Сделан ход пиковой мастью.

      В нос ударил затхлый запах канализации, сырости и разложения. Еле разлепив глаза, я увидела облезлую стену подворотни. С большим трудом мне все-таки удалось встать. — Какого черта? — прохрипела я, глядя на собственное распростертое тело.       Под телом виднелось большое, уже подсохшее, пятно крови. Как опытный судмедэксперт я сразу поставила себе диагноз. — Проникающее ранение сердца со спины. Умерла от потери крови.       Мир закружился и померк…       Сознание вернулось рывком. Но все что мне удалось только повернуть голову. Вокруг была кромешная тьма, а нос резал густой, приторно сладкий запах лилий. Я была заперта. В месте почему-то напомнившем мне очень тесный лифт или скорее даже коробку. Вот только это был далеко не он. Чуть погодя, мне удалось подтянуть руки и с силой, но без особой надежды, толкнуть то, что играло для меня роль потолка. Вопреки ожиданиям крышка поддалась и с глухим стуком съехала на пол. Подпрыгнув, я отошла на пять шагов, жадно глотая воздух. С опаской оглянувшись, замираю, раскрыв рот.       Самая страшная моя мысль, которую я всеми правдами и неправдами отгоняла, подтвердилась. Прямо напротив стоял гроб. Из добротного черного дерева, обитый синим бархатом и заполненный белоснежными лилиями.       Тошнотворный ком застрял в горле. Моя работа избавила меня от брезгливости, но подарила страх. Я до чертиков боялась быть погребенной. И вот она я. Несколько секунд назад была погребена. Заживо.       Голова закружилась и я поспешила найти опору, которой стала близ стоящая колонна. Заставив себя отвернуться, я оглядела помещение, но, к сожалению все для меня смешалось в темные пятна, а мысли, то и дело путались. Осторожно я опустилась на пол и постаралась выровнять дыхание. Как мантру я повторяла, что все хорошо.       И вроде меня отпустило. Я повторно оглядела помещение. Тусклого свечения свеч мне хватило, чтобы осознать, что я нахожусь в склепе. Явно рассчитанного на одного человека. Заприметив дверь, не раздумывая, бросаюсь к ней, молясь всем известным мне богам чтоб та была открыта.       Я облегченно вздохнула, захлопнув её с другой стороны. То ли мне так везет, то ли меня ждали. Неловко и нервно хихикнув на последнюю мысль, я двинулась по лестнице ведущей наверх. И каково же оказалось мое удивление, когда я оказалась в довольно старом особняке. Дневной свет, пробивающийся в окна, позволял видеть все его великолепие. Особняку, а что это именно он я убедилась выглянув в окно, совершенно не требовался ремонт, хотя по внешнему виду и внутреннему убранству он напоминал мне дома эпохи возрождения. Складывалось такое ощущение, что хозяева просто вышли и должны вот-вот вернуться. За очередным поворотом я остановилась, внимательно рассматривая портрет молодого мужчины, на вид лет от двадцати трех до двадцати восьми.       Светлая кожа. Синие короткие волосы отливающие бирюзой. Забавные двойной проборчик и хохолок, которые его ничуть не портили. Выразительные васильковые глаза и заостренные черты лица. Одет он в голубую военную форму, похожую на французскую, с желтыми эполетами, под мундиром красная рубашка, белые длинные брюки и коричневые сапоги. На меня он смотрел растерянно, но с любопытством.       Я улыбнулась, затем побледнела и шарахнулась в сторону от портрета, который оказался не портретом, а зеркалом. — Ну-фу-фу, — нервно рассмеялась я и тут же зажала рот ладонью.       Я с ужасом таращилась на отражение. Голос был немного хриплым, но приятным, а главное мужским. Да и сам смешок был странным. Медленно меня затопило раздражение. Мне очень захотелось разбить зеркало, но стоило мне поднять глаза, как в стороне от зеркала я увидела уже настоящий портрет, верней портреты. Они оказались подписаны. Я внимательно осматривала изображенных на них людей. — Джотто… — гласила надпись под портретом.       Золотисто-светлые волосы, беспорядочно разбросанные в разные стороны и светло-голубые глаза буквально заглядывающие в душу. Изображенный молодой мужчина был одет в черный костюм в белую полоску и белую рубашку с черным галстуком.       В голове что-то щелкнуло и мне почудилось, что его глаза приняли янтарный цвет, а сам он понимающе улыбнулся. В мозгах билась мысль, что этот человек очень для меня важен. От этого стало не по себе и я переключилась на следующего.       Длинные, доходящие до подбородка, бледно-красные волосы и примерно такого же цвета глаза, разве что более темного оттенка. На правой стороне лица красная татуировка, похожая на пламя. Белая рубашка с большим воротником расстегнутая на верхнюю пуговицу и свободно свисавший галстук придавали ему немного небрежный вид.       Пусть на портрете этого и не видно, но я точно уверена, что тот, кто писал его очень не нравился тому, кто позировал. — Джи…       А еще красноволосому очень хотелось курить. Я тряхнула головой, направляясь дальше. И тут вот я подвисла. На меня смотрели темно-голубые глаза, хранившие в своей глубине какую-то печаль. Тонкие правильные черты лица, иссиня-черные волосы зализанные назад, скрытые черной высокой шапкой которую обычно надевали японские музыканты, белое верхнее платье с широким рукавом и рубашка светло-голубого цвета. — Асари…       Мне снова начало мерещится — вот он виновато улыбается, прикрыв глаза, затем отходит чуть в сторону и достает из широкого рукава флейту, подносит к губам и по залу растекается убаюкивающая мелодия. — Кнакл… — прочла я следующую надпись.       Мужчина смотрел на меня медового цвета глазами, на его носу был приклеен лейкопластырь, а темно-каштановые, почти черные, волосы немного топорщились. С толку меня сбивала черная ряса священника с золотой отделкой и красным шарфом на плечах. У меня была убежденность, что рука у него тяжелая, а натура боевая. — Лампо…       Короткие светло-зеленые волосы и голубые глаза. Под правым глазом маленький черный символ молнии. Одет в белую фланелевую рубашку. Уже не мальчик, но еще не мужчина. И снова изображение зашевелилось. Парень зевнул и, закрыв один глаз, осчастливил заявлением, что ему скучно.       Следующий портрет заставил меня одновременно ежиться и восхищаться. Человек был определенно опасен, и в то же время меня к нему тянуло словно магнитом. Коротко стриженный с рваными прядями и челкой платиновый блондин, смотрел на меня леденящим взглядом глаз цвета чистого голубого неба. Одет он в серо-фиолетовую рубашку с воротником и галстуком, темно-серый тренчкот с двубортной застежкой, погонами и отложным воротником. — Алауди… — я еле оторвала от него взгляд и повернулась к следующему портрету. — Деймон…       Из горла вырвался нервный «Ик», а потом я долго смеялась сквозь слезы. Я будто снова оказалась перед зеркалом. Только в этот раз отражение смотрело на меня насмешливо прищурив глаза и улыбаясь уголками губ.       Следующий за ним портрет красивой девушки «Елены» с белокурыми волосами, вызвал щемящее чувство нежности.       Из этого коридора я позорно сбежала, больше не в силах смотреть в их лица. Ноги привели меня на второй этаж к тяжелой дубовой двери. Как в замедленной съемке я вошла и аккуратно притворила за собой дверь. Это был рабочий кабинет и, судя по его внешнему виду, покинут он был в спешке. Подходя к столу я на что-то наступила. При ближайшем рассмотрении и ознакомлении с первой страницей это оказался личный дневник Джотто. Небольшая темно-изумрудная книжечка с пожелтевшими страницами буквально просила её прочитать. В любой другой ситуации я бы не позволила себе её открыть. Но сейчас это было моей единственной возможностью хоть немного прояснить ситуацию и узнать что, собственно, происходит. Утерев все еще текущие слезы, я села в стоявшее у стола кресло и принялась читать…       Я не сходила с места пока не дочитала его до конца. Вот только ни к чему хорошему это не привело. Найдя комнату человека в чьей шкуре я оказалась — закрылась в ней и напилась до беспамятства найденным в погребе вином. Самое ужасное… Я точно знала, где в этом огромном доме погреб…