Beautiful

      Расстегивая верхнюю пуговицу моей рубашки, парень невесомо проводит носом по ямке между грудью, медленно поднимаясь вверх, затрагивая мягкую кожу ключиц. Мужское дыхание ласкает мою шею, заставляя кожу покрываться миллионами мурашек.       Сжав руку на моей талии, он медленно цепляет кончик рубашки и тянет вверх, оголяя небольшую полоску кожи. Забравшись пальцами под одежду, его руки стали нежно водить по спине, а губы - покрывать шею жаркими поцелуями, от которых в голове кипела бурлящая лава и внизу живота завязывался тугой узел.       В голове метались бешеные мысли, которые так и кричали: «Ты об этом ещё пожалеешь!» Нет. Только не сейчас. Не сегодня. Я сейчас ничего не хочу. Только его. Полностью. Всего. Целиком. Да, я об этом пожалею. И неоднократно. Но потом. Всё потом. Сейчас существую только я и его губы, которые так отчаянно терзают мои. Только одно в голове — Игорь.       Одно лишь прикосновение — и моё тело трепещет, словно мотылёк. Глупый. Глупый мотылёк, который собственноручно отдаёт себя на испепеление огню. Сильному, горячему, яркому, такому страстному огню. — Нужна ли… — тихо шепчет Игорь, зарываясь рукой в волосы, и, сжав их, оттягивает, наклоняя мою голову и вдыхая аромат кожи на моей шее. — Нужна ли… — повторяет он, пока моя голова начинает тяжелеть с каждой секундой всё больше и больше, будто наливаясь свинцом. — Сомневаюсь, — услышала я, зажмуривая глаза от нахлынувшей боли в висках. Сильно застонав, я резко открыла свои глаза и увидела… Потолок? Какого чёрта? Господи, нет… Только не говорите, что это был всего-лишь сон. Нет. Я не переживу такое разочарование.       Бо-о-оже. До чего же ты докатилась. Тебе уже снится Громов. Поздравляю, Самойлова, ты — полный лох.       Ещё и эти его слова...

***

      Пока моё сердце выделывало бешеные кульбиты, я судорожно соображала что мне дальше делать: бежать через окно — не вариант, потому что, спрыгивая с третьего этажа, есть вероятность, что я сломаю себе какую-то конечность и тогда я точно не смогу удрать; может, вырубить его чайником? Пока он будет вставать с пола, я тем временем убегу с общежития, но остался один вопрос: куда мне нахрен убежать? Мне некуда деваться. Не поеду ведь к маме в город. Ладно. Соберись! Что ты как ребёнок?! Умей держать своё лицо! Имей гордость, Вероника.       Парень грозно стоял возле дверного прохода и сверлил меня взглядом, после чего медленно стал приближаться ко мне. Я, не позволяя ему, отступала назад. — Я, кажется, задал вопрос, — устрашающе прошептал он. — Какого хрена ты, Самойлова, без моего разрешения покинула квартиру?! — все так же приближаясь, спросил Громов, пока я находилась в двух шагах от стенки. Собрав все свои силы и гордость в кулак, я ответила: — Ты не имеешь права мне указывать, где я должна находиться. — После того, что я для тебя сделал, мне кажется, что имею. Но что-то мне подсказывает, что причина не в этом. Ведь так? — он вопросительного посмотрел на меня, пока я упиралась лопатками в холодную стену. — Ничего подобного, — холодно ответила. — Мне просто было невыносимо твоё присутствие. Я повторюсь: моя благодарность не знает к тебе границ за всё, что ты для меня сделал, но это не исключает тот факт, что ты, Громов, мне отвратителен и никакие поступки тебя не оправдают, — глядя ему в глаза, стальным голосом проговорила я, от чего мне самой стало не по себе. — Уверена? — нависая надо мной, он грозным взглядом сверлил мою переносицу. — Полностью. — Отлично. Что и требовалось доказать, — он немного отстранился. Я, замявшись, решила спросить, что именно имел в виду молодой человек, который стоял так близко и привязанность к которому я так не хотела признавать. — То, что ты, Самойлова, влюбилась в меня, как девчонка, — сказал, как отрезал. И мне тут же захотелось ему врезать. — Помнишь, что я говорил тебе тогда, в туалете? Мне ведь даже и не потребовалось особых усилий. Что уж говорить о желании. Хотел бы я посмотреть на того несчастного, который захочет тебя как девушку. Бедняга, — жалостно прошептал Игорь. Уберите его кто-нибудь, иначе я, кажется, подписываю ему приговор. Причём смертный. — Закрой. Свой. Рот, — процедила я сквозь зубы. — Нет. Не закрою, дорогуша. Потому что ты сама захотела этого, — он взял мой подбородок двумя пальцами и продолжил: — Скажи мне… - пошептывая каждое слово, проговаривает он, — что ты хочешь? — выдохнув мне где-то в районе уха, он окутал меня своим фирменным громовским запахом. От удовольствия я невольно прикрыла глаза, и в момент вздрогнула, когда его губы обхватили мочку моего уха. Уберите, прошу… — Хочешь быть моей? — прошептал он, и я замерла. Что он сказал? — Только моей, — Он ведь несерьёзно. Что ответить? — Хотя…- продолжил он, — что это я спрашиваю. Ты и так моя. И всегда была моей, — моё сердце замерло и, кажется, что внутри что-то натянулось, будто струна. — Только… Нужна ли ты мне? — оборвалось. — Сомневаюсь, — разбилось.        Отстранившись от меня, он поставил обе руки возле моей головы и, наклонившись, спросил: — Знаешь, что я только что сделал? — спокойным голосом сказал он, а мне же хотелось орать на него до такой степени, чтобы голос сорвать. — То, что ты сделала со мной пару минут назад.       Тогда он ушёл из комнаты, не проронив ни слова. А я стояла возле той самой стены и не могла рушиться с места. После этого я ходила в институт, будто на автомате. Все три недели. Да. Прошло уже грёбаных три недели. А я и дальше о нём думаю. Вот тут до меня и дошло. Влюбилась, дура. Блять, какого вообще чёрта? Как такое вообще возможно?!       Мои мысли оборвал звук сообщения. Посмотрев, который час, я ужаснулась: уже час дня! Нет, понимаю, суббота и всё такое. Но до обеда проспать! Господи... Разблокировав телефон, я увидела имя своей соседки, которая сейчас неизвестно где находится. Катя: У меня для тебя две хорошие новости. Катя: Первая: мы с тобой, душа моя, едем на конференцию в Карпаты! Катя: Вторая: Громов провалил философию и ему, кроме пересдачи, ничего не светит! Едем туси-и-ить!       Вроде бы я должна радоваться, но нифига не получается. Предчувствие паршивое насчёт этой поездки. Не дай Бог что-то пойдет не так... Это единственное, что меня должно радовать. Да! Так и будет! И никакой Игорь Громов мне её не испортит.