Машина Сновидений. Продолжение.

      Джек шел по лимбо.       Осень здесь наступила своевременно, под стать реальному времени. Но в отличие от реальности здесь торжествовали пасмурные иссиня — черные тона.       Парень был обнажен по пояс. Его пурпурные шрамы на груди отчетливо выделялись в этих строгих хрониках контрастного фильма.       Взяв в руки две гладкие палки, он подошел к огромному гонгу, что висел на отшибе.       Громогласно вонзив их края в железную вывеску, Джек надолго застыл, ожидая появления званных гостей.       Те подтягивались лениво, разрезая плотный воздух четкими контурами своих строгих образов. Мужчина в шляпе остановился перед блондином, оглядывая облик энергетического вампира и кротко улыбаясь своим думам.       Следом за гостем из темени возникло монументальное лицо женщины. У нее была короткая прическа с длинной челкой поверх густых, сдвинутых бровей. Ворон, так ее звали, была из самых древних путешественников по сновидениям, являя собой мрачную особу отягченную глубокими философскими мыслями. Они с Артуром были союзниками. Тот знал добрую, отзывчивую натуру, вопреки экзекуторской внешности ее носительницы.       Как оно обычно и бывало, природа наделяла людей другими лицами, совершенно не ориентируясь на истинные характеры здесь присутствующих. Оттого очевидец обманывался, всякий раз, вскрывая зверя и обнаруживая за животной маской маленькую девочку с персиками.       — Вас двое? — Уточнил Джек, присаживаясь на скамью.       — Да, я и Артур. Остальные придут несколько позже.       — Суть такова, что я устал сопротивляться, — Обреченно сказал парень, укладывая руки поверх сомкнутых коленей.       — Все устали. — Коротко парировал Артур. — Это не повод для прокрастинии. Нам надо закончить эти бессмысленные перебежки в силу нареченной войны.       — Хранитель — слабохарактерный мальчик с диковинным чувством долга. Это так несовместимо друг с другом…       — Всё настолько плохо? — Ворон тяжело вздохнула, присаживаясь рядом с вампиром. — Ты не пробовал его учить?       — Он не слушает меня. Делает то, что считает нужным.       — Ты тоже хорош, Джек. Я бы тоже не стал тебя слушать. — Артур насупился, — Будь к нему лояльным, ведь он твой будущий учитель.       — Как — то мне сложно поверить в сказанное тобой. Меня не может учить этот беспризорник с собакой. — Джек фыркнул. — То ли дело — Вы. Я ни разу не прогадал с путешественниками.       — Кто тебе сказал, что ты можешь руководить бойней, если никто не нарекал тебя ее куратором?       — Я решил не с бухты барахты, а исходя из долгих наблюдений за вашим обществом, — Спокойно ответил Джек, превозмогая злость, — Начнем с того, что вы не знали самых банальных вещей, а теперь решаете говорить обратное.       — Это верно, — Ворон смягчилась. — Без тебя я бы не узнала про лимбо. — Но сейчас у нас нет желания оговариваться событиями прошлых лет. Сейчас мы равны, как никогда ранее.       — Добрый вечер, — Янгра присоединился к собеседникам, — Я так полагаю, бунт на корабле?       — Междоусобица, — Неохотно вставил Джек, оглядываясь на пришедшего.       — Какие наши планы?       — Предлагаю вам собраться вместе и отыскать остальных путешественников по сновидениям. Я же буду занят Хранителем. Попытаюсь заставить его вспомнить о Нас.       — Удачи, — Смешливо ответила Ворон, уходя и не попрощавшись.       Артур поспешил уйти вслед своей дамы. Он снял шляпу с головы и снова улыбнулся, уходя в ночь.       Джек и Янгра остались в одиночестве.       Парень перевел взгляд на бородатого мужчину, немного смягчая свое лицо.       — Почему Янгра, а не Ян? — Спросил он, как бы между прочим.       — Потому что я неграмотный в этом мире, поэтому и «я н гра».       — Я бы попросил тебя не прибедняться перед «бойней», — Джек встал с места и прошел мимо, покидая лимбо и выходя в апартаментах отеля. Он оказался у кофейного аппарата, как раз в тот момент, когда Брайан закидывал туда мелочь. ***       — Я думал, что ты сбежал, — Я сосредоточенно следил за струйкой кофе, которая бежала в стакан, даруя прекрасный аромат свежесваренных зерен.       — Вовсе нет. Я был в лимбо. — Тихо ответил парень, облокачиваясь на автомат и пристально рассматривая меня.       Мы молча дождались короткого сигнала. Я забрал коричневый стаканчик, возвращаясь в наш номер.       Едва мы переступили порог, Джек вышиб порцию из рук и откинул меня в сторону.       Я очумело мотнул головой, с грустью глядя на свою футболку, залитую кофе.       — Какой же ты слюнтяй, — Яростно проорал Джек, отворачиваясь от меня и глядя в сторону.       — Что не так, блин? — Я даже сел от удивления.       — Ты мой наставник, а ничего не помнишь. Как это ужасно… — Парень начал переворачивать все, что попадалось ему под руку. Следом его взгляд упал на Леона и блондин коварно улыбнулся. — Вот возьму твою псину и вытрясу из нее требуху, — Злобно добавил он, назидательно приближаясь к ни в чем не повинной собаке.       — Оставь его, — Тихо сказал я, резко поднимаясь и вставая между ними. — Возьми меня, если хочешь спустить на кого — то свой гнев.       — Дело не в гневе, малыш Брайан, а в том, что у тебя не будет выбора. Ты не сможешь забывать о своей силе, когда поймешь, что твой друг в опасности. Здорово я придумал, да?       — Я не уверен, что не придушу тебя голыми руками. Не забывай, что я лишь принимаю вид скромного неудачника. На самом деле я терпеть не могу, когда кто — то переходит грани дозволенного.       Я прочертил ногой линию по ковру. — Только тронь. Мне подарил его отец.       Леон беззаботно улегся в моих ногах и слегка чихнул, когда по его носу принялась взбираться пушистая моль.       Как не крути, а в этом комке шерсти было столько человеческого, что ни один Джек рядом не стоял.       Джек резко оказался рядом со мной.       Я был уверен, что он вошел в лимбо, чтобы обманным путем сделать свой финт более непредсказуемым. А в этом ему, конечно, не было равных.       Я отнял его руки от своей шеи и долгим взглядом вонзился в глаза мерзавца.       Может что — то и получилось, а может это было игрой моего воображения, но от моих ладоней исходил неясный пар, закручиваясь в плотные, серебристые колечки.       — Какой ты злой, — Джек улыбнулся.       Я сделал подсечку, снабдив того коротким ударом в живот.       — Очень злой, чтобы делать поблажки, — Усадив того на кровать, я схватил пса за ошейник и выгнал Леона вон из номера.       Теперь псу не угрожала опасность. И я хотел в это верить.       Мы остались с Джеком наедине.       Он сидел на краю кровати и подпирал подбородок кулаком.       — Я устал стращать тебя. Ты непробиваемый. — Угрюмо проговорил он, не глядя на меня.       — Я стану сильнее, когда пойму, что надо действовать. Не надо меня подгонять. Я не хочу размахивать кулаками направо и налево пока не пойму, что это единственный выход избежать смерти. Если я прибегну к своему духу, то буду ударять на поражение, поэтому не очень хочется отправлять тебя на тот свет. Это, по меньшей мере, бессмысленно.       — Откуда в тебе столько самоуверенности? Вот скажи.       — Не знаю… не знаю. — Я присел рядом и дотронулся до его плеча.       Джек резко поднял глаза вверх. — Меня влечет к тебе. Меня влечет твое поведение, которое, готов побиться о заклад, даже самому тебе неподвластно.       — Нет, почему же. — Спокойно ответил я, — Я в здравом уме и рассудке. Если я хочу говорить о своих возможностях, то не стану завышать их уровень, поскольку не вижу в этом особой выгоды. Ты и так все поймешь, а я останусь в дураках.       — А что, если мы пойдем дальше? — Глухо спросил Джек, прикасаясь пальцами к моим губам и опуская взгляд, — Что, если попробуем сплотиться?       — Ты уже предлагал мне подобную перспективу. — Откликнулся я, — Может тебе нравится повторять одно и то же?       — Я не могу начать, ну как ты не понимаешь? — Он оттолкнул меня и сгруппировался. Так, чтобы моя искренность не смогла пронять его.       — Что ты хочешь, чтобы я сейчас сделал? — Я удивленно посмотрел на Джека. — Нет ничего плохого, если ты пойдешь мне навстречу.       Джек вдруг обнял меня, не боясь испачкаться об мою мокрую футболку. Свободной, правой рукой он провел по моему животу, забираясь пальцами под ремень моих джинсов.       — Полегчало? — С усмешкой спросил я в его губы.       — Немного. — Парень опасливо сжал пальцы на моем бедре, заваливая меня на спину и расстегивая ширинку.       — Пять минут. Дай мне пять минут, чтобы я насладился тайм — аутом, — Тихо прошептал он, расстегивая мою ширинку, но не извлекая ее содержимое. После чего он задрал мою футболку на лицо.       Я ничего не видел, ухмыляясь как сумасшедший.       — Обязательно делать так?       — Конфиденциальность, друг мой, — Пробормотал Джек, доставая мой член и забирая его в свою глотку. — Это тебе за то, что не выполняешь мои требования, — Добавил он, смыкая губы и толкая горлом навстречу моему возбуждению. — А это за тугодумие.       — Может мне тоже наказать тебя за отвратительное поведение? — Я сдернул ткань с лица и изучал выражение его лица, которое слегка напряглось от выше описанных действий.       Секс я не любил, но ради Джека мог и поступиться собственным правилом.       Почему — то мне хотелось прибить его к вертикали, лишить возможности двигаться и очень медленно издеваться, проникая в его плоть, удар за ударом печатая свое почтение к его ненавистному величию. По моему мнению, он был создан для, того, чтобы с ним обращались наиболее жестокими методами.       Дверь оставалась по — прежнему открытой.       Горничная на миг заглянула в наш номер, где, в страхе, замерла в дверях, не зная что делать в первую очередь — извиняться или же убегать сломя голову.       Я деловито натянул на свои ноги одеяло и красноречиво посмотрел на гостью.       — Вы бы постучались сперва.       Джек сжег беглянку взглядом.       — Как мне теперь ей в глаза смотреть, когда она будет убираться? — Яростно спросил он, облизывая губы и продолжая свои действия рукой.       — Не отвлекайся, — Глухо ответил я, запуская пальцы в его волосы и толкая его лицо в исходное положение. — Сделай Хранителю приятное, недомерок.       — Это можно считать частью игры, или ты действительно оскорбил меня? — Джек вознегодовал.       — Если ты будешь отвлекаться, то я умру в ожидании, — В моем голосе прозвучала грусть. — А как же пышногрудые самки? Гаити и сапфиры?       — Я же не мог сказать, что вместо девиц взял бы с собой тебя единственного? Амели не поняла бы меня.       — Исходя из нашего с тобой общения, она бы уличила тебя в сарказме. И как ты повелся?       — Ты это о чем? — Джек сдвинул брови.       — Недовольный, злой и мстительный интриган не брезгует прелестями своего злейшего врага. — Я задохнулся от вожделенного смеха. — Я не верю своим глазам. Если бы не видел сам, то ни за что бы не поверил.       — Я бы посмотрел на твое лицо, когда ты будешь объяснять Курту причину по которой ты поступился своими моральными принципами.       — Иногда я думаю, что их у меня никогда не было, и я всего — навсего выдумал все, что со мной когда — либо происходило. — Спокойно ответил я, грея в своих объятьях этого жестокого человека.       — Могу дать тебе не выдуманным кулаком в глаз, — Предложил Джек. — Давай закроем номер, иначе я не переживу лица Амели, когда она увидит нас вместе…       Мы закрыли номер.       Джек по — прежнему был в джинсах, что стократно заводило меня, ибо мне всегда нравилось, когда на человеке была хоть какая — то одежда.       К Джеку это конечно не относилось. У него всегда было идеальное тело, с намеком на легкую полноту. Оттого мне нравилось стягивать с него вещи и разглядывать тело шлюхи, ни дать ни взять, ведь все его формы были выдержаны в кратком отступлении от идеальности, но вместе с тем и такими по девичьи мягкими, упругими и сексуальными.       Неразборчивыми руками я ухитрился вызволить его бедра из узких штанин, где надолго завис в легком ступоре, встречаясь с глазами полными желания и похоти.       Я был уверен в обоюдности этого процесса. Джек смог получить столько энергии, что более не мог ее сублимировать, упиваясь происходящим с простотой обычного человека, не обладающего никакими навыками в данной области.       А еще, я бы мог предположить, что ранее вампир ни разу не участвовал в подобных оргиях, и, уж тем более, не позволял рассматривать свое тело в такого крайне интимного ракурса.       — Чего ты медлишь?       — Если вспомнить с чего все началось, то немудрено, что я нахожусь в ступоре от происходящего. Умопомрачительно красивый, слишком возбуждающий, — Добавил я, откровенно целуя заносчивого немца.       — Ты тоже ничего такой. — Не вдумчиво ответил типичный сноб на эмоции. — Только заставь меня не мучиться в томительном ожидании.       — Ну, если ты так просишь…       Я попросил его сесть спиной к кровати, а сам придвинулся донельзя близко, устроившись между бедер и слегка приподнимая Джека на весу.       Тот тотчас исполнил мою просьбу. Теперь, находясь под моим весом, он горячо дышал мне в плечо. Я увидел как на его лбу вспухла напряженная венка, когда наши глаза встретились в очередном беззвучном диалоге.       — Я буду входить очень медленно, но если станет больно, то дичайше попрошу не пытаться меня прибить. И не вопи на весь отель, как потерпевший. — Восприняв его молчание за ответ, я склонился вниз, увлажняя свои пальцы и входя ими в тугое сплетение анальных мышц. Да, здорово, что он не дернулся и не проклял меня при первой же попытке.       Введя в него один палец, я немного отвлекся и поцеловал молчаливого спутника, который смотрел на меня как на полнейшего психопата.       — Ты понимаешь, где сейчас мой палец? — Настойчиво спросил я.       — Давай не думать об этом, — Смиренно вздохнул Джек, отключая стеснение и прося меня начать уже что — нибудь делать.       А я с самого начала подозревал, что секс с ним обернется для меня самой настоящей проблемой. Даже если вспомнить, как часто мы дрались из — за какой — нибудь ерунды…       Напрягаясь, я ввел в него член, давая тому привыкнуть к новой полноте внутри себя. Ну, а лично мне по ощущениям казалось, что я пытаюсь протолкнуться в наждачную бумагу, начиненную острыми гвоздями.       Останавливаясь на полпути, я все же не смог выдержать церемониальную паузу, сводя набор действий до минимума.       Собираясь с мыслями, я толкнулся вперед, обескураженно поводя головой и силясь разглядеть Джека, но то был не он.       То ли по мановению волшебной палочки, то ли по причине внезапного помутнения рассудка, Джек превратился в Курта.       Наши лица были очень близко. Мужчина смотрел на меня с безграничной любовью, прикрывая глаза с рыжими ресницами и простираясь на изголовье кровати.       — Джек, не играй так со мной, — С грустью пробормотал я, слегка отстраняясь, но не вынимая члена из горячей плоти, которая доводила меня своим жаром до исступления.       — Ты сам думаешь о Курте, Брайан. Я ни в чем не виноват, — Резко ответил Джек, возвращая меня к реальности. Его белые волосы рассыпались по подушке, а сам же он смотрел на меня с недоумением.       — Хорошо, — Я разозлился, закрывая глаза и акцентируя лишь на ощущениях. Но и тут голос музыканта встрял поперек моего взбудораженного сознания.       — Постарайся попрощаться со мной… Я никогда не вернусь в свое тело.       — Я вовсе не люблю тебя из -за твоей внешности. — Я категорически отмахнулся. — Я приму тебя любым…       — Все не такое, каким ты себе это представляешь. Ты не сможешь идти против природы восприятия… — Курт вновь появился в моих объятьях, сводя меня с ума своей спокойной и обволакивающей энергетикой. Той, по которой я так соскучился.       По сравнению с ним я не мог обладать таковой, ведь мы были с ним в разных весовых категориях, воспитаны иначе, привыкли, чтобы все было наоборот: я хотел быть под ним, чтобы он делал это всё со мной… Сложно объяснить, то, что вертелось сейчас у меня в голове. Словно миллионы разных сюжетов прошлого, настоящего и будущего пытались возникнуть в голове в виде одной целостной картины. Но из этого мало что выходило…       — С кем я сейчас? — Тихо спросил я, поникая и прибиваясь к тому телу, которое покоилось подо мной.       — Со мной, — Прошептал Джек, целуя меня в висок и укладывая на своей груди. — Такое случается, призраки иногда покидают лимбо. И я сейчас не о призраках тех, которые давным — давно умерли, а о призраках твоей памяти, которых ты никогда не выживешь оттуда. Разве что не подружишься с обитателями своих воспоминаний. Просто скажи ему: «привет», и попроси, чтобы он оставил тебя.       — Я не могу ему этого сказать, потому что люблю, — Я взвыл в бессилии, прокусывая кулак до крови и ударяя подголовник со всего маха. — Я не сумею соврать себе, потому что буду знать правду. И он придет снова, опять… Пока я окончательно не рехнусь.       — Мне очень жаль, Брайан. — Джек поцеловал меня, отирая мои слезы обратной стороной ладони. — Жаль, что ты ничего не знаешь.       — Чего именно я не знаю?       — Я не могу тебе рассказать, но твои чувства волнуют меня, как никогда. Постарайся примириться с этим на какое — то время. В конце ты получишь свое.       Джек резко выбрался из моих объятий и поспешно оделся, выходя из номера и оставляя меня в сомнительной борьбе разума и души.       Встав с кровати, я подошел к окну, в отражении которого увидел свое, искаженное страданием, лицо.       Иногда в моей жизни все происходило в виде быстрого, неосознанного сна, где герои сновидений сменялись с поразительной скорость, но, так или иначе, были вынуждены меня оставить позже в холодном, заунывном одиночестве.       Эти моменты были настолько трагичными, что безрассудство вскипало поверх реальных аргументов. Я не мог найти в себе силы, чтобы попытаться противостоять этим непредвиденным истерикам.       Взглянув снова в отражение, я понял, что горю. Собственная злость поедала мою плоть.       Так вот, как ты сжег себя, умник, — Подумал я, вспоминая горящий номер в Индии. — Интересная способность в лице самоликвидации…       Я умел себя контролировать, переместив огонь в сосуд с ароматической свечей.       Отойдя от шока, я сел посреди номера и уставился в стену, томясь в раздумьях касаемо прошедшего дня.       Именно сейчас во мне рождалось гнетущее желание разрушить каноны двух миров.       Так же, мне было ясно, что я мог стереть их всех с лица земли… ***       — А в чем суть самих Хранителей? — Спросил я напряженным голосом у Ворона…       …Теперь она была моим куратором на некоторое время, и до тех пор, пока Джек не изъявит желание явиться обратно в гостиницу.       Парень ушел после нашего неудавшегося, романтического вечера.       Он не удосужился оставить сообщения или же записки на столе. Впрочем, я был готов к его скоропостижному уходу, ведь, с недавнего времени, между им и мной образовалась зияющая пустота непонимания и недосказанностей.       Если честно, то я и вовсе не мог понять, какую роль он играет в моей безобразной жизни. Являет ли собой центральную часть бесконечного круга, а может и застрял где — то на «молоко», как в игре дартс, что висела сейчас перед нами?..       Ворон учила меня попаданию в цель и огню на поражение.       С нею меня познакомила Амели, которая отправилась в Африканскую комнату, ту, что мы приметили на день ранее, с высадки в порту Утрехта.       Девушка узрела брешь в нашем блестящем плане.       Хоть мы и собирались исследовать комнату замка втроем, Природа враз пересмотрела свое мнение касаемо меня самого. Якобы я мог быть наживкой для крупных рыб, но вместе с тем, в дальнейшем, претендовал бы на роль правителя двух миров.       Дабы мы не потерялись во всей этой неразберихе, я постараюсь объяснить Вам предельно понятно и столь ясно, чтобы мы вместе осознали размах сложившейся ситуации.       Со вчерашнего дня я примкнул к великой тайне.       Если честно, то я не придавал ей большего значения, чем это делала Ворон. И, может, поэтому она посчитала меня ненормальным безумцем, не желавшим слышать ее мерный, заунывный, но достаточно фактический и приятный для слушателя, голос.       Девушка была «путешественником» по чужим сновидениям. Она правила сознание людей, или, наоборот, стращала оных к неминуемой погибели, в зависимости от долга перед Саллейманом.       «Исполнителями» — являлись те, кто посылал людям вещие сны.       «Вампиры» наделяли сознание тревогой и домыслами, подвигая человека к суициду, выпивая без остатка и умерщвляя жертву.       «Хранители», единственные в подлунном мире, могли использовать магию вне лимботического мира. По сути говоря, они были орудием массового поражения на момент тотальной угрозы двум мирам.       Хранители обучались в специальных школах, да вот беда — все они умерли от старости и теперь эти школы прозябали в пустоте теней.       Ранее было время, когда этих адептов на сто квадратных метров ютилось и по пять человек, а сейчас их вполне разумно было спрятать на самой глубине, чтобы единственные представители данного рода смогли почувствовать себя в безопасности и насладиться тишиной вне хаоса реального мира. Я так понимаю, Курт был одним из них, решивший покончить с бренным существованием и облачившийся в тело человека, но пренебрегший советами Саллеймана о угрозе священному роду.       Думаю, не стоит напоминать чем закончился столь грубый промах.       А кем был я?.. Я тоже был Хранителем, но внеплановым, как уверяла меня Ворон, потягивающая коктейль и развалившаяся в кресле напротив. По сути говоря, можете меня назвать двойным бананом в одной шкурке — бонусом, бинго! Знаю, глупое сравнение, но, так или иначе, максимально приближенное к нашим прениям.       Ворон рассказала мне о себе, и о том, как стала путешествовать по чужим сновидениям, случайно осознав себя частью большого и странного мира теней.       Однажды ее родственники стали поговаривать о том, как видели Ворона в своих снах. Та обычно выполняла все по плану — прогуливалась, улыбалась, слушала, но не предпринимала никаких действий в отношении обладателей сна.       Долго ли мало ли времени прошло, а Маргарита, так на самом деле звали женщину напротив, заметила, что перестала высыпаться. У оной возникли противные круги под глазами, она лишилась работы, слегла от лейкемии, приготовившись почить за мир. Однако смерть не посещала больную. Наоборот, едва ли она смыкала глаза, как чувствовала дикий прилив энергии, что поселялся в ней громогласными волнами. Она могла бороздить океаны, гулять по пустыням, покорять Эверест… Да, она могла это делать с закрытыми глазами, лежа на дурацком диване посреди плохо — освещенной мансарды.       Ее подруга частенько навещала Ворона, разговаривая на все темы, которые приходили в безудержную голову.       Сегодня Ворон молча выслушала ее и, когда та надолго затихла, задала тихий вопрос: «Почему ты хочешь на Марс, Аннет, разве тебе тут плохо? Если ты захочешь, то даже эта комната станет твоим морем, и надо лишь включить фантазию, чтобы стать часть огромной книги с цветными картинками».       Анетт посмотрела на Ворона с грустью, собирая вещи и двигаясь к выходу: «Марго, ты неизлечима больна, и именно поэтому ты веришь в свои же сказки… Мне пора бежать»…       — Я долбанная, спящая красавица, — Хмуро процедила женщина, посмотрев на меня, — Мое тело сейчас где — то в Венеции. Вполне возможно, что я давно умерла…       — Печально, — Я не знал, что ответить собеседнице. Мне было нестерпимо жаль ее, но что я мог сказать на длинный монолог, выглядевший не кровоизлиянием, а смешливой тирадой на тему «Немного о том, как меня хоронили».       В ответ на это я поведал женщине о сонном параличе, преследовавшем меня год от года. Информация была не столь душещипательной, но некоторые моменты довели девушку до белого коленья.       — И ты всё это терпел? — Искренне возмутилась она, участливо созерцая мою неуверенность.       — А что я мог поделать? — Пробормотал я, округлив глаза, — Попытаться найти выключатель? От самого себя не убежишь — и я ли не пытался?.. Конечно, пытался. Я надеялся, что рано или поздно природа смилостивится надо мной.       — Я забыла сказать о Природе. Точно. — Ворон вскинула руку, прерывая меня. — Хочешь знать, каким боком она здесь замешена?       — Было бы неплохо…       — Мы — результат мутации при скрещивании Хранителей с вампирами. Ошибки природы, понимаешь?! Эти два вида не могут быть вместе, но куда самой матери гоняться за своими оголтелыми «творениями»? Она бросила нас на самотек лет, эдак, тысячу назад. В процессе естественного отбора осталось шесть подвидов одного вида. По крайней мере, Амели было интересно справадиться о дальнейшей судьбе своих «детенышей».       — Да уж. А детки оказались непросты… — Я хитро улыбнулся. — Стесняюсь спросить, а откуда появился я сам, если мои родители — обычная, среднестатистическая семья?       — Да откуда мне знать, — Ворон развела руками, — Всякие казусы бывают…       — Ясно, что ничего не ясно, — Грустно произнес я, понимаю, что сегодня я навряд ли узнаю о тайне своего происхождения, — Так скажи же, чем я могу помочь? Стану новым наставником?       — Глядя на тебя, я не могу предположить, кем ты станешь в ближайшее время, поскольку сейчас ты не подаешь ровно никаких признаков магии, — В голосе Ворона сквозило едва прикрытое сожаление, — Прости, но Саллейман может ошибаться.        — Я знал, что окажусь обычным человеком, — Я уверенно кивнул, — Словно гора с плеч свалилась. Джек говорит то же самое.       — Но от проволочек в четко сработанном механизме никто не застрахован, так ведь? — Голос женщины стал очень живым и предвкушающим определенного рода события.       Я был без малейшего понятия, в чем явилась причина такой торжественной перемены в речи собеседницы.       Решив отложить разговор на определенный период времени, Ворон обошлась без привычных прелюдий, кинув нас в лимбо, так сильно напоминающее обыденный мир, но лишенное всех возможных красок и звуков.       В этом месте всё явилось в виде замедленного видео ряда, где каждый эпизод мог происходить месяцами, годами, тысячелетиями, что имело свою аналогию с известными нам снами.       Из — за вечной работы мозга — интенсивной при свете дня и притупленной с приходом ночи — сознание продолжало вырабатывать напор энергии, но работало с нередкими перебоями, что особенно затрудняло мысли в подлунном мире.       И, как две огромные каракатицы, держась за руки и исследуя новую местность, я и Марго вышли на прогулку с чужими снами, где происходили жестокие и радужные сцены человеческих переживаний, а вместе с тем и радости.       Мне было страшно.       Я не мог поверить, что являюсь храбрым Хранителем, когда всё мое состояние верно указывало на отсутствие каких — либо задатков на владение сверхъестественными возможностями в пределах этого живого организма.       Этот мир был организмом, и в том не было ни единого сомнения.       Он посмеивался над разномастной нашей парой, пробирающейся среди мглистого, всасывающего тумана.       Ворон повела рукой, освещая это загадочное болото маревом света.       Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — вряд ли лучина была способна осветить эту безымянную могилу с притаившимися чудовищами, перебравшимися сюда из чьих — то, взбаламученных тревогой и ужасом, сновидений.       Поежившись от холода, я опустил подкатанные рукава своего вязанного свитера и легонько улыбнулся, пытаясь избавиться от гнетущего наваждения здешних пейзажей.       Я был здесь два — три раза, но тогда со мной был Курт, чья улыбка (вот уж действительно доподлинный факт) могла осветить собою миллиард гектаров продрогших в мраке земель. Роль его была эпизодичной, дающей понять, каким быть стоит среди мусора и неудач, оставаясь ярким солнцем над остовами отчаянья.       — Ворон, меня мутит, — Пробормотал я, оседая вниз и часто глотая, чтобы не вырвать себе под ноги.       — Не глотай, иначе будет разрыв желудка, — Женщина села рядом со мной и обняла за плечи, — Не бойся сблевать, как вонючая доходяга. Со мной такое частенько случалось.       — Странные у тебя сравнения, — Я упал на руки       — Брайан… — Курт поднял меня за шиворот и приблизил свое лицо к моему. Теперь мы смотрели с ним в одном направлении, — Борись. Сила в движении, сила в вере в свои возможности.       — Нет. У меня ничего нет. — Хладнокровно ответил я, сжимая кулаки и отстраняясь. — Если я тебя вижу, то у меня попусту нет шансов на возвращение. Если я умру, то пусть это будет красиво…       Мужчина возмущенно ткнул в меня пальцем и я содрогнулся. Мир начал качаться вокруг меня, словно мост на одной стропе. Чувство реальности прекращало быть таковым, я уходил в новый мир всем своим естеством — сопротивляясь, изнывая от неприятия и едва ли не раздирая свою голову на две равные части.       — Нет, дружок. Так просто тебе от меня не избавиться. — Он попробовал схватить меня, но я не дал ему этого сделать. — Хорошо, чего ты хочешь?       — Я хочу, чтобы ты вернулся. — Я опустил голову, понимая, что этому никогда не сбыться. Он лишился тела, а значит… Значит я поеду в Россию, найду настоящего Курта и не смогу привыкнуть к его теперешней оболочке. Я буду понимать, что он всё тот же, конечно. Буду стараться разглядеть в новом образе признак бывшего музыканта, но не сумею начисто вывести из себя желание вернуться в прошлое, где нам было так хорошо вместе.       Перспектива не внушает доверия. Мало что на теперешний день смогло сохранить истину в первозданном виде…       — Я и так рядом с тобой. — Мягко ответил он. — И так будет всегда.       Он повел меня вперед, вслед за собой.       Ворон что — то кричала мне.       — Брайан, это сон. Настоящий Курт в реальности. Тут его нет.       — Я не знаю, что мне делать. — Я остановился между Марго и Куртом. Каждый пытался повести меня в собственном направлении, в то время как я стоял и прикидывал наилучший вариант действий.       С одной стороны мне желалось пойти за Куртом.       С другой же — очень хотелось верить в западню, возвращаясь к Ворону и покидая это злачное место.       Но, вот ведь дилемма, был и третий вариант…       Он всегда существовал.       Я зажмурился, представляя Леона. Мне нужен был спутник, чтобы не сойти с ума от происходящего.       Кто — то скажет, что я окончательно сбрендил, а я останусь в этой промозглой глуши, ожидая то, что никогда не предавало меня…       Пес лизнул мою ладонь с обратной стороны. Я резко открыл глаза и погладил его по блестящей шерсти:       — Как думаешь, куда мне идти, собачка? — Со вздохом спросил я, наклоняясь к животному.       Пес помахал хвостом и побежал вправо, оставляя меня, Курта и Ворона позади.       Я наплевал на все ныне существующие правила, отдавшись одному единственному желанию — побежать вслед за четвероногим спутником, который указывал мне направление своим распушенным хвостом в виде черного фарватера.       Представив перед собой квадрат, я немного домыслил его. Теперь это было глубокое отверстие, что вело меня в свои недры, заставляя потерять из виду двух удивленных друзей       Я бежал, как крыса с корабля, как лиса в черную нору, как человек к себе домой, после долгого, нудного дня.       Поравнявшись с выходом, я нырнул внутрь, сосредотачиваясь на дальнейших действиях.       «Сейчас ты проснешься»! — Командовал я самим собой, сжимая кулак и заставляя себя обнаружить источник света. «Это будет гостиничный номер». Ты проснешься на диване, где бесформенная подушка будет врезаться тебе в лицо, где суставы твои окоченеют от продолжительного сна в неудобной позе, где утренний рассвет разметает свои пурпурно — оранжевые тона по поверхности стеклянного стола…       Ты спасешься позорным бегством от нового неизведанного, ты не предпримешь ровным счетом ничего, что могло бы подарить тебе глоток настоящей свободы среди таких же, как ты сам.       Тебе нормально в своем хитиновом панцире, тебе пристало купаться в собственном соку устрицы, жарясь на медленном огне какой — нибудь забегаловки. Брайан, ты такой жалкий, если честно.       «Просто сожги себя», — Думал я. — «Это же намного проще, чем воссоздать что — то из пепла. Проще сровнять города с землей, или прятаться веками, как делает сам старик Саллейман». Проще быть Джеком, не умеющим стать добрым и нежным, или Тейлор, которая мечется в желании стать профессиональным медиком, или Фрэнсис — богатенькой девчушкой, привыкшей к голодным окам видео — камер, или Куртом, погибшим от передозняка в горе грязного мусора…       С другой стороны — это и есть судьба.       Ну, а какова моя судьба?       Почему я все еще ползу в сторону света в конце тоннеля?       Господи, да почему я все время задаю столько ненужных вопросов?.. Неужели мне не нравится жить?..       Нравится…       Тогда зачем я забыл о том, что был Хранителем?       А может я им не был?       Может я сейчас валяюсь на кровати, пуская слюну на выстиранные простыни какой — нибудь психиатрической больницы?       Тогда чего мне терять?       Действительно…       Я лечу в пропасть с улыбкой, да возликует сам Сатана при взгляде на подобную картину!       Пусть меня найду в хитрой позе, чтобы работники морга удивлялись над моей фантазией.       Пусть я буду люстрой на потолке, качаясь мерно взад — перед и отбрасывая тени хрустальными висюльками.       Пусть я буду пуговицей на одежде юного Дон — Кихота.       Или крошками от печенья в супермаркете.       Пусть я буду счастлив в одном из забытых людьми доме, где рядом озеро, а позади дремучий лес с папоротником…       Пусть я буду Хранителем.       «Пусть» — Хмыкнул кто — то, забираясь в мои мысли. «Просто поверь. Просто живи».       Я вздрогнул и проснулся в своей кровати.       Джеку надоело пропадать, он вернулся в номер, примостившись рядом со мной.       Он был таким же уставшим, как и я сам, отчего его лицо казалось излишне — серым на ярком пледе.       — Это — как писать песню. — Пробормотал я, свешиваясь с кровати и доставая акустическую гитару из чехла. — Быть Хранителем сновидений — вовлекать человека в океан эмоций. Они могут быть радужными, светлыми, чистыми… он будет просыпаться с улыбкой на губах, отворять окна и вдыхать аромат полевых цветов или же морозной стужи…       — Ты чего там бубнишь? — Джек открыл глаза и прочистил горло.       — Я знаю, что делать… — Лихорадочно шептал я, пробегаясь пальцами по струнам и завороженно прикрывая глаза, чтобы сосредоточиться на своей идее.       — Выглядишь сенсационно, — Задумчиво проговорил мой спутник, разглядывая меня во все глаза. — Рассказывай.       — Я чувствую себя гребаным Буратино, способным подарить счастье. — Очень серьезно ответил я. — Это нормально?       — Главное, чтобы эти самые люди тебя в жопу не послали, — Джек осадил меня в своей привычной манере. — Мне иногда кажется, что им этого не надо — счастья, свободы.       — Давай рассуждать логически, — Я немного сдулся. — Чего бы хотел каждый?       — Наверное заниматься тем, что ему по душе, разве не так? Не прятаться, не зависеть от обстоятельств, жить в гармонии с самим собой.       — Можно ли исполнить их желания?       — В теории — да, — Джек сдвинул брови. — Но, зачем?       — А зачем спрашивать? — Я ответил ему аналогичным жестом. — Почему я должен задаваться этим вопросом? Разве недостаточно просто выполнить эту нехитрую комбинацию?       — Видишь ли, это противоестественно, как мне кажется. Если люди будут счастливы, то и смысл теряется…       — Смысл чего? Им не будут угрожать, не будет войн Добра и Света. Равновесие послужит тому причиной. — Я отложил гитару и потянулся к минералке. — Скажу более того, что равновесие попусту перестанет существовать.       — Знаешь, когда ты был просто Брайаном, мне было не так стремно. — Джек укутался в простынь и погрузился в размышления. Ему определенно понравилась моя мысль, но он буквально из кожи вон лез, чтобы попытаться опровергнуть мои слова. Но, в том то и дело, что у него не было ни одного разумного аргумента противостоять моей веселящей заразе.       — Когда мы пытаемся говорить о мире со стороны обывателя, то сталкиваемся с серьезной проблемой, которая упирается в план действий. Все наши домыслы рассеиваются перед ликом истины. Ни у одного из ныне живущих нет потенциала на такого рода действия. Даже если бы кто — то и хотел, чтобы мир превратился в спокойную гавань, то сразу же отмел подобную мысль за неимением средств и времени на ее осуществление. Так ведь?       — Вынужден с тобой согласиться. — И, о чудо, Джек одобрительно кивнул. — Еще один вопрос: как ты видишь себе новый мир? Планируешь ли забраться в сны к каждому, для наиболее удовлетворительного результата?       — Если понадобится, то заберусь, — Ответил я без доли сомнений. — только вот знать бы наверняка, что я поступаю правильно. И в таких случаях мне нужен совет Амели.       — И ж ты каков, — Джек насупился, — Не успел толком разобраться в предположениях, а уже готов собрать Хранителей и объявить войну силам зла… Это как не съеденный киндер — сюрприз, но собранный человечек лего в его яйце. Давай спать, а завтра решим, что к чему.       — Я не могу спать, когда во мне бурлит столько энергии! — Я взлохматил волосы и уткнулся носом в подушку. — Ну как ты не понимаешь? Это же начало чего — то нового!       — Бурлит у него… Иди в туалет, может полегчает. — Джек фыркнул. — Буратино из Брюсселя.       — Я не удивлен, что ты не стал меня поддерживать, — Я яростно натянул одеяло до подбородка и надолго замолчал.       — Брайан, я понимаю, что Хранитель наконец — то показался из кучи повседневного дерьма, но я не советую тебе действовать сгоряча. У любого наставника должен быть четко отработанный план действий. Поверь, никто не будет вытаскивать тебя из жерла, которое ты будешь затыкать своей задницей. Более того — тебя запихнут обратно, если твоя тушка будет влиять на процесс мировой жизнедеятельности. Выскочек не любят.       — А кого любят? — Я высунул нос из-под одеяла.       — Никого не любят, в том то и дело… — Джек широко зевнул.       — Я понял чего тебе не хватает. Непосредственности! — Вот представь, что весь мир объединился ради одной единой цели — мира.       — Мне легче представить тебя здравомыслящим. — Джек кинул в меня бутылкой и плюхнулся на спину. — По поводу Амели… Я думаю, тебе стоит заявить о своем плане. Она поддержит твое мнение.       — Как хорошо, если так и будет. И даже если не будет, то я уйду сражаться в одиночку. — Я прикрыл глаза и судорожно вздохнул.       — Не пойдешь. — Уверенно сказал Джек.       — Это почему же?       — Потому что я люблю тебя… Пойдем вместе.