Негласный запрет

      Как известно, со слизеринцами никто не дружил. Мало того, ученики остальных факультетов, в особенности Гриффиндора, находились с ними в настолько конфликтных отношениях, что порой это можно было считать скрытой войной. С Шерлоком Холмсом не дружили даже его одногруппники. Все считали его уж слишком заносчивым и высокомерным, не считавшимся ни с какими правилами, написанными и негласными. Он не страдал из-за того, что у него не было друзей. Точнее, одного человека он долго не хотел признавать своим другом. Но таки признал. И это было нарушением ещё одного из негласных правил, существовавших на Слизерине. Он подружился с пуффендуйцем. Этот странный парень, Джон Ватсон, терпел все его заскоки, постоянно общался с ним и искренне интересовался, как у него дела. Искренне! А не так, как это делали другие слизеринцы. Им нужно было только одно — списать домашнее задание. Шерлок, будучи отличником по всем предметам, списывать никому не давал. Джон от него ничего не требовал и только однажды попросил показать свой доклад по зельеварению. И он показал. Конечно, такая дружба не могла остаться незамеченной. Холмсу говорили перестать общаться со студентом другого факультета, тем более — грязнокровкой. Требовали. Угрожали. Даже однажды попытались дракой доказать серьезность своих просьб. Однако любители грубой силы поздно поняли, что не на того напали: чтобы их «успокоить», понадобилось лишь несколько заклинаний, которые Шерлок знал, а они, по собственной глупости, — нет. Джону в этом плане повезло больше: на него не нападали, но настойчиво просили прекратить дружбу со слизеринцем. Так они и стали изгоями.       Это продолжалось около двух лет. Впоследствии все смирились, да и немного поумнели, так что на странную парочку не обращали внимания. И ведь были те, кто всерьез считал их парой. Еще бы, они ходили все время вместе, общались, помогали друг другу. Точнее, Шерлок помогал Джону, но это не столь важно. А ведь Ватсон действительно был влюблен в своего лучшего и единственного друга. Только вот этот друг оказался весьма неразборчивым в человеческих чувствах. Не видел того, что происходит у него под носом. И отчаявшийся Джон уже хотел, преодолевая смущение, неуверенность и страх провала, открыто признаться Шерлоку в своих чувствах. Но не смог. На его счастье, в других слизеринец был заинтересован еще меньше, чем в нем. По крайней мере, в дружеских чувствах Холмса можно было не сомневаться. Он, никогда не интересовавшийся спортом, посещал каждый матч Пуффендуя по квиддичу лишь ради Джона, какая бы ни была погода или насколько занятым он ни являлся. Даже выучил все правила и порой отчитывал Ватсона, загонщика, о нарушении, которое совершил он или другой член его команды. Джон смеялся: «Хорошо, что ты не судья, а то мы бы точно не выиграли».       На пятом курсе пора было начинать определяться со своей дальнейшей судьбой. Джон хотел стать лекарем и выбрал те предметы для изучения, которые могли бы ему понадобиться. Шерлок, не задумываясь, отметил те же. Он не имел никаких планов на будущее и лишь хотел как можно больше времени проводить с Ватсоном, пока — от этих мыслей внутри зарождалась какая-то тоска — они не выпустились, что непременно означало бы расставание.       Они любили стоять на астрономической башне. Смотреть на звезды, разговаривать. Джон смеялся над выводами друга, которые, хоть и были логичными, часто являлись ужасно не к месту. Шерлоку нравилось просто находиться рядом с ним, стоять так близко, что еще чуть-чуть — и их пальцы соприкоснутся. Но он старался не обращать внимания на эти желания. Джон вряд ли поймет такие порывы. Однажды, когда зима еще не вступила в свои права, но уже было достаточно холодно, Ватсон, одетый лишь в мантию поверх тонкой рубашки, все-таки прижался к Шерлоку, поежившись от холода. И тогда, следуя зову сердца — Холмс пообещал сам себе дать подзатыльник за такую формулировку, — он набросил свой серебристо-зеленый шарф на шею друга и обнял его, прильнув еще ближе. Они стояли так ещё некоторое время, и обоим хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше.       Чем старше они становились, тем сильнее Шерлок понимал, что люди, по большей части, — глупые существа. Вместо учебы и подготовки к экзаменам, от которых зависела их жизнь, они веселились, встречались, гуляли, даже устраивали вечеринки, несмотря на запреты деканов. Холмс также понимал, что теряет своего друга. Тот все чаще пропадал в гостиной Пуффендуя, общался с однокурсниками. Слизеринец боялся, искренне и иррационально, что у Джона появится девушка и он совсем забудет о друге. О, у девушек Джон пользовался популярностью. Крепко сложенный, пусть и не особо высокий, он смотрелся органичнее долговязого Шерлока и гораздо лучше налаживал контакт с людьми. И Холмс ничего не мог поделать с той ревностью, что зарождалась в груди каждый раз, когда он видел Ватсона с какой-либо девушкой. Он стал раздражительнее, а пуффендуец и понятия не имел, почему. Джон просто смирился с тем, что на большее, чем дружба, ему рассчитывать не стоит. Пытался отвлечься на девушек, общение с одногруппниками, другими членами команды. Однако это ничуть не помогало. Он все равно с нетерпением ждал того момента, когда снова встретится с Шерлоком, услышит его голос… Оба понимали, что нужно что-то менять. Но в чем-чем, а в делах любовных у Холмса не было никакого опыта. Он пытался наблюдать за влюблёнными парочками, читать романтические книги, но они не вызывали ничего, кроме приступов тошноты. А Джон… его все сильнее хотелось обнять, прижать к себе, поцеловать… И показать всем тем крашеным старшекурсницам без мозгов, что Ватсон принадлежит только ему. Но это было бы уж слишком эгоистично и ограничивало его свободу.       И вот, в очередной раз, когда они сидели в библиотеке, Шерлок — читая книгу, а Джон — просто бездельничая, к нему подошли две семикурсницы. Они начали хихикать и что-то говорить Ватсону, но Холмс, погруженный в чтение, не особо понимал. Их голоса были словно назойливое жужжание над ухом. И тогда, не выдержав, он вскочил и закричал: «Да отвалите вы от него, подстилки безмозглые!» Джон был в шоке. Он переводил взгляд то на взбешенного Шерлока, то на не менее возмущенных такими словами девушек. И… внезапно его осенило. Слизеринец ревнует. Вот так, просто, по-человечески, без всяких там заковырок вроде «их волосы навевают ненужные ассоциации и мешают думать». Джон рассмеялся, осознав всю нелепость ситуации. Девушки только посмотрели на них как на идиотов и ушли. Холмс боялся, что друг рассердится на него за такое обращение, но он лишь подтянул Шерлока за ворот рубашки к себе и поцеловал, сладко зажмурившись. Это было то, чего им так давно хотелось. Только теперь Джон осознал, какими же идиотами они были всё это время. Оба. И счастье переполняло его. Обняв слизеринца, Ватсон ткнулся лбом в его плечо. Шерлок, не обращая внимания на удивленные взгляды сидевших в библиотеке студентов, обнял теперь-уже-не-друга в ответ и прикрыл глаза. Нет. После школы они точно не расстанутся.