Никогда

      «Морозный воздух врывается сквозь открытую дверь балкона в номер, впиваясь сотнями ледяных зубов в обнаженные плечи, скользя колючим языком по втянутому от холода животу. Джим ежится, садится на кровати, зябко ведет острыми плечами, вглядываясь сквозь легкую ткань занавесок в высокую фигуру, облокотившуюся на резные перила снаружи и на красный огонек тлеющей сигареты, зажатый меж ее пальцев. В номер врывается очередной порыв зимнего воздуха, но Джим упорно игнорирует покрывало лежащее у его ног. Сверлит изучающим взглядом спину, широкие плечи, шею, пшеничного цвета волосы, раскладывая на детали, на молекулы, желая ухватить каждую мелочь, поглотить двумя глазами-безднами, чтоб не досталось никому.       Мужчина на балконе ведет лопатками, чувствуя на себе пристальный взгляд, щелчком пальцев выбрасывает дымящийся бычок и возвращается в номер, закрывая двери. Сводит брови к переносице, окидывая Джима взглядом. — Заболеешь, я с тобой возиться не буду, — недовольно ворчит Моран, накидывая покрывало на плечи Джима.       Вокруг его шеи тут же смыкаются руки, ледяной нос утыкается в плечо. От Себастьяна всегда пахнет крепким табаком, от его одежды — порохом. Джим прикрывает глаза, позволяя Морану, что уже отпечатался на сетчатке, заполнить целиком и полностью легкие. Он нужен ему весь и без остатка. Себастьян хрипло усмехается, целует Джима в розовые от мороза щеки, позволяя повиснуть у себя на шее.       Он не привык к нежностям от Джима, к романтике и теплоте в их отношениях, он привык вбивать наглого гениального мальчишку в кровать, доводить до рвущих глотку стонов, оставлять синяки на тщедушном теле, отметины на шее и ключицах.       Джим это знает, но вместо этого лишь льнет к Себастьяну, словно кот, ведет носом по шее, нежно целует чуть ниже адамова яблока. — Я не хочу, чтоб ты брался за тот заказ, — шепчет Джим, расстегивая нижние пуговицы белой рубашки и забираясь ледяными руками под ту. — Не веди себя, как ребенок. — Я не хочу, потому что ты погибнешь, если возьмешься.       Джим расправляется с остальными пуговицами и прижимается к теплой груди, утыкаясь носом чуть ниже ключицы. Себастьян касается губами фарфоровой кожи плеча, скользит руками по впадине вдоль позвоночника. Он всегда наслаждался этой хрупкостью, зная, что стоит лишь сжать, как тщедушное тельце переломится пополам. — Сомневаешься во мне? Джим поднимает голову, слишком серьезно глядя на Морана. — Никогда. »       Джеймс распахивает глаза посреди ночи, садится на кровати, сонно озираясь по сторонам. Форточка скрипит и ударяется о раму порывистым морозным ветром, что врывается в номер и впивается в обнаженные плечи острыми зубами. Джим жмурит глаза, выгоняя из головы воспоминания. У него нет сил, думать об этом. И нет сил, думать о нем. Джим поднимается с кровати и закрывает форточку, сейчас чувствуя себя еще более одиноким, чем в тот день, когда Моран не вернулся. И Джим не знает, кого должен ненавидеть: Морана, который не послушал, или самого себя, потому что позволил чувствам затмить разум. — А говорил ведь, что никогда меня не бросишь, — говорит Джим пустоте, возвращаясь к кровати. Скрипит дверь балкона, надувая прозрачные занавески морозным ветром. Слышатся тихие шаги. — Никогда.