All in the past

Сколько уже прошло времени с того момента? Санс и вспомнить не может, но точно знает, что много. И все они были как в тумане. После смерти Папайруса, старший места себе не находил. Каждую ночь он просыпался от жутких кошмаров, где его брат рассыпается на мелкие частички, говоря о том, что любит его и никогда не оставит одного. Ложь. Санс теперь один. Фриск убила его. Только его. И почему? Что заставило ее это сделать? Этим вопросом Санс задавался себе каждый день. Каждый день проклиная себя за то, что не был тогда рядом. Он хотел убить Фриск злобно, без пощады, заставляя ту стонать от боли и захлебываться в собственной крови. Но он не мог. Не имел права, ведь она убила только его брата, в то время как все остальные живы. Его бы просто не оставили в покое. Та леди, которой он дал обещание, прокляла бы его. Поэтому старший остался жить с этим бременем и нести его, как тяжкий груз. Со временем Санс понимал, что начинает сходить с ума. Он окончательно замкнулся в себе, прячась все время в комнате Папса, изредка выходя, чтобы закинуть в себя хоть немного еды. Андайн часто к нему захаживала, стараясь хоть как-то поднять настрой старшего скелета. Но в то же время она понимала, что это бесполезно, ведь страж и сама скучает по вечно добродушному скелету. В один момент она сообщила, что человек пропал, так и не появившись более. Никто ее не видел, и все решили, что никогда более и не увидят. Санс не знал, радоваться этому или плакать еще больше… — Знаешь, Папс, — произнес старший, укладываясь на кровать рядом с братом. — Я думаю, что скоро мы сможем оказаться на поверхности, я будто чувствую это. У тебя будет машина, у меня будет большая кровать, на которой я смогу вечно спа- — Са-а-а-анс… — тихо мычит Папайрус, лежа к брату спиной и утыкаясь взглядом в стену. — Хех, на которой я смогу всегда спать с тобой, обнимая тебя так, чтобы на утро ты видел только мое лицо. — Санс чувствует шевеление брата, все так же продолжая лежать на боку и смотреть на постер с черепом. — Чтобы утром я мог поцеловать тебя, пожелать удачи на работе. — Санс… — уже более нежно произносит Папайрус, обнимая старшего со спины и утыкаясь лицом тому куда-то в шею. — У нас это определенно получится! Это обещает тебе Великий Папайрус! — Я верю, бро, — почти шепотом произносит Санс, переплетая пальцы с братом. Он хотел убить себя. Один XP, тут не должно быть каких-либо проблем. Он бы просто исчез, оставив этот жуткий мир. Санс пришел к водопаду, чтобы спрыгнуть вниз. Нужен был всего лишь один шаг. Шаг и его больше нет. Хах, смешно, на секунду ему даже показалось, что так умер человек. В любом случае ему уже все равно, ибо именно сейчас умрет он сам. Вздохнув полной грудью, Санс собрался сделать шаг. Но вдруг, резкая боль внизу живота заставляет его скрутиться и отойти на несколько шагов назад. «Что за?» — подумал старший, чувствуя, как формируется живот, отчего он впал в еще больший ступор. Боль была невыносимой, как будто что-то режет его изнутри. Но он не хотел мучительной смерти. Санс просто хотел быстро пропасть, даже не задумываясь. Нужно было сделать всего лишь несколько шагов, каких-то чертовых несколько шагов, чтобы избавиться от боли. Физической и душевной. Но он не мог, ноги будто бы перестали его слушать. Санс был на грани того, чтобы потерять сознание. Мир вокруг него покрылся темной пеленой, отчего появился страх. Что с ним, черт возьми, происходит?! — Санс! — кричит чей-то голос, но скелет будто бы и не слышит его, все так же зацикливаясь на боли. — Санс, что ты там делаешь? Отойди оттуда! Но он не может. Он не может в буквальном смысле ничего. Ему нужна помощь. Ему нужен Папайрус. — Не волнуйся, брат. Все будет хорошо! — проносится голос младшего, после чего Санс теряет сознание. — Санс! Хватит пролеживаться! Сделай хоть что-нибудь! — кричит Папирус, нависая над лежащим братом на диване. — Прости, бро, но я, кажется, окостенел… — произнес Санс, поглядывая на младшего из полуоткрытых глаз. — Ты невыносим! — бурчит Папс, после чего уходит на кухню, видимо для того, чтобы приготовить свои фирменные спагетти. Усмехнувшись, Санс вновь решил придаться сну, даже не заметив того, что он проспит до вечера. Проснулся старший как раз тогда, когда на улице уже была темень. Кто-то удосужился укрыть его пледом, и он прекрасно знал кто. Поднявшись с дивана, Санс ленивой походкой направился в комнату Папайруса. Скорее всего, тот уже не спит, так и не получив свою сказку про зайца. Но когда старший зашел к нему, его ожидало кое-что другое. Папайрус сидел на подоконнике, смотря на ночное небо, даже не оборачиваясь в сторону брата. Он был чем-то опечален, что не свойственно Папсу вообще. — Хэй, бро, — произнес Санс, обращая внимание младшего на себя. — Что не так? — Ньех, Санс! — удивленный чужим появлением, произнес Папс, слезая с подоконника и подходя к брату. — Я… эм, с чего ты взял, что что-то не так? — Ну… ты выглядел довольно-таки грустным, — произносит Санс, замечая, как младший поменялся в лице. — С чего ты взял? Да чтобы я, Великий Папайрус, грустил? Да никогда! — громко проговорил Папайрус, подняв палец вверх, после чего вновь замкнулся и отвел взгляд в сторону. — Просто я задумался. — О чем же? — Санс пожал плечами, стараясь уловить каждую эмоцию брата. — Ну… — замялся младший, потирая рукой шейный позвонок. — Санс, я, кажется, влюбился… Старший будто током ударенный распахнул глаза, продолжая пялиться на Папса. Влюбился? И в кого? Андайн? Альфис? Меттатона? Санс начал перебирать всех, с кем его брат в последнее время находился часто. Он должен был радоваться, но вместо этого скелет думал о том, что потеряет Папса. От этого становилось как-то непривычно больно. Санс всегда знал, что любовь к собственному брату не приведет ни к чему хорошему и заставит его пострадать. И сейчас как раз тот самый момент. Старший хотел сквозь землю провалиться, лишь бы Папайрус его сейчас не видел. — Санс, ты в порядке? — произносит младший, отвлекая брата от раздумий. — Я… просто… и в кого же ты влюбился, бро? Я надеюсь, это какая-нибудь пышногрудая красотка! — начал тараторить Санс, стараясь скрыть дрожащий голос и вдруг нахлынувшие слезы. — Санс! Нет… — вновь замялся Папирус, отводя взгляд в сторону. — Это… Я не хочу тебя расстраивать, брат. — Бро, я буду рад за тебя, кого бы ты не выбрал. — Вранье, Санс будет страдать, скрывая слезы за улыбкой. — Ну, это очень хороший монстр, — начинает младший, отчего душа старшего сжалась еще сильнее. — Он всегда был рядом со мной. Мне с ним было хорошо и уютно… — Санс готов был расплакаться, но он держится, по крайне мере старался. — Я надеюсь, он поймет мою любовь и мы дальше будем вместе, только уже парой. Это… — молчание, от которого Санс готов был завыть, упав на пол и скрутиться калачиком. — Ты, Санс. Вновь волна тока, от которой Санс не сдерживается и начинает плакать взахлеб. Старший так боялся услышать сейчас чужое имя, даже не ожидая того, что это может быть он сам. Скелет должен радоваться, но вместо этого он плачет, стирая рукавами кофты хлынувшие слезы. — Санс! Почему ты плачешь? — взволнованно расспрашивает Папайрус, кладя руки на плечи брата. — Я так и знал, что не стоит тебе это говорить… Теперь ты меня возненавидишь. — Нет, Папс… — кое-как, сквозь слезы произносит Санс, смотря на брата. — Я не возненавижу тебя. Потому что я тоже люблю тебя. Санс очнулся у Альфис в лаборатории, с минуты осознавая, где он. Боль в животе пропала, однако когда скелет приподнял футболку он увидел все еще сформированный живот. — С-Санс! — кричит знакомый голос, после чего старший смог увидеть появившихся Альфис и Андайн. — Т-ты очнулся! Мы т-так испугались за тебя! — Ах ты, щенок! — кричит уже глава Королевской гвардии, мигом приближаясь к койке, где лежал Санс, и хватая того за ворот футболки. — Что ты там делал, а? Спрыгнуть хотел, не так ли? Скотина! Мы потеряли… — в этот момент, к удивлению всех присутствующих Андайн начинает плакать, крепче сжимая несчастную ткань. — Мы потеряли Папайруса и могли потерять тебя! Где твоя совесть?! Ты думал, что мы этого не заметим и будем жить как и раньше? Мы твои друзья, Санс! Неужели ты хотел сделать нам больно?! — А-Андайн! — тут же встревает Альфис, хватая подругу за руку. — П-пожалуйста, не сделай ему больно! — Больно?! Да если бы я знала, что он такой ублюдок, то и не подошла бы вообще! — кричит девушка, отпуская ворот и отходя немного в сторону. — Но я спасла не тебя, нет… Его! — в этот момент Андайн указывает на живот Санса. — Ты должен быть мне безумно благодарен! — Что ты имеешь в виду? — тихо, почти шепотом произносит скелет, мельком кидая взгляд на живот. — Т-ты беременный, Санс, — произносит Альфис, все так же держа подругу за руку. — Андайн видела, к-как ты держался за живот, п-поэтому я решила обследовать тебя и м-мы… увидели это. — Нет-нет-нет! — кричит Санс, хватаясь за голову и покрываясь слезами, пытаясь понять, как такое могло произойти. — Я не хочу! Не хочу! — Ах ты!.. — шипит Андайн, собираясь подойти к скелету опять, но останавливается, когда чувствует сжатие пальцев на своей руке. — Отныне ты всегда будешь под присмотром. Хочешь не хочешь — родишь. А потом делай, что тебе взбредет в голову. Папайрус был бы огорчен тобой… Услышав имя любимого Санс расплакался еще больше, сильнее поджимая ноги к себе. Все это казалось ему безумным кошмаром. Почему этот ребенок решил появиться именно сейчас, да и зачем вообще?! Он не должен был появляться! Это невозможно! Как Санс будет жить с этим, да еще и без Папайруса? — Я все сказала, — произносит Андайн, выходя из комнаты, оставляя ученую и скелета наедине. — С-Санс… Я просмотрела все в мельчайших частях и проанализировала. П-плод полностью здоров. Т-так что… все будет х-хорошо. М-мы тебе поможем, — говорит Альфис, после чего уходит следом за Андайн, оставляя Санса уже наедине со слезами и тоской. Они сегодня решили посмотреть очередной ужастик, просто для того, чтобы провести еще какое-то время вместе. Папайрус готовился по полной, искал чипсы, подготовил напитки, принес плед, чтобы, если что, укрыться им. — Санс, я надеюсь сегодня ты не уснешь в начале фильма? Хотелось бы хоть раз досмотреть что-нибудь с тобой до конца! — произносит младший, ставя миску с чипсами на столик. — Я постараюсь, бро, — отвечает Санс, уже полностью распластавшись на диване. Папайрус фырчит, беря пульт в руки и настраивая нужный канал. После того, как фильм был включен, он уселся рядом с братом, закинув руку на спинку дивана, со стороны Санса. Старший даже не придал этому значения, тупо уставившись на экран. Спустя минут двадцать Санс начал чувствовать, как его просто клонит в сон. И сегодня, как и всегда в принципе, не получится досмотреть фильм, по крайней мере ему. Поэтому, прижавшись ближе к брату и положив голову тому на грудь, он начал понемногу проваливаться в сон. — Санс, ты засыпаешь… — произнес Папайрус, перемещая руку со спинки дивана на плечо брата. — С чего ты взял, бро? — тихо произносит Санс, немного ворочаясь, чтобы устроиться поудобнее. — Я всего лишь прилег получше. — Это чтобы тебе лучше спалось! — фырчит младший, понимая, что и сегодня фильм он досмотрит один. — С тобой невозможно что-либо смотреть! Санс лишь слабо пожал плечами, закрывая глаза полностью. Перестав ворчать Папс только проиграно вздохнул, начиная легонько поглаживать брата по плечу. Старший еще никогда не чувствовал себя так хорошо, как будто вся жизнь перевернулась с ног на голову. Он и поверить не мог в то, что когда-нибудь будет встречаться с Папайрусом и уже прижиматься к тому не как брат, а как любовник. Поэтому Санс с гордостью мог назвать свою жизнь идеальной. Живот рос слишком быстро, что заставляло Санса страдать. Мысль о самоубийстве он давным давно отбросил, однако все так же был наполнен грустью и печалью. Что старший скажет рожденному ребенку? Особенно если тот спросит где его папа… Больно осознавать, что такую крупицу счастья будет нести только Санс. Живот казался довольно-таки большим по сравнению со скелетом. Санс даже стал думать, что он похож на один большой шар. Он чуть ли не каждый день страдал с болью в спине. Лежать больно, стоять больно, сидеть больно. Если быть честным, скелет устал. Он мечтал о том, чтобы этот ребенок поскорее родился. Андайн и Альфис, как и сказали, пристально следили за ним. Ни один момент не мог быть упущен от их глаз. Ученая даже расставила камеры в его доме. Везде. Даже в ванной. Но почему-то Санса это ничуть не смущало. Что с того, что они увидят его голые кости и большой сформированный живот? Однако ему надоедало то, что Андайн заходила к нему раз по шесть в день. Ему нужно было личное пространство, побыть хоть немного одному. Но это никак не пронимало главу Королевской стражи. Когда Санс просил оставить его одного на денек другой, она ворчала и говорила, чтобы он об этом даже не думал. Благо хоть агрессии не придавалась, хотя этому, наверное, поспособствовала Альфис. Ученая часто его обследовала, говоря о том, что плод здоров и никаких помех не должно быть. И Санс радовался, действительно радовался. Он даже начал придумывать имя ребенку. Скелет надеялся, что это будет мальчик и тогда он сможет дать ему имя Папайруса. Для девочки же, пока не придумал. На последнем сроке беременности Санс переехал в лабораторию, так как Альфис боялась упустить момент рождения ребенка. Скелет был и не против. Все равно он потом сможет вернуться домой, уже имея на руках маленькую крупицу света в его жизни. — Андайн… — произнес Санс, когда увидел девушку в лаборатории, яро общающуюся с ученой. — Я хотел сказать… Спасибо. За то, что спасла меня тогда и не дала совершить ошибку. Ты была права, когда говорила, что я эгоист. Я и вправду тогда не думал ни о ком, кроме себя. Просто… — скелет задрожал, понимая, что не может удержать нахлынувшие слезы. — Я… Мне было так больно. Я не видел смысла жизни. Пока не узнал, что беременный. И… если бы не ты… Тогда… — старший прервал свой монолог, хватаясь одной рукой за живот, а другой опираясь о стену. Ребенок начал пинаться, да так сильно, что у Санса подкосили ноги. Он еле держался, чтобы просто не завалиться на пол. Андайн и Альфис тут же подбежали к нему, спрашивая в чем дело, а старший просто плакал и держался за живот. Малышу явно не нравилось, что он грустит. Ведь это не впервой, когда Санс хватается за живот и отвлекается от дурных мыслей. Ребенок будто бы чувствовал то, что чувствует он. Когда потуги отошли, Санс вновь выпрямился, точнее постарался, и посмотрел на подруг. Те взволнованно кружили рядом с ним, волнуясь о том, что ребенок пострадал. — Все в порядке… — произнес старший, неловко улыбаясь. — Ребенок часто так делает, когда я начинаю сильно грустить… — Санс… — начала Андайн, подходя к скелету и вставая перед ним на одно колено. — Я прекрасно понимаю твою боль. И сейчас, и тогда. Я… не хотела кричать на тебя, просто… Это был такой страх потерять и тебя тоже. Я рада, что сейчас ты одумался. Теперь мы будем все большой и дружной семьей! — девушка, чуть приблизилась к старшему, чтобы приобнять его, после чего сразу же отпустила. — Можно я… потрогаю? Санс, все еще пуская слезы, молча кивает, выдавливая из себя улыбку. Андайн, словно бы боясь навредить, очень медленно подносит руку к животу старшего, после чего совсем легонько гладит того. Со стороны это показалось бы странным, но Сансу плевать. Ребенок вновь начал пинаться, только уже не так рьяно, как будто пытался что-то сказать девушке, а та только улыбалась в ответ и говорила, что растет истинный воин. Дни протекали как в тумане, боль на спину увеличивалась, но Санс теперь точно знал, что скоро она пройдет, так как близится срок рождения ребенка. Он старался ходить по лаборатории, чтобы хоть как-нибудь себя отвлечь. И, если быть честным, ему это помогало. Вот и сейчас он прогуливался по пустынным коридорам, в полнейшей тишине, тихо напевая себе какую-то песенку. Папс часто пел что-то веселое, но Санс так и не смог выучить ни одну из его любимых песен, однако он припоминал ритм. Он обязательно выучит слова, но немного позже. Живот начало немного тянуть, но старший даже не придал этому значения, так же продолжая идти вперед. Лишь через десяток шагов он почувствовал резкую боль внизу живота, от которой хотелось кричать. Было очень больно, как будто что-то острое режет его там. Однако скелет сразу осознал, что происходит. Ему нужно было срочно дойти до Альфис, но с каждым шагом передвигаться становилось сложнее. Поэтому он начал молиться о том, чтобы ученая заметила его по камерам. Заскулив, Санс, обхватив живот двумя руками, продолжал кое-как волочить ногами, пока не заметил где-то в дали странный силуэт. Взор размывался из-за боли, поэтому понять, кто там стоял, он не мог. Скелет искренне надеялся, что это Андайн или Альфис. Однако, когда этот кто-то приблизился, Санс чуть ли не упал в обморок. Перед ним стоял человек. Тот, кто убил его любимого. Тот, кто разрушил половину его жизни. Фриск молча стояла и наблюдала, как старший прислоняется к стене и медленно сползает на пол. Он не мог ничего предпринять. Даже сформировать простые кости, чтобы как-то отгородить себя от «монстра». Но человек даже не пытался атаковать. Он просто стоял и смотрел на то, как Санс страдает. — Прости… — тихо, почти шепотом, произносит Фриск, после чего рядом с ней появляется странный знак, который скелет не сразу может разглядеть. — Прости… Сфокусировав взгляд, Санс все-таки смог понять, что там написано. «Сброс». Не успел старший и слова сказать, как Фриск нажала на знак, после чего скелет погрузился в кромешную тьму. Боль пропала. Совсем. Не было ничего, кроме пустоты и тьмы, что сгущалась вокруг него. Страх вновь окутал его, как и тогда, после смерти Папайруса. Неужели он потерял и ребенка? Теперь он вообще один? Открыв глаза, Санс понял, что он находится в своей комнате. Подскочив, скелет сразу же принялся осматривать свой живот. Ничего, совершенно ничего. Его ребенка нет. Старший залился слезами, сжимая в руках несчастную ткань футболки. Боль вновь вколачивается в его душу, заставляя выть и биться в истерике. Он проклинал этот мир и все, что его окружает. Скелет корил себя за то, что не смог атаковать человека, чтобы избежать этой участи. Он должен был! — Санс?! — кричит в голове до боли знакомый голос, но старший даже не придает ему значения, продолжая ворочаться на матрасе в истерике. — Санс, что с тобой? Голос звучал довольно-таки близко, но и тогда Санс не обратил на это внимания. До тех пор, пока его плеч не коснулось что-то. Кое-как успокоив себя, он заставил взглянуть на причину своего беспокойства. Перед ним сидел Папайрус, взволнованно смотря на него, чуть ли не сам плача. Только тогда Санс понял, что произошло. Все вернулось обратно, будто бы ничего и не было. Успокоившись, старший, собравшись с силами, приподнялся на кровати, чтобы обнять брата. — Ничего, Папс… — произнес Санс, утыкаясь брату в грудь. — Просто страшный сон. Очень страшный сон…