Der neue Gott

Гарри было скучно. Том появлялся очень редко, говорил, что решает очень серьёзные дела, в которые посвящать ребёнка рано, спрашивал, как у него дела и удобно ли ему жить в этом доме, а после исчезал. В прямом смысле. На вопросы об этом он отвечал, что "аппарирует" и начинал сыпать какими-то непонятными мальчику определениями. Увидев, что его пояснения как минимум не совсем ясны, а как максимум абсолютно не восприняты Поттером, он махал рукой, бурчал, что это надо побыстрее исправлять и снова исчезал. В смысле, аппарировал. Сложное слово. Очень. Сириус появлялся чаще, но совсем ненадолго. С каждым разом он выглядел он всё лучше и лучше: аккуратней, ухоженней, редко растрёпанным, как впервые, - правда, более уставшим. Кажется, что-то его огорчало, но в то же время он постепенно будто бы успокаивался. Да и общался он с Гарри более охотно, нежели приёмный отец, и уж точно не грузил его непонятными словами. К тому же крёстный гораздо больше обнимал мальчика и делал это с огромным желанием. Тому не особо это нравилось, так что Поттер перестал обнимать названного отца. Не хочет, так не хочет. Его дело. А ещё Сириус и Том старались не пересекаться. Очень редко кто-то из них говорил что-то другому, в основном короткие, мало что значащие фразы, которые было бы можно произносить при Гарри. У них точно был какой-то секрет от него, но лезть в это мальчик не пытался: вдруг за излишнюю активность, если крёстному и отцу это придётся не по душе, его отдадут обратно к Дурслям? Обслуживали его домовые эльфы. Люциус приходил ещё несколько раз, объяснял что-то насчёт них, интересовался о том, хорошо ли Гарри устроился, и обычно уходил, а не исчезал, как Сириус или Том. Разговоры с ним постепенно теряли своё очарование (кажется, Поттер начал привыкать к окружающей его магии и смирился с тем, что сказка живёт вокруг него), но восхищения по отношению к Малфою не убавилось: он всегда выглядел более чем величественно, говорил правильно и изысканно, а его жесты были неизменно элегантными и точными. Том скорее предпочитал лаконичность в движениях и одежде, крёстный - вычурность и эмоциональность. Лишь иногда, когда он приходил в более удобной и подходящей для физической активности одежде, Гарри понимал, что не совсем его знает: поначалу Сириус говорил отрывисто и двигался плавно, но намного быстрее, чем обычно. Лишь спустя несколько минут, расслабившись, он становился тем крёстным, которого Поттер знал лучше, расхлябанным и беспечным. Одним из развлечений Гарри были книги, которые эльфы, Добби и Дикси, доставляли по просьбе мальчика. Они явно сортировали литературу, потому что ничего сложного в этих книгах Поттер не находил. Только неизвестное ранее, то, что для магов было обыденностью, например, оборотни, акромантулы, различные растения с магическими свойствами и особые праздники. Гарри с интересом вычитывал всё, что только мог найти в книгах, и выписывал кое-что для себя в тетради. Одна из них была посвящена персонажам сказок, другая - магическим животным, третья - растениям, четвёртая - разумным существам, которых в мире магглов не было. Иногда, увлекаясь, Поттер перерисовывал что-то с картинок в книжках. Эти картинки, кстати, двигались, а оживлять свои рисунки мальчик научился благодаря одному из простейших заклинаний, написанных чьей-то детской рукой на полях возле одной из картинок. Писать и рисовать ему приходилось при помощи гусиных перьев и чернил. Это было для мальчика в новинку. На первых порах его руки были чуть ли не до локтей в чернилах, а на бумаге вместо слов и рисунков появлялись огромные кляксы. Вроде бы они должны были просочиться и на другие страницы, но почему-то не затрагивали их, перекатываясь по той, на которую легли изначально. Тоже, видимо, какая-то магия. Эльфы беспокойно охали, бились головами об кровать, стол, пол (обо всё, что могли, одним словом), а после очищали "мистера Поттера" при помощи тряпок, смоченных особой жидкостью. Люциус говорил, что это всё потому, что чернила, натасканные домовиками, как и все, в общем-то, которые находились в его доме, обладали особыми магическими свойствами, и просто так их смыть было бы невозможно. Поэтому специально для Гарри были куплены чернила, легко счищаемые заклинаниями, которым мальчик тоже научился: наблюдать стенания Дикси и Добби было противно. Сейчас же Поттер писал вполне прилично, почти не оставляя пятнышек на бумаге. Поскольку времени у него было много, он старался делать это красиво, с нажимом выводя каллиграфические буквы. Некоторые не особо ему нравились, поэтому он писал их так, как хотел, и это выглядело симпатично (по крайней мере, для него). Показывать свои тетради он никому не собирался. Но даже так Гарри скучал. Одиночество временами невыносимо сильно давило на него, он был готов выть и лезть на стенку. Но вой в этом тихом поместье казался кощунственным, а на стенах было не за что зацепиться, да и пачкать их не хотелось, мистер Малфой мог бы обидеться. Вот и приходилось сидеть в комнате. Хотя и не было какого-либо запрета на перемещения в пределах замка, но выходить даже в коридор Поттер немного опасался: инцидент с огнём его очень напрягал. Вряд ли кто-то поможет ему, если в следующий раз он коснётся пламени. Сегодня у него был очень насыщенный, по сравнению с остальными, день. Самой ранней пташкой был крёстный. Гарри вставал очень рано, ещё до рассвета, и , кажется, Сириус тоже: он появился около половины седьмого. Блэк был очень улыбчив, энергичен и даже задержался с крестником на целый час, а не убежал, как обычно, через пятнадцать-двадцать минут. После него, спустя примерно полчаса, появился злой как чёрт Том. Он выглядел довольно невыспавшимся. Хмуро поинтересовавшись, как дела у приёмного сына с заклинаниями, он что-то снова пробормотал и приказал Дикси принести один из учебников для малышей. Потом, явно делая над собой усилие, он обнял мальчика на прощание, после чего поспешно аппарировал. Не успел Гарри прочитать и четыре первых главы, как зашёл Люциус. Он обмолвился, что вечером зайдёт ещё, задал ряд дежурных вопросов и ушёл. А ещё спустя десять удачных заклинаний и семь глав послышался какой-то шум за дверью. Другие домовые эльфы здесь обычно не появлялись, а те, что были отведены Гарри, не шумели. Животных в поместье Поттер тоже не наблюдал. Что же там творится? Может, стоит посмотреть? Неудачные попытки писать чернилами научили его думать, прежде чем делать. Вначале часто бывало, что мальчик хватался за перо, макал его в чернильницу и только потом думал над тем, что же именно он хочет написать. Пока он думал, бумага покрывалась кляксами, так что Гарри в последнее время тщательно обдумывал каждое предложение перед тем, как занести его в тетрадь. Вот и сейчас до того, как схватиться за фигурную дверную ручку, он по привычке начал размышлять. Точно ли стоит это делать? Лорд Малфой действительно ему не запрещал? А если он опять отвлечётся на факел? Но за дверью раздался мальчишеский радостный выкрик, и прежде, чем Поттер успел взяться ручку, дверь отворилась без его участия. Перед ним стоял мальчик, удивительно похожий на Люциуса: те же платиновые волосы, очень выразительные серые глаза и живая эмоциональность в каждом движении. Стоило ему видеть Гарри, мальчик чуть ли не подпрыгнул, весело улыбнувшись: - Я знал, что ты здесь! - Ты знал, что я тут? - удивился Поттер. - В каком смысле? - Папа сказал, что у нас гость. Я не замечал гостей в остальных частях мэнора, а сюда мне вход был запрещён. Значит, ты был здесь! Ты ведь и есть наш гость? - бойко поинтересовался мальчик. - Да, видимо, - кивнул Гарри, улыбнувшись в ответ. Кажется, намечалась интересная компания. - Как тебя зовут? - Драко, - быстро проговорил мальчик. Сын лорда? - Драко Малфой, - он внезапно ойкнул и исправился, - Драко Люциус Малфой. - Гарри. Гарри Поттер. Гарри Джеймс Поттер, - широко улыбаясь, повторил за новым знакомым Гарри. Тот округлил глаза, но сказать ничего не успел. Добби, внезапно появившийся перед Драко, объявил, что отец желает видеть его у себя в кабинете. Мальчик смешно надул губы и подтвердил, что придёт. Домовик исчез, а Драко вздохнул. - Даже несмотря на то, что папа будет недоволен, я рад, что с тобой познакомился, - вдруг сказал он и протянул руку Гарри. Поттер пожал её: - Приходи, пожалуйста, почаще. У него наконец-то появился друг.