Тишина

Эвен меня никогда не ревнует. Иногда мне обидно. Потому что сам я… Блядь, это неважно. Сквозь большое окно кафе, я хмуро смотрю, как он останавливается поболтать с незнакомыми мне парнями. Я не имею понятия, знал ли он их всех прежде. В своей пиковой фазе Эвен цепляет людей так, что мимо него не пройти. Он постоянно брызжет новыми идеями и весельем, и способен притянуть всех вокруг. И сам интересуется ими. В эти минуты ему интересен весь мир. Один из парней — высокий брюнет, смеется и хлопает его по плечу, и Эвен смеется в ответ. Я невольно кусаю губу и натягиваю кепку поглубже. Не сказать, чтобы мне это нравилось. Блядь, ну кого я обманываю, я ненавижу, когда он смеется с кем-то вдали от меня. Хотя в этом у меня раздвоение. Потому что я люблю его смех, люблю видеть, что он по-настоящему счастлив, особенно после очередной тяжелой депрессии. Для меня настоящее облегчение видеть, как он смеется. Эвен бросает на меня быстрый взгляд сквозь окно, подтверждая, что он давно меня видит, вскидывает брови, обещая, что скоро придет, но не торопится прощаться с незнакомой компанией. А я беру новый кофе и утыкаюсь в смартфон. Мне не впервой его ждать. Магнус и Махди жарко обсуждают новую цыпочку, и я невольно втягиваюсь в их диалог. — Ты один? Я нехотя отрываюсь от переписки и вскидываю глаза. Девушка приветливо улыбается мне, и медовые волосы падают волной на плечо. Наверное, она красивая. Очень. Хотя после Эвена мне трудно видеть кого-то еще. Красивее чем он все равно не бывает. Я молча мотаю головой, показывая, что не один, но она недоверчиво улыбается. — У тебя не слишком счастливый вид. Эва, — она протягивает мне маленькую уверенную ладонь. Не ответить ей просто невежливо. — Исак, — отвечая на пожатие, я улыбаюсь ей как-то излишне криво и нервно. Но она приподнимает брови, словно тысячу лет знакома со мной, и усаживается на высокий стул закидывая ногу на ногу. — Чем занят, Исак? Иногда я просто не понимаю, что они во мне все находят. Внешность у меня самая заурядная. И еще эти нелепые кудри. Когда-нибудь я их обстригу. Хорошо, что есть кепки. Я пожимаю плечами: — Особо ничем. Эвен за стеклом оживленно машет руками, явно сочиняет на ходу очередную историю, развлекая новых друзей, и я решаю, что тоже могу с ней поболтать. — А ты? — я искоса гляжу на нее. — АНО, архитектура, — она независимо отпивает свой коктейль через трубочку и зачем-то лезет в огромную сумку. Теперь я разглядываю ее уже с интересом. Бордовый объемный шарф, высокий хвост и странные серьги с голубым ярким камнем. Этот факультет ей идет. — Хочешь посмотреть? — на стол передо мной ложится неожиданно толстый блокнот. — Мой проект. Я опять пожимаю плечами. Я не уверен. Но она толкает меня в плечо, заставляя открыть обложку. Эвен через стекло бросает на меня быстрый взгляд, и мне видится в нем что-то новое. Чего я раньше не видел. Я тревожно вздыхаю. Надеюсь, с ним все в порядке. — Наброски к моей курсовой, — поясняет она, снова затыкая рот длинной трубочкой от напитка, а я с трудом отвожу взгляд от Эвена и раскрываю блокнот. — Вау, круто! — неожиданно я не могу сдержать восхищения. На чуть примятых белых страницах нарисован наш город. Он наш и в то же время чужой, нарисованный черным пером, заштрихованный рваными линиями. Сложный, необъяснимый, словно кошмарные сны, которые решили сплестись с нашей реальностью. Зловещие стены, белые подворотни. Я проваливаюсь в этот город, словно в черный тоннель. На нарисованной мостовой возле старого дома так одиноко и тихо, что слышно, как капают капли из водосточной трубы и падают жухлые листья. — Это охуенно, ты понимаешь? — с трудом заставляя себя вынырнуть обратно, я вскидываю на нее неверящий взгляд. Надеюсь, я сейчас не выгляжу как полный кретин. Девушка, как ее, кажется, Эва улыбается мне как ребенку. — Это такой концепт. Тишина, — поясняет она и нетерпеливо машет рукой. — Темное фэнтези. Вот, смотри, здесь у меня еще фотографии. Фотки на своем телефоне она листает со скоростью света — краем глаза я вижу размытые тени домов, круги фонарей, каких-то странных людей. Я с сожалением отодвигаю блокнот и склоняюсь над ее ярким экраном. Но и там светится тот же самый город, только уже живой. — Это всё будет одно. Всё в одном, понимаешь? Мы делаем макеты с Бриджит, а это все материалы. Ну, для макета. Странный город на фотографиях живет своей собственной жизнью. Мне просто не верится, что я в нем живу. Огромные пустые пространства, маленькие подворотни, и темные сутулые люди где-то вдали. — Там тихо, — я не замечаю, что произношу это вслух, а она мне согласно кивает. — Он для двоих. — Для двоих, — повторяю я следом за ней, и неожиданно понимаю то, что она хочет сказать. Этот город идеальное место для нас. Там я смогу спрятать Эвена ото всех. И от его болезни. — Заждался? Знакомая рука ложится мне на плечо, и я неожиданно понимаю, что мы с ней сидим слишком тесно, касаясь друг друга плечом, — так тесно, что я даже ощущаю сладковатый запах медовых волос. Хорошо, что Эвен меня никогда не ревнует. Я резко выпрямляюсь, пытаясь неуверенно улыбнуться ему, но Эвен наклоняется ниже и крепко меня целует. На глазах у новой знакомой. — Эвен, — он протягивает девушке руку и делает шаг, словно невзначай отсекая меня от нее и оставляя меня за спиной. — Эва, — она улыбается, отвечая ему на пожатие и тут же встает, уступая Эвену место рядом со мной. И только тут я вижу, что у них похожи не только имена. Внешне она неуловимо напоминает его — высокая, стройная, легкая. — Что ж. Передаю его в хорошие руки, — она улыбается и бросает на меня быстрый взгляд. — Он красавчик. Не заставляй его больше скучать. Она подмигивает Эвену и направляется к дверям невесомой походкой. И мне кажется, что она так танцует в своем странном безумном городе под беззвучную никому неслышную музыку. Музыку тишины. — Понравилась? — глаза у Эвена чуть прищурены и пристально устремлены на меня. Только теперь я понимаю, что все еще зачем-то смотрю ей вслед, а он все это время глядит на меня. Я пожимаю плечами и киваю. Где-то сейчас в ее городе черный кот лижет лапу в кривой подворотне, а ворон садится на темную башню. И за весь день это в нем будут самые громкие звуки. — Круто, — Эвен ставит на стол свой стакан, и я вижу, как пальцы, сжимающие его чуть дрожат. Я непонимающе смотрю на него. Что с ним случилось? — Ты… не ревнуешь? — неуверенно говорю я. Эта мысль кажется мне настолько нелепой. Я давно привык, что ему все равно, где я и с кем. — Нет, — Эвен рассеянно смотрит в окно и крутит в руках бумажный стакан. Его пальцы впиваются в картон с такой силой, что на бумаге остаются мятые пятна. — Эй, — я резко останавливаю его, сжимая его руку своей. — Что происходит? Он переводит на меня светлый взгляд — когда ему больно его глаза становятся цвета серого неба — и просто молчит. А я, хоть и не понимаю, что с ним случилось, уже ненавижу себя за то, что невольно мог причинить ему боль. — Ты меня никогда не ревнуешь, — растерянно говорю я, и его глаза еще больше светлеют. — Не ревную, — подтверждает он, а сам все быстрее крутит стакан. — Я не ревную тебя, потому что боюсь. Боюсь ревновать. Понимаешь? Нет. Иногда я совсем не понимаю его. Но в его глазах стоит страх, и я тороплюсь ему объяснить: — Послушай, что бы ты там себе не придумал. Она мне не понравилась. То есть понравилась, но не так. Не как девушка, как человек. Просто у нее там город. А в городе тишина. Такая, что в нее можно уйти насовсем. Я смотрел на рисунки и будто услышал. Если бы ты ее не прогнал, тебе бы тоже понравилось. Я объясняю страстно и горячо, я сбиваюсь, пытаясь описать ему несуществующий, призрачный город, я дергаю его за рукав, а Эвен меня слушает, склонив голову вниз. И я понимаю, что он слушает, но не слышит. До меня доходит, что я говорю так много и долго, потому что тоже боюсь. Боюсь. Но я должен спросить. — Почему ты меня никогда не ревнуешь? Мне страшно посмотреть на него. Но он неожиданно поворачивается ко мне. И лицо у него такое… Как когда-то давно в раздевалке. Как будто я ударил его изнутри. — Что тебе в ней понравилось? — его губы дрожат, и я не представляю, что мне сделать, чтобы унять эту дрожь. — Не в ней, — я совершенно растерян и не знаю, что говорить. — В ее городе. Там тихо и хорошо. Нам с тобой хорошо. Нам вдвоем. Эвен, послушай… Но он меня обрывает. — Я не ревную тебя… — он сглатывает комок, словно с трудом может со мной говорить. — Потому что ты моя тишина. А тишина не может звенеть. Я растерянно смотрю на него. Я снова не понимаю. Почему его иногда так сложно понять? Он еще ниже склоняется над своим горьким кофе. — Если не верить тебе, то я не знаю, во что тогда верить, — он говорит это тихо, почти еле слышно, но у меня в груди все сжимается. Я не знаю, как ему объяснить, что он только один. Что больше никогда никого… Но он вскидывает глаза и улыбается. Теперь они опять голубые, а сам он выглядит по-прежнему беззаботно. — Мы идем или нет? — Подожди, — я удерживаю его рукой. — Что значит: я — тишина? Что это, блядь, опять значит? Он бросает на меня быстрый взгляд и рассеянно смотрит в окно. Кажется, он не собирается мне отвечать. — Эвен, — я злюсь, а он бросает на меня быстрый взгляд, снова крутит в руках свой кофе и нехотя признается: — Ты моя тишина, Исак. Мой покой, — неожиданно мне кажется, что в глубине его глаз блестят слезы. — Ты — моя земля под ногами. А земля не имеет права качаться, — он отпихивает остывший стакан, крепко целует меня в губы так, как он любит — до конца, с языком, — а потом отстраняется и кивает на дверь. — Нас уже заждались. Идем, я тебя познакомлю. Он резко срывается с места и как всегда убегает вперед, а я медленно иду следом за ним. Пусть я не понял и половины из того, что он мне сказал, но сейчас я уверен в одном: это охуительно круто, что он меня никогда не ревнует. И я готов сделать все, что угодно, лишь бы так было и дальше.