Шрамы

Гермиона тряхнула мокрой головой, смотря на своё отражение в запотевшем зеркале. Хогвартс. Седьмой курс. Она стала старостой. Она мечтала об этом всё время своего обучения. Ладно, не всё, но в те счастливые года, когда её голова не была забита мыслями о крестражах и смертельной опасности, она просто бредила вожделенным значком. Как-то ей даже приснился кошмар, что она получает его, а потом случайно ломает. Миона слегка улыбнулась и закуталась в халат плотнее. Тогда это было самым страшным. А сейчас она больше не боится сломать какую-то вещицу. Она боится сломаться сама. Стараясь отогнать воспоминания, душившие её с новой силой, она осторожно открыла дверь и вышла в гостиную старост. Всё-таки у этой должности были свои преимущества. И недостатки. Одним из главный недостатков, пожалуй, можно было назвать блондина, развалившегося сейчас на диване. Чертовски сексуальным недостатком. Она снова трясёт головой, надеясь, что Малфой не применяет к ней свою хвалёную легилименцию. Или он был силён, напротив, в окклюменции? Сейчас она точно не могла сказать — мысли уплывали из-за невероятной сонливости, которая овладела девушкой после тёплого душа. Гермиона зевнула, поправила пояс халата и направилась к двери в свою спальню. — Грейнджер. Одно слово, и она встала как вкопанная, не в силах издать ни звука. Задерживая дыхание. — Поговори со мной? Она выгибает бровь и разворачивается. Ждёт последующих саркастических замечаний, насмешек и презрительно изогнутых губ, но замирает в недоумении и даже в неком испуге. Их нет. Есть только пустые серые глаза, усталая улыбка и бутылка огневиски, примостившаяся у его ног. Девушка с секунду стоит в нерешительности, но выдыхает и осторожно подходит к дивану, присаживаясь на его краешек. Видя, что блондин прогонять её не намерен, садится чуть более удобно и приподнимает брови в немом вопросе. — О чём? Он слегка поводит плечами и делает ещё один глоток обжигающей жидкости, не заморачиваясь со стаканами. — О чём угодно. О жизни, о смерти… о войне. Гермиона невольно вздрагивает и медленно качает головой. Нет, только не о ней. — Как ты перенесла войну, Грейнджер? Сомневаюсь, что хуже, чем я. Ты знаешь, что делали авроры, когда ворвались в Малфой мэнор? Хочешь послушать? Она изо всех сил качает головой, прижимая к себе колени. Она не хочет. Она не может. — Они скрутили отца, — продолжил Драко, уставившись в пустоту и даже не смотря на неё, — перевернули весь дом вверх ногами. Они насиловали мою мать, и ни я, ни отец не могли помешать им. А потом отца упрятали в Азкабан, а ей стёрли память. Понимаешь? Её просто использовали и выкинули, как ненужную вещь. Он горько рассмеялся и наконец посмотрел на неё. — А что же потеряла ты? Ей было жаль его. Она никогда не думала, что кто-то вроде Малфоя может чувствовать так сильно, так глубоко. Поддаваясь неосознанному порыву она осторожно, словно чего-то боясь, протянула к нему руку и провела по щеке, покрытой неестественным румянцем, подушечками пальцев. — Ты не один. Так просто. Так естественно. Так нужно. — Где ж ты раньше была, Грейнджер, — прошептал он, прикрывая глаза и нежно касаясь её руки. — Где ж ты так долго была?.. — За крестражами бегала, — надтреснуто рассмеялась она. — Это, знаешь ли, занятие такое же утомительное, сколько благородное. — То есть, нисколько? — невинно уточнил он. Девушка слегка хлопнула его по щеке, смеясь на этот раз более естественно. — Иди ты. Некоторое время они сидели молча. Драко пил, а она старалась впитать в себя каждую чёрточку его лица. — Она не даёт мне спать, — вдруг сказал он, отставляя бутылку и неосознанно касаясь плеча. Девушка завороженно следила за тем, как он медленно снял с себя рубашку и повернулся к ней плечом, на котором была метка. Гермиона протянула к ней руку и вопросительно посмотрела на Драко. Можно? Он сдержанно кивнул и прикрыл глаза, выдыхая. Он не показывал её никому. Малфой сам старался не смотреть на неё. Девушка почти невесомо провела кончиками пальцев по уродливой татуировке. Блондин рвано выдохнул и зажмурился. Казалось, он ощущал сейчас чётче и ярче в миллион раз. Казалось, метка горит даже сильнее, чем при встречах с Волдемортом. А она всё водила по его коже, завороженно рассматривая каждый штрих, борясь с желанием прикоснуться к нему более уверено, более раскрепощённо… менее невинно. — Нравится? — хрипло выдал он, стараясь совладать с голосом. Гермиона вздрогнула и медленно покачала головой. Эта татуировка доставляла ему невыносимые страдания. Доставляла и доставляет сейчас. Как же она могла ей нравится? Девушка, будто стараясь загладить свою вину, прочертила пальцами невидимую для людских глаз линию до шеи, поднимаясь к скулам и вновь спускаясь, затрагивая ключицы. Нельзя сказать, что он не был искушён в женщинах. Напротив, ему отдавались и он брал так часто, что скоро стал забывать где, с кем и когда у него что-то было. Но она заставляла его не забываться. Нет, она заставляла его чувствовать. Он осторожно поймал вторую руку девушки и прикоснулся к ней губами. Неспешно проводя языком по костяшкам он едва улыбнулся — она мелко дрожала. — Тише, — прошептал Драко, осторожно обнимая девушку и зарываясь носом в её всё ещё влажные волосы. — Обещаю, я не трону тебя. По крайней мере, не сегодня, — хитро добавил парень, заставляя её улыбнуться. — Я верю тебе, — мягко сказала она, обнимая его в ответ. Это было сильнее, чем «я люблю тебя». Ведь можно любить, но не доверять, не верить, опасаться. А она доверилась. Доверилась, несмотря на то, через что она прошла. Доверилась, несмотря на то, кем был он. — Ты меня любишь? — тихо спросил парень, заставляя её слегка вздрогнуть. — Да… А ты меня? — Больше жизни, — признал он, отстраняя её от себя и заглядывая ей в глаза. В них абсолютно не было страха. Только безграничная печаль и, кажется, надежда. Надежда на лучшее. Его блуждающий взгляд остановился на её губах. Остановился и больше не смог уйти. Слегка обветренные, покусанные, приоткрытые, они были столь желанны для него, сколько… Драко задумался и незаметно дёрнул головой. Он не может сравнить это желание ни с чем. Просто не может. Гермиона покраснела и отвела взгляд, думая, что зря она вообще сюда пришла. Нужно было идти спать и не ввязываться во всё это. Такое ощущение, что он сейчас просверлит в ней дыру. Она легко дёрнула плечами, заставляя руки блондина переместится на диван и поднялась. Почему-то ей вдруг подумалось, что он не любит, а просто играет. Просто хочет лишний раз посмеяться. От этого захотелось плакать. Малфой перехватил её руки и потянул на себя, заставляя девушку усесться на его колени. Она всё так же прятала взгляд, борясь с мыслями. И он поцеловал её. У её губ был слегка различимый привкус крови и зубной пасты, а она вдруг почувствовала более резкий запах огневиски и почему-то ей показалось, что она пьянеет сама. Малфой определённо целовался хорошо. Он то углублял поцелуй, заставляя её краснеть, то лишь покусывал её нижнюю губу и немного оттягивал её, то просто целовал её куда-то в уголок губы так чисто и по-детски наивно. Почему-то промелькнула мысль, что в его действиях не было ничего грязного и развратного. Он будто боялся спугнуть её. Боялся оттолкнуть от себя. Когда они, задыхаясь, отстранились друг от друга, Гермиона вдруг поняла, что его глаза скорее похожи на мягкий обволакивающий туман, чем на прочную сталь. А он вдруг осознал, что больше не сможет просыпаться и засыпать не ощущая её запаха. Она не помнила, как они добрались до его спальни. Жаркие поцелуи, осторожные, но в то же время твёрдые касания, его запах… это кружило голову. Но стоило лишь ей, оказавшись на постели, шепнуть «Я не готова», и он уже не нависал над ней, тяжело дыша и раздевая одним лишь взглядом, а лежал рядом крепко обняв её и стараясь справиться с бешено стучащим сердцем. Гермиона накрыла его одеялом, поворачиваясь к нему лицом и убирая со лба светлые волосы. — Сколько же ты выпил, чтобы сказать, что любишь меня? — немного грустно спросила она, продолжая играть с его волосами. — Где-то половину, — протянул он, прикрывая глаза. — А если ты завтра ничего не вспомнишь? — с опаской сказала Гермиона, ёжась. Подобная перспектива не радовала. — Тогда ты напомнишь мне, — выдохнул он, сгребая её в охапку и утыкаясь в её шею носом. — Поверь, тебя невозможно забыть. Девушка мягко улыбнулась и закрыла глаза, стараясь подавить зевок. И почему-то она была уверена, что, возможно, впервые в жизни поступила абсолютно правильно. И почему-то она была уверена, что кошмары сегодня ночью обойдут её стороной.