Сделан ход пиковой мастью.

— Привет. Откуда начался пожар? — спросил Альберто начальника неаполитанской тюрьмы строгого режима. — Пока мы неуверены. Но распространился он по системе вентиляции. — Вы уверены что это Моретти? — уточнил напарник Альберто. — Да, это его камера. — Жертва мужчина примерно тридцати лет, — начал я расследование, склонившись над трупом. — Соответствует росту и сложению Моретти. Судороги указывают на… мучительную смерть. — После убийства четырех малолетних девушек, о которых нам известно — что доктор прописал, — тихо рыкнул Алонзо. — Похоже, что кто-то плеснул на него розжиг, чтобы его поджечь, — подметил я. — И кто мог хотеть его смерти? — Гуидо внимательно посмотрел на начальника тюрьмы. — Все заключенные его ненавидели. Когда начался пожар, воцарился хаос. Это мог быть любой. — Алонзо… это запястье, которое я сломал на допросе, — я нахмурился. — Но перелом совсем свежий. — Кости ломаются во время пожара, так? — раздраженно уточнил мужчина. — Да, но это непохоже на старый перелом. Запястье этого человека переломано о твердую поверхность последние несколько часов. — Что ты хочешь сказать? — нахмурился он. — Это не Моретти. — Это невозможно! — воскликнул тюремщик. — Ладно, постойте, — пожилой полицейский потер переносицу. — Вы пересчитывали своих заключенных? — Все на месте, если это он. — Как насчёт охранников? — На месте.       Я посветил на труп ультрафиолетовым фонариком, и нашел кое-что интересное на его шее. — Оя… — Что там?! — нервно спросил Алонзо. — Краска татуировки не сгорела в пожаре. Пожарный департамент города Неаполь. Он был пожарным. — Ты хочешь сказать: пожарный шел сюда, чтобы спасти Моретти, а он убил его, надел его форму и потом поджег тело? — обратился ко мне Гуидо. — И потом вышел через переднюю дверь, — кивнул я. — Немедленно перекрыть всё в радиусе тридцати миль от Федеральной тюрьмы! Моретти сбежал! — выкрикнул Алонзо бросаясь к выходу.       Я тяжело вздохнул и расслабил галстук. На сегодня мой рабочий день закончился, а дома меня ждет мой маленький Сапфир.       Черный Alfa Romeo плавно въехал на улицы пригорода Неаполя. Я устало потер глаза и бросил взгляд на кипу папок лежащих на соседнем сидении. Я взял почти всю документацию для работы на дому, чтобы больше времени проводить с Мукуро. За прошедший месяц состояние мальчика значительно улучшилось. Он поправился, щеки приобрели присущую детям милую пухлость, от синяков не осталось и следа. Жаль только с глазом так ничего и не получалось сделать, по крайней мере пока. Мукуро привыкает и осваивается, и все чаще он старается прощупать рамки дозволенного, но никогда не переступает границы разумного. Не смотря на то, что ему всего восемь он очень чуток и точно знает, когда следует остановиться. Общий язык с мальчиком мы нашли довольно быстро, но он все время старается держать меня на виду, а потому, чтобы я не делал, его темноволосая макушка мелькает у меня за спиной. Я прекрасно понимал причину такого поведения и старался как можно чаще напоминать Мукуро, что он больше не один и у него есть семья.       Тяжело вздохнув, я сосредоточился на дороге. Я очень волнуюсь, как он отреагирует на наш переезд в Японию. Хотя он будет еще не скоро, не раньше чем через год, но почти все документы уже готовы. Орсино очень удивился, когда я пришел договариваться о моём переводе в страну восходящего солнца. Единственным вопросом остался конкретный город. Все-таки, найти одного единственного мальчика в целой стране довольно проблематично.       Я поспешил. Думаю, есть еще одна проблема. На днях я заезжал в детские дома, куда попали спасенные дети. Почти все они нашли новый дом. Некоторые готовятся к этому. Вот только один из них не вписывается в эту радужную картину. Мальчик по имени Кен. Уж слишком сильно он похож на звереныша. Причем не только внешностью и характером, но и некоторыми повадками. Об этом тоже стоит подумать. Почему-то это меня очень беспокоит.       Припарковав машину, я с удовольствием потянулся, выходя на свежий воздух. Что не говори, а от переутомления не застрахован никто. Помню, раньше за этим следил Асари… В памяти вспыхнул образ тепло улыбающегося брюнета. Тряхнув головой отгоняя вызывающие тоску образы, я направился в дом. Стоило мне переступить порог, как на меня тут же налетел Мукуро и крепко стиснул, вжимаясь мне в живот. — Papà! — Il signore! — воскликнула выбежавшая вслед за мальчиком нанятая мной няня. — Прошу прощения! — Глупости, signora, — улыбнулся я потрепав сына по волосам. — Я тоже очень соскучился.       На это женщина устало и нежно улыбнулась. В уголках её серых глаз собрались морщинки. Она поправила тронутые сединой белокурые волосы и посмотрела мне в глаза. — Piccolo teppista.*       На это я лишь рассмеялся. Тепло распрощавшись с госпожой Аполиной, я отправился на кухню в сопровождении не прекращающего говорить Мукуро.       Мелкий был уже накормлен, так что во время еды я продолжал слушать его рассказ о сегодняшнем дне. -… а потом signora сказала, что с завтрашнего дня мы начнем учить Японский. Papà, ты ведь говорил, что поработаешь дома? Или меня будешь учить ты? А разве это будет в школе?       Я на секунду замер, затем отложил столовые приборы и посмотрел в глаза сына. — Мукуро, ты помнишь наше знакомство с человеком по имени Джотто?       Мальчик вздрогнул и прекратил улыбаться. Помедлив, он кивнул. Конечно, он помнил. Как он мог забыть тот пережитый ужас и страх. — Хорошо. Значит ты помнишь что он попросил приглядеть за своим… наследником. Именно поэтому через год мы переедем. Там ты и пойдешь в школу, — прикрыв глаза, дергаю уголками губ, обозначая виноватую улыбку, — Ты расстроен? — Да не особо, — отозвался мальчик.       Мукуро задумчиво сверлил взглядом фикус на подоконнике. Я решил не оттягивать с разговором, который связан с не менее неприятными воспоминаниями. — А помнишь ли ты мальчика по имени Джошима Кен.       Я замер. Взгляд Мукуро потемнел и переместился с цветка на меня. — Помню. — Il mio piccolo Zaffiro*, — я присел перед стулом на котором сидел мальчик на колени и взял его руки в свои, несильно сжав. — Многие дети уже нашли свой дом, а вот Кену не повезло, — я погладил напряженные ладошки. — Его не возьмут, — бесцветно произнес он. — Именно поэтому, — не стал я отрицать очевидное. — Я предлагаю взять его в нашу с тобой небольшую семью. Что скажешь?       Мукуро удивленно на меня посмотрел. — Ты спрашиваешь меня? — Конечно, — кивнул я. — Ты мой сын мне важно твое мнение в столь не простом вопросе. В конце концов, речь идет о человеке. — Я… я не против. Кен, не плохой, но… — мальчик расслабился и улыбнулся. — Немного дикий. Ку-фу-фу. — Вот и славно, — заключил я и, чмокнув его в висок, вернулся на свое место. — И кстати, Японский мы будем учить втроем. Под чутким руководством моего хорошего знакомого.       Мукуро, поняв что неприятный разговор закончился, хмыкнул, положил вытянутые руки на стол, устроил на них голову и, посмотрев на меня, протянул: — Хочу какао~о.