Избавляясь от привычки

      Наверное, я и вправду странный. Вполне нормальная жизнь, работа, семья, а душа почему-то возмущается неправильности такого бытия. Словно во мне живет ещё одна личность с тяжелой судьбой, забытая и забитая в самые темные углы подсознания. От нее осталось только имя, к которому я привык. «Ёджи». Но только жене я разрешаю себя так называть, будто это имя великая тайна. Тайна для меня самого.       Кто же ты там, внутри меня? Чего ты добиваешься, каждую ночь вызывая у меня кошмары? Что хочешь сказать? Может, предупреждаешь о будущем?       Вопросов слишком много, но искать ответы внутри себя оказывается просто невозможным. Стоит только попытаться вспомнить — боль… Жуткая боль, и ни одной картинки, ни одной ясности…       Внутри меня мрак, вот что пугает. И чем светлее моя жизнь, тем тяжелее тучи в душе. Кажется, этот кто-то внутри считает, что я не достоин такой жизни.       Путаясь в лабиринте сознания, открывая наугад какие-то двери, я чувствую, как внутренний мрак меня поглощает, становится резче, чувствую острые нити, скользящие по коже. Взять себя в руки. Закрыть глаза и толкнуть первую попавшуюся на пути дверь.       Ничего. Только слышу чье-то дыхание, тяжелое, прерывистое. Может, этот кто-то ранен? Легкий свет в темноте лабиринта я увидел впервые. Свеча? Нет, похоже, зажигалка. Её мягкий свет показал мне лицо измученного юноши со светлыми волосами до плеч, прилипшими к залитому кровью и слезами лицу. Грустные зеленые глаза устремили на меня свой взгляд, заставив слегка опешить. Мне казалось… Нет, не казалось. Я был уверен, что это я. Другой я. Почти убитый амнезией.       — Почему? — шевельнулись губы юноши. Не то капля пота, не то слеза прокатилась по его щеке. — Какого черта ты занял мое место? Какого черта ты появился?       Вопросы сыпались в пустоту, но оставляли раны, словно острые нити, спутавшие меня, стягивались, разрезая кожу.       — Кто ты? — задал я встречный вопрос. — Кто?       В ответ усмешка. Зажигалка на миг потухла, но потом снова зажглась.       — Ёджи Кудо. Один из Вайсс, — обреченно произнес он. — А ты мое «второе Я». Только второе! Так что должен знать свое место!       — Ты… Хочешь вернуться из забытья?       — Да.       — Почему?       — Мне нужно к нему… Я должен отдать меч… и сказать. Многое должен ему сказать. Отпусти меня.       В глазах его читалась мольба, но острые нити мрака сжались настолько, что уже причиняли сильную боль. Из-за нее слезы выступили на глазах и непроизвольно вырвался крик:       — Нет!       Сон…       Вот комната, освещенная утренними лучами, рядом на кровати Аска, такая милая, сонная, теплая… Все это лишь кошмар. Но дрожь не унимается, и мысленно я понимаю, что все это только начало. Ёджи Кудо… Так вот каким я был раньше… До потери памяти.       Вайсс. Что это такое? Почему мне кажется, что в этом слове кроются все причины тяжести на душе и жизни Ёджи Кудо в моем сознании.       Надо было выяснить.       Но за весь день я не мог даже заставить себя доделать нужные бумаги, не то что пойти куда-то наводить справки. Головная боль была просто невыносимой, малейший свет резал глаза. Я отпросился с работы и еле добрался до дома. Бросало то в жар, то в холод, я ничего не мог, лишь свернуться клубком на кровати и рычать. Рычать от невыносимой боли, погружающей меня снова в ненавистную темноту лабиринта, ведущей в ту самую комнату.       В этот раз там горел ночник, и я сумел разглядеть на том юноше длинный плащ, темные очки на переносице и ровно поблескивающие часы.       — Выход у нас один, — начал он, стоило мне переступить порог. — Кто-то из нас должен умереть.       Сердце ёкнуло. У меня только наладилась жизнь, я хотел жить, хотел любить Аску, хотел воспитывать наших будущих детей. Я не хотел умирать сейчас! От собственной руки!       — Я тебе не позволю…       — Я убийца, — перебил меня Ёджи, глубоко вздыхая и снова смотря на меня глазами полными грусти и отчаяния.       Внезапно меня осенило… Мы слишком разные. Я словно бы увидел его крест, воспоминания о его жизни врезались мне в память настолько сильно, что теплая струйка крови стала спускаться по лицу… Я вспомнил то, что было и понял, что я, Ито Рё, не выдержал бы того креста, что нес Ёджи… Даже после забытья он не сбросил его со своих плеч, терпеливо ожидая момента, чтобы вернуться к тому самому человеку, кто заставил его поверить в себя и не искать иного пути.       — Убийца… — отозвалось эхом в комнате.       Смогу ли я избавиться от своего «первого Я»? Слабый… Нет, слишком слабый. Ёджи хватит одного удара. Но я не могу позволить умереть своим мечтам.       — Ты же все понимаешь… — произнес он. Я кивнул в ответ.       — Только я все равно буду сражаться.       — Тогда ты тоже станешь убийцей. Нет такого счастья, которое не строится на искалеченных судьбах, душах и телах…       Смогу ли я? Руки дрожат… Мысли путаются… Только желание жить, дальше жить и ничего больше. Опрокинув ночник, я налетел на него, пытаясь сдавить пальцами его шею, но он легко поймал мою руку. Чудом вывернувшись и ударив его локтем по лицу, мне удалось совершить задуманное.       — Я не могу позволить тебе жить!       Удары посыпались на меня один за другим. Как я устоял, и сам не знаю. Его дыхание учащалось, вдохи становились похожими на судорожные всхлипы, и хриплый голос надрывно кричал:       — Это я не могу позволить тебе жить! Мне нужно вернуться. Необходимо вернуться!       — Чтобы и дальше убивать?! — гневно прикрикнул я, резко надавив. Хрипы закончились. Ослабив хватку, я почувствовал, как тело глухо ударяется о бетонный пол. Теперь на твоих руках кровь, Ито Рё… Поздравляю… Твоя же собственная кровь…       Еле сумев зажечь дрожащими руками ночник, я взглянул на его лицо, отражавшее успокоение и всю ту же нескончаемую грусть. Видно, никогда ты не выберешься из ее омута, Ёджи Кудо. И в аду она будет служить твоим крестом, пожалуй, самым тяжелейшим из многих.       Закрыв его глаза, я вышел из комнаты, плотно захлопнув дверь. Навсегда.       Я исполню последнюю твою просьбу, Ёджи Кудо. Я передам меч тому человеку, ради которого ты решился утонуть в своем грехе.       Оглянувшись, я заметил, что дверь исчезла, исчез коридор. Головная боль постепенно отпускала, и я смог, наконец, открыть глаза, увидеть искаженное тревогой лицо жены.       — Рё, тебе плохо? Ты что-то вспоминал?       — Нет, не волнуйся, — прошептал я, улыбаясь. Ради нее я убил… Убил в подсознании человека, возможно, ещё больше нуждавшегося в жизни, чем я.       Мы слишком разные, Ёджи Кудо, но как твой убийца, я сохраню в себе все твои воспоминания, выполню то, что ты хотел бы сделать и понесу теперь твой крест вечной печали. Покойся с миром.       Тебе больше нет места в этой жизни.