not romantic story

       Мэтти привлекает то, как его большая футболка висит на её лопатках. У него весьма специфические вкусы, но жить с этим в разы веселее. Хили забавляет то, что прикоснувшись к её скуле пальцем, по всей её коже разбегаются мурашки. Она живёт дыханием Мэтти, потому что дым из его сигарет заставляет забыть все их ссоры. Она тихонько ложится на его колени и дышит, дышит, дышит. Он смеётся и поёт ей песню. Курит. И вместе со словами выдыхает дым.        Он не вспомнит это через двадцать лет, но она любит Мэтти так, как любила мороженое в детстве. А он любит её, как дешёвые сигареты, которыми Хили пользуется 'в крайнем случае'. Но она свято верит в его чувства, в эти поцелуи за ухо, в эти песни, точно, посвящённые ей. И даже его футболки пахнут их любовью. Но Мэтти уверяет, что они пахнут водкой.        — Когда-нибудь мы поженимся… — она по-прежнему лежит у него на коленях, гладит его лодыжку пытаясь хоть как-то вызвать улыбку.        Мэтти молчит. Дым. Тишина. И ей не по себе.        А потом Хили встаёт и грубо поднимает её с пола. /Руки вверх, это ограбление/. «Было бы не плохо, если бы ты поменьше разговаривала». Его губы на её шее, а ещё на её шее вчерашние синие засосы. Мэтти не очень любит болтовню. Ни к чему расстраивать девочку. Потому-то его футболки на ней уже нет.        Она твердит, что Мэтти идеален, что Мэтти любит её, как не любил никого. А ему нравится смеяться с этого в подушку. /Ты можешь любить меня, но моя любовь — это не для тебя/.        — Ты очень красива, — Хили говорит ей это каждую ночь, между двенадцатью и часом. Он гладит её волосы, обнимает, целует, а она чувствует холод, но уверяет себя — её просто лихорадит. Это просто больная любовь.        Когда Хили пьян, он может сказать ей много лишнего. Зайти слишком далеко и она его не остановит, она будет счастлива. А на утро Мэтти отрицает каждое слово, отсылаясь на тупую боль в голове. Он не целует её по утрам и иногда засыпает в другой комнате. Он включает музыку на весь дом, уходит в музыкальный запой, а она всё ещё видит в нём эстетику.        Он не дарит ей цветы, говорит ей, что это старомодно, а она отрицает ту мысль, что Хили обожает ретро. Она видит сухие букеты в его глазах, но это гербарий, верно?        Мэтти обожает её походку, обожает кривоватую улыбку, обожает преданность, но ненавидит, как она виснет на его плече, будто не в силах твёрдо стоять на ногах.        Мэтти курит, а их отношения вянут быстрее, чем она находит текст его новой песни, и он явно не про их любовь. Мэтти Хили снова целует её, снова шепчет о том, как она красива, снимает с неё одежду, наслаждается её наготой, а она говорит, говорит опять, говорит третий раз за день, что любит его сильнее, чем он думает.        Мэтти счастлив в какой-то мере, потому что она прекрасна. Потому что она любит его сильнее, чем он думает. И Хили курит. Курит, напоминая ей, что для неё значит жизнь.        — Бог мог, ты так красива.