Beautiful

       Проснувшись с самого утра, я с трудом открыла глаза и оторвала голову от подушки. Резкая боль в висках и помутнение в глазах не давали мне сообразить, что происходит. Посмотрев по сторонам, я заметила отсутствие Кати. Она ещё рано утром уехала из города на выходные к родителям.        Поставив ноги на студёный пол и немного поёжившись, я отправилась на поиски градусника, заподозрив наличие простуды. Через несколько минут я с удивлением открыла рот: тридцать семь и семь. Охренеть просто. Температура, которую я просто презираю: голова раскалывается, а сбивать еще нельзя.        Полежав пару минут, я поразмыслила своей затуманенной башкой и решила, что в универ сегодня я все-таки пойду. Ну нахер пропускать последние пары в этом году. Ничего, потерплю немножко. Тем более сегодня пятница, а на выходных я успею отлежаться. Ничего со мной не случится серьёзного. Просто выпью таблеточку от температуры, фиг с ним. Ну и что с того, что она немножко ниже? Ничего же не случится.        Главное — это избегать стрессовых ситуаций, которые могут расшатать моё здоровье. А последние два дня их было у меня предостаточно: какие-то ублюдки все-таки пустили слухи. Иду по коридору и задом чую, как на меня косят взгляд и перешептываются. Я не понимаю просто: какого черта они вечно обсуждают этого человека и всех его пассий? У вас что, личной жизни нет? Каждый раз, когда парня видят с какой-то девушкой начинается настоящий хаос. Думала, что такое в фильмах бывает, но только дай повод студентам нашего ВУЗа для сплетен — они тут же разнесут их со скоростью света.       Тогда, в туалете, Громов был действительно прав: с кем только его не видели. И ни разу не было такого, чтобы девушка задерживалась с ним дольше, чем на неделю. И не было ещё такого, чтобы статус «вместе» был подтверждён. Обычно после того, как девушка намекнёт Игорю, что она хочет от него не просто секса, а и отношений — парень уходит. На следующий день все забывают об этой очередной девушке Громова, хотя ещё вчера она была центром внимания, потому что сам Громов удостоил её им. Другие парни начинают оказывать внимание очередной девушке Игоря, а девчонки предлагать ей фальшивую дружбу. Вот и вся суть внимания женской особи к этому неандертальцу. Девушки хотят, чтобы их имя стояло на ушах у половины института. Но, к сожалению, слава — вещь кратковременная. В один момент ты — центр внимания, а в следующее мгновение о тебе никто и не вспомнит. Такая жизнь, ребята.       Именно потому для меня эти два дня были, как пытка, потому что я просто ненавижу, когда на меня все смотрят и обсуждают. Я сразу же чувствую себя неловко. Слава Богу, эти дни Игорь в универе отсутствовал, потому что с ним это было бы просто невыносимо. Зная всю гниль, которая присутствует в каждом человеке из нашего общества, я пытаюсь как можно меньше вызывать внимание посторонних к себе, потому что в ином случае на тебя выльют столько дерьма, что ты и представить себе раньше не могла.        Ну что же, как-нибудь справимся. Буду сегодня подобно удаву: спокойно и умиротворенно ползать по коридорам здания. Именно ползать, потому что мне кажется, что ходить я буду с трудом. Чего мне стоило только добраться до чёртового градусника.        Я сидела на подоконнике с такой кислой миной, что мне казалось, будто сейчас все вазоны завянут от одного моего взгляда. Так, соберись, тряпка. И не такое бывало. Температура немного поднялась, а она уже ноет во всю.        Собрав все силы в кулак, я слезла с подоконника и направилась на второй этаж здания. Пока я поднималась со скоростью черепахи по лестнице, уже в коридоре стоял такой шум, что моя бедная головушка просто раскалывалась на части. И по закону жанра именно в самый неподходящий момент, когда я готова прибить любого, кто посягнёт на моё спокойствие, появляется человек, которого я была бы рада не видеть целую вечность — Лера. — Куда-то спешишь, дорогуша? — спросила она, загораживая мне путь вверх. Господи, этот противный визг сейчас мне кажется просто невыносимым. — Лера, тебе что-то нужно? — коротко сказала я, лишь бы поскорее избавиться от неё. — Разговор есть, — отрезала она. — Слушай, давай в другой раз. Я сейчас не в состоянии. — С тобой все в порядке? — хмыкнула она. — При обычном раскладе, ты бы уже послала меня куда подальше, — какое заманчивое предложение. — Мда-а, паршивенкий у тебя видок. Вообще не понимаю, что в тебе Игорёша нашёл, — о, Господи, меня от этого «Игорёши» сейчас стошнит. — Не переживай, Валера, — её в момент перекосило. Да-да, я помню как тебя это бесит, — если ты по вопросу, связанным с Громовым, то говорю сразу: меня этот урод никаким образом не касается, не переживай. Можешь дальше спокойно кланяться ему в ножки, — ответила я, и уже собралась идти, но меня остановили: — Можешь говорить, что хочешь, мне абсолютно похрен на тебя и на твоё мнение. Но если я увижу, что ты возле него трёшься, тогда-то я тебе устрою сладкую жизнь. — Ты, блин, глухая или что? — повысив немного тон, ответила я. — Мне ваш Громов нахер не сдался, понимаешь? Сколько объяснять, а? Это он сам меня поцеловал! Я ничего от него не хочу! Можешь спокойно забирать его себе, пожалуйста. Я тебе ещё за это заплачу и свечку над вами держать буду, только отстаньте вы все от меня с этим Громовым, — от моего тона стали оборачиваться люди, но мне было пофиг, я была готова на все, лишь бы меня оставили в покое. — Да что ты, серьёзно? Да я тебя насквозь вижу! Лицемерка! — вскрикнула она, от чего у меня уже темнело в глазах. — Всем говоришь, какой он плохой, а сама наверняка в мыслях поженила его на себе! — Не суди по себе, тупица! Хочешь знать, что я действительно о нём думаю? Я ещё в жизни не видела более ужасного и эгоистичного человека, как он. Это высокомерный, бессовестный, гордый, злобный, паршивый, больной на голову парень, который ценит лишь себя и думает только о себе. Я не мазохистка, чтобы быть с ним! Я не хочу иметь ничего общего с этим ублюдком, — отрезала я, повернулась назад, чтобы продолжить свой путь и на секунду обомлела от страха, ужаса и безысходности: всё это время он стоял за моей спиной. Внутри меня, будто что-то рухнуло и в один момент я осознала все, что только что сказала. Он смотрел мне в глаза и молчал, в то время как я уже прощалась со своей бедной больной головушкой, которая только в воспалённом состоянии могла учудить то, что произошло минуту назад.        Его молчание меня убивало. Это было ещё хуже, чем избиение. Боже, скажи же хоть что-нибудь, ни то я с ума сойду сейчас же. Его взгляд будто выедал меня изнутри. Как дементор высасывал из меня и так последние силы, которые остались. Я же готова была провалиться под землю от стыда.       Люди, затаив дыхание, стали ждать дальнейших действий Громова, смотря то на меня, то на парня. Даже Лера притихла сзади. Я, не выдержав такого напряжение, прошептала: — Игорь, я не… — Да что ты вообще знаешь обо мне?       Так же тихо сказал он, а я почувствовала себя самым последним дерьмом на Земле. Кажется, сегодня самый худший день в моей жизни.       Поднявшись на второй этаж, я села за последнюю парту и положила горячую голову на прохладную поверхность. От этого всего мне стало только хуже. Обещала же себе, чтобы никакого стресса, а что сделала-то. Боже, а чем я лучше него? Обосрала человека с ног до головы и ещё что-то возникаю на его счёт. Я ужасный человек.       С этими мыслями я провела следующие полтора часа. Преподаватель, заметив и без того моё паршивое состояние, не трогал меня, за что ему большое спасибо.       У меня оставалось всего одна пара и я без понятия, как её отсижу, потому что силы на исходе. Я уже не соображаю, что вокруг происходит. Кажется, у меня горячка.        Спустившись в столовую и отсидев там перерыв, со звонком я отправилась на последнюю пару. Идя по уже опустевшему коридору, я ползла безэмоциональным слизняком к аудитории, мне уже совершенно наплевать на опоздание. Скажите спасибо, что я вообще пришла.       По дороге в класс, на меня кто-то налетел. Это была преподавательница, которая ведёт текущую пару. — Самойлова! Ты-то мне и нужна! — да что вам всем сегодня нужно?! — Да, Валентина Степановна. — Золотце моё, помоги старушке, принеси, пожалуйста, проектор из подсобки, мне как раз к вашей паре он нужен. А я пока за ноутбуком сбегаю, — после чего обняла меня за плечи и побежала вниз. Мда-а, и откуда в таких, как она, столько энергии? Если я сейчас, в мои-то года, от простой простуды помираю, то что буду делать в старости?       Собрав последние силы в кулак, побрела вниз. Подсобка — это помещение, где хранится весь хлам, который насобирался за всё года существования нашего ВУЗа. Мало того, что там еле светит лампочка, довольно холодно, так ещё и с дверным замком какая-то фигня. С ним нужно обращаться, как с бомбой: одно неправильное движение и его заклинит. Уже не один раз там заставали парочек, которые хотели уединиться, но по воле случая оказались в ловушке.       Аккуратно открыв дверь помещения, я нащупала выключатель и включила свет. Увиденное меня загнало в краску: парень, прижавший девушку к стене, покрывал её поцелуями, а она млела в его руках и уже готова была растечься от прикосновений. Кажется, я родилась для того, чтобы портить жизнь Громову, потому что именно его с какой-то девушкой застала за столь пикантным делом.        Парень отстранился и, посмотрев на меня убийственным взглядом, повернулся к ней и приказал: — Пошла вон, — я ожидала, что этот приказ будет направлен ко мне, но никак к ней. — Что, прости? — удивилась девушка. — Ты ещё и глухая? Я сказал: пошла вон! — вспылил он, от чего девушку, вместе со мной, передёргнуло. Она, чертыхаясь и посылая маты в сторону парня, стала собираться и через пару секунд выбежала из помещения, попутно громко хлопнув дверью, от чего я вздрогнула второй раз.       Тот в свою очередь опёрся об стену и, подняв бровь, посмотрел на меня. Я до сих пор под впечатлением от утреннего случая, управляемая стыдом, опустила глаза и тихонько прошла к полочке, где был расположен проектор. Потянувшись за ним, я встала на носочки и почувствовала сильную пульсацию в районе висков. Господи, как же больно. Прикрыв немножко глаза, попыталась угомонить адскую боль, а потом вспомнила, что сзади меня стоит он. Чувство стыда все-таки победило гребаную гордость и я повернулась к парню. Тот смотрел с ожиданием. Пересилив себя, произнесла: — Игорь, прости меня, пожалуйста. Я правда так не думаю, просто она меня взбесила и… — он резко оказался рядом и, схватив меня за локоть, прижал к стене. Не ожидав такого поворота, я больно ударилась затылком, от чего резкая боль отдала по всей голове. Кажется, это было последней каплей. В глазах стало темнеть и сквозь шум в ушах я услышала: — Извини? Блять, ты серьёзно?! Слышала, что человек в ярости говорит то, что думает на самом деле? Кому ты, сука, врёшь?! Боже, как же мне охуенно жилось без тебя… И только ты появилась — всё прошло наперекосяк! — черты лица парня начинают расплываться у меня перед глазами, по телу бегают мурашки от холода, а лицо просто горит пламенем. — Как же я тебя ненавижу, Самойлова, — он опустил глаза в пол и спросил, пока я, закрывая глаза, съезжала по стенке. Кажется, я скоро потеряю сознание… — Чего ты молчишь?! — прозвучало для меня, будто сквозь толщу воды, я уже ничего не видела, веки будто стали свинцовыми. — Самойлова? — растеряно произнес парень. — Ника? Что с тобой? — обеспокоено спросил он и присел на корточки и, взяв моё лицо в свои ладони, сказал: — Твою ж мать, да ты вся горишь! Какого хера ты с горячкой припёрлась сюда?! — я попробовала что-то ответить, пока была в сознании, но всё, что у меня вышло это пробубнеть что-то непонятное. Тот быстро подошёл к двери и дёргнул за ручку. Та не открылась. — Блять! — громко выругался он, пока я лежала на полу с видом мертвеца. Игорь набрал чей-то номер и громко начал кричать, чтобы кто-то пришёл и вытащил нас отсюда, потом подошёл ко мне и, подняв моё лицо, произнес: — Малышка, ты только держись. Сейчас нас отсюда вытащат. Ты, главное, не теряй сознание, хорошо? — я не могла ничего ответить, только почувствовала, как через пару секунд мне стало тепло и меня окутал очень приятный запах мужского одеколона. Выжав из себя последние силы, перед тем, как потерять сознание, я прошептала: — Игорь…       Последнее, что я услышала — грохот ломающейся двери и невесомость, после которой наступила темнота.