Начало пути

То героическое падение на мостовых настилах и последующее падение тяжелой туши гоблинского вожака сверху – не прошло незаметным ни для кого. И, хоть улепетывали они все довольно резво, каждый чувствовал последствия. Фили с каждым шагом превозмогал ноющую боль в спине. Бег отдавался болью под лопаткой, опоясывая плечо, перетекая в предплечье. А вот в районе локтя, напротив, было странное онемение, он не чувствовал правой руки. Но на то они и гномы: ушибы и царапины - это только смех и баловство. Игнорируются и, наверное, оттого заживают быстрее. Но жалко – безмерно жалко пони. С ними было бы сподручнее передохнуть. И Хоббит пропал. Но это забота дяди, и именно ему предстоит спорить с Гендальфом, который поднял панику по этому поводу. Короткий привал позволяет вздохнуть свободнее, раздеться, и с любопытством осмотреть руку и плечо, покрывшееся занимательным черно-багровым синяком. Гномы постарше сидят, отфыркиваясь и ворча. И Фили их понимал – ему самому не хотелось бередить руку или шевелиться. Только Кили не было видно. Наверное, ушел к ручью. В этом марш-броске брат был замыкающим, и у Фили даже не было возможности спросить, как он, или пожаловаться шутливо на свое состояние. У ручья он его и нашел. Сначала набрел на сброшенную верхнюю одежду, но брата не увидел. А потом услышал сдавленный хрип из-за куста. Не желая подкрадываться без предупреждения к лучнику, который также славился тем, что может метнуть нож куда угодно и не промахнуться, Фили обогнул куст, подходя спереди, и… замер, не зная, броситься ли на помощь, или взорваться от злости и страха! Брат, раздетый по пояс, сидел на земле, ковыряясь в своем темно-сером мешочке. Фили знал, что там он носит бинты, иглы, нитки, травы, спирт и мазь от ушибов. Грудь Кили от ключиц и до солнечного сплетения была такой же черно-багровой, как плечо Фили. А живот, побуровевший, со вспухшей кожей, пересекала рваная, длинная рана, которая углублялась в правом боку. Все пространство вокруг было залито кровью. Фили вспомнил, что брата зажало под мостками вместе с Двалином, как раз на уровне живота. И вспомнил, что никакой защиты, кроме дубленой кожи куртки и пояса с металлическими пластинами на животе, у брата не было. Видимо, что-то острое с силой ударило или полоснуло его по животу. Любой гном может выдержать такой удар, и проткнуть гнома не так-то просто, но если на тебя падает что-то в десять раз тяжелее тебя самого… Кили методично вынимал из раны щепки, занозы и грязь. Его губы побелели, щеки запали, делая его лицо резким и злым. Фили наконец-то обрел дар речи, возмущенно взревев: - Ты сдурел?! Куда уполз, почему не сказал про такую рану? Кили вздрогнул, а рука с окровавленными пальцами дернулась к ножу. В темных глазах узнавание промелькнуло медленнее, чем положено. Фили видел, что брат едва ли в себе от боли. Он бежал все это время с открытой раной на животе и теряя кровь! У Фили у самого немного помутилось перед глазами от страха. Он метнулся к брату, глянув на его спину. Как и ожидалось – черная, с отпечатавшейся пряжкой перевязи, которая впилась в кожу даже через одежду. Фили выхватил окровавленную тряпицу из миски с водой, которую Кили предусмотрительно притащил, и помахал перед лицом брата: - Прокипятить! Рану зашить! Как ты… как… тебя тошнит? Кровь горлом есть? Кишечник, желудок – повреждены? - Нет, я в порядке, успокойся. Такой ответ окончательно взбесил перепуганного до состояния слепой ярости Фили, заставив хорошенько ударить брата раньше, чем успел себя остановить. Голова Кили дернулась, к синякам прибавилась кровь на губе. Но он промолчал, злобно зыркнув на брата. Фили с дрожащими от злости руками собрал вещи, бросив Кили: - Вставай. Тот послушался без пререканий, и, что более всего говорило о тяжелом состоянии, без шуток и насмешек. Когда он поднялся на ноги, Фили отчетливо увидел сочащееся кровью мясо в глубокой ране. Его затрясло. Брат еле перебирал ногами, но Фили доставил его в лагерь. Это короткое расстояние показалось ему невероятно длинным. А потом Кили сдали на руки Дори, который захлопотал над принцем. Остальные гномы и нашедшийся хоббит смотрели с беспокойством. Торин выглядел так, будто ему тоже очень хочется побить младшего племянника. И Фили понимал дядю. А еще… он пытался проигнорировать злобную, ужасающе гадкую и такую жалобную мысль, бьющуюся в уголке сознания: «Почему не Двалин? Ведь он был там же. Почему эта проклятая палка проткнула не его?». Фили не мог знать, что так бывает, и уж конечно не мог видеть себя со стороны. Да и никто не увидел бы этого в его светлых волосах. Но, да, так бывает. Когда пара нитей седины появляются в волосах очень молодого человека. Буквально за день. В лапах орла было зажато бессознательное тело Торина. Фили даже не знал, жив ли он. И, словно этого было мало, Кили покачивался прямо перед ним, норовя вот-вот потерять сознание. Фили как можно осторожнее поддерживал его, стараясь не прикасаться к животу и груди. Тело брата пылало жаром, и что-то подсказывало наследному принцу, что под повязкой он обнаружит воспалившуюся рану. Сама она оказалась не смертельно опасной, но сильно кровоточила, и ее стоило держать в относительном покое. И уж точно не скакать по соснам, стискивая зубы и притворяясь, что у тебя все в порядке. Самым опасным в ране была вероятность заражения. И вот, пожалуйста. Кили в последний раз слабо произнес имя Торина и тоже потерял сознание, накренился, попытавшись соскользнуть с орла. Фили поймал его, обняв с двух сторон. Как в детстве, когда он сажал его перед собой на пони. Со всех сторон на Фили смотрели обеспокоенные, испуганные гномы. Ну да… если с этими двумя что-то случится… он останется единственным королевским отпрыском. Если с ними что-то случится, он… просто останется один. Навсегда. Без совета. Без поддержи. Без тех, кому может доверять беззаветно, ближе кого просто не может быть. Фили проглотил ком в горле, сосредоточившись, собравшись. Он резко крикнул: - Дори! У Кили жар! - Закрой его от ветра! Фили укутал брата в свой плащ. Лоб и волосы под его ладонью были мокрыми, горячими, как печка. Нет. Ничего. Ничего не случится. Он… заставит Гендальфа сделать что-нибудь. Никуда этот волшебник не денется. Пусть только попробует. Кили начал дрожать, его качало в стороны, и он не приходил в себя. И это только начало. Только начало пути. Никогда раньше Фили не испытывал такого страха, и такой одуряющей злости. У него пытались отнять тех, кем он дорожил больше жизни. И это только начало пути.