Чужими глазами

      Я помню как выглядел мир до того, как мои глаза перестали видеть. У меня было время как следует запомнить каждую деталь моего окружения, каждый оттенок, каждую форму.       Я угасала постепенно.       Сначала мир стал терять краски. Все превратилось в черно-белый фильм, стали забываться цвета предметов. Через пол года я забыла о том, что персики обладают оранжево-розовой мякотью, а грозовые тучи серо-фиолетовые. Для меня не осталось разницы между красными и зелеными туфельками.       Слепые в центре помощи были все как один улыбающимися, оптимистичными, но внутри них всегда жило по грустному человечку, который, когда его хозяин остается один, брал управление на себя. Я же не чувствовала себя как-то по-особенному, когда совершенно перестала видеть. У меня не было ни истерик, ни приступов желания помочь «новичкам». Я просто приняла себя, хотя в глубине души все же мечтала не только на ощупь «рассматривать» окружающие предметы.       Однажды утром до моих ушей донесся чей-то шепот. Две мои соседки разговаривали о смерти. Многие из воспитанников центра помощи подумывали об уходе из жизни, а эти девушки, думаю, чаще остальных: Таша была фотографом, а Нуара — иллюстратором. Никто не удивился, когда их тела, лежавшие на полу с глубокими порезами на запястьях, нашли на следующее утро в ванной. Они мучались, когда умирали, но еще больше страдали, пока жили. Обе не могли привыкнуть к вечной темноте, и она поглотила их.       Мне было жаль Ташу и Нуару, досада захлестнула меня, когда я узнала о том, что им могли помочь: совсем недавно был разработан новый способ восстановления зрения, и хирург, его автор, собирался приехать в наш центр для того, чтобы отобрать добровольцев. Не было гарантий, что зрение восстановится, но даже я, смирившаяся и принявшая свое состояние, стала с нетерпением ждать приезда чудо-доктора. Девчонки, наверное, не смогли бы усидеть на месте. Как жаль, что было поздно.       Через пару дней к нам приехал врач, который должен был выполнить операции. Его голос был низким, глубоким, приятным. Манера речи мужчины располагала к себе каждого в центре, но на участие в эксперименте согласились лишь несколько человек, среди них была и я. Что на меня нашло в эти недели? Пару лет назад я просто смирилась с тем, что больше не буду видеть, вдолбила себе, что и надеяться не стоит — лишь трата нервов. Видимо, действительно поверила, что мужчина с низким голосом почти что волшебник, который может за пару часов спасти меня от тьмы вокруг. Второй раз в жизни после того, как я окончательно ослепла, эта темнота вокруг показалась мне пугающей, давящей на легкие, не дающей вырваться из нее, тянущей на самое дно.       — Привет, Кларисса, как себя чувствуешь? — прозвучал над головой низкий знакомый голос. Я поправила полиэтиленовую шапочку, скрывавшую мои волосы, и неуверенно кивнула.       В операционной пахло спиртом, хлоркой и какими-то лекарствами. Там было холодно, мои ноги в миг покрылись гусиной кожей, по спине пробежали мурашки.       «Через пару часов мне вернут зрение, » — пронеслось в голове.       Совсем скоро я увижу стены палаты, синее небо за окном, вспомню, как на самом деле выглядит синий цвет, смогу понаблюдать за птицами и движением звёзд. Совсем скоро.       Меня уложили на операционный стол. Вокруг стало гораздо больше людей, я слышала голос каждого, все говорили на непонятном для меня медицинском языке.       Подействовала анестезия, тело налилось свинцом и мое сознание отключилось на пару часов.       Проснулась. На глазах повязка, но я видела, как через нее проникал свет. Свет! Самый настоящий! Только было не ясно исходит ли он от солнца или от лампы. Через час пришла сестра, а затем в палату вошел мой спаситель.       — Как ощущения?       — Я вижу свет, док! Я вижу его! Когда можно будет уже снять повязку? Я хочу увидеть все!       — Не спеши. Повязку мы снимем завтра, а потом начнем реабилитацию. Это первый подобный опыт, поэтому я не знаю насколько качественное зрение будет у тебя после операции.       Слова чудо-доктора поумерили мой пыл, но возбуждение никуда не исчезло — я хотела поскорее увидеть окружающий меня мир.       Ночью сон никак не хотел прийти ко мне. Когда стемнело, ко мне в палату привезли еще одного пациента, согласившегося на эксперимент. Он не просыпался до самого утра, а после того, как открыл глаза восхищенно повторял, что наконец-то может быть счастливым.       — Я смогу видеть! Я уже вижу! Наконец-то я счастлив!       Во мне проснулась гордость за своего товарища по несчастью и за себя, как за первопроходца в нашей палате. В то утро мне должны были снять повязку.       — Не двигайся, милая, — предостерегла медсестра. В ее голосе слышались веселые нотки. Я ерзала от нетерпения, каждую секунду меняя положение, для женщины мое поведение, наверное, было смешным. — Ну вот, посиди пока здесь, я позову доктора Эшера.       Не хотелось открывать глаза. Пока не пришел доктор, я боялась разомкнуть веки, как можно сильнее зажмурившись. Вдруг ничего не вышло? Вдруг операция была тщетной?       — А вот и моя пациентка! Чего зажмурилась? — док радушно рассмеялся.       — Жду вас.       Я замерла.       — Ну, можешь открыть глаза, Кларисса.       Веки будто стали весить по десять килограмм. Я осторожно открыла глаза, схватившись как можно сильнее руками за кушетку, на которой сидела, словно боясь упасть. Вокруг свет, преломляющийся в дымке, цветные беспорядочные пятна. Я замерла. Может быть, просто мои глаза еще не сфокусировались? Но прошло несколько минут, картинка не поменялась.       — Кларисса, опиши как ты видишь?       — Пятна. Только пятна, — слезы скатились по моим щекам к подбородку.       — Клар, ну и каково это видеть? — мой сосед все еще был в повязке, поэтому его ожидало большое разочарование, возможно огромнейшее в его жизни. Я разрывалась между тем, чтобы сразу все ему вывалить и придумать для него волшебную сказку. Он в отличие от меня не видел с самого рождения, поэтому можно было спокойно навесить ему лапши на уши. Но я сказала:       — Скоро узнаешь.       В эти слова я постаралась не вкладывать никаких эмоций, чтобы не обнадежить или не разочаровать парня.       — Вредина, — мечтательно ответил сосед и больше не доставал меня с расспросами.       После «прозрения» мне хотелось плакать, кричать, колотить руками и ногами по стенам, соскребать со стен ногтями штукатурку, рвать простыни и одеяло, выброситься из окна или поступить как Таша и Нуара. Меня останавливали лишь слова дока:       «Это временно, Кларисса, после реабилитации ты вернешься к прежней жизни».       — Сэм, — я решила все же поддержать парня. — док Эшер сказал, что сразу хорошо видеть не получится, но если будешь хорошо тренироваться, то у тебя все выйдет.       — Спасибо, — откликнулся мой сосед. В его голосе слышна печаль вперемешку с облегчением.       Я тоже почувствовала, что стало легче, а потом задумалась. Зачем рассказала ему это? Вряд ли сделала это ради него. Скорее всего попыталась успокоить себя.       Месяц непрерывных тренировок и я смогла отличить круг от квадрата. Мой прогресс был очень медленным, почти незаметным. Я подумывала о том, чтобы все бросить и продолжить жить в темном, привычном мне мире, который я знала лучше, чем хаотичные пятна перед глазами, но Сэм и док заставляли меня продолжать.       Бессмысленная пытка продолжалась несколько месяцев, максимум, на который я была способна остался прежним, мой сосед же уже мог различать объемные фигуры.       Я угасала быстро.       Чудесное излечение обернулось ужасной пыткой. Чудо-доктор стал для меня злейшим врагом. Каждый день со всех сторон доносилось «тебе помочь?», «хорошо себя чувствуешь?», «ты очень изменилась», «все хорошо?».       — Нет. Все отлично.       Таше и Нуаре было плохо в темноте, потому что их жизнь состояла из света, в моем случае все наоборот. Где-то я слышала о том, что человек воспринимает восемьдесят процентов информации при помощи органов зрения. Восемьдесят процентов света или тьмы.       Иду по тротуару на ощупь. Док и Сэм наорали бы на меня, если бы узнали, что я сбежала. С неба легкая морось. Нос колет от холода и наверняка изо рта идет пар при каждом выдохе.       Слышу, как мимо проезжают машины и идут пешеходы. Парочка толкает меня, как бы говоря, что лучше бы я ушла куда-то в сторону и не мешала продвигаться вперед. Отхожу ближе к краю тротуара.       Я слишком долго прожила во тьме, чтобы возвращаться к свету.       Прислушиваюсь к потоку автомобилей, подгадываю момент, чтобы в один миг покончить со всеми страхами и пытками. Прыгаю.       Столкновения не происходит. Что-то теплое окружает меня со всех сторон. Чувствую незнакомый легкий запах дыма и одеколона.       — Тебе не следовало не осмотревшись переходить дорогу. Хочешь, я помогу тебе дойти до другой стороны?       Не нахожу нужных слов, поэтому просто киваю. Почему-то мне не хочется, чтобы мой спаситель знал о том, что я пару минут назад хотела распрощаться с жизнью. А ведь у меня почти вышло. Только сейчас пришло осознание того, что это был бы конец, осознание того, что я не хочу умирать. Без зрения ведь получилось выжить.       Я, поняв окончательно, что мое решение самое глупое в моей жизни, плетусь за моим спасителем, держась за его рукав. Он ведет меня к переходу, а может и к новой жизни, где все хорошо и без операций и мук восстановления.       — Кларисса, — говорю, пока мы, по видимому, ждем нужного сигнала.       — Джай.