Этюд в женских духах

      На следующий день Майк, всё еще чувствуя ответственность и вину, сам вызвал мне такси на Бейкер-стрит. Я ехала со всеми чемоданами, так как деньги на гостиницу у меня совсем закончились и я твердо решила хоть месяц, но пожить здесь.       Мой новый знакомый уже переминался с ноги на ногу под дверью симпатичного домика в три этажа.       Теперь стало очевидно, что он ужасно долговязый, да к тому же худой как после голодомора. В целом он походил на подростка-переростка, чему способствовали и растрепанные волосы, которые давно пора бы постричь.       Завидев меня, выходящую из такси, он кивнул и поднялся по ступенькам к двери, серой мышкой притаившейся возле больших ярких окон кофейни. На звонок открыла миниатюрная старушка, выглядящая крайне величественно. Когда она увидела Холмса, ее лицо стало менее царственным, зато более добродушным.       - Так это вы, мистер Холмс? Моя двоюродная внучка помогает секретарше вашего брата, поэтому я решила дать вам скидку. Да и ремонта в той квартире давно не было… Заходите, заходите! – засуетилась она, приглашая его в дом.       Я нерешительно стояла на тротуаре. Холмс оглянулся на меня и обратился к старушке:       - Миссис Хадсон, я уже нашёл компаньона. Познакомьтесь, это мисс Уотсон.       Миссис Хадсон обратила на меня царственный взгляд, отчего мне внезапно захотелось уехать обратно в военный госпиталь.       - О, - удивленно произнесла она, и голос ее немного потеплел. – Проходите, мисс Уотсон, не робейте. Только… эммм… не сочтите за грубость, но… в каких вы отношениях состоите?       Спина Холмса приобрела сходство с безупречно прямой доской. Я почувствовала, что краснею.       - Миссис Хадсон, мы просто компаньоны, - обернулся Холмс. Щеки его приобрели бледно-розовый оттенок. Я закивала, радуясь, что не пришлось объяснять всё самой.       - О, - опять сказала миссис Хадсон. Однако в глазах ее появилась некая искорка. Похоже, она вовсе не такая ледяная старушка, какой показалась на первый взгляд. И, если я хоть немного знаю людей, она от меня не отстанет до тех пор, пока не вытянет всю подоплеку наших романтических отношений. То есть, при их отсутствии – никогда.       Мысленно я застонала и поволокла свой чемодан к крыльцу. К чести Холмса, он, кажется, сообразил, что мне после ранения не очень-то ловко тащить багаж. Извинившись, он принял у меня все мои пожитки и играючи занес в дом.       Квартира была на удивление хороша. Действительно, могла ли я за такие деньги найти что-нибудь столь уютное? Миссис Хадсон просила извинить старую обстановку, но мне она очень понравилась. Давненько мне не доводилось ощущать себя как дома.       Самой приятной частью гостиной был большой камин, в котором я тут же вознамерилась развести огонь. После долгого времени в жарких широтах мне было холодно и сыро, я постоянно мёрзла, а здесь перед камином стояли два мягких кресла с обилием подушечек всех мастей и маленький уютный столик. В голову тут же закрались мысли о чашке горячего какао…       Вид из окон был, конечно, не на Женевское озеро, но и не на заводские трубы. Просто дома, такие же, как и 221 Б.       Я осмотрела кухню, санузел, заглянула в маленькую кладовку. Мне решительно всё нравилось. Из гостиной выходили две симметричные двери, за которыми скрывались спальни. Обнаружив чистую, светлую комнату, в которой мне будет очень комфортно, я совершенно успокоилась.       - Мне нравится, - сказала я Холмсу, с угрюмым видом сидящему в кресле.       - Я и не сомневался, - уныло протянул тот. – Мне тоже.       - Почему же вы сидите с таким выражением лица? – удивилась я.       Холмс стал еще угрюмее.       - Миссис Хадсон запретила мне курить в квартире и отдельно обговорила мою надомную работу. А еще высказала мне несколько обвинений на ваш счет, - здесь он мрачно усмехнулся. – Вы ей безусловно понравились, кстати.       - В таком случае, не вижу причин грустить, - решительно ответила я. – Я заселяюсь немедленно.       Остаток недели прошёл в бесконечных копошениях в узелках. Холмс в общем итоге привёз феноменальное количество багажа, какого у меня не было даже перед тем, как я уехала воевать.       Пока он совершал бесконечные переезды с чемоданами и сумками, я захватила власть в свои руки и тщательно прибралась в гостиной. Миссис Хадсон пару раз скромно спрашивала меня, не нужна ли мне помощь, очевидно боясь, что от ее квартиры ничего не останется, но, увидев сверкающие окна и вычищенный ковёр, пришла в неописуемый восторг и назвала меня «душенькой».       Рука мешала, онемевшие пальцы работали вполсилы, словно чужие, но в итоге я осталась удовлетворена. Всё сияло.       Как ни странно, с Холмсом мы очень быстро сжились. Вначале я по большей части валялась на кровати в спальне, наслаждаясь ощущением дома. Потом постепенно перебралась в гостиную, к жаркому камину.       Дни проходили как-то так: первую половину дня я спала, к обеду просыпалась, готовила завтрак и обед и садилась за телефон – мне по-прежнему нужна была работа. Если мне отвечали положительно, на следующий день я уезжала рано. Ближе к вечеру возвращался Холмс. Готовили мы раздельно, но иногда я угощала его, потому что не выдерживала смотреть на то, как он ест то, что приготовил. Мягко говоря, повар из него был неважный, но его, похоже, еда интересовала с точки зрения получения энергии, а не вкуса. Бывало, что многие дни он не ел, увлеченный чем-то. После ужина мы сидели в гостиной и разговаривали. Иногда я сидела в тишине с книжкой, иногда приходилось слушать игру Холмса на скрипке. Играл он так, словно занимался с педагогом года три, а потом изучал музыку самостоятельно. То есть он, конечно, играл неплохо, и даже виртуозно, но манера исполнения была очень необычной, что особенно слышалось, когда он просто бренчал.       Иногда на Холмса находили приступы бурной деятельности, тогда он вовлекал меня в оживленную беседу, размахивал руками и ходил по комнате туда-сюда. А однажды – я даже испугалась – весь вечер он провёл лёжа на диване в гостиной и смотря в потолок отрешённым взглядом. Если бы он не предупреждал меня о таком, я бы даже не знаю, что сделала. У меня появилось подозрение, что он, возможно, употребляет какие-то препараты. Подозрения усилились, когда к нам в дом стали приходить странные личности – респектабельные бизнесмены, оборванные бродяжки, пару раз даже ночные бабочки. Нет, последние, в принципе, были личным делом Холмса, но всё равно я преисполнилась самых дурных догадок.       При каждом появлении подобных визитёров Холмс как можно деликатнее просил меня выделить им полчаса в гостиной наедине. Иногда я соглашалась легко, иногда неохотно, в зависимости от внешнего вида этих гостей. Но подозрения мои крепчали…       Когда в квартире очутились особенно гадко выглядящие бродяжки, смущенно отряхивающие грязь на ковёр, я, наверное, не сумела сдержать эмоций, потому что Холмс, быстро взглянув на меня, счел нужным объясниться.       - Простите, мисс Уотсон. Эти люди помогают мне в работе, и мне совершенно негде их принять, кроме как тут.       И в этот момент я внезапно осознала. Да он наркоман, по-любому! А эти люди просто наркодилеры. И эти бездомные, и тот мужчина в костюме, и даже, наверное, те проститутки.       Я решила, что как только найду работу, сразу же перееду. Но работа, как назло, не находилась. Создавалось впечатление, что к работодателям вились длинные очереди безработных врачей, и еще одному дипломированному доктору места в них не было. Я начинала терять надежду устроиться по профессии, но продолжала обзванивать госпитали и больницы.       Всё же родители научили меня толерантности, поэтому я невозмутимо продолжала вечерние беседы с Холмсом, несмотря на его разрушающую привычку. За прожитые совместно недели мы весьма сблизились, а еще он был превосходным собеседником, обнаруживающим глубокие знания в самых разных областях. Однако я была немало удивлена, когда Холмс оказался в замешательстве после того, как я сказала какую-то невинную и очевидную фразу насчет политиков. С несколько смущенным видом он признался, что ничего в этом не смыслит.       - Вот вы меня просветили, а теперь придётся об этом забыть, - извиняющимся тоном сказал он. – Не могу себе позволить знать ненужную информацию, а это мне совсем не нужно. То ли дело геология, к примеру.       Я была поражена. В течение некоторого времени обнаружилось, что Холмс действительно знаток только в науках прикладного характера – химия, геология, анатомия. И насколько хорошо он смыслит в химии, настолько же отвратительно разбирается в литературе, философии и прочих гуманитарных науках.       Однажды вечером я сидела с ногами в кресле и читала какой-то детектив. Настроение у меня было пакостное, потому что днем решительная дама из последней больницы заявила мне, намекая на мою руку, что если бы им и нужен был врач, то уж явно здоровый. Я в ответ так нагрубила ей, что от собственной наглости даже передумала плакать от обиды.       Холмс пиликал на скрипке в своей токарно-фрезеровочной манере, отчего обстановка вокруг напоминала кадр из триллера.       Детектив попался на редкость скучный, но он отлично соответствовал моему самочувствию. Герои были очень тупы, а главный персонаж и вовсе опирался на догадки. Я то и дело возмущенно фыркала.       В конце концов Холмс отвлекся от перепиливания скрипки и поинтересовался, что же меня так впечатляет.       - Детектив точно экстрасенс, - пожаловалась я. – Он видит оброненную пуговицу на тропинке и утверждает, что орудие убийства – садовые ножницы, а убийца – дочка любовницы жертвы. И самое обидное, что он прав! Автор просто выводы подогнал!       Холмс заинтересовано посмотрел на обложку.       - И вы не поверите, но он вовсе не так уж и неправ, хотя и перегибает немного палку.       - Ну уж не верю я, что можно по такой ерунде восстановить всю сцену происшествия! – возмутилась я.       Холмс отреагировал очень спокойно.       - Тогда откуда же я узнал, что вас сегодня сильно обидели, что вы были ранены в военном конфликте?       Я остолбенела. Как я могла забыть? Мне же это две ночи не давало покоя!       - Когда вы с Майком пришли в лабораторию, он сказал, что нашёл. Что нашел? Ничего, кроме компаньона, он найти не мог, потому что пересекаемся мы с ним нечасто и я недавно жаловался на патовую ситуацию с жильем. Так что это я мог бы и не объяснять, но всё же. Теперь ваше ранение. Замечаете вы это или нет, но левую руку вы держите совершенно иначе, чем правую, бережёте ее. Возможно, вы недавно сломали её или же сильно порезали, но я предположил, что это именно огнестрельное ранение – у вас пальцы на левой руке бледнее, чем на правой. Плюс это ваше испуганное выражение лица… Вы его прячете, но иногда оно проступает наружу. Вы сильно испугались тогда, мисс Уотсон? У вас загорелое лицо. Вы могли просто провести отпуск на Бали, но почему тогда такой изможденный вид? То, что у вас от природы смуглая кожа, я отмёл сразу – у вас светлые глаза и веснушки. Значит, именно загар, и в обстоятельствах не очень приятных, да еще и ваш испуг, а также подстреленная рука. Напрашивается только один вывод – были в зоне боевых действий.       Я сидела ни живая, ни мёртвая. Сердце отбивало фантастические ритмы.       - Перестаньте, пожалуйста, - попросила я слабым голосом. – Это просто нереально.       Холмс продолжал, увлечённый своими рассуждениями.       - То, что вы доктор, мне даже не пришлось узнавать, Майк рассказал мне. Теперь о том, что вас сегодня очень обидели. Вы громче обычного хлопаете дверями, у вас подгорел ужин (кстати, всё равно вкусный, благодарю вас за угощение) и книжку вы взяли явно первую попавшуюся. Так я понял, что вы обижены. И, наверное, это как-то связано с вашей раненой рукой – вы иногда трогали плечо, и выражение лица у вас становилось как у обиженного ребенка.       Я растерянно смотрела на Холмса. Внутри меня боролись несколько эмоций. Гнев, восторг, ярость, восхищение… Наконец, я справилась с собой и выпалила:       - Потрясно! Но никогда больше так не делайте со мной!       И я застыла, одновременно и восхищаясь свободой мысли Холмса, и злясь на него за вторжение в приватность.       Бледное лицо Холмса покрылось пятнами от удовольствия. Я подумала, что из-за его прямолинейной манеры он, несомненно, натерпелся в юности, и вряд ли кто-нибудь его похвалит за подобное. Скорее, пошлёт куда подальше, как это хотелось сделать мне.       - Это действительно потрясающе, - сказала я более спокойным тоном. – Только как это можно применить на практике?       Холмс уже стал однородно розовым от удовольствия. Видно было, что это его любимая тема.       - Я разработал метод, - гордо сказал он, страшно довольный собой. – Я называю его «дедукция» - это когда из маленькой детали я могу легко представить себе общую картину.       - Вы имели в виду «индукцию»? – уточнила я, дотошная до точности терминов.       Моё простое замечание заставило Холмса говорить более раздраженно.       - Нет, именно дедукция. Вы не первая мне говорите про индукцию, но это, простите, какой-то вздор. Дедукция – вот название моего метода. И я с успехом применяю его в…       Его страстная речь была прервана ритмичным писком, раздающимся откуда-то из глубин кресла. Холмс от неожиданности вздрогнул.       - Телефон. Подождите, я отвечу.       Выловив в недрах подушечек аппарат, он нетерпеливо крикнул в трубку:       - Холмс, слушаю!       Из трубки раздался возбужденный писк. Лицо Холмса приобретало выражение тигра, изготовившегося прыгнуть на дракона, что странно смотрелось на его худом лице. Он отвечал односложно, иногда переспрашивал.       - Огайо? Странно. Угу. Нет, ошибаетесь. Не увозите труп. Скоро буду.       Он покосился на меня и счел нужным добавить:       - Возможно, не один. Ждите.       Я совершенно ничего не понимала.       - Я подумал, - быстро заговорил Холмс, - что вам, возможно, захочется лично поприсутствовать, когда я буду применять свой метод. Думаю, вам понравится. Вы можете поехать со мной. Ах да, растяпа! – он стукнул себя по лбу. – Я работаю в полиции. Я не в штате, просто помогаю. Консультант.       - Так вы же наркоман, как вы можете работать в полиции? – удивленно спросила я прежде, чем вспомнила о толерантном воспитании, данном мне родителями. Я стыдливо прикусила язычок. Нет уж, мистер Холмс, обижать вас я не хочу.       На моё удивление он вовсе не обиделся, а просто быстро ответил «Я не наркоман, что вы» - слишком быстро… Видимо, он тоже сообразил, что звучит нехорошо.       - Я не наркоман, уверяю вас, - проговорил он, вкладывая в голос все немногие запасы обаяния и убедительности, какие дала ему природа.       - А как же те люди? – обвинила я его.       Холмс нахмурил лоб, пытаясь вспомнить, о ком это я.       - Ах, эти! Они просто мои клиенты или агенты, - повеселев, ответил «дедукционер». – Я и сам занимаюсь частными детективными расследованиями, у меня даже сайт есть.       На словах про сайт уровень важности в комнате достиг всех мысленных пределов и я встала.       - Я хочу поехать с вами. Мне действительно интересно. Буду готова через пять минут.       Бурлящий омут тянул меня всё дальше и дальше…