На мгновение...

Обычно такое не запоминается. Улетает в небытие и растворяется в пыли времени или уходит в никуда. Но это... Оно почему-то запомнилось. Решило остаться со мной. Наверное, это была плата. Плата за минутное счастье. И надеяться было глупо. Сначала казалось, что скоро всё забудется. Прошла неделя, и надежда не уходила... Я ждала. Плакала и молила забыть, но потом... Эта вечная мука решила остаться со мной, умолять было поздно. И тогда я приняла эту боль. Как сейчас всё помню: день был солнечный и радостный. Странно, что он начался с этого, ну да ладно. Кто-то яростно тряс моё плечо, и от чего-то я сразу же проснулась. Поверьте, обычно, чтобы меня разбудить, нужно приложить немало усилий, а тут... Тут всё было очень странно. — Девушка! Девушка!— какая-то женщина достаточно крупного телосложения не переставала меня трясти. — Девушка! Ну что же вы?— её маленькие глазки достаточно сердито смотрели на меня сквозь старые очки.— И как вам только не стыдно! Это же библиотека! А вы тут...— судя по всему, это была библиотекарша. Я внимательно разглядывала её странную старомодную одежду: коричневая юбка ниже колена, свободная блузка пломбирного цвета. Дополняли её ретро-образ коричневый пиджак и убранные в высокую причёску чёрные волосы.— Эээээй! — Я оторвала взгляд от её наряда. — Ужас... — она презрительно посмотрела на меня и громко фыркнула. — Никаких манер!— тётенька развернулась и медленно пошагала к своему столу. — Что за молодёжь пошла. Не то что мы когда-то. И действительно, судя по всему, я была в библиотеке, да ещё и в довольно старой. Все книги были размещены в деревянных шкафах с обшарпанной поверхностью. На полках не было ни одной знакомой и привычной мне глянцевой, красочной обложки. Отметив старомодность стола, на котором спала, я решила рассмотреть поближе местные, так сказать, "экспонаты", но почему-то вместо отчётливо видных книг с названиями повсюду были лишь тёмные пятна.— "С глазами что-то не так?" — протерев пару раз глаза, я решила снова попробовать, но все мои попытки увенчались неудачей. — "Что ж... Это очень подозрительно. Надо скорей уносить ноги отсюда." — я героически прошествовала мимо библиотекарши и направилась к выходу. Сначала я попыталась открыть дверь с одной стороны, но у меня не получилось. Придя к выводу, что она сломана, я повторила действие с другой её стороной, но у меня опять ничего не получилось. — Перестань ломать дверь!— неужели у всех библиотекарей такой противный голос? — Но она закрыта! — Не мели чепуху! Дверь открыта! Или ты думаешь, что я решила запереть тебя здесь?— у меня конечно не идеальное зрение, но я абсолютно точно не вижу её глаз за очками. Это становится страшно. Дверь резко распахнулась и в это богом забытое место вбежали два мальчика с коричневыми портфелями. —"Я пропустила мимо ушей конкурс костюмов СССР?" — Видишь! Вот же растяпа! Я же говорила, что она открыта! — но голос этой противной особы меня сейчас не волновал. Я опять пялилась на людей, только теперь уже на мальчиков, которые как будто сошли со старых школьных фотографий, что показывала мне мама. Коричневые брючки белые рубашки и красная ткань завязанная в узелок на шее... Стоп! Их лица... Я их не вижу? Что за чёрт? Пока я стояла, не понимая, что происходит, мальчишки бурно обсуждали какое-то стихотворение из журнала. — Это же оно, да? — Да, нам про него рассказывали! — А как думаешь, где он сейчас? — Говорят, что он в армии служит. — Это же надо, такой талант! Вот бы мне так стихи строчить! — А тут подписано имя? — Да! Соломонтьев Павел Сергеевич! Тут даже фотография есть! Не может быть! В уме всё резко перемешалось, а глазах стало предательски щипать... Столько воспоминаний, а сколько недоверия к происходящему. Я быстро подбежала к мальчишками и выхватила у них журнал. — Эй! Ты чего? — начали возмущаться безликие.— Тебя не учили разрешение спрашивать, прежде чем чужое брать? — честно говоря, сейчас мне было пофиг, что они там кричат. Из картинки в журнале на меня смотрел он... Папа. Говорить или даже думать об этом слове для меня всегда было чем-то вроде преступления, но сейчас... Сейчас я не верила своим глазам! На фотографии он был молодым и не таким как обычно. Глаза, казалось, искрились в два, а то и три раза сильнее, ну а вечных мешков под ними и след простыл. Всё казалось таким знакомым, но и одновременно чужим... Я постаралась быстро прочитать стихотворение и запомнить его навсегда, но... Потом я его забыла. Нет, нет... Это случилось не тогда, а гораздо позже. Хотя... Кто его знает. Достаточно было прикрыть глаза лишь на секунду и всё то, что только что было перед глазами, вмиг испарилось. Постепенно картинка начала проясняться, а силуэты становились всё чётче и вот. Глаза не верили происходящему, а я всего лишь надеялась, что не сойду с ума потом, когда это закончится. Напротив меня стоял тот, кого я секунду назад рассматривала в журнале. Кажется, он предстал передо мной таким, каким я его запомнила: грустные глаза, колючие усики и обманчивая полуулыбка. Одного я до сих пор не могу понять. Почему я увидела его в пожарном комплекте? Белые в синюю полоску штаны и такой же расцветки рубашка. Какая бы у вас была реакция, если бы вы увидели своего отца через много-много лет, после разлуки? Я всегда думала, что брошусь ему на шею, ну или... Или хотя бы возьму за руку, но нет... Я продолжала стоять на месте и просто смотреть на него. Остолбенение, я не могла пошевелиться. До этого я всегда плакала при воспоминании о нём, но сейчас у меня в душе образовался ком. Горло стянул терновник, продырявливая, отравляя мышцы. Мысли о смерти, о такой, казалось, нужной и простой смерти, буравили виски ледяными дрелями. Как же всё-таки никак... Обстановка вокруг тоже значительно изменилась. Мы стояли посреди Торгового центра, а люди проходили мимо нас, как будто мимо статуй. Хотя... Примерно такими мы и были. Папа поднял руку и указал куда-то в сторону. Сначала я не поняла, что он хочет этим сказать, но, обернувшись, удивилась. На втором этаже магазина стояла женщина и продавала карамельных петушков. Посмотрев на него я догадливо спросила. — Ты хочешь карамельного петушка? — ответом послужил лёгкий кивок головы. — Я сейчас! Сейчас принесу, — остановившись около эскалатора, я обернулась и вновь посмотрела на него, — Пожалуйста...— слова давались тяжело, — Пожалуйста, не уходи пока. Я буду быстрой! И это была чистой воды правда. Я со скоростью света добралась до лавки с петушками и отдышавшись начала выбирать, — Можно мне вот этого! — людей было очень много, а их оставалось совсем немного, поэтому выбор был невелик. — Конечно. С вас... — сейчас не вспомню даже сумму, которую она у меня попросила, я готова была отдать всё на свете. — Одну минутку! — быстро опустив руку в карман, я начала искать деньги, но их там не оказалось. — Простите... Не могли бы вы... — как стыдно...— Не могли бы вы отдать мне его без денег? — Так нельзя... Следующий! — Я вам всё верну! Ну пожалуйста!— я была готова умолять.— Понимаете... Это не для меня. Это для моего папы.— безысходность одолевала меня. Казалось, что прошла вечность, прежде чем она ответила. — А ты вернёшь долг, когда придёт время? — Конечно! — Хорошо... — женщина протянула мне заветное лакомство, и я, крикнув на прощание "спасибо", ломанулась обратно. Столько предположений крутилось тогда в голове. А может он уже ушёл? Он голоден? Может он решил меня сплавить? Но папа стоял на том же месте и, судя по всему, не сходил с него. — Вот! — я протянула ему леденец. Такого счастливого лица я давно не видела. Его ребяческая радость была сравнима с той, которую мы ощущали в детстве, получая долгожданный подарок. Пока папа разглядывал петушка, я заметила, что на его шее появилась табличка. — Что это? — но ответа не было. Он лишь пожал плечами. Сердце выпрыгивало от счастья, а мне даже не хотелось моргать, чтобы не упустить ни секунды проведённой с ним, но меня опять подвело лёгкое взмахивание ресницами. Тьма. Такая хреновая, самая глупая, давящая изнечтожающаяя тьма, что хотелось рвать глотку от крика миллиона птиц что не могли вырваться из моего перетянутого горла. Дальше не было ничего. Было такое ощущение, что я нахожусь в комнате с выключенным светом и, как только его включат, я снова увижу его. Молчание длилось вечно... Но вот прямо передо мной появилось маленькое окошко, и я, не теряя времени, выглянула в него. Что вы можете знать о надежде? Да нихрена вы о ней не знаете, если никогда судьба не отнимала у вас то, что давно должна была похоронить жизнь. Похоронить память и мозг, но они не всегда ваши друзья. Они злобные садисты, что хуже любого троля издеваются над нашей психикой, будто нарочно уничтожая. Не смешно. Глаза очень не весело горели в аду. Оказалось, я смотрела на старый обшарпанный класс. Все парты стояли отдельно и были немного старыми. На первой парте, судя по расчётам, среднего ряда, сидел тёмненький пионер. Он сидел, как по струнке и смотрел на пустую доску. Тогда, мне показалось, что он безумно одинок, но при этом внутренний голос твердил, что это не так. Одиночество прирогатива живых, а он не жил больше... нет. Рано или поздно любому сну пора заканчиваться. И этот не был исключением. Я проснулась. Яркие лучи не светили мне в глаза и не щекотали мои щёки. Солнце не играло с моими волосами, а ветер не обдувал лицо. Я не проснулась от пения птиц или от нежного голоса мамы. Я проснулась от жестокой реальности. От страха и боли... И ещё чего-то. Мягкая и тёплая слеза скатилась по щеке и тогда... Тогда я вернулась в жизнь. Только хорошо ли это?