Его сны не продаются

От невыносимого чувства голода в виде нехватки снов я начал походить на дикое животное, изнеможенное и обессиленное, но все еще непрерывно бродящее по лесу в поисках подходящей жертвы. Сам же доводил себя до безумия бессмысленной игрой в прятки, где игрока, берущего на себя роль того, кто прячется, я мог определить сам, лишь ткнув на него пальцем, не спрашивая согласия. А что прикажете? Питаться падалью? Я контрабандист, который может прорыть себе новую яму, уже находясь на дне, но еще не достигший того уровня, чтобы поглощать хоть какие сны хоть каких людей. От безысходности мне пришлось свернуть в лес, именуемый темным жилищем моей дорогой Люцианны, в тот момент взявшей на себя роль кролика. Не белого и пушистого, как обычно бывает в сказках (такой она была разве что внутри, но я беру этот факт под сомнение), а черного и колючего. И с рогами. - Серьезно, Мартин? Готов ухватиться за любое дело? - посмеиваясь, недоумевала Люца, надменно жестикулируя и одновременно перебирая запыленные досье в архиве. - Я две недели голодаю. Видишь, как похудел? - оттянув в сторону щеку, я надел скорбящую маску, которую сразу же и снял, улыбаясь подруге, после того как та, так же тихо хихикая, хлопнула меня по ребрам. - Люца, сломаешь же!  - Ну-ну, - она недоверчиво качнула головой, продолжая хохотать. В этот раз я не вывел ее из себя, как обычно, а потешил, что не могло не радовать, ведь меня не выгоняли метлой и сами знаете какими тряпками. Люцианна поставила к стенду лестницу, протерла от пыли полку и сбросила мне в руки первое попавшееся досье, отчего я мгновенно возмутился, сведя брови на переносице. - Джонни Кирш. 17 лет. Страдает биполярным расстройством. Придержи лестницу, - Люцианна не отвлекалась от дела, поэтому делала паузы. Она настолько хорошо знала свою документацию, что ей не приходилось открывать досье, чтобы ознакомить меня с его содержимым, ведь вся информация находилась у нее в голове. Нужна ли девушке эта пыльная макулатура, когда она сама как ходячий архив? - В данное время в связи с маниакальной фазой принимает наркотики. Сны у него радужные, как он сам, - лукаво подмигнула брюнетка. - Скорее, в стиле экшн, - не отрываясь от страниц, подытожил я, - и драмы. Его душа – сплошное черное пятно. Что ты мне подсунула, Люца? - Ты еще перебирать будешь? Что дала, то дала, все, иди отсюда, - перебила Люцианна, метая взгляд то на меня, то на швабру в углу. На улице стоял конец ноября. Погода была переменчивой, как женское настроение. Еще недавно, казалось, светило солнце и было относительно тепло, но за какие-то жалкие два часа небо полностью затягивалось, и валил снег, будто кто-то наверху выгребал содержимое морозилки. Цикл повторялся несчетное количество раз, следующее выпадение осадков или выход солнца из-за туч я мог определить по часам. Люцианна сказала, что в другое время суток клиента не застать одного, поэтому идти пришлось поздно ночью. Подойдя наконец-таки к дому, который был достаточно впечатляющих размеров, я пораскинул мозгами и решил, что у такого особняка, должно быть, наверняка есть охрана. Нет, я совсем не боялся стычки с парой увесистых шкафов, для меня это являлось сущим пустяком, но хотелось сделать все по-тихому и без лишних разборок, не устраивая при этом Варфоломеевскую ночь. Поэтому я не напрягаясь открыл окно и залез в дом, на удивление, оказавшись в комнате того самого парня, судя по гармонично разбросанному виду вещей и остальному царящему хаосу в ней. Джонни не спал, он сидел на кровати, замотавшись в одеяло, и втыкал в экран телефона, энергично набирая текст сообщения, но неожиданный поток холодного воздуха и неопределенная туша в моем лице, сидевшая на его подоконнике и сбросившая горшок с растением, заставили привлечь внимание Кирша. - Мог бы зайти и через дверь, родителей нет дома, - парень пытался адаптировать свое зрение под темноту, и пару раз поморгав, он понял, что не знает никого, кто бы мог обладать настолько белой, как снег, шевелюрой. - Если ты к Джонни, то он больше здесь не живет. Катись нахрен. Данное заявление заставило меня на секунду впасть в ступор. Я ведь не мог ошибиться. "Чем еще этот парень болеет?" - Ты плохо расслышал? Проваливай, - он мгновенно подорвался с кровати и стал выталкивать меня в окно. Рассмотрев черты лица парня в лунном свете, до меня дошло, что это и близко не Джонни. Не прилагая усилий, я оттолкнул его от себя в сторону и спрыгнул с подоконника. Какая разница, Джонни это или ему подобный. Я настолько проголодался, что мне все равно, чей сон я сейчас отберу, и что на это скажет Люца.  Не медля потянулся к парню, дабы поглотить желанные сновидения, но резко почувствовал жгучую боль под глазом, чего я никак не ожидал. Этот гаденыш мне всыпал.  - Я же сказал тебе, что не Джонни, придурок, ты глухонемой, пьяный или накуренный? Сваливай и навсегда забудь дорогу к этому дому, пока я твое лицо с подоконником не познакомил. Кровь начинала вскипать. Я потирал ноющее место, рассматривая черты лица парня, странные волосы, его татуировки, покрывавшие всю грудь, несмотря на столь юный возраст, что несколько поражало(на вид парнишке было не больше 16 лет), уши, которые, казалось, не выдержат и обвиснут от такого огромного количества пирсинга. Это дало мне некое впечатление о нем и отношению родителей к нему. И о том, как часто они бывают дома. - Ты хоть имеешь представление о том, кого сейчас ударил? - Странного обдолбанного обормота, по непонятным причинам забравшегося в мой дом и пытавшегося меня засосать. Не знаю, как до тебя так быстро дошла информация о том, что я порвал со своей девушкой, но прости, друг, с твоей дорожки я сошел давно, - он все еще пытался грубо вытолкать меня в окно. Фу, как не гостеприимно. - Извинись, пока я даю тебе воспользоваться этим правом. - Приношу извинения, можешь засунуть их себе в жопу. На этом мое терпение кончилось и я оттолкнул его ногой, опираясь на подоконник. Грации мне не занимать, а родителям стоило бы записать в детстве на бальные танцы. Я откинул эти мысли сразу же, как представил себя в обтягивающем все части тела трико. Затем наклонился к парню, дабы поскорее завершить начатое. - Можешь помахать ручкой на прощание. Спокойной ночи, - съехидничал я напоследок и потянулся к перепуганному пацану, который и слова не мог выронить. - Отойди от него, - неожиданно послышался тихий детский голос у уха. Что? Я оглянулся, но никого не увидел. Обладатель голоса не заставил себя ждать, и через мгновение замигала настольная лампа, словно была неисправна. Передо мной предстала маленькая девочка лет семи-восьми, которая была очень похожа на моего подопечного. Смоляные волосы, светло-серые с голубым переливом, словно два небольших алмаза, глаза, мертвенно-белая кожа, покрытая различными ссадинами и синяками. Юная особа давно не принадлежала миру живых. - Что ты сказала? - Ты тоже ее видишь? - Отойди от моего брата, - увереннее повторила девочка строгим голосом, от которого так и тянуло могильным холодом. Меня не столь удивило появление маленькой гости из ниоткуда, как то, что так называемый брат обратил на нее внимание. Он слышал ее и видел так же отчетливо, как и я.  - Ты снова следишь за мной? - процедил он сквозь зубы, кинув на девчонку раздраженный взгляд, и, воспользовавшись моей потерей бдительности, шустро выскользнул, вдобавок хорошо заехав по челюсти. От неожиданности я прокусил губу до крови, оставив рваную рану. Это уже слишком. Вот главная причина того, почему я ненавижу иметь дело с подростками. - Ты начинаешь мне надоедать… Я уж было замахнулся, чтобы нанести новый удар и оглушить противника, но призрак девчонки преградил дорогу. - Кто ты такой? – она не сводила с меня своих стеклянных глаз, пусть и мертвых, но в них все еще таилось о детское любопытство. С таким же интересом малыши рассматривают высотные постройки. - Старый псих-педофил, вот он кто! - Во-первых, я умер, когда мне было 20 лет. Иными словами, в 1800 году. Старым меня еще не называли, не зная возраста. Вот только, моя смерть значительно отличается от твоей, - я присел на корточки перед девчонкой. – Если так и раздирает от любопытства, меня зовут Мартин Хидф, я контрабандист, и мне две гребаные сотни с хвостом лет. - А кажется, что тысячи. - Ты труп, пацан.  - Заметь, Деббора, он не опроверг слов о психе-педофиле, - чертеныш попятился назад, как только заметил, что я начал подрываться с места, но меня остановила попытка девочки ухватить меня за плечо своей призрачной рукой. Она смогла бы, если бы имела материальное тело.  - Значит, тебя зовут Деббора? - временно потушив свой пыл, я принялся рассматривать одежду девочки, испачканную большими пятнами крови, казалось, свежими. По виду можно было определить, что ее смерть наступила после падения с большой высоты. - Да, я умерла, когда мне было 7. - Почему ты все еще среди людей? - спросил я с сочувствием. – Что тебя держит здесь? Деббора повернула голову в сторону брата. Движения ее были резкие, словно автоматизированные, и это напоминало о том, что они принадлежат мертвецу. Глаза Дебборы мгновенно потускнели, а радужка наполнилась мраком, с окна сильнее потянуло холодом. - Он. - Почему ты ее видишь? Ты застрял между мирами? – обратился я к парню, но ответа не последовало, так как произошло следующее. Поток воздуха в комнате усилился, заставив стеклянную вазу упасть на голову парню, дрожащему то ли от холода, то ли от убийственно ледяного взгляда своей сестры. В мгновение юноша потерял равновесие, его тело обмякло, и он свалился на кровать лицом вниз. Удар стеклянным сосудом пришелся ему по затылку и послужил рычагом выключения сознания. Я знал, что это проделки Дебборы. - Зачем ты пришел? Что тебе нужно от Денни?  «Даниэль, значит». - Его сны. Понимаешь ли, малышка, я сам уже очень давно не сплю и сильно от этого мучаюсь. Твой брат не обеднеет, если я заберу несколько его сновидений. - Ему снятся лишь кошмары. Иногда бывают другие сны, но их мне слишком рано смотреть. Тебе не понравится в обоих случаях. Глаза округлились от легкого удивления. Эта девчонка… Она ведь не может, никак не может быть контрабандистом. Я бы почувствовал. Уловив в моем взгляде непонимание, она продолжила: - Все из-за меня. Покинув свое физическое тело, человек упускает возможность существовать так, как существовал раньше, теряет многое, но взамен становится способен управлять некими вещами, которые его окружают. Открывание окон, кранов с водой, всевозможных полок и шкафов, скрип дверей – этим духи ограничиваются только в фильмах и сказках. По-настоящему взбешенный призрак может вырывать с корнями деревья, устраивать в доме хаос, переворачивая всю мебель на объект его ненависти, слать ужасающие галлюцинации и терзать человека кошмарами до тех пор, пока тот не начинает сходить с ума от недосыпа и, как следствие, от морального и физического изнеможения. - Хочешь, чтобы он двинулся? - Хочу, чтобы помнил. - Помнил о чем? Она посмотрела на меня с некой опаской и страхом в глазах, словно я был угрозой и спросил о чем-то запретном и настолько ужасающем, что заставило ее вспомнить события минувших дней, давно похороненные вместе с ней в могилу. - О том, какую ошибку допустил и чего она ему стоила. Нам обоим. - Даниэль этого заслуживает? - Я потеряла возможность жить по его вине, - произнесла малышка дрожащим голосом, едва не плачущим. – Он обещал, что не отпустит! Денни не сдержал обещания, это он должен был умереть. ОН, А НЕ Я! От ее голоса сильнее повеяло леденящим, пробирающим до костей холодом. Настольная лампа мигала невероятно быстро, казалось, она сейчас треснет. - Меня не волнует, какие сны он видит, Деббора. И тебя не должно волновать, понравятся они мне или нет. - Но разве… - она всхлипнула. - Разве он не умрет, когда ты… заберешь его сны? Мне пришлось присесть и сделать вид, что я придерживаю ее за призрачные плечи. На самом же деле мои пальцы свободно проходили сквозь ее тельце. - Умрет. Но разве ты этого не хочешь? - Нет. Более странных отношений между братом и сестрой я не видел: давно мертвая девчонка питает ненависть к родственнику, живому, в отличие от несчастной, заставляет страдать и содрогать от боли с целью защитить, тем таким же образом удовлетворяет свое чувство жажды мести. Эта связь словно была построена на принципе "любовь-ненависть", вот только любовью здесь и не пахло. Болью, но не любовью. Деббора защищает брата из личных целей, радуется всем видам его ран: как внешним, так и внутренним, которые нанесены ним же, Даниэлем, неравнодушными добродетелями, искренне желающими парню самовыпилиться, или же самой Деборрой. Побои на теле ее обидчика от чужих рук доставят ей моральное удовольствие, но она никому не позволит перейти допустимую грань и отправить его на тот свет. Ангел-хранитель с садистскими наклонностями. Такой я сделал вывод. - Послушай, милая, ты хочешь отомстить ему за содеянное? Он все равно умрет, раньше, позже – это значения не имеет. У тебя есть шанс, которым ты вряд ли когда-либо еще сможешь воспользоваться. Он не почувствует боли, я обещаю. - Ты врешь. - Действительно, вру, - я рассмеялся, закатив глаза. – В любом случае, мне не требуется от тебя разрешение в письменном виде на убийство твоего брата. Никакого не требуется. Деббора молча наблюдала за тем, как я поднимался, но как только подошел к кровати, она открыла дверь шкафа прямо перед моим носом. Благодаря скорости реакции мне удалось не впечататься в нее. Я кинул раздраженный взгляд, но готов поспорить, он показался ничем, по сравнению с мрачнейшим, обозленным взором души маленькой мертвой девочки. Это бесило еще больше. - Не трогай его, - злостно прошипела она, вложив в эти слова всю свою ненависть, скопившуюся внутри нее. А после этого…пропала? - Не трогай его. Он мой, - послышался шепот у левого уха. – Отбери сны у кого угодно, перебей всю спящую прислугу и охрану в этом, в соседнем доме, да хоть во вместе взятых. Но не у Даниэля. Лишь одна его душа может дать замену тысячи, а тебе все равно, чью жизнь забрать. Он не может так просто и безболезненно умереть. Он многим должен. И с каждым днем это количество бесперебойно растет. Послышался смешок. Я был уверен, она ушла. Даниэль все так же неподвижно лежал на кровати, тихо издав стон. По шее тонкой струей стекала алая кровь. Да кто же ты такой, парень?