонам, а грибами усыпан весь лес, и стоят все чинно друг с другом. И удивлением стало, что никто кроме него еще и не ходил. Лежало много червивых, кое-какие уже сгнили, но свежих было-о-о, как травы в поле. Гришка сразу же бросился собирать. И думал он еще, что быстро управится, матушка даже заскучать не успеет. И времени прошло совсем немного, как он думал. Лукошко быстро отборными грибами заполнилось. Гришка смотрел на свои старания, и решил пока еще и ягод набрать немного, если найдет. Ходил по знакомым местам, каждую веточку обирал. Время летело, и как-то уже прохладно стало. Понял тогда Гришка, что нет его дома уже весь день. А в лесу-то и не понять, там сумеречно всегда. Благо, что заблудиться было нельзя. Гришка наизусть все эти места знал. Каждое сваленное дерево, каждый кустик. По ним и сориентировался до дома. Подходит он к своей избе, а калитка сорвана. Тогда-то он и понял, что случилось неладное. Гришка ведь как, хозяйство не запускал никогда, всегда вовремя латал прохудившиеся вещи. А тут: калитка с петель слетела и лежит рядом с забором, и земля как-то примята ужасно. Гришка уже сердцем знал, что произошло, но до последнего верить отказывался. Положил осторожно грибы с ягодами у входа, а сам на цыпочках в дом. Полы поскрипывают, а Гришка дрожит как осина. Прошиб его пот, на лбу проступили капли. И ведь дом стоит, как не бывало, только двери распахнуты. Заходит Гришка в саму хату, а там пахнет так неприятно, сладко. И слышит он рокот нехороший и чавканье какое-то. Не осталось сомнений. Гришка взял кочергу с пола, да разве ж поможешь себе кочергой? Вышел он за угол, и точно: медведь. Огромный, шерсть жесткая, а глазищи разъяренные, кровью налитые. И стоит он рядом с кроватью, весь перепачкан, и морда вся красная, только капают слюни и кровь. А на кровати и видно багровое месиво, словно плохо приготовленная каша. Гришке тогда стало дурно настолько, что он там же и упал.***
Яга вздохнула. Она видела, как Гришке сложно вспоминать все это. Даже корить себя начала, что спросила. — В общем, — продолжил Гришка, — когда очнулся я… Рядом Мулька лежала. Голову на лапы склонила. Я тогда не испугался даже. Осмотрелся сразу, и видел, что кровь по стенам засохла, а в доме огромная разруха. Я без одежды, руки все в шрамах, но заживших. И бочины у меня нет… — Мулька-то твоя, поводырем была, — поняла Яга. — Вытащила с Нави. Какая чертовка! — Да знаю. Один в один как у тебя история. Да только у тебя почем-то волкодава нет. — Потому что, — решила пояснить Яга, — я теперь сама себе поводырь. Меня же за плату вытащили. Что буду этому миру помогать, бумажки перебирать всякие, следить, чтобы живые с живыми, а духи — с духами. Гришка засмеялся. — А тут твой старый друг — и тоже дух! Что теперь делать будем? — Что делать, что делать… Яга призадумалась, но ненадолго. — Возвращать будем былое. Твоя душа уже давно в Нави должна спать, а ты как черт окаянный сидишь тут, со мной разговариваешь. Но убить я тебя не могу. Но просьбу твою выполню. Девка встала, поправила платье и посмотрела в окно. — Иди домой. Прибежит к тебе Мулька, рано или поздно. Глаза Гришки засияли даже. Он понимал, что ему нужно заплатить. Но и горя в нем не было. Тогда у него словно камень с души упал. За многие годы понял он, что делать нужно. Гришка встал и, тихо прошептав «спасибо», вышел из избушки Яги. Поплелся он по оврагам и холмам обратно домой. У самого в сердце и радость, и грусть одновременно. И счастлив он был от того, что собаке своей вернет, наконец, долг.***
Несколько дней Гришка вел обычную жизнь. Только к Маринке заходил иногда по душам потрепаться, да с дочкой ее поиграть. Рассказывал ей сказки всякие. Про волчка, про золотое колечко. И чем больше он времени проводил в их доме, тем больше он грустил. И Мульки так и не видно было, а он все больше чувствовал, что близок конец. И вот осенним утром вышел он из дому сгрести листья, что с яблони нападали. А там, в листьях, шуршит кто-то и рыкает тихонько. У Гришки сердце в груди замерло, а потом быстро-быстро начало биться. Он побежал скорее к лиственной куче, и точно! — там щенок копошится и урчит. Гришка только рукой дотронулся до шерсти его белой, как щенок голову поднял, и смотрит на Гришку. Глаз у него был с бельмом, слепой, сразу видно. Но щенку и видно, что нипочем: хвостом только виляет и язык высунул. Гришка еще раз рукой по спине щенка провел, а тот передернулся, и смотрит таким взглядом счастливым. Потом гавкнул так звонко, что у Гришки аж в ушах затрещало. И тогда первый раз за долгие годы у мужика слезы потекли. — Мулька!.. — Закричал он, и обнял щенка так крепко, как мог. А тот хвостом вилял как мельница, и гавкал.***
*** Вспоминала Яга ту историю постоянно, а сама продолжала работать. Выполнила она просьбу старого друга, и никак больше забыть его не могла, хотя уж много лет с тех пор прошло. Яга даже ни на грамм не изменилась. Такая же молодая была и красивая, следила за собой постоянно. Гришка после того случая быстро умер, через год, наверное. И Яге он завещал, чтобы Мульку та забрала и ухаживала за ней. И конечно, про гришкину могилку не забывала. Яга после Гришкиной смерти теперь ходит к нему каждый день и поминает добрым словом. И Мульку выгуливает. А та, как они к Гришке подходят, сразу веселее становится и хвостом виляет. А потом спит долго на могилке, пока Яга ухаживает за ней, и сорняки выдергивает. — Хорошая ты сука, Мулька, — приговаривает Яга. — Не забываешь хозяина своего. Да и стоите вы друг друга: оба на правила наплевали и устроили тут… Круговорот жизней в природе. А Мулька только одно ухо подняла и как гавкнет звонко. И вот непонятно: то ли с ехидством, то ли с укором. И посмотрела так еще хитро, словно спрашивая у Яги: «Ну, поводырь я все-таки или нет?». А оно и понятно, что поводырь. Только «сломанный» какой-то, как говорит Яга. Нормальные волкодавы из Яви в Навь переводят, а вот Мулька решила из Нави жизни вытаскивать. И неизвестно, сколько она еще до Гришки душ спасла. Одно ясно: Гришка у неё последним был. И самым благодарным, видимо.