Дорогая Кларисса, должен признаться, я никогда не писал письма, не СМС-ки, а именно письма. Когда мысли разбегаются в разные стороны, руки трясутся и почерк становится неимоверно корявым, от избытка накопившихся чувств.
Знаешь, я уже, проклятых, три года никак не могу признаться тебе в своих чувствах, прячась за маской безразличия или лютой ненависти. На самом деле, все наоборот, я тебя не ненавижу. Я тебя люблю.
Помнишь, как я тебя впервые спас? Тогда, находясь на грани смерти, сердце предательски сжалось, я боялся, что ты навсегда закроешь свои хризолитовые глаза и больше никогда не посмотришь даже в мою сторону. Я не хотел принимать то, что однажды утром, мне не придется будить тебя на наши тренировки, после которых ты бы варила мне кофе, как это было всегда.
И в тот ужасный момент моё сердце пропустило удар. Словно под дых.
Клэри Фрэй, ты знала обо мне каждую мелочь, начиная от любимой книги и заканчивая количеством сахара в кофе. Мне не нужно было рассказывать тебе все это, ведь ты просто наблюдала и запоминала. Я это видел. Делал так же.
Потом, на следующей миссии ты опять оказалась на грани смерти.
Признайся, как ты это делаешь?
И даже в тот момент, ты почему-то назвала именно моё имя.
В тот момент сердце пропустило ещё один удар.
А помнишь тот вечер, когда остались вдвоем? Первый вечер, когда мы не поругались.
Навсегда запомню, как ты дремала у меня на плече, в то время, как я читал тебе книгу о демонах;
В тот момент сердце пропустило третий, роковой удар.
Как ты забавно морщила носик от запаха пыли, когда я искал нужную;
А чего стоили твои комментарии к фильму, что мы смотрели? Правда, должен признаться, не помню ни названия, ни фильма, я был увлечен только тобой.
Ты всегда оставалась лучиком света, во тьме. Какие бы проблемы нас не окружали, ты всегда пыталась всех взбодрить.
Однажды, я дал себе слабину, когда мы нашли тебя, после похищения Валентина, возвращаясь в Институт, я остановился и обнял тебя настолько крепко, казалось, что все твои косточки сломаются, а когда ты спрашивала причину такого поведения, я лишь смущенно улыбнулся и сказал, что скучал и волновался.
Господи, ты бы знала, как изначально меня бесили твои рыжие волосы, которые после тренировок были повсюду. Нет, ну серьёзно, у меня вся одежда была в них. Думаю, я мог бы сделать парик. А потом я привык, привык к ним, к твоим огромным глазам.
Ты всегда напоминала кота из «Шрека», рыжая, и с большими зелеными глазами.
Честно говоря, я не знаю, для чего пишу тебе все это, просто, держать это в себе уже слишком сложно, особенно зная, что ты никогда не будешь моей.
Ты сводишь меня с ума, рыжеволосое несчастье счастье.
Маленькая девочка, ты стала для меня слишком много значить. Я боюсь своих чувств к тебе. Наверное, не стоило затевать все это, но знаешь, Изз говорила, что когда ты пишешь кому-то, а потом сжигаешь становится легче. Надеюсь, и мне это поможет.
Милая Клэр, прости, что не умею говорить длинных речей о своих чувствах, что так долго молчу обо всем, но так будет лучше, ведь между нами только наладились отношения, не хочу больше портить все… наверное, я слабак, раз так и не смог сказать о чувствах к тебе.
Запомни, чтобы не случилось, я всегда буду рядом, всегда буду тебя любить, навеки твой Александр-слабак-Лайтвуд.
— Что ты здесь делаешь? — Алек, я… почему ты молчал? — я опустила лист на стол, и сделала шаг в сторону охотника. — Кто тебе разрешил, Фрэй? Это личное… — он опустил взгляд, и тяжело вздохнул. — Ангелы, — тихо прошептала я, сокращая расстояние между нами. Медленно проведя ладонью по его щеке, закрыла глаза. — Я тоже тебя люблю, Алек. Прошептала я. Он резко распахнул свои глаза, цвета моря, и смотрел на меня, словно видит впервые. Такой испуганный, неверящий в происходящее. Тепло улыбаюсь и касаюсь его губ своими. Он быстро приходит в себя и обнимает меня за талию, углубляя поцелуй. Прижимаюсь к нему, пытаюсь сократить всевозможное расстояние между нами, слиться с ним, прикоснуться к каждой клеточке его тела. Теперь все будет хорошо, я знаю. Сердце нашло покой. И спустя время, мой любимый охотник, иногда, так внезапно останавливался и крепко меня обнимал. Сильно. Так, что мои маленькие косточки хрустели, а я зарывалась в него, как в теплый плед.