Связь

* * * Мы — обоюдоострые клинки, Стефан, думает Деймон. Мы не можем не ранить друг друга. "Но я так этого не хочу..." — История повторяется, Стефан. Между нами опять женщина. Но я не могу допустить, чтобы всё снова закончилось... — "так"? "Плохо"? Он не может подобрать верное слово, но это и не нужно. В тёмных глазах брата Деймон видит главное — понимание. История повторяется, но каждый из них сделал бы всё, чтобы этого не происходило. Виски не обжигает, а скорее ледяным комком прокатывается в горло, ненадолго облегчая жажду. Нет, не жажду крови — вампирский голод легко можно утолить при помощи пары пластиковых пакетов из их холодильника. Это другое. Эта жажда сильнее, она распускает свои ледяные цветы в его животе, запускает когти в его плоть, дразнит, прикусывая ядовитыми клыками его горло. Всё дело в Елене. И в Стефане. В них обоих. Деймон с силой швыряет стакан в стену, и тот разлетается на мелкие кусочки — как и многие его предшественники. Деймона это не заботит. Он смотрит в огонь, беснующийся в камине, а потом переводит взгляд на брата. Миг — и он рядом, так близко, что ещё чуть-чуть, и они соприкоснутся телами. Стефан отшатывается, но в прозрачно-серых глазах брата нет агрессии или угрозы. В них сожаление и боль, а ещё странная горьковатая нежность. И жажда. — Помнишь, какими мы были до Кэтрин, до этой чёртовой вампирской шлюхи? — голос у Деймона хриплый, будто горло у него враз пересохло. — Я помню... Стефан медленно кивает, опуская ресницы. — Я тоже, — шепчет он. Он тоже помнит. То, как каждую ночь пробирался в соседнюю комнату. Он помнит смятые простыни и шумное, жаркое дыхание, помнит касания — кожа к коже, и короткий сон на рассвете, и поцелуи брата — бешеные, лихорадочные, сорванные с губ украдкой... Он помнит. Губы Деймона оказываются на его губах, и привкус виски совсем не кажется горьким по сравнению с этими воспоминаниями. * * * Елена Гилберт не хотела этого. Никогда. Она всего лишь маленькая девочка, которую угораздило вляпаться во взрослые игры. И то, что она знает правила, не может ей помочь. Одно-единственное правило: никаких правил. Ведь так? Елена устала слышать одно и то же. "Почему ты выбрала Стефана, а не Деймона? Или ты крутишь с обоими Сальваторе?" Самое страшное, что у неё нет ответов. Она понятия не имеет, что с ними всеми происходит. Братья Сальваторе — то ли её бесконечное счастье, то ли проклятие. Стефан — тепло и нежность, солнечная улыбка по утрам, забота и надёжность. Деймон — адреналин в кровь, жар внизу живота, тёмный и опасный зверь, преданный ей по-звериному. Елене страшно, ей очень страшно, что же будет дальше. Когда она со Стефаном, её переполняет любовь к нему. Она действительно его любит и неоднократно это доказывала. Она с ним, потому что так правильно. Она хочет этого. Но рядом с Деймоном все мысли путаются в её голове. Он будит в ней самые тёмные и глубоко запрятанные желания, заставляя пылать её щёки, заставляя Елену прокусывать до крови губы от невыразимого, мучительного, страстного порыва — обнять, вцепиться крепко-крепко, не отпускать... Выбор. Она должна сделать выбор... Но так ли это? Она режется об острые углы этого треугольника, пропарывает свои внутренности, когда понимает, что дело не только в ней. Когда видит эти почти осязаемые нити напряжения между братьями. То, как Стефан смотрит на Деймона. То, как Деймон кладёт руки Стефану на плечи. Близко-близко, нити искрятся и звенят, но это слышит только Елена, этот звон недоступен даже чуткому вампирскому уху. Ей сперва кажется, что она им не нужна. Если выключить её из этой странной системы, то треугольник превратиться в линию. Кривую, ломаную, но линию. Но Сальваторе не отпустят её. Она нужна им обоим. А они оба нужны Елене, и когда она это понимает, ей хочется никогда, никогда не выбираться из той тонущей машины. Потому что ничего не может быть просто. Потому что эта жажда иссушает, и единственный способ утолить её — поддаться искушению. Просто позволить себе — и им — получить то, что хочется. * * * — Ты же понимаешь, что дороги назад не будет? — голос Деймона обволакивает, он на ощупь, как бархат. Елена кивает и залпом допивает свой виски. Кашляет, когда горло обжигает, смаргивает выступившие слёзы. "Что я делаю? Что МЫ делаем?" — хочется закричать ей, но она ловит взгляд Стефана, и он тёмный и тягучий, как смола, как свернувшаяся кровь. Его глаза голодные, когда он смотрит сперва на брата, а потом на неё. Елена дрожит, хотя в гостиной жарко, а она стоит у самого камина. — Просто никто из нас не в состоянии сделать выбор, — улыбается Деймон, и его глаза невыносимо голубые сейчас. Яркие. Мерцающие. За такие глаза можно умереть. Или убить. Елена позволяет обладателю этих глаз целовать себя, крепко зажмурившись. Сердце бьётся так быстро, что заглушает все звуки. Но она всё равно не смогла бы расслышать шаги подошедшего сзади Стефана. — Ты позволишь, Елена? — мягко шепчет он, его руки на её бёдрах, пальцы переплетаются с пальцами Деймона. Она стоит между ними, зажатая их телами. Два опасных зверя, хищники, чей инстинкт — убивать. Вот только почему она никогда не чувствовала себя настолько безопасно? — Мы никогда не причиним тебе вреда, Елена, — Деймон. Он по-прежнему целует её, чуть прикусывая мягкие губы, посылая дрожь по её телу. — Никогда, — вторит Стефан, ласкающий её шею, тянущий с её плеч лёгкую курточку. Никогда. Она улыбается, когда Деймон чуть отстраняется, чтобы стащить футболку. Её пальцы путаются в его тёмных волосах, притягивают ближе. Елене больше не холодно, хотя их тела прохладные на ощупь. Она горит изнутри, и только губы Стефана на её губах, руки Деймона на её талии могут помочь ей справиться с этим огнём. Елена позволяет чувствам вытеснить все мысли из её головы. Есть две пары рук, которые ласкают её, есть две пары губ, чьи поцелуи оставляют незримые метки на её теле. Нет никакого "моя". Есть "наша". А они — её. Оба. И ещё друг друга. Уже ближе к утру, когда они все трое измотаны и разгорячены, Елена смотрит из-под полуопущенных ресниц, как Деймон проводит по щеке брата, как целует его — точно так же нежно и чувственно, как совсем недавно целовал её. Как Стефан отвечает, прикрыв глаза. Елене хорошо. По всему телу разливается приятная слабость, и ей не нужно думать ни о чём, можно поуютнее устроиться в ворохе простыней, уткнуться в подушку, которая пахнет её мальчиками и закрыть глаза. Они рядом. Стефан трётся щекой о её затылок, а Деймон водит пальцами по её обнажённому бедру. Никакого выбора. Он вообще невозможен, когда они трое так нужны друг другу. Елена засыпает, зная, что её сон ничто не потревожит. * * * Рассвет неумолимо пробивается сквозь задёрнутые шторы. Елена лежит между ними, такая тёплая и удивительно _живая_, и её сон спокоен и ровен. Не все могут быть такими живыми, даже если у них бьётся сердце, с усмешкой думает Деймон. Елена — редкое исключение, всё крепнущая ниточка между прошлым и будущим, пронизывающая настоящее. Ниточка, связывающая его и Стефана в единое целое. Их второй шанс. И Деймон знает, что они его не упустят. Не в этой вечности. Он вспоминает минувшую ночь. Мягкие стоны Елены, хриплые вздохи брата, свои искусанные и быстро зажившие губы. Гладкость чужих тел под его губами и пальцами. Нежность и страсть, любовь и необходимость. Жажда утихает, сытым хищником свернувшись глубоко внутри. Деймон приподнимается на локте, смотрит на мирно дремлющую девушку, на брата, который только притворяется спящим — слишком хорошо, чтобы открывать глаза. Ему хочется сказать Стефану, что всё наконец-то правильно. Как раньше. Они снова единое целое, и Елена — то самое недостающее звено. Она встанет между ними, но не для того, чтобы разделить. Возможно, именно её они ждали сто пятьдесят лет.