carousel

      «Вставайте, мрази», — первое, что слышит каждый ребёнок в этом доме.       Длинный ряд старых железных кроватей быстро пустеет от тяжести тел. Комната наполняется голосами: писклявыми девичьими и грубыми мальчишескими. Сквозь пыльные окна просачивается неправильный мрачный свет. Ещё один день. В этой бездне.       Дети. Они повсюду. Младенцы, подростки, почти уже взрослые… они все были здесь. В этой комнате. Каждый из них не похож на другого, но есть у них кое-что общее — они сироты.       Несколько девочек проходят вдоль кроватей, проверяя, насколько хорошо они заправлены. Воспитательница, Татьяна Евгеньевна, терпеть не может беспорядок и жестко наказывает за малейшую соринку. Мальчишки, уже закончив одеваться, начали прыгать по кроватям, снося всё вокруг. Остальные же, зная, какое наказание их ждёт за это, старались утихомирить оставшихся. Здесь действует негласное правило — один накосячил и все страдают вместе с ним.       Огромные часы, висящие перед входом в комнату, пробили восемь. Время завтракать. Ребята вразнобой бегут по лестнице, толпясь и толкая друг друга. Никто не хочет опоздать.       В комнате осталась только я. Ещё вчера я отбывала наказание за мой побег, а сегодня получу ещё одно за опоздание. Но мне уже плевать, ведь каждое моё движение откликается в теле острой болью.       — Аня, ты почему не на завтраке? — послышался голос виновницы моего теперешнего состояния из-за двери. — Тебе было мало вчера? Добавить?       Я лишь что-то промычала в ответ. Но, удостоверившись, что воспитательница ушла, открыла глаза.       И снова серый потолок, заселённый пауками.       Делаю попытку встать. Провальная попытка. Болит всё тело. Во рту сухо. Провожу языком по обсохшим губам и прислушиваюсь к своим ощущениям. Тошнит. Спина неприятно ноет.       Возможно, останутся шрамы. Не важно. Они не первые и не последние.       Я пытаюсь сесть. Со второй попытки мне это удаётся. Шарю рукой по сторонам в поисках одежды. Каждое движение отзывается яростной болью в спине, но я стараюсь не замечать её. Надеваю старое потрёпанное серое платье, скрывающее глубокие порезы от других детей.       Все знают, что произошло вчера, но никто не осмелится говорить об этом.       Поворачиваюсь к кровати. Она вся в крови. За эти годы запах моей крови впечатался в неё. Придётся попросить новый комплект белья. Второй раз за эту неделю. Прикрываю одеялом следы крови и медленно направляюсь к двери. Впереди самое сложное — лестница.       Глубоко вдыхаю и делаю шаг. «Главное не упасть», — единственная мысль, крутящаяся в моей голове. Трясущимися руками держусь за поручни, стараясь не сползти вниз. Осталось пару ступенек, а после я облегчённо вздыхаю. На этот раз всё обошлось без падений, и я вхожу в столовую.       Улыбайся, Аня. Всем назло.       Некоторые заметили меня и застыли с ложкой у рта в немом изумлении. Не ожидали? Я сильней, чем вы думали. Татьяна лишь хмыкнула и кивнула в направлении моего места.Сука.       Все смотрят, всем интересно. Но никто не спросит меня, как я себя чувствую. Хах, а я чего ждала? Никому нет дела до меня. Здесь каждый сам за себя.       С трудом преодолеваю потоки боли и сажусь рядом с Ниной. Единственной, если можно так сказать, подругой. Здесь ни у кого нет друзей. Только люди, на которых можно положиться в некоторых ситуациях. Такой для меня была Нина. Девочка лет пятнадцати, страшно боявшаяся воспитательницу и выполнявшая все её приказы. Но эта девочка никогда не жаловалась на других. Это было её огромным плюсом.       — Как ты? — её тихий голосок вернул меня в эту комнату.       — Паршиво.       Вязкая каша стекает по ложке и вновь падает в тарелку. Ненавижу её. Ненавижу этот приют. Ненавижу себя.       Меня, точно так же, как эту кашу, медленно поглощают. Ложка за ложкой. Что будет, когда каша закончится? Не знаю. Медленно глотаю манку в надежде, что она даст сил. Сил для чего? Для моего жалкого существования.       Стук столовых приборов разрушает идиллию тишины. Дети едят, не чувствуя вкуса, ведь знают — другого не будет.       Невольно вспоминаю, как мама готовила манку по утрам. Всегда с орехами и мёдом, как я люблю. Каша казалась такой вкусной, что слюнки текли, едва я чувствовала её запах сквозь тонкую грань сна. Мамина улыбка и чудная каша делали утро по-настоящему добрым. Она всегда была в шёлковом халате, а её волосы струились длинными волнами по спине. Когда-то у меня тоже такие были — светло-русые с легким оттенком каштана.       Так было раньше. Сейчас же я ненавижу вязкую липкую манку, а волосы давно утратили свой цвет из-за грязи.       После завтрака мы все выходим во двор. Самое время полоть огород. Всё, что мы едим, мы выращиваем сами. Иногда небольшое дерево вишни даёт свои плоды, но их так мало, что порой из-за них начинается драка. Картошка, лук, морковь — основа для пропитания. Огурцы и помидоры чаще всего поедает всякое зверьё, приходящее из леса. А, возможно, это просто мальчишки вне приюта тырят нашу еду. Твари.       На дворе 27 градусов выше нуля. Невообразимая духота. Некоторые из нас не выдерживают, уходят в тень. Боль в спине не даёт мне покоя, но каждый раз, когда я чувствую, что на грани, я вижу её глаза. Глаза адской сучки, зовущей себя Татьяной. Они полны восторга и торжества. Лишь бы я сдохла, да?       Останавливаюсь, лишь когда сквозь платье начинают проступать капли крови. Ухожу в дом под пристальным взглядом нескольких пар глаз. Я не намерена это терпеть. Я достаточно сделала.       Незаметно подымаюсь к себе в комнату, где обнаруживаю нескольких ребят, увиливающих от работы. Они ещё слишком малы, поэтому я не придаю этому особое значение.       Малышка Лина устроилась на кровати, водрузив на колени книгу. Она водит пальцем по строке, а порой и шевелит губами. Эта книга - единственное, что у неё осталось от дома. Поэтому я помогла её спрятать, но иногда выдаётся минутка, чтобы забыть обо всём и погрузится в мир сказок.        — А что, волк и в самом деле такой злой?       Она вздрагивает, но тут же приходит в себя. Это же всего лишь я.       — Он съел бабулю и Красную шапочку. Конечно же, он злой, Аня.       Да, я знаю. Ведь в моей сказке тоже есть волк, пусть и в другой форме. Остается лишь надеяться, что конец моей сказки близко. Один год. И я выйду отсюда.       — Да, ты права… зачем ты опять облизываешь книгу?       У Лины есть дурацкая привычка — облизывать картинки в книгах. «Так они становятся блестящими».       Я укоризненно вздыхаю и возвращаюсь к своему месту. Раны на спине отдаются жуткой болью в каждом шаге. Я чувствую, как кровь на одежде прилипает к телу. Жарко. Ни на что нет сил. В глазах темнеет. Голова идёт кругом.       Собираю в кулак последние силы и выхожу из комнаты под внимательным взглядом Лины. Она не выдаст меня. Я знаю.       Еле перебирая ногами, я спускаюсь вниз. Татьяны нет. Хорошо это или плохо? Я не знаю.       Выхожу через заднюю дверь — там меньше народу. На удивление, на улице никого нет. Тем лучше. Можно спокойно сдохнуть.       Моя цель — дыра в заборе. Пробираюсь сквозь высокие заросли, больно ударявшие по открытым ранам. Но я терплю. Думаю только о том, как не упасть в обморок. Не допускать сильного головокружения.       Я бросаюсь на решётку. Вцепляюсь руками в прутья. Смотрю наверх, на небо. «Здесь только ты и я. Твой свет и моя боль».       Иду вверх, осторожно прижимаясь к забору. Грязное платье, больше похожее на ночнушку, неприятно прижимается к телу, приумножая мои страдания. Наконец вижу просвет сквозь длинную вереницу проволоки.       Минута, и я уже по ту сторону изгороди. В таких же зарослях тащусь дальше. Казалось бы, ничего не изменилось, но здесь я чувствую себя более свободной. Странное слово. Незнакомое.       Полчаса, и я подхожу к развилке. Заросли превращаются в высокие деревья, кое-где можно заметить грибы и кустарники с ягодами. Если бы меня не мучила боль, я бы полакомилась вкусными ягодами. Мм, а как восхитительно ощущать их вкус на своих губах, чувствовать, как терпкий сок течёт по подбородку. Редкое удовольствие.       Ещё час, и я стою перед панорамой города. Величественные здания, ухоженные сады, площади, скверы, аллеи — настоящая роскошь. Солнце печёт с огромной силой, не жалея его жителей, поэтому народу на улице очень мало. Пустые улицы, скверы. Недалеко виднеется безобразное здание кинотеатра. Хотелось бы там побывать. Хоть раз.       Видны новенькие дома, выкрашенные в ярко-зелёный цвет. Это придаёт им некоторую привлекательность. У одного из домов стоит группа парней в тренировочных штанах, но буквально через минуту они исчезают за углом. Кое-где слышится звук машин. Автобусы медленно бредут на затихших улицах.       Умиротворение. Спокойствие. Сон.       Именно так я бы описала увиденное. Город — это шум, это тишина, это бесчисленное множество жителей, длинная вереница машин, музыка, танцы, эмоции и чувства. Город такой, каковы его жители.       Нет времени наслаждаться всем этим. А так бы хотелось…       Словно в бреду, иду дальше. Осталось немного.       Мне хотелось спать. Всё вокруг было таким ярким. Земля, дома, деревья, небо. И непонятно, как всё это скрылось за пеленой моих слез. На окраине города скромно ютился довольно потрёпанный дом. Видно было, что лучшие годы этого здания остались давно позади. Казалось бы, что там никто давно не живёт, но я знала, что это не так. И это подтверждал огромный серый кот, уютно устроившийся на крыльце, грея на солнце свои косточки.       — Персик, ты ещё не сдох? — обращаясь к коту, спросила я.       Персик лениво повернул голову в мою сторону, но удостоил лишь высокомерным взглядом. Даже коты понимают, кто я. Ничтожество.       Войдя в дом без стука, я закрыла за собой в дверь. Сделала несколько шагов от порога и остановилась.       Комната была такой, как я её помнила. На стенах кое-где виднеются остатки зелёных обоев, на потолке висит разбитая люстра, огромный старый шкаф посреди комнаты, в котором, как я знала, хранились травы, лекарства, одежда и прочие вещи. Около окна стоял одинокий музыкальный инструмент. Фортепиано.       В комнате сидела девушка небольшого роста — едва доставала до полутора метров. Она стояла у небольшого столика, где обычно обедала, в красном потрёпанном платье, в котором отчетливо были видны все недостатки её тела. Её продолговатое лицо с грубыми чертами выражало глубокие думы, а её тонкие, немного худощавые с виду пальчики ловко обращались с чайником.       Едва завидев меня, она замерла. Послышался грохот. Чайник выпал из её рук и покатился по полу, разливая горячую воду повсюду. Вода приближалась к моим ногам, но я не обращала внимания. Я смотрела в глаза девушки, в её живые небесно-голубые глаза, и беззвучно рыдала. Моля о помощи.       — Зачем ты пришла, Аня? — её голос не отражал ничего. Но её глаза говорили за неё. Удивление. Непонимание. Страх.       Я пришла слишком рано. Мы виделись с ней раз в месяц, когда Татьяна уезжала в город и не могла проследить за мной. Она рассказывала о жизни в городе, а я — о жизни в приюте. Но я вернулась на две недели раньше положенного времени.       — Полина, помоги мне.       Стащив с себя платье, я повернулась спиной. Раны кровоточили и выглядели ужасно. Вся спина будет в шрамах.       Полина усадила меня на диван, а сама потянулась к шкафу за травами и снадобьями. Но на её пути встретилась небольшая преграда. Вода. Та самая, которую она разлила. Девушка поскользнулась и, если бы вовремя не схватилась за спинку стула, лежала бы в этой луже и смотрела, как её кровь смешивается с водой.       Быстренько протерев пол тряпкой, Полина достала своего рода «аптечку». Там было всё: ромашка и хрен, зелёнка и йод, перекись водорода и бесконечное множество различных таблеток. Эту коробочку я видела не в первый раз. Полина часто залечивала мои ранки и синяки, даже не спрашивая, нужно ли мне это.       Девушка взяла в руки бинт и скрутила его треугольником. В качестве антисептика она начала использовать перекись водорода, чтобы уничтожить всю заразу, которую я успела подцепить по пути. Щиплет.       Полина аккуратно проводила тканевым треугольником по ране, собирая остатки грязи и одновременно останавливая кровь.       — Как это случилось? — не отвлекаясь от процесса лечения, спросила Полина.       Я молчала. Говорить совсем не хотелось. Но всё же этой девушке можно доверять, она не раз спасала мою шкуру.       — Я хотела сбежать.       Три слова. А в них столько глупости, столько наивности, но в то же время в них море отчаянности.       Это получилось спонтанно. Все мы, как обычно, трудились в огороде, а Татьяна наблюдала. Я ушла дальше всех, туда, где кончаются грядки и начинается поле. Мне хотелось побыть одной и подумать. Ровно десять лет назад меня привезли в этот дом. Чёртов юбилей.       Мне было пять лет. Маленькая беззащитная девочка, потерявшая маму и нуждавшаяся в поддержке. Конечно, я её не получила. С первого дня в этом богом запущенном месте я терпела оскорбления, трудилась в поте лица, старалась угодить. Выживала.       Но этого оказалось мало. Поэтому вчера в поле мне неожиданно пришла идея. Сбежать. Начать всё с начала. Поэтому я бросила лопату, которой упорно выкапывала картошку, и бросилась в погоню за прежней жизнью.       Конечно, меня поймали. А как же иначе? Ориентируясь на мимолётные чувства, я совсем забыла про Татьяну, пристально наблюдающую за мной.       Мой побег дорого обошёлся мне.       Полина сейчас пытается избавить меня от этих последствий. Девушка уже намазала раны чем-то вонючим и липким, а затем забинтовала. Неприятное покалывание и ноющая боль остались, но я была благодарна. Это должно помочь.       — Всё, готово. Некоторое время будет болеть, но через пару дней будет уже лучше.       Я надела платье, стараясь не задеть забинтованную часть тела. Полина же бережно собирала мази и травы обратно в коробку. Едва захлопнулась дверца дубового шкафа и «аптечка» оказалась на своём месте, я почувствовала себя неловко. Подвергая опасности себя, я подвергаю опасности и её.       — Спасибо.       Я чувствовала, что нам предстоит серьезный разговор. И мне не отвертеться.       — Чай будешь? — безразличным тоном спросила Полина, на автомате.       — Нет, спасибо.       Девушка села рядом, не говоря ни слова. Напряжение, что царило между нами, всё нарастало. Полина не хотела спрашивать, она ждала, когда я сама всё расскажу.       — Я не понимаю, что со мной происходит. Что-то происходит тут, — я постучала по виску, — в голове будто вертится дьявольская карусель, и она не останавливается. Иногда, мне кажется, что она замедляет свой ход, но через секунду карусель начинает кружиться быстрее и быстрее.       Она слушала. Внимала каждому моему слову. Понимала.       Я всегда знала, что могу довериться Полине. Ведь наши истории похожи.       — Сбегать сейчас — не лучший выход из ситуации. Мы говорили с тобой об этом. Подожди ещё немного.       Да, говорили. Да, не лучший. Но я так больше не могу. Не могу.       — Почему? Ты сбежала в своё время, ты смогла. Почему я не могу так?       — И куда ты подашься? В проститутки на портовую? — она глубоко вздохнула. — Поверь, это не выход.       Я знаю, что она права. Но ведь она сбежала в пятнадцать лет из приюта и смогла устроить свою жизнь. Когда-то у неё была семья и ребёнок, были те, кого она любила. Идеальная жизнь.       Но в один ужасный день этого не стало. Она была на рынке, покупала овощи и фрукты. Муж с сыном остались дома, ждать её возвращения. Полина накупила вкусностей и довольная возвращалась домой. Но так и не вернулась. Просто потому что возвращаться было некуда.       Адский огонь захватил дом и её семью, окрашивая небо в багровые, желтые и чёрные тона. Он пожирал вещи, заставлял их чернеть и меняться. Полина наблюдала, как умирает всё, что она любила, как всё это взлетает в огненном вихре, а чёрный от копоти ветер уносит их прочь.       Так разрушилась её жизнь. Разлетелась на осколки без возможности вернуть всё обратно. Это сломило Полину, сделало её слабой. Каждый день она молилась за своего пятилетнего сына и за любимого мужа, чьи жизни забрало пламя.       Но тем не менее Полина обрела своё счастье, нашла своё место в жизни. Пусть и ненадолго. Просто ей не повезло и всё разрушилось.       — Я должна попробовать, — решение пришло неожиданно, я чётко поняла, чего я хочу.       Полина лишь покачала головой. В её глазах отражался страх и тревога за меня. Она видела во мне себя, ту девчушку, которая сбежала из приюта десять лет назад.       — А если не получится?       — К чёрту все «если». Кто не рискует, тот гниёт в яме. В яме собственных страхов и страданий.       Я знала, что сейчас услышу. Нет. Слишком опасно, необдуманно, не взвешены все «за» и «против». Не за чем гнаться за свободой, если ты не сможешь правильно получить её. Да, я знала. Без Полины я не справлюсь. По крайней мере первое время.       — Хорошо.       Её тоненький голос взорвал мой маленький мир, едва она произнесла это слово.       Хорошо.       — Я хочу сделать это сегодня. Без промедления, — наконец я смогла твёрдо высказать то, о чём давно мечтала. Нужно бежать, пока Полина не передумала, пока не лишила меня этого шанса.       — Сначала ты вернёшься в дом, соберёшь только самое необходимое, — в голове девушка разрабатывала чёткий план действий. — Я пойду в порт, поспрашиваю у людей, кто поднимает якорь этой ночью и уплывает. Возможно, удастся договориться насчёт тебя.       Я кивнула. Возвращаться обратно совсем не хотелось, но я понимала, что лучше сильно не привлекать внимание, да и некоторые вещи были дороги мне, а отказаться от них я ещё не готова.       — Я буду ждать тебя здесь в восемь вечера. Не опаздывай.       Мимолетная улыбка тронула её губы. В ней было столько грусти, столько беспомощности. Она потеряет ещё одного близкого человека. Меня.       А в моей голове всё появляются и появляются мысли о моей последующей жизни… Какой она будет? Жизни, где Татьяна будет приходить только во сне? Где не нужно ежесекундно думать о побеге. Где я соберу себя по кусочкам, воссоздавая прежнюю жизнь.       — Аня… прежде, чем покинуть приют, будь уверена, что ты хочешь этого.       С этими словами Полина провожала меня. Эти слова вертелись у меня на протяжении всего пути.       Я прохожу по узкому проходу между домами. Перед глазами по-прежнему всё мутно, но уже гораздо отчетливее я чувствую землю под ногами.       Я не замечала, с какой быстротой прохожу все заросли, как быстро меняется местность. Мои мысли были далеко от сюда. Я забыла про спелый куст ягод, забыла про боль в спине… Я шла вперед, оставляя всё позади.       Я успела прийти к обеду. Ребята как раз заканчивали с уборкой рабочих инструментов, когда я появилась среди них с лопатой, которую нашла на одной из грядок по пути. Никто не заметил моего отсутствия, а Татьяна даже не появлялась сегодня на улице. Повезло.       Травиться на обед нам предлагали рыбным супом из гибридных тунцов и варёной картошкой. Не сказать, что это безумно «вкусно» значит унизить повара.       Шум ложек по тарелкам и тихие разговоры перестали меня раздражать. Это мой последний обед здесь. Где я буду уже завтра? Возможно, поселюсь у старой знахарки в деревне или в старом отеле, где буду работать горничной. Передо мной много возможностей.       Нина не заметила моё отсутствие. Я поняла это по её глазам, она никогда не умела прятать свои эмоции. Маленький огонёк, все ещё живший в её сердце радовался каждой мелочи.        — Я слышала, что Татьяна хочет посадить нам яблоню. Её заставляют какие-то там дяденьки из города, но не важно, — с набитым ртом она рассказывала радостную весть, — представляешь? Настоящие яблоки! Яблоки. Персики. Вишня. Черника.       Я всё попробую, когда выберусь отсюда. Сладкий вкус персика, кислое яблоко, сочная вишня…       — Аня, пойдём, — уже начиная потихоньку ненавидеть Нину, услышала я, — два часа свободного времени.       Два часа безделья. Детишки бегают во дворе или скачут в комнате, подростки шепчутся и странно хихикают, я же предпочитаю проводить это время в комнате, разговаривать с Линой и укрываться невидимым коконом от окружающих.       Малютка играла в догонялки с другими, но, едва увидела меня, отошла от всех и направилась ко мне. Я научила её читать. Долгими днями мы сидели и учили алфавит, а потом перечитывали её маленькую книжку сотни раз. Сказка за сказкой.       — Аня, поиграй с нами, — её тонкий голосок раздался прямо передо мной.       — Не сегодня, солнышко. И, наверное, не завтра…       Осознание того, что я оставляю Лину в приюте пришло неожиданно. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… Я не поиграю с ней.       За все годы, проведённые в этом доме, эта малютка скрашивала мои скудные дни, вливала энергию в меня, была рядом. А я бросаю её на произвол судьбы.       — Почему?       Потому что я ухожу. Сбегаю. Вдвоём нам не выжить.       — Я ухожу, Лина. Сегодня вечером.       Каждое слово давалось мне с трудом. Я не хотела врать ей, но говорить правду ещё сложнее.       Девочка смотрела на меня, как будто не понимая. В её глазах уже застыли слёзы. Только не плачь, прошу тебя. Она не понимала и боялась. Её милое хорошенькое личико испортила гримаса страха. А потом пришла обида. Эмоции менялись стремительно на её лице, она начала хмуриться, а в глазах поблескивали опасные огоньки.       Она молча глянула на меня и понеслась прочь, не замечая никого вокруг.       — Мне жаль.       Слова — камни.       Боль в районе груди всё разрасталась. Колышущийся огонь невозможно было унять. Лина стала мне сестрёнкой, за которую я в ответе. Но не в этот раз.       К вечеру на улице стал шуметь ветер и заметно похолодало. Облака порозовели и плыли выше, чем обычно. Солнце медленно скрывается от людских глаз. Небо расцвечивается изобилием тонов — от нежно-голубого до пылающего красного. Верхушки деревьев покрываются сверкающей позолотой заходящего солнца. Даже воздух пропитался приторно-сладким запахом ночи.       Я давно собрала свои вещи в рюкзак, который одолжила у кого-то из мальчишек. Вряд ли он ему понадобится. Старое платье сменила на удобные штаны и футболку. Чтобы сильно не привлекать к себе внимание, я подложила под одеяло несколько вещей.       Последний раз взглянув на комнату в которой провела последние десять лет, я открыла дверь, словно сорвала пластырь. Предельно осторожно. Шаг, стрелки часов, шаг, тишина, шаг, шаг, шаг…       Преодолеваю порог дома, прохожу сквозь дыру в стене и останавливаюсь. Каким путём лучше пойти? Через мост или лесом? Через мост быстрее.       Тени деревьев рисуют узоры, а густая гирлянда из листвы дарит чувство защищённости. Впереди рельсы, тонкий стук колёс поезда…       Я свернула с железной дороги пошла по тропинке вдоль неё. Трава гнулась под подошвой башмаков, мелкие камни отлетали в сторону, ветер тихо щекотал листву деревьев.       В небе виднелись вороны. Много ворон. Они кружили над деревьями и летали близко друг к другу. Всё вокруг было хмуро-серым. Земля, деревья, небо. И неясно, где горизонт.       Дошла до моста. Сейчас он одинок, машины давно покинули это место и остановились на газоне возле своих домов.       Шорох недалеко в кустах приковал к себе моё внимание. Я прислушалась, но лишь удостоверившись, что это легкие галлюцинации моего настрадавшегося мозга, я успокоилась. Облегчённо вздохнув, я поплелась дальше. Мелкий шум нагнал страху, но я быстро взяла себя в руки. Но нет, пройдя всего пару шагов, я услышала голоса. Мужские и один женский.       Решение пришло молниеносно —бежать. Не оборачиваться, не потеряться снова в жестоком мире, не обернуться, не сдаться во власть королеве мучений. Разорвать все мерцающие нити, сопротивляться…       — Она где-то здесь. Найдите эту сучку, — отчётливо услышав голос Татьяны, я рванула с места.       Сердце колотилось. Щёки пылали от быстрого бега. Ладони покрылись холодным потом от страха.       Мужчина выскочил из-за кустов неожиданно, будто ждал меня. С другой стороны дорогу перекрыл ещё молоденький мальчик. Они окружили меня.       Я остановилась. Ноги будто залили бетоном.       Это конец.       Отчаяние набирало повороты, заглатывало меня. Передо мной лишь был наполненный яростью взгляд Татьяны. Огонь пылал в её глазах, и она не намеренна была его сдерживать. Пора выпустить его наружу.       — Вот ты и попалась, деточка. Далеко собралась?       — Далеко.       Нет смысла врать. Вся эта ситуация говорит за меня.       — Что ж, с этим я согласна, далеко.       Что? Смысл её слов был непонятен. В душе началась зарождаться надежда, что она отпустит меня, даст уйти.       Мой взгляд метался из стороны в сторону в поисках спасения. Может, получится сбежать? Не думаю. Их трое, а я одна. Кто-нибудь догонит, и тогда я точно не сбегу.       — Знаешь, когда эта маленькая дрянь пришла ко мне и всё рассказала, я сначала не поверила. Ты ведь должна была усвоить урок, но, видимо, этого было недостаточно.       Маленькая дрянь. Лина.       — Она не могла…       — Ты уверена в этом? Правда, она хотела, как лучше, чтобы ты осталась с ней, не покидала, — на холодных губах появилась ухмылка. — Какая она эгоистка.       Иногда для того, чтобы придти в себя — надо отойти подальше, расфокусировать взгляд. Тогда многое станет ясно. Кто твой друг, кто твой враг, кому можно доверять, а кому — нет. Я верила Лине, она была для меня сестрой. Но я не замечала, насколько она ко мне привязалась. Настолько, что готова предать меня ради того, чтобы я была рядом.       — Что ж, теперь тебя ждёт колония для маленьких несовершеннолетних преступников.       Впервые в жизни мне так не хочется безмолвия. Спасаться от глухой тишины. Всё складывается в разуме, словно тонкие ниточки в паутинку — колония.       Добегалась.       Я мечтала о море, работе, семье… а в итоге получу решётки, полосатую форму и режим. Мир без красок, пустая реальность. Сплошная карусель. Всё крутится и крутится… стоит лишь на секунду остановиться, как она начинает набирать ход, и тогда её уже не остановить.