Misfortune. /Или ловкость рук, и никакого мошенничества/

Чонгуку с детства говорили, что матушка природа обделила его серым веществом, — Юнги-хен вообще напоминает ему это при любой возможности, — но чтобы настолько — Чонгук и сам не ожидал. Вообще, задуматься о том, что день пойдет через жопу, стоило еще в тот момент, когда хозяин квартиры напомнил, — в который раз? — что если Чонгук не оплатит за последние три месяца, то сменит место жительства на куда менее привлекательные и просторные хоромы — в пяти метрах от дома как раз шесть мусорных баков без хозяина, — а Хосок-хен требовал вернуть деньги, взятые в долг невесть когда. Чонгук грустно похлопал себя по пустым карманам, провел взглядом живописную дугу, заметил приближающийся вагончик метро, поправил маску, натянул на глаза черную шапку и на раз-два перескочил через турникет метрополитена, скрываясь от бдительного взгляда всевидящего ока камеры слежения за автоматическими дверями. Взгляд мгновенно упал на пухлого парнишку, что жевал свой чизбургер, рассевшись на два сиденья. Чонгук стянул маску, что не давала дышать, и благополучно проигнорировал пения кита, неоновой вывеской буквально кричащие отобрать у подростка чертову булку. Следующая станция принесла с собой нескончаемый поток людей, нехватку кислорода, но — возможно голодная смерть откладывается до лучших времен, не сегодня, друг — новенький толстый бумажник, ловкостью рук перекочевавший в карман Чонгука. Ну, может день будет и не так плох. *** О том, как чертовски Чонгук ошибается, он понимает уже спустя полчаса, вываливаясь из душного метрополитена — буквально — под колеса невероятно отвратительного водителя. Чонгук — ни разу не молчун, шило в заднице и способность нарываться 24/7, — отчаянно матерится, глядя на красующуюся на коленке новую дыру. — Ничего, сейчас так модно, — хрипло смеется обладатель ничего таких ног и явно купленных прав и протягивает руку. — Прости, я тебя не заметил. Чонгук смотрит на руку, на хозяина этой руки и — вообще-то, — охренительно голоса, высокомерно фыркает и показательно встает — кто бы видел — с колен. — Будешь должен. Телефон противно разрывается стандартной мелодией, трещина на экране живописно перечеркивает лицо Хосока, который — стоит поднять трубку, — вопит, что Чонгук наглый засранец, который опаздывает уже на полчаса и если не явится, то лишится возможности заработать, — ага, теперь это так называется. Чон подрывается, провожает хренового водителя быстрым оценивающим взглядом и скрывается за поворотом. Второй раз Чонгук понимает, как сильно он ошибался, а заодно, что его хен — лучший в мире хен — вообще этого звания достоин любой, кто не Юнги, — когда в него швыряют рабочей формой. — У нас банкет, где тебя черти носят, — шипит Хосок, чуть ли не жонглируя фужерами. Юнги на перевернутом пластиковом ведре, — что служит табуреткой, — стряхивает пепел прямо на рюкзак Чонгука и усмехается. — Черти это по части Юнги-хена, — фыркает Чонгук, спасая свой рюкзак из лап чудовища, поправляя бабочку. — Шуруй в зал, пока я добрый. Там полно кадров по твоей части, глядишь на квартиру нашаришься, — усмехается хен. Чонгук убегает с подносом, гордо показав Юнги фак, сопровождаемый посылом в эротическое турне. По правде говоря, если бы не хен — вряд ли бы Чонгук имел хотя бы то, что, собственно, имеет. Наводки Юнги, — хоть и через пень-колоду и отборный мат, — всегда точные. Чонгук, следуя девизу «хочешь жить умей вертеться» — вертится как может. Шаловливые ручки ловко принимают заказы, а вслед за ними так же ловко вытягивают бумажники, дорогие часики и золотые карточки, ослепительно улыбаясь во все тридцать два и не вызывая никаких подозрений у посетителей. Иметь друзей, способных закинуть тебя в практически любое заведение в качестве несуществующего работника — дорогого стоит. Чонгук свято верит, что Юнги проворачивает подобное, лишь бы не работать и поспать в подсобке. Юнги считает, что у Чонгука золотые руки, длинный язык и полное отсутствие серого вещества в черепной коробке. Первое, он, конечно же, никогда не озвучит. Если говорить подробнее о последнем пункте, — то, что уровень айкью этого пацана явно никогда не перешагнет порог трехзначного числа, Чонгук доказывал прямо сейчас, очень ненавязчиво пристраиваясь к брюнету, — чей вкус в одежде был весьма, — это еще мягко сказано, — специфичен, но не сказать, что плох, — но очень грубо хватая вышеупомянутого за бедра. — Ну не кретин ли? — шипит Юнги, ударяя по лбу ладонью, пока наблюдает за своим подопечным в окошко из отдела для персонала. Очевидно, то, что эти двое — родственники — через пятое колено, так что это еще бабушка надвое сказала, — определенно кармическая ошибка вселенной и самая большая головная боль Юнги. То, что Чонгук — заноза в заднице, — это мягко сказано. К слову о заднице, именно ее мелкий прямо сейчас и лапал, совершенно не боясь спалится. Рука Юнги уже давно срослась с лицом, то что Чонгука не словили до сих пор — воистину ловкость рук, — и Мин уже готов облегченно выдохнуть, когда рука Чонгука напоследок любовно оглаживает задницу незнакомца, но, — Но потом парень оборачивается и смотрит во все глаза на — познакомтесь, Чон Чонгук, отныне Юнги с ним вообще не знаком. Чонгуку же кажется, что мир как минимум трижды переворачивается и замирает где-то аккурат между шоколадных глаз того самого парня, что чуть не сбил его полчаса назад. — Честно говоря, я ожидал немного другое, когда ты сказал свое «будешь должен», — усмехаются глубоким бархатом — Чонгук не уверен, что более бархатистое, голос парня или его синий пиджак, — может лучше отойдем? Чонгук дважды моргает, осознает всю абсурдность ситуации и то, насколько фантастически ему фортит, окидывает хренового водителя очередным оценивающим взглядом и пожимает плечами. — Ну или если ты на работе… — начинает было, но Чонгук — какая к черту работа, если перед тобой такая задница, — дело принципа — перебивает. — Ну пошли, отплатишь долг. Бумажник, Чонгук, к слову, так и не нашел. *** Первое, что ощущает Тэхен, попивая шампанское — чужие руки на своих бедрах, крепко их сжимающие. Руки переходят на ягодицы, сперва — легко оглаживая, после — настойчиво сжимая, и Тэхен поддается соблазну — слегка выгибается в спине и плавно ведет бедрами, прижимаясь к парню сзади. Тэхен вовсе не блядь, но таким рукам он бы отдался. Второе — расстраивает его. Ловкие ручки проводят любовно по ягодицам — черт, Тэхен успевает возбудиться, — и расстворяются. Тэхен оборачивается, намеренный задержать нахала, и посмотрите что из этого выходит? Стоит только двери в небольшую вип-комнату закрыться, как Тэхена тут же к ней прижимают, совершенно нагло стаскивая пиджак. Тэхен присвистывает. Парень оказывается одного с ним роста, крепкого телосложения, а к замечательным рукам прибавляется еще и весьма симпатичное личико, шикарная грудь и внушительный член. Последнее очень даже радует. Когда его одежда исчезает, Тэхен — ожидаемо, — не замечает. Намджун всегда говорил, что он невнимательный. Посмотрел бы Ким сейчас на хена, окажись он с таким телом в одном замкнутом пространстве. Чонгук же не мелочится — впивается в губы жестким поцелуем, припечатывает к двери и на раз-два избавляет их от одежды. — Так и будешь стоять столбом? — рычит в губы Чонгук и толкает парня на кожаный диванчик. Разворачивает, нагибает — голос Юнги в голове настойчиво шутит, что однажды нагнут Гука, — Чонгук посылает мысленно хена на хер и зависает. Парень под ним виляет бедрами настолько призывно и совершенно уж по-блядски, а после разрывает зубами квадратик презерватива и выгибает бровь. — Тебе помочь, солнышко? — хмыкает, проводит языком по губам и растягивает их в усмешке. — Вот же сука, — хмыкает Чонгук и затыкает рот нахала требовательным поцелуем. Толчок получается резким — Тэхен прикусывает парню губу, неудобно выгибается в спине и ерзает коленками по липкой белой коже диванчика. Поза до ужаса неудобная, Тэхен скулит, подмахивая бедрами. Попытки вырваться из крепкого захвата и — хотя бы! — не свернуть шею, заканчиваются резким толчком и красным следом от ладони на правой ягодице. Сдерживаться Тэхен никогда не умел, буквально чуть ли не кричит — видела бы его сейчас мама, слезно утверждающая, что ее малыш Тэ не способен взять высокие ноты, — и кусает парня за язык. Чонгук шипит, напоминая себе Юнги-хена — и послал же боженька таких родственничков, — и оставляет красный след на второй ягодице, — в качестве наказания, да и просто так, для симметрии. И ускоряется. — Господи, блять, боже, а с виду такой милый мальчик, — как-то расплывчато выдает Тэхен, сипло смеется и впивается в красивую белую кожу дивана зубами — милым мальчиком Чонгук явно не был. Кончают они практически одновременно — Чонгук с неким потусторонним стоном, Тэхен — от этого самого стона, пачкая крепкую руку парня, — глупо хихикая. Какое-то время они тупо молчат — Чонгук пялится на красную задницу, Тэхен — на Чонгука, а потом: — Как думаешь, здесь можно курить? — Тэхен переворачивается, натягивает штаны — Чонгук запоздало понимает, что на нем не было блядского нижнего белья, — и щелкает зажигалкой. Чонгук хмыкает, пожимает плечами и застегивает ширинку рабочих брюк. — В душе не ебу. Тэхен смеется. — Ким Тэхен, — говорит просто. Для знакомства позновато, конечно, но чем черт не шутит. Чонгук растерянно смотрит на липовое имя на бэйджике, на Тэхена, а потом забивает. — Чон Чонгук. И вроде бы разворачивается, чтобы уйти — жаль без денег, но удовлетворенный, как: — Разве ты не его искал? — хмыкает Тэхен. Чонгук оборачивается аккурат в тот момент, когда Тэхен запускает бумажник ему точно в руки. Чонгук пару секунд смотрит на предмет своих поисков, переводит взгляд на Тэхена, и озвучивает первое, что вообще формируется в голове: — Прости, что? Тэхен смеется, — Чонгук готов уже прикончить этого парня за слишком сексуальный смех, и господи перестань высовывать свой язык, — а после пожимает плечами. — Заслужил. Шестеренки в голове Чонгука крутятся крайне медленно, голос Юнги настойчиво кричит об отсутствии серого вещества, здравого смысла и инстинкта самосохранения, потому что, вопреки всякой логике, Чонгук лезет на рожон, подогреваемый любопытством. — Если ты с самого начала знал, может объяснишь, как так получилось? Тэхен окидывает комнату взглядом, цепко — чуть ли не раздевает заново, — смотрит на Чонгука, прикусывает губу и пожимает плечами. — Ты так грубо схватил меня за бедра. Мне понравилось. Чонгук подавляет истерический смешок. — Блять, я пытался достать бумажник. Нехер было об меня тереться. — Там визитка, позвони, — хмыкает Тэхен, натягивая свой пиджак и поправляет растрепавшиеся волосы. — Я найду применение твоим рукам получше. Чонгук провожает его спину, обуреваемый противоречивыми чувствами, стоит еще какое-то время растерянный, и возвращается в зал. Юнги отчаянно матерится в окошко из комнаты для персонала, но ровно до того момента, пока двери не распахиваются. Чонгук вкладывает в свои движения весь пафос, на какой только способен, патетично взмахивает рукой и швыряет в хена фартуком официанта. — Я ухожу! — гордо заявляет мелкий, вздернув подбородок. Хосок и Юнги смотрят на него абсолютно идентичными лицами «пацан, ты обкурился что ли». — Ты долбоеб? — озвучивает Юнги первый. Чонгук в сердцах обижается, а после начинается откровенно ржать. — Долго рассказывать, хен. Все равно не поверишь, — смеется Чонгук и оказывается абсолютно прав. Юнги не верит, даже когда Чонгук переезжает к Тэхену. — Вы просто одинаковые, — хмыкает Хосок. — Ага, одинаковые долбоебы, — подтверждает Юнги. — Как так вообще получилось? Чонгук устало трет переносицу. Как бы Юнги не твердил, что матушка природа обделила Чона серым вещество, опыт доказывал обратное. — Ловкость рук и никакого мошенничества, — пожимает плечами Чонгук. И ни капли не врет.