Гарри заболел

— Сириус, Гарри заболел, — сообщил за завтраком Ремус, намазывая шоколадное масло на тост. — Заболел?! В голубых глазах темноволосого мужчины явно читался ужас. Если бы Ремус не знал его больше пятнадцати лет, то даже подумал бы, что тот беспокоится о крестнике… — А вдруг он меня заразит, Рем?! Невысокий мужчина, чье некогда красивое лицо было обезображено свежим шрамом, закатил глаза. Сириус был совершенно невыносим, особенно в вопросах, касающихся крестника. — Дослушай… — Нет, Рем, ты думаешь обо мне вообще?! Ты мне друг или где?! Сириус размахивал вилкой, отчаянно жестикулируя и изредка поправляя темную челку, спадающую на лицо. При этом он не переставал жевать яичницу и затыкать портрет выжившей из ума матушки, грозящейся сжечь всех грязнокровок. Ремус уже не раз упрекал друга за это: ведь эти пламенные речи могут повлиять на Гарри не лучшим образом… Но бесполезно. «Это закалит его характер, — отвечал Бродяга, — я вырос в такой обстановке. И заметь — вырос абсолютно адекватным!». Ремус кивал… — Сириус, я не могу остаться. — А почему? — Мне нужно на работу. — А давай я на работу пойду! — привстал Сириус со стула, чуть не снеся кувшин с молоком. — Ты в розыске… Сириус обиженно поджал губы. Закончив с завтраком, Ремус еще раз провел инструктаж, строго настрого запретив другу совать пальцы в розетки, дразнить соседскую собаку и учить Гарри водить летающий мотоцикл. — А ты, Гарри, просто будь умницей и не рисуй на стенах. Семилетний мальчик кивнул, глядя как за его «нянькой» закрывается дверь. Как только из вида на площадь Гриммо скрылась неприметная фигура Ремуса Люпина, Сириус проговорил: — Хочешь, я тебе свой журнал покажу? Честно говоря, наследник благороднейшего и древнейшего рода Блеков понятия не имел, что делать с семилетними детьми. Сам он в таком возрасте практиковал Империо на младшем брате. Да, Сириус был не лучшим крестным отцом… Он никогда не понимал, чем руководствовались Джеймс и Лили, но был им благодарен за этот выбор: кто бы ему пива из холодильника притащил, если бы не Гарри? Хорошо, что был еще и Ремус иначе вырос бы из Гарри… Сириус. — А чем ты заболел? — Не знаю. — А как это лечится? — Не знаю. — А это смертельно? — Не знаю. Мужчина закрыл лицо рукой. Если Гарри не знает, чем он болеет, а Ремус второпях не оставил лекарств… то дело плохо. — Знаешь телефон поликлиники? — Не знаю. «Мой крестник» — промелькнуло в голове Сириуса, когда тот лихорадочно искал в телефонной книге нужный номер.

***

Мэри Грин была самым обычным детским врачом, работала в самой обычной детской больнице Лондона и каждый день принимала сотни маленьких детей и их мамочек. Нередко она работала и не выездах, что ей жутко не нравилось… Поэтому сегодня, когда в приемное отделение позвонили с фразой: «Помогите, у меня заболел ребенок», она уже поняла, что устала… Но деваться было некуда. — Сколько лет? Что беспокоит ребенка? — как можно более приветливым голос спросила Мэри, накидывая пальто и подхватывая белый чемоданчик. — Мне двадцать семь, а ребенка беспокоит отсутствие кабельного телевидения, — прозвучал в трубке мужской голос, прерываемый криками какой-то женщины о чистоте и крови… — Сколько лет ребенку? — Не знаю. Тебе сколько лет? — в трубке послышался смех, крик, мат и через пару секунд все тот же мужской голос ответил: — Ему семь! Только можно побыстрее, у меня сериал через час. Через пятнадцать минут расспросов о том, что же беспокоит ребенка, кроме отсутствия трехсот каналов, Мэри решила бросить это дело: на месте разберется. Но, когда небольшой автомобильчик с красным крестом остановился на нужной улице, оказалось, что названный номер дома… отсутствовал. Десять, одиннадцать, тринадцать… — Что за… Мэри снова оглянулась, чуть пройдя по улице, и, когда это уже окончательно вывело ее из себя, вдруг резко остановилась. Вот же он, дом со старенькой табличкой «12» и довольно свежей надписью белой краской на ней «Ремус дурак». Кто такой Ремус и почему он дурак, сейчас волновало ее меньше всего. Врач постучала в тяжелую дверь, которая тут же открылась. За ней никого не было только тускло освещенный длинный коридор. Откуда-то сверху доносился кашель, а на кухне — свист чайника. — Кто-нибудь есть дома? Ответа не последовало. Будь Мэри чуточку благоразумней, она, может, и не сделала бы и шагу дальше… Но учеба в медицинском и работа с маленькими детьми их неадекватными родителями весьма закалили ее характер. В дальней комнате на втором этаже молодая еще девушка действительно обнаружила мальчика лет семи, лежащего в кровати с балдахином темно-зеленого цвета. На стенах висели плакаты с изображением мотоциклов и фотографии одних и тех же, но разного возраста, подростков на фоне какого-то старинного замка. — Здравствуй. — Здравствуйте. — А где родители? — Мэри присела на край кровати, тут же кладя ладонь на лоб мальчика. Жар такой, что яичницу можно готовить… — На работе. — А звонил кто? — Сириус, — улыбнулся пациент, возводя глаза к потолку. — А он тебе кто? — Крестный. Еще пару минут пообщавшись с мальчишкой, узнав у него, что и где болит, и расспросив о принятых лекарствах, Мэри достала блокнотик с ручкой. Краем глаза она уловила какое-то движение сзади и обернулась. На пороге комнаты стоял большой черный пес, внимательно наблюдая. Испугалась ли доктор? Ни капельки. Пес же спокоен…пока что. Записав на листочке список лекарств и пару рецептов от боли в горле, Мэри на всякий случай проговорила это вслух, поглядывая на пса. Тот, будто бы все понимая, изредка даже кивал… Через пять минут доктор уже спешила по улице дальше, ища взглядом автомобильчик с крестом и старенького, но веселого водителя в нем. И, конечно же, нашла возле ближайшего киоска с хот-догами. А в доме номер двенадцать на площади Гриммо… — Гарри, она на меня смотрела! — Когда ты пес, ты красивый. — Ты хочешь есть? — Да. — Тогда молчи, я красивый всегда! Сириус еще раз пробежался взглядом по листочку с красивыми завитушками, не разбирая ни слова. Ну ничего, Ремус придет через пару часов и разберется. — Сириус, я правда хочу есть, — захныкал Гарри, вылезая из-под пухового одеяла и разматывая гриффиндорский шарф отца, который пару лет назад откопал Сириус в недрах своего шкафа. — Давай закажем пиццу? Только Ремусу не говори.