Монстр за третьим переулком.

И хорошо, что у людей еще остается много важных мелочей, которые приковывают их к жизни, защищают от нее. А вот одиночество — настоящее одиночество, без всяких иллюзий — наступает перед безумием или самоубийством.

Он не любит людей. Тот случай, когда хочется не слышать никого, уйти, убежать, спрятаться от дурацких людей и их дурацких нотаций. Не слышать эти слова, не видеть эти лица и не смотреть в эти осуждающие глаза. А может, это не из-за не любви к людям ? Может это сумашедствие? Может быть он просто очередной социофоб, мечтающий расправиться со всеми хозяйскими делами и скрыться в тени углов своей маленькой комнатушки, закрыться в одеяле и уставиться в экран своего телефона, чтобы увидеть там все те же ноль сообщений. Его комната пахнет сыростью, чем-то стухшим и омерзительным в корзине для мусора. Кажется, там крысы от голода померли. Если бы он мог так легко умереть, как они, если бы ему хватило смелости взять лезвие, наполнить ванну водой, чтобы после окрасить её в красный, а лицо оставить навсегда искаженным в очень непонятно мимике. И что бы изменилось? Вряд ли его бы кинулись искать после двух-трех часов смерти, да и после недели бы не кинулись. Возможно, его сосед вновь придет за солью, постучится в тяжелую дверь. Стук его руки по немного дряхлой двери наполнит комнату, его испугаются новые животные этого злосчастного дома, которые будут рыться в пакетах от чипсов, но никто не откроет дверь. Вода в ванной будет уже холодной, пахнуть от застоя неприятным запахом, а с мокрых волос упадет холодная капля на нос, стечет к подбородку и скроется. Ничего не будет подавать признаков жизни, как и если бы он был жив. Сосед уйдет, а в дверь постучатся только через месяц, когда разъяренный дядечка Сури, отдающий эту маленькую квартиру Дилу, придет из-за того, что он давно не платил ему и, возможно, выбьет эту дверь к чертям. А в ванной увидит его... Что он тогда почувствует? Отвращение? На этом моменте Дила берет в дрожь. Отвращение. Он не падет так низко, чтобы вскрыть себе вены. Или же…падет? Сквозь тучу людей он идет, все время поправляя рукой капюшон, чтобы скрыть темные, как смоль, волосы. Чтобы никто не видел его испуганного лица, когда в очередной раз прохожий поскальзывается и хватается за его кофту. Он пугается не за другого, за себя боится же. Чертова социальность. Дил запрыгивает в первый же попавшийся вагон метро, когда тетенька хриплым из-за шумов голосом говорит: “Двери закрываются”. И они закрываются прям за спиной Мейна. Стук оглушает его на пару минут, а число людей в вагоне заставляет перестать дышать. Именно сейчас он вспоминает предложение, вычитанное из интернета. "Резать вены нужно по вертикали, а не по горизонтали." Нет, нет. Не думай об этом. Забудь. Ты не настолько жалок. Очухивается он, когда какой-то левый чувак в маске пихает его в бок. - Не зевай, тупица. Он почти падает, ибо вагон слишком резко тронулся, а этот человек, можно так сказать, спас ему жизнь. Правда, по его лицу видно, что сделал он это не из-за доброты, а просто потому что сам мог свалиться на пол. В итоге выходит он после двух станций, даже не доехав до нужной. Да и вообще, плохой была затея выйти на мороз, чтобы тупо посмотреть на ярмарку в центре. А вот остальные горели желанием попасть на такое "шикарное" мероприятие. Вагоны в центр были полны людьми, и он был уверен, там на улицах так же их полно. Поэтому он садится на обратный поезд, в вагоне пусто. За окном лучи солнца играют на снегу, вдали виднеется какая-то деревушка. Всё так ярко, всё так красиво. Если бы мысли о самоубийстве не крались в его разум со скоростью света, то И Дил был счастлив. На самом деле он давно решил, что, умерев, никому не сделает плохо. Разве что Сури лишиться надежного платильшика, но ему на руку, будет новых людей искать, да подороже. Его родители отказались от него, бросив на улице. С детства он не был ярким человеком, за которым хотелось идти. В детском доме он был лишним, его чаще водили к медсестре с новыми побоями, чем в комнату, где обычно родители осматривают выбранного ребенка. Один словом: ужас. Дил прячет руки в карманы. Холодно. Оставалось потерпеть три станции, зайти в магазин, чтобы купить какой-нибудь еды быстрого приготовления и, завернув за угол, попасть домой. Он и не замечает, как в пустой вагон садится какой-то дядька, смотрит изучающее, плавно передвигая взгляд от начала капюшона и до пят. Мейн почти уверен, что этот незнакомец лыбится. Фырчит, ибо уже давно привык к косым взглядам со стороны похожих, но сейчас….он не чувствовал насмешки в его взгляде. Он уже поворачивает голову, косит глаза в конец вагона и ничего не видит. Ничего. Только он в этом помещении, где пахнет краской, а колеса неприятно скрипят. - Заносит. - бурчит Дил себе под нос и отворачивается, вновь обращает свой взор к окну. И пока он смотрел секунд десять, забыв, что человеку нужно дышать, он вдруг понял, что он не на шутку сейчас ссыкует. За окном не деревня и снег, как он обычно видит, а туннель. На окне – кровь и чьи-то смеющиеся глаза. Страшно. Он сглатывает, отходит к другой части и это “нечто” шипит, поднимает руку и, как кот из доброго мультфильма “Шрек”, делает в стекле маленькую дырку. В неё он с трудом просовывает руку и протягивает Дилу маленький, черный обрывок бумаги. Дил не верит своим глазам, но медлить, он так понял, сейчас не стоит, ибо животное узит глаза, облизываясь. Туннель заканчивается именно тогда, когда он подходит к этому существу и дрожащей рукой берет бумажку. Клочок тут же проходит сквозь пальцы, осыпаясь на руку животного, а сам он, пока Мейн еще не пришел в себя от шока, хватает его за руку, тянет на себя и выбрасывает на снег. Стекло больно ударяется об кожу, но эта боль не сравнима с той, которую он испытывает через секунду. Адская боль, режущая все тело. Он падает на асфальт, свернувшись калачиком. Кости заныли с опозданием, раньше пришло осознание того, что кто-то вытянул его из вагона и кинул сюда. Но он не может закричать, горло сдавил страх. Он лишь чувствует дикий хруст в области лодыжки. Через пару секунду – укус на плече, а через еще пару секунд, которые, кажется, длились целую вечность, он чувствует еще один на спине. Животное разрывает на нем одежду, ветерок обдувает её, становится еще холоднее. Или это не из-за этого? Возможно, все потому что он потерял много крови и сейчас лишится жизни? Дил слышит вдали колокола. Для всех пришел праздник, а для него – смерть. И, возможно, сегодня вечером какой-то пьяный мужик сядет в последний поезд из центра, встанет у самого окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и увидит мертвое тело на белом снегу. Увидит кровь. Он позовет на помощь или подумает, что это такая разновидность белочки? Тогда его психику определенно жаль Дилу. Мейну бы не хотелось умереть под снег. Ведь он так ненавидит зиму.