Страсть к портретам

- Что ты знаешь о портретах, Гермиона? Это был не просто оклик. Для него было нормальным мешать ей сосредоточиться на работе. Откровенно говоря, это было его любимым времяпрепровождением. Он постоянно старался привлечь к себе ее внимание окликами типа «Грейнджер, а ты знаешь что…?» Она не знала, почему он настоял, чтобы его портрет повесили именно здесь. Впрочем, она даже себе отказывалась признать, что в доме были другие комнаты, прекрасно подходящие для ее работы. Оторвавшись от бумаг, она заправила выбившуюся прядку каштановых волос за ухо и вопросительно на него посмотрела. - Каким образом мое знание портретов связано с женщинами или алкоголем? Он улыбнулся и испустил едва слышный смешок. - Никаким. Ответ заставил ее глаза подозрительно сощуриться. - Почему же ты тогда спрашиваешь? – она откинулась на спинку кресла. – За почти уже целый год ты прерывал меня только дурацкими шутками либо о своих бывших подружках, либо о своих друзьях и огневиски. Он улыбнулся воспоминаниям. - Я подумал, что настало время что-то изменить… Так ты ответишь на мой вопрос, или я вынужден буду подумать, что ты ничего не смыслишь в портретах? Она фыркнула от такой мысли. - Благодарю покорно, я знаю о них довольно много. Скажем, чтобы человек с портрета перенял черты характера и манеры своего прототипа, при изготовлении необходимо использовать какой-либо дополнительный материал. Сейчас наиболее распространенная добавка – волос, хотя, например, в 15 веке использовался порошок из зубов. Этот дополнительный ингредиент добавляется в краску, которая будет использоваться при создании портрета, - ее глаза буквально светились знанием. – В настоящее время многие колдуны и ведьмы отрезают прядь волос у своих детей еще в младенчестве, чтобы впоследствии использовать ее при создании портрета. А потом эти волосы вшиваются в полотно портрета, - она с хрустом нажала пальцами на свой нос и, охнув, выдавила: – Должна признать, это довольно болезненно. Он просто наблюдал за ней, раскинувшись на изображенном на его картине стуле. Несколько нижних пуговиц его черной как смоль рубашки были расстегнуты, из-за чего ее концы свисали по бокам от него. Несколько верхних пуговиц были тоже расстегнуты, и она могла бы поклясться, что заметила татуировку, сделанную еще до тюрьмы. Но она, конечно, была очень занята и не могла обращать слишком много внимания на этого человека, независимо от того, насколько привлекательным он был… - Верно. Сущность человека оказывается заключена в портрете… - он посмотрел на нее испытующе, и в его глазах отразилось что-то странное. – Совсем немного магии… - Ммм… - нечленораздельно промычала Гермиона, вновь уткнувшись в работу. – Это все? Он улыбнулся ей. - Ну, вообще-то есть еще кое-что… Она выжидающе посмотрела на него. С небольшой улыбкой он придвинулся ближе, как будто собирался рассказать важный секрет: - Это было в 1977-ом. В моих руках была одна рыженькая с таким… Она тряхнула головой, вздохнув. … - Разве ты не должна спать? – в темноте раздался тихий шепот, как будто он не хотел разбудить другие портреты. Оторвавшись от книги, она стала искать его глазами. С картин раздалось шуршание, которое приближалось к ней, и неожиданно он появился на картине над камином перед ней. - А ты? – спросила в ответ она. - Скорее привычка, чем необходимость, - он беззаботно пожал плечами. – Что ты читаешь? Посмотрев в книгу, она наморщила лоб и снова перевела взгляд на него. - Эмм… Ничего особенного. Он улыбнулся. - О, одна из тех книг, да? Не думал, что ты принадлежишь к этому типу. - Этому типу? – спросила она, поджав губы. Он засмеялся над ее раздражением. - Романтика. Вероятно, какой-то умопомрачительно красивый мужчина спасает находящуюся в беде девушку … Чуть-чуть ревности, немного резких отказов, а потом – сводящий с ума секс… - усмехнулся он. Захлопнув книгу, она замотала головой. - Конечно, нет! Зачем мне засорять свою голову таким мусором? - Ты сказала… - начал он. - Это романтика, но она не в беде… - Нет? - Конечно, нет, - она вызывающе приподняла подбородок. – Она хитрая, умная и предприимчивая. А Роланд… - Роланд? – он переспросил ее удивленно. - Да… - раздраженно ответила она. – Ты же знаешь, это значит царственный*… - Дальше, - сказал он, взмахом руки заставляя ее прекратить разглагольствования. - В общем… Роланд и Джоанна поглощены этой ужасной войной… Он слушал ее очень внимательно, что само по себе было удивительно. Что еще поразительнее, он каким-то образом уговорил ее почитать вслух для него. В итоге укрытая теплым пледом она стала читать ему книгу, сидя перед жарким камином в уютном кресле. Он не уснул, не смеялся над ней и перебивал только чтобы высказать свои мысли по поводу событий и поведения героев. Она этому совершенно не возражала, потому что это приводило к увлекательным спорам о героях, их поступках и о сюжете в целом. В конце, когда уже показались первые лучи солнца, окрашивающие комнату в причудливые тона, а она зевала через слово, он мягко сказал ей: - Пора поспать, милая… Потирая глаза, она вздохнула: - Мне нужно работать… Она посмотрела на часы, мечтая отмотать время на несколько часов назад. Сириус, смеясь, покачал головой. - Тебе нужно устроить выходной, если ты только не хочешь уснуть на этих бумагах. - Но… Но я не могу просто… - поворачиваясь на бок и посильнее заворачиваясь в одеяло, Гермиона закрыла глаза и сказала: - Я только немножечко полежу, до тех пор пока Гарри не встанет, и тогда… Тогда я выпью чашечку чая…и все будет хорошо… А потом…потом я пойду на работу…работу… Еще раз зевнув, она заснула, уносясь в свои мечты, где был ее собственный Роланд, подозрительно похожий на Сириуса. … Ее не переставали беспокоить его слова. Расхаживая взад и вперед по библиотеке Блэков, она пыталась понять, что же стояло за ними. Для него было нехарактерно задаваться абстрактными вопросами, не связанными с практикой. Так почему же он интересовался устройством портретов? Какая была у него цель? Портрет Сириуса Блэка был доставлен на площадь Гриммо около года назад и сразу был помещен туда, куда он просил: на стену напротив ее рабочего стола. Гарри не спорил с этим. Он говорил, что, если Сириус хочет, чтобы его портрет висел здесь, значит, этот портрет, черт возьми, будет висеть здесь. Почему Сириус хотел вернуться в дом на площади Гриммо, а не в какое-нибудь более приятное место, было непонятно. Хотя, возможно, это было связано с людьми, находящимися в этом доме. Она никогда не спрашивала его об этом, хотя вопрос мучил ее все время. Он же всегда держал свои секреты глубоко в себе и делился ими, только если сам хотел того. Раз он не хотел говорить ей, у нее не было выхода, кроме как принять это. А жаль. Когда она впервые увидела его портрет, она почти облилась чаем, который в тот момент пила. Это был не тот Сириус Блэк, которого она помнила. Не было пожелтевших зубов и спутанных волос. Не было бороды. Вместо этого было очаровательное молодое лицо, которое подтверждало истории о молодом Блэке, похитителе женских сердец. Но его улыбка была все той же, как и его привычка качаться на стуле и элегантная поза, которую он всегда неосознанно принимал. Все его манеры и привычки сохранились, несмотря на то, что у него не было реального тела. Вскоре после появления его портрета Сириус заявил, что она проводит слишком много времени за работой. Он все время подталкивал ее жить побольше и распускать волосы, собранные в пучок, почаще. Но она в ответ на это только морщила носик. Она была уверена, что у них разные стили жизни и что было бы глупо ими меняться. Хотя, на ее взгляд, в нем могло бы быть чуть больше здравого смысла. Впрочем, учитывая, что он был портретом, было несколько поздно что-либо менять… Мальчики тем временем жили своими жизнями: Гарри был с Джинни, Рон – с Луной. У них были друзья и только начавшаяся взрослая жизнь, но Гермионе казалось, что она не вписывается в их компанию. Почти всегда на их еженедельные пятничные посиделки в баре она приходила в одиночку, и это заставляло ее чувствовать себя неловко. Ребята часто пытались устраивать ей свидания вслепую с незнакомыми и обязательно приятными джентльменами. Слишком часто. Как правило, эти джентльмены были либо ужасно скучными, либо невозможно обидчивыми. Поэтому Гермиона занималась тем, что получалось у нее лучше всего: училась и работала. Но вот уже около года она проводила в компании портрета Сириуса Блэка больше времени, чем с любым из ее друзей, и это приводило ее в недоумение. Смешно, что между ними началась дружба. И между тем, когда у нее был плохой день, она первым делом приходила в свой кабинет, зная, что он выслушает ее. Когда у нее был удачный день, первым, кому она хвасталась, тоже был он. Было очень странно и необычно то, как… Как доверяла она ему. - Что случилось, крошка? – спрашивал он ее невыносимо теплым голосом. И она вмиг забывала, что он был лишь отражением человека, которого она когда-то знала, и на одном дыхании выдавала ему все. А потом он рассказывал ей какую-нибудь историю, что неизбежно заканчивалось либо ее ворчанием о соблюдении (или несоблюдении) правил приличия, либо безудержным смехом, от которого потом долго еще болели мышцы живота. Так или иначе, все проблемы покидали ее. Однако именно это и было самой большой проблемой. Все это было неправильно. Она не должна была постоянно общаться с неодушевленным предметом. Она была знакома со множеством людей, с которыми она могла бы при желании общаться, да и Сириусу уж точно не было бы одиноко без нее. Скучно – возможно, но, если всерьез подумать об этом, это была бы деланная скука. Беда была в том, что она просто не могла себя заставить оставить его одного больше, чем на несколько часов. Она могла гулять, встречаться с друзьями, ходить по магазинам, но к вечеру… Она начинала скучать по нему. По его улыбке, лающему смеху и даже тому, как он подмигивает ей, чтобы отвлечь от работы. Это было, конечно, смешно, но… Она не могла привести разум и чувства к единогласию. … - Что ты делаешь? - Не поверишь, пишу. На что еще это может быть похоже? – вздохнула она, качая головой, и нажала на перо сильнее, даже не замечая, что еще чуть-чуть и она проделает дырку в пергаменте. - Я не уверен, что это называется именно так, - возразил он. – Это больше похоже на бессмысленную пытку беззащитного куска пергамента. Громко выдохнув, она закинула голову назад и закрыла руками лицо. - Что со мной не так? – пробормотала она слишком невнятно для Сириуса, чтобы разобрать. - Прости, я не могу разобрать языка, на котором ты говоришь… Она закатила глаза. - Можно мне минутку? - Зачем? Утопиться в жалости к себе? – с усмешкой спросил он. – Нет, я бы предпочел пропустить эту часть. Она раздраженно огрызнулась: - Мне что, нельзя пожалеть себя раз в жизни? - Конечно, можно, если у тебя есть веская на то причина, - медленно ответил он, лениво откинув прядку черных волос с глаз. – Но у тебя ее нет. С обидой она переспросила: - Что? Его губы медленно растянулись в улыбку. - У тебя есть целый мир в руках, который ты можешь познавать, а вместо этого ты проводишь время здесь… Я знаю, без моей компании сложно обойтись, но… ты не можешь использовать это в качестве оправдания. - К счастью, на мою долю выпало не мало «познавания мира». - Погоня за крестражами, чтобы спасти этот чертов мир, не считается. А сейчас ты просто заперлась со своими книгами и корпишь над бумагами, которые не нужно так тщательно прорабатывать, - он фыркнул. – Думаешь, кто-нибудь читает это? Она напряглась и сердито уставилась на него. - Конечно, читает. Не все так же безответственны, как некоторые. Он выразительно закатил глаза. - Ты опять об этом… Я безответственный, и у меня нет цели в жизни. Она резко встала из-за стола, прижимая к груди стопку книг и пергамент. - В этом все и дело, не так ли? У тебя нет жизни вообще, поэтому ты не можешь прожигать ее, как ты наверняка хотел бы. Уставившись на нее, он приподнялся в кресле. - Если бы я был жив, я бы уж точно не стал растрачивать жизнь больше, чем ты! Она сердито фыркнула. - Действительно, ведь в оказании помощи всему миру нет совершенно ничего хорошего! Это скучно, бессмысленно и вообще пустая трата времени! - Я этого не говорил! Конечно же, ты принесла пользу миру, - он насмешливо похлопал в ладоши. – А какую пользу ты принесла себе? Она нахмурилась. - Что ты имеешь ввиду? Он наклонил голову, глядя на нее так, будто она была полной идиоткой. - Я имею ввиду, сколько, по-твоему, времени нужно тратить на остальных? Когда ты найдешь время для себя? Она отвела глаза. - Я… У меня полно времени, просто… - Просто ты тратишь его на других, опять и снова, - он покачал головой, и его волосы снова элегантно упали ему на лицо. – Безнадежно. Чувствуя подступающие слезы и не желая показать их ему, она закусила губу и выбежала из комнаты, уронив за собой чернильницу и пергамент. Она не забыла, что он, как и другие портреты, мог перемещаться с одной картины на другую. Со вздохом он начал звать ее и искать по всему дому, продираясь через портреты и то, чем они в тот момент были заняты. Она услышала, как он угодил в рождественский пудинг леди Демуртии, перепрыгивая стол, как он запнулся о поводок пса сэра Вестмора Блэка. Наконец, он оказался на последнем портрете перед дверью. - Я забочусь о тебе, милая, - сказал он ей, и его голос прозвучал обеспокоенно. - Не стоило, я могу прекрасно обойтись сама, мистер Блэк. Мне не нужна Ваша помощь, - со злостью выпалила она, выбежав из комнаты и громко хлопнув дверью. … Только через неделю она появилась на площади Гриммо, наконец убедив себя, что волноваться из-за встречи с портретом – полнейшая чушь. Она зашла в дом со вздернутым подбородком, целенаправленно взобралась по лестнице и вошла в кабинет, не глядя на портрет. Остановившись перед столом, она стала искать чернильницу и бумаги, которые она оставила в свой последний визит. Раздался кашель, который она проигнорировала, и немедленно приступила к работе, продолжая не замечать издаваемые им звуки. - Ну перестань… Ты не можешь игнорировать меня вечно. - Я могу попытаться, - коротко ответила она. Он глубоко вздохнул. - Предупреждаю, я могу быть ужасно раздражающим типом, когда мне это нужно… - Я знаю. Даже не глядя на него, она знала, что он закатил глаза. - Да, я много чего наговорил, и ты много чего наговорила… Но мы можем оставить это позади. Ее перо замерло, и с тихим вздохом она наконец подняла взгляд. - Что нам оставлять позади, Сириус? – она покачала головой. – Ты портрет, и было глупо с моей стороны принимать твои слова близко к сердцу. Ты… Я… - она закусила губу, отводя глаза. – Это моя жизнь, которую я выбрала сама и которой я была вполне довольна. И… Тебе придется принять это. Он уставился на нее с неясным выражением лица, потом отвернулся и задумался. Она мягко произнесла: - Если тебе это совсем не нравится… Я могу попросить Гарри перевесить твой портрет куда-то еще. Он быстро развернулся к ней. - Ты бы… Ты бы избавилась от меня? Вот так запросто? Быстро заморгав, зная, что ей будет не хватать его назойливости в ее моменты тишины и покоя, она просто кивнула. - Если это к лучшему, нам просто придется справиться с этим, так ведь? - Так… К лучшему… Он не произнес в тот день больше ни слова. Когда работа была завершена, она вопреки воле поймала себя на мысли о том, что хочет услышать его очередную глупую историю. … Когда он все-таки снова начал с ней говорить, она едва сдержала вздох облегчения, услышав звук его теплого голоса. - Ты говорила с целителем о твоей бессоннице? Это может быть серьезно. Обернувшись, она увидела Сириуса на портрете леди Кромвилль. Старая волшебница, наверное, опять сбежала флиртовать с портретом мистера Вендалла. Сириус выглядел не к месту среди сервиза с цветами и белоснежной мебели, на которой он расположился. Она выбралась из-под одеяла, села на кровати и повернулась к нему. - У меня нет бессонницы, - ответила она. – Просто много мыслей. Он приподнял бровь. - Это хоть иногда прекращается? Мысли, я имею ввиду… - его глаза сузились. – Ты когда-нибудь была так страстно поглощена чем-то, что мысли покидали тебя?.. Бывало ли так, что ты растворялась в моменте и ничто не могло тебя отвлечь? Она нервно сглотнула. Его голос пробудил в ней чувство жажды и желания. К нему ли или к вещам, о которых он говорил, она не смела предположить. - Я… Я испытывала страсть ко многим вещам, - она отвела глаза. Он улыбнулся. - Но не к другим… Я не имею ввиду благополучие домовых эльфов, войну или алфавитный и хронологический порядок во всем… - он подмигнул ей, когда ее щеки покрыл румянец. – Должно было быть что-то или… или кто-то, пробуждающий в тебе истинную страсть… - он наклонился вперед, и ей пришлось мысленно напомнить себе, что глупо надеяться на то, что он выйдет из портрета и окажется рядом с ней. Она отрицательно покачала головой. - Жизнь – это не фантазия и страсть, она… Она упорядочена, и жить нормальную жизнь означает, что необходимо… жертвовать определенными желаниями… Он не выглядел убежденным. - Жить настоящей жизнью означает, что не приходится жертвовать тем, что ты заслуживаешь… Желание и страсть – вот, что движет нас вперед… И ты можешь испытывать страсть к некоторым вещам, но что тебе действительно нужно, так это найти свой внутренний огонь и… Выпустить его на волю! Со вздохом она нахмурилась. - И на кого же я должна его выпустить? Он весело рассмеялся. - Кто приводит тебя в волнение? Кто бесит тебя настолько, что тебе просто хочется опрокинуть его на землю и взять то, что тебе так хочется? – его глаза опасно загорелись. – Для кого ты бы была готова отбросить свои книги и бумаги в сторону ради мгновения того, что он может тебе дать и показать, возвращая в тебя жизнь? – он нежно улыбнулся, ища ответ в ее глазах. – Есть ли кто-то, ради кого ты бы отказалась от своего порядка? Она бы хотела сказать ему, хотя бы прошептать ответ, но… Она не могла. Поэтому она просто посмотрела на него с небольшой улыбкой и ответила: - Не все созданы для страсти, Сириус. И если я смогла принять это, возможно сможешь и ты. Она вновь забралась под одеяло, выключила свет при помощи беспалочковой магии и закрыла глаза, надеясь, что это остановит непрошенные слезы. Закусив губу, она молилась, чтобы сон поскорее пришел к ней и она забыла о своих глупых мечтах. Не будучи тем, от кого можно так просто отделаться, он прошептал: - И все-таки я пока не отступлюсь, милая. На ее губах заиграла небольшая улыбка. … - Сириус спрашивал о тебе, - сказал Гарри, неожиданно появляясь у нее в офисе. Она приподняла голову и посмотрела искоса на него. - Да? – она вновь опустила глаза на свои бумаги и, неловко поелозив в кресле, произнесла: - Я была занята. - Так занята, что никогда не возвращаешься домой, чтобы поработать над всеми этими стопками бумажек? – он удивленно приподнял бровь. - Кто-то должен делать это, Гарри, - раздраженно ответила она. Тот возразил: - Но разве дома не было бы хотя бы немного удобнее? Рон говорит, что не видел тебя уже сто лет… - Да мы виделись только на той… - она нахмурила брови. – Ну, это точно было не так давно… Выдвинув стул, Гарри уселся напротив. - Слушай, я знаю, что между тобой и Сириусом не всегда все просто… - Не просто? – воскликнула она. – Что может быть не просто у меня с портретом? Он совершенно не убежденно взглянул на нее. - Гермиона… Я провел кучу времени в Хогвартсе, просто болтая с Дамблдором… Она раздраженно вздохнула, вновь вернувшись к своей работе. - Это не то же самое, Гарри… - Почему? Назови хоть одну причину, почему нужно убегать на работу, спать на этих бумажках вместо того, чтобы быть дома, в уютном кабинете, где рядом всегда есть друг, - он звучал так настойчиво, что она была почти готова объяснить ему все, но все-таки решила, что он не поймет. - Просто не обращай внимания, ладно? Я буду дома завтра. Мне просто нужно… Нужно немного тишины, - она слегка улыбнулась. – Ты должен признать, что с Сириусом это практически невозможно. Гарри улыбнулся в ответ и кивнул. - Хорошо… Но, если я не увижу тебя завтра, я заберу тебя силой. Он встал из-за стола и шутливо подмигнул, перед тем как отправиться домой. Вздохнув, Гермиона откинулась в кресле, размышляя о своей «удаче» с мужчинами. … Поздно ночью, когда ее глаза уже сомкнулись в полудреме, ее вдруг осенило. Сон сняло как рукой, и она, отшвырнув одеяло, соскочила с кровати и, не обращая внимания на холодные половицы под голыми ступнями, помчалась к своему книжному шкафу. Одну за другой она доставала книги с полок и швыряла на свою кровать. Она прошептала «Люмос», и комнату озарил огонек света. Через многие часы неустанных поисков она наконец нашла то, что искала. С робкой надеждой она бросила удвоенные усилия на изучение открывшейся возможности. К четырем утра она добралась до того, что искала. До ответа на все ее давние сомнения. … Вечеринка по случаю обручения Гарри должна была начаться уже через час, а Гермиона один за другим отмела вот уже три наряда, каждый из которых казался ей отвратительным. Волосы она забрала назад, но была уверена, что стоит ей только распустить их, непослушные кудри тут же придушат ее. В итоге она надела простое черное платье, проигнорировала всякую косметику и распустила волосы, надеясь, что в кои-то веки они будут лежать как надо. Она провела по ним расческой, мысленно молясь, чтобы все было хорошо, и развернулась лицом к зеркалу. - Сногсшибательно, - услышала она за спиной. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Он частенько переходил с одной картины на другую, преследуя ее по дому. Неоднократно она обнаруживала его в своей комнате, когда она переодевалась. На любой укор он отвечал ей: «Я ведь просто портрет, верно? Разве это имеет значение?» На это она не могла найти, что ответить. С легкой улыбкой на губах она ответила: - Ты сейчас врешь, но все равно спасибо. Улыбаясь в ответ, он покачал головой. - Тебе нужно научиться принимать комплименты, милая. - Я их прекрасно принимаю, когда они правдивые. Он удивленно приподнял бровь. - Почему ты не думаешь, что выглядишь абсолютно чарующе? Она повернулась и взглянула на портрет перед собой, с которого за ней следил невыносимо обаятельный и красивый Сириус Блэк. Его глаза были почти такими же серыми, какими она их помнила, хотя не настолько темными и утомленными. Его кожа была покрыта легким загаром, а его улыбка была все такой же кривоватой и все так же заставляла сердце биться чаще. Он выглядел моложе, чем она его помнила, и она размышляла, будет он выглядеть так или же он будет выглядеть так, как она его помнила. Ее должно было волновать, изменятся ли его чувства вне зависимости от его внешности, но она не могла заставить себя думать об этом. - Ты опять это делаешь, - прошептал он. - Делаю что? - Слишком много думаешь, - улыбнулся он. – Когда-нибудь… Я найду способ занять твой невероятный разум так, что ты целиком будешь поглощена блаженством. Он произнес это обещание низким голосом, а его глаза потемнели так интенсивно, будто были настоящими. - Удачи, - сказала она. Он улыбнулся так, что по ее телу прошла легкая дрожь. - Так что, моя партнерша готова? Она приподняла бровь и ответила: - А мой подарок на помолвку? Он наклонил голову и, в последний раз вознеся молитвы Мерлину, Гермиона Грейнджер облила зельем портрет перед собой. Розовая субстанция покрыла весь холст и засветилась настолько ярким желтым цветом, что ей пришлось прикрыть глаза. Раздался звук разрывания ткани, а затем удар рамы, падающей на пол. Ее частое сердцебиение стало отдаваться громким стуком в ушах, и она только могла надеяться, что не уничтожила последнее, что оставалось от Сириуса. Сквозь закрытые глаза она могла видеть, что свет угасал. Наступила тишина. Она не решалась открыть глаза, опасаясь того, что может увидеть. Но потом… Палец дотронулся до ее щеки, и она облегченно выдохнула, открывая глаза. Перед ней предстал никто иной как Сириус Блэк, все такой же прекрасный, каким он был на портрете. Но теперь… Она могла прикоснуться к нему. Он улыбнулся ей гордо и восторженно, залился своим лающим смехом и схватил ее на руки. - Ты сделала это, детка! Ты действительно сделала это! Она почти плакала, крепко обнимая его вокруг шеи и утыкаясь лицом в его плечо. Запах его был восхитительным. - Я знал, - благодарно вздохнул он. – Я знал, что ты сможешь… - Это не должно быть возможно, - пробормотала она, тряся головой. – Я была уверена, что это не сработает! Я… История, книги, прошлое – все говорило о том, что это невозможно, но… Она чувствовала, что он улыбается ей в волосы. - Эликсир жизни… - прошептал он, касаясь губами ее уха. – Так просто, моя милая. И при этом так восхитительно сложно. Только ты могла справиться с этим. - Знаешь, что это значит? – обеспокоенно спросила она, отклоняясь от него, чтобы взглянуть ему в глаза. – Знаешь, что теперь может случиться? Что если есть портрет Волдеморта или… Он оборвал ее, мягко поцеловав в губы и осторожно прикасаясь своим языком к ее. И она совершенно не могла остановить его. Его длинные пальцы зарылись в ее волосы, держа ее так крепко, что она едва могла двигать головой. Не то чтобы она могла даже подумать о том, чтобы оторваться от него. Его нос столкнулся с ее, вдыхая воздух, которым она дышала, и все это оборвало всякие мысли. Его губы, такие мягкие и теплые, касались ее губ с такой решительностью и страстью, что она едва стояла на ногах. Но хватка его руки на ее талии была сильной и крепкой, и он удержал ее. Она прижималась к нему всем телом: ее грудь к его груди, ее бедра к его бедрам. Когда они наконец отстранились друг от друга, тяжело дыша, она подумала, что это слишком похоже на сон, чтобы быть правдой. Она едва заставила себя открыть глаза, боясь проснуться у себя в кровати. Но его голос, глубокий и знакомый, и страстное рычание у ее губ, донесшееся до ее ушей, подтвердили, что это все происходит на самом деле. - Не важно. Если никому не нужно будет это знать, мы не расскажем. Я могу быть не Сириусом. Ведь я уже не выгляжу так, как они помнят меня. Мы можем сказать только самым близким, так? Мы… Мы оставим это при себе… Это будет нашим маленьким секретом, - он приложил ладонь к ее щеке, поглаживая ее нежную кожу большим пальцем, и заглянул ей в глаза. – Я могу быть тем, кем ты захочешь. Едва сдерживая слезы, она улыбнулась. - Не могу представить, чтобы мне был нужен кто-то, кроме тебя… Сириус. С наглой улыбкой он подмигнул ей. - Что ж, теперь я твой, Грейнджер… Что же ты сделаешь со мной? Приподняв бровь, она прошептала: - После того, как мы представим тебя… - она приблизилась к нему и продолжила говорить, касаясь губами мочки его уха: - Я очень подробно объясню тебе, что именно я хочу сделать с тобой… Нехорошо соблазнять женщину, когда она не может ничем отплатить. Его рука прошлась вдоль ее позвоночника, притягивая ее к нему. - Значит, ты преподашь мне урок, милая? Слегка прикусив мочку его уха, она отстранилась и улыбнулась. - Ммм… Урок, который ты никогда не забудешь. Неожиданно раздался дверной звонок, что возвратило Гермиону к действительности. - Кажется, вечеринка вот-вот начнется… Сириус кивнул, продолжая зачарованно смотреть на нее. - Тебе стоит привести сюда Гарри, чтобы не шокировать его слишком сильно. А потом мы шокируем всех остальных твоим невероятно привлекательным парнем… Гермиона хмыкнула и отстранилась. - Вижу, возвращение к жизни никак не сказалось на твоей самоуверенности. Ухмыляясь, он потряс головой. - Может быть, она даже немного увеличилась. Она кивнула с дразнящей улыбкой на губах. - Да, пожалуй, с этого ракурса я вижу, как ты надулся от важности. - Ну все, девица, иди приведи моего крестника, - ответил он смеясь. - Девица? – подняла брови она. – Ты за это еще заплатишь. - Да я счастливчик. Возведя глаза к небу, она направилась к двери. Но, не успев выйти, она остановилась и развернулась к нему. - Ты поэтому был в моем кабинете? Потому что надеялся, что я смогу разгадать эту загадку? Поправляя галстук, Сириус посмотрел на нее. - Меня поместили в кабинете, потому что когда меня спросили, где я хочу свой портрет, я ответил, что в доме моей семьи… А единственное место, где я чувствовал себя в безопасности, было там… Когда ты смотришь в окно, можно увидеть маггловские дома намного лучше, и в детстве я представлял, что живу там… Что я никогда не был Блэком… - он улыбнулся. – Обнаружить тебя там оказалось дополнительным бонусом… А потом я влюбился… - Ну, это, думаю, уже просто удача для нас обоих. Уперев руки в боки, она ответила: - И почему же ты думаешь, что я люблю тебя, Сириус Блэк? Он улыбнулся. - Ты можешь отрицать это сколько угодно… Но сегодня ночью я получу признание, обещаю тебе, - он уставился на нее своими темными соблазняющими глазами. – Я всегда знал, что в тебе есть эта необузданная страсть… Тебе просто нужен правильный мужчина, чтобы высвободить ее. По ее коже пробежали мурашки, она вздернула нос, словно хотела поспорить с ним, и вышла из комнаты, улыбнувшись, когда она услышала его смех за спиной. Им предстоял непростой путь. Будут подозрения и вопросы, люди будут удивляться. И, возможно, однажды баловство с такой мощной магией аукнется им. Но пока что у нее был мужчина, не воспоминание, а волнения она оставит на потом. Потому что она действительно любила его, а он ее. И к чему бы это ни привело, хорошему или плохому, ей придется просто принять это. Сириус прав, для Гермионы настало время начать жить, и у нее как раз появился тот, с кем она могла бы разделить это.