***
Стас пытался нарыть побольше инфы про «безумного» Лаврова, сложить это в гудящей голове и интуитивно определить его слабости, и как ими можно воспользоваться, если что. Выходило пока так себе. По рассказам так просто не понять, нужно ближе и глубже. Ну не караулить же его по углам, верно? Обычно он как-то лучше, тщательнее готовился что ли, или противники были слабее, или тупее… И это все только подогревало его интерес узнать об этом Игоре побольше. Просто так, просто ради себя. Он никогда не уходил так позорно проигравшим, а тут это громила вдавливает его в асфальт и ломает нос. Стас сидел перед гудящим компом в очках в тонкой оправе и пялился на страницу Лаврова Вконтакте. Статус пустой, семейное положение: не женат, список интересных страниц — банальный, а на стенке многовековые цитаты и бородатые мемы. В альбомах куча селфи с братишками, селфи с какой-то телкой, фотки левой тачки, их каракули на стенах, и он не онлайн. А какого, собственно, черта Стас открывает его страничку уже третий раз за ночь, как ебаный сталкер? Пока Стас ломал себе этим голову, Игорь пил вечерами пиво, чертил на обшарпанной стенке «лого» своей банды и радовался тому, что этот мутный тип постепенно забывался. Пока шел домой, как будто что-то сочинял, лелея идею записать свой рэпчик. Старательно игнорировал мысли о следующем годе, надеясь как-нибудь и так не проебать экзамены. Для этого к ним вроде как надо было готовиться (ну, одноклассницы уже что-то скулили про репетов на переменах, но у Игоря на такие вещи со слухом плохо). Чтобы готовиться к экзаменам нужен мозг, на репета денег пойди, блять, найди. Теоретически, мозг у него есть — матан с физикой, например, он тащит только так, но стремно это все. Думать об этом стремно даже. И причем, непонятно, что стремней: думать об экзаменах и поступлении или думать о каком-то левом вообще уебане, которого он видел в первый раз тогда, и в последний. Но, благо, у Игоря эта хуета быстро проходит: вот уже на горизонте новые дела, пиздилки и потасовки. Жаль только, что все это — уходящее, если с башкой у пацанов все в поряде, разумеется. У Лаврова с башкой — супер, вон — о будущем задумывается. В общем, да, нормально у него все.***
С того вечера прошло около пяти дней. Сейчас Лавров возвращался домой по оживленным улицам, баюкая заново разодранные от скуки костяшки в свежем вечернем воздухе, попутно размышляя, где бы удачно приткнуться и покурить. Он выискал взглядом уход в переулок и двинулся туда. Стас, совершая каждый новый шаг, раз за разом спрашивал себя: а нахуя он это делает? Нахуя? И шел, шел, не спуская взгляда с сутулой высокой фигуры в синей ветровке. Пришлось следить. А вообще, это судьба сама так сложилась, что он его увидел в магазине, потому и пошел следом. Мимо проносились яркие вывески супермаркетов и автомоек, голова болела, соображал он плохо, что его и подвело. Подходя ближе и уже вытащив из кармана пачку, Игорь услышал какие-то выкрики, ржач и звуки ударов. Сначала он хотел пройти мимо, он не супер-мэн — всех подряд спасать. Да и испытывать судьбу, опять нарываться на конфликты не хотелось, но любопытство оказалось сильнее. Потом он вгляделся и, хмыкнул, поняв, что избивают того самого парня со стрелки, который и так был на вид чуть живой. Судя по состоянию его лица даже с учетом того, сколько прошло дней, отмудохал его Игорь и правда не слабо. И, пожалуй, ему и этого хватит с головой, подумал почему-то Лавров. Сам до конца не понимая, зачем он это делает, он подскочил к кучке левых гопников, один из которых придавил Стаса к земле, не давая ему двигаться, а остальные о чем-то ржали. Стас зло дергал ногами в попытках скинуть мерзкую тушу с себя. Лавров, вглядевшись в лица парней и более-менее оценив ситуацию, пришел к выводу, что опасаться, вроде, нечего и можно не напрягаться. Он растолкал гопоту и схватил того, что сидел на знакомом пареньке, сзади за шкирку. Тот оторопел и, повернув к нему изъеденное шрамами от прыщей, словно оспой, лицо, проскрипел: — Те чё надо? — От вас, долбоебов, и даром — ничего. — Ну так уебывай тогда, не видишь — заняты? — Мне только нужно, — проигнорировал его Игорь. — чтоб вы от пацана, — он кивнул на лежащего на асфальте Стаса. — отстали. Не сложно, правда? — Ты чё, сука, проблем захотел? — парень в темно-красной с белыми полосками олимпийке ловко выскользнул из хватки Лаврова. Настроен он и его шайка были агрессивно, но ничего серьезного принимать не спешили — тямы бы не хватило. И, наверное, вид двухметрового Игоря все же стремал. Ему это было на руку, он таких знавал и не мало. Если они хорошо подготовятся, то долго не церемонятся. С одной стороны, эти пацанчики не внушают опаски, на вид, им лет по шестнадцать. Но с другой — именно это обстоятельство делает их более опасными в силу спущенных тормозов и безбашенности, свойственных возрасту. Игорь понимал, что если чуть что, то физически ему одному с ними не справиться. Надо показывать чудеса дипломатии, а иначе им пизда. А если у них есть какая-нибудь монтировка или еще что — то пизда в квадрате, а то и в кубе. — Это у вас сейчас проблемы будут, если не съебете подобру. Видишь, — Игорь повысил голос и снова неопределенно кивнул в сторону Стаса. — какой у него ебальник всмятку? Знаешь, кто его так? — Он придал взгляду побольше грозности и приподнял брови, чтобы его слова дошли до цели. — Он свое получил. — Э, братишка, бля, не кипишуй, — пацан в олимпийке приподнял руки в мирном жесте. Его братва стояла и не вкуривала, что им-то делать, конфликт уходил в непонятно какое русло. В это время Стас, воспользовавшись удобным моментом, когда о нем забыли, отполз подальше, затем поднялся на ноги и неслышно подошел сзади к одному из гопников, стоящему слегка обособленно. Стас выдернул из кармана складной ножик и резко приставил его к горлу парня, тот вскрикнул и дернулся, но Стас прохрипел: — Пошевелишься — воткну его тебе в глотку, понял? Все обернулись. Глаза у Игоря полезли на лоб, сейчас вся его дипломатия по пизде пойдет, хули он творит? — Эй, ребятки, спокойно, — неуверенно промямлил главный, бросая испуганные взгляды то на Лаврова, то на Конченкова. — Глубочайше звиняемся, ну попутали — с кем не бывает. Давайте мирно все решим, че вы сразу, как эти? — он вопросительно искал глазами в толпе товарищей, что-то кивал им, потом повернулся к Стасу. — Отпусти его, ну зачем оно тебе? — Только не убивай, — лепетал, дрожа всем телом, рыхлый пацан, которого зажимал Стас. — Да пошел ты нахуй, — брезгливо бросил Стас, но нож все же убрал. Парень пулей отскочил от него. Главный, не скрывая тяжелого облегченного выдоха, махнул своей компании рукой: — Уходим, — и они быстрым нервным шагом стали покидать подворотню, то и дело непонимающе оборачиваясь, перешептываясь и пожимая плечами. — То-то же, — с улыбкой произнес Игорь, глядя им вслед и доставая сигарету. — Ты тоже нахуй иди давай. И без тебя бы обошелся, — Стас пошатнулся и оперся спиной о шершавую стену — когда падал, снова ударился башкой об асфальт, и теперь его терзали смутные предчувствия. — Или еще помахаться хочешь? — Не сегодня, — Игорь улыбнулся шире. — Настроения нет, — он подкурил от зажигалки. — Найдется для меня? — Бери, — Игорь протянул Стасу пачку, а потом поднес зажигалку, зажимая пальцем клапан и удерживая огонек. Стас засунул в рот сигарету и тут же в приступе боли схватился за голову, закрыв глаза, — Ты в порядке? — взволновано спросил Игорь. Стас молчал, тяжело дыша. — Эй? Тебе помочь? Стас наконец глубоко выдохнул и отнял руки от висков, боль не прекратилась, но он как-то заставил себя ее принять и терпеть. — Нет, — он поднес сигарету к огню и раскурил ее. — Я в порядке, полном. Ясное дело, что Игорь ему не поверил и скорей всего догадался, в чем дело, но, видимо, решил не лезть. — А ты как вообще на них нарвался? — Да… — Стас хотел было отмахнуться, но потом решил забить - что скрывать-то теперь. — В баскет когда на физ-ре гонял, бабе его мячиком по башке попал. А она как начала на меня гнать, и я ее пиздой тупой назвал. Не удержался. — Даешь. — Я вообще девушек не трогаю, но эта сама напросилась. Тем более, это констатация факта - что я сделаю? — А я подумал — ты просто мазохист. — Повторяю: нахуй иди. — Любой звук резал слух и воспринимался с задержкой, но Стас терпел, он не мог так просто взять теперь и съебаться. Он затянулся, а Игорь подумал, что раз так, то неплохо бы узнать, как его зовут хоть. — Это… а тебя как звать? Я — Игорь, — он зачем-то протянул руку — рефлекс, наверное. — Стас, — он замялся, потому что тело еще отлично помнило, что отношения между ними, мягко говоря, не дружеские. Да и вообще, он не это планировал. — Стас Конченков, — но руку он все-таки пожал. Ведь этот Игорь за него зачем-то вступился. — А ты зачем полез? Я аж подумал, ты им помочь захотел. — Я сам не знаю. Просто решил, что тебе и того достаточно, — он указал рукой на лицо Стаса, все в синяках и ссадинах. Конченков фыркнул. — Да уж… — Стас бросил на землю бычок и задушил его мягкую белую шею ребристой подошвой кроссовка. Как бы там ни было, этот инцидент ничего не меняет, и по-другому Стас к Лаврову относиться не начнет. — Ладно, Игорь, — он произнес его имя, будто испугался забыть, хотя и так знал его еще до этого. Он отлепился от стены. — Я пойду, меня ждут. — Ага, — Игорь тоже докурил, но решил достать еще одну и дать Стасу уйти. Конченков тяжело прошел мимо него, спотыкаясь о мелкий щебень и шаркая подошвами по асфальту. И уже почти завернув за угол: — Спасибо за сиги, - и, не дожидаясь, ответа покинул грязную подворотню. — Не за что, — выдохнул Игорь, фактически, сам себе и снова поджег табак. Мимо него прошла какая-то пожилая дама с кислой миной и смерила его осуждающим взглядом. Что-то он, похоже, где-то сделал неправильно. И он это понял, и Стас тоже. Стас… еще и имя у него какое-то… Станислав! Ой, да блять. Мутный тип, нечего с такими водиться — убеждал себя Лавров. Хотя во время их разговора, например, Конченков вел себя вполне адекватно, они, наверное, даже могли бы стать приятелями. Но на это как-то не было ни малейшего намека, оно и понятно. Что, по сути, произошло? Ни от кого его Игорь так и не спас, все решилось само по себе. Точнее, Стас все решил сам. Потом они покурили, и Конченков просто ушел. Игорь ничего о нем не знал. Они практически ни словом не обмолвились о той драке, будто и не было ее, хотя Стас предлагал еще помахаться, пусть, в шутку. Значит, помнит. Еще б он забыл! Зато руку-то пожал — а, норма приличия. Ну тогда хуй знает. Так посудить: он Лаврову даром не сдался. Нормальный вроде парень, а носит в кармане нож. А еще якшается с теми, для кого лезть на чужую территорию считается в порядке вещей, они там вообще охуевшие. А вдруг это Стас его граффити засрал? Если это так, то Игорь благополучно забудет о перемирии. Хотя ему отчего-то казалось, что Стас бы так не поступил, не выглядел он таким уебком. В любом случае, теперь Лавров знал его имя — Стас Конченков — и, если захочет что-то о нем нарыть, этого ему будет достаточно.***
Стас любил жевать мятные жвачки, курить, рисовать, гладить кошек, писать стихи и бить ебала. Он мог пить любой алкоголь, который на халяву. Но вообще, только коньяк, виски или водку — то, что получше в голову дает. Он любил много разговаривать, но люди его не слушали, и он решил, что так даже удобнее. Он начинал привыкать слушать их тупорылый пиздеж с закрытым ртом, приобретя репутацию молчуна, хоть это так и сложно. Он предпочитал быть в гуще событий и иногда даже использовал молчание в свою пользу. Но и одиночество его никогда не тяготило. Он любил побыть один, он вообще всегда один. Он ни от кого не зависел, не боялся, что мамка когда-нибудь по шее даст или отец из дома вышвырнет за его дела, потому что у них доверительные отношения. Он же взрослый уже, сам свое решит. Отношения его сейчас мало интересовали (на самом деле-то интересовали, но никто определенный ему по-настоящему не западал, все девки — стремные какие-то, тупые, смотреть тошно). Его вообще мало что интересовало до этих пор.***
Путь к дому был похож на ад. Об этом чертовски не хотелось даже думать, но все худшие подозрения оправдывались. Голова разрывалась от боли, перед глазами — пелена, машины, велосипедисты, прохожие — все сливалось в одно вырвиглазное месиво, а окружающий вечерний сумрак добавлял страданий и давил на и без того слабое зрение Конченкова. Однако он кое-как не без труда добрался до квартиры, где, как ему показалось, ощутил облегчение. Он сразу же прошмыгнул в свою комнату — с родительских глаз долой, в таком-то виде. Несмотря на то, что мир вокруг больше не кружился, голова гудеть не переставала. До ночи было еще далеко, но выходить за обезболом сейчас — рисковано, мать его рожу еще больше, чем вчера разбитую, увидит, и все, приплыли. Опять позориться, успокаивать ее с отцом. Он попробовал посидеть за компьютером, снова не удержалася и залез на страницу Лаврова, попутно размышляя, какого хуя сегодня произошло и что теперь ему делать, но вскоре понял, что он так не может. Его клонило в сон, а боль мешала сосредоточиться. Надо было идти спать, а завтра еще делать ебаное дз и желательно не выходить на улицу: ему стало страшно везти на побои, а приди он в таком виде в школу — будут проблемы. А если он будет часто ее проебывать — тоже будут проблемы. Подлечится, возьмет у знакомой врачихи справку, и взятки гладки — ОРВИ. И надо меньше лазить по страницам левых пацанов, а то, блять, это уже не здорово. Забить на него теперь надо, и все. И все бы хорошо и отлично, но как только его затылок коснулся подушки, а опухшие веки сомкнулись, все опять завертелось, как адово колесо. Боли усилились трехкратно, но теперь стало хуже, из-за сраного головокружения, как после очень жесткого бухича, к горлу подступила тошнота. Стас попытался не обращать на все это внимания и мужественно терпеть, но не получилось. Очередной позыв — и вот он уже, не думая о том, что теперь будет, чуть не падая на скользком полу, летит в туалет, ощущая, как его горло горит, а голова разрывается к чертям собачьим. Краем уха он слышал, как мать взволнованно спрашивает у него, что случилось, как отец встает с дивана, а перед глазами предательски чернело. Будет заебись, если он еще и в обморок упадет посреди коридора.***
Жилистая рука сжимала погнутую ложку с сыпучим порошком и водой внутри. Тонкие волоски на пальцах стояли дыбом, потому что рука очень худая, а в доме прохладно. Лампочка дребезжала, ругалась за то, что еле живет. Ее света едва ли хватало, а новую никто не вкрутит, пока она совсем не лопнет. Маленькая кухня с закоптелым потолком, покрытым простой, в прошлом белого цвета, водо-эмульсионкой. Липкий стол с драной клеенкой, на которой еще даже виднелся полустертый цветочный узор. Стол заставлен грязной посудой, кружками в застаревшем чайном налете, завален скрипящими бумажками от дешевых карамелек, полупустыми блистерами из черного пластика, упаковками от шприцев с тонкими иглами (для инсулинозависимых). Кухонька в постсоветском стиле начисто, насквозь провонялась куревом и едкой химией. Из крохотного «ящика» на низкорослом холодильнике вещал Задорнов, что-то про тупых американцев. Та жилистая рука принадлежала не Лаврову. Лавров тупо сидел на банкетке, широко расставив колени, и про себя думал: американцы-то, конечно, пиздец тупые, но странно, что этот мужик ничего не сказал про узкоглазых и желторотых, а сколько можно шуток про хачей придумать — сказка. Он, бля, мог, как никто другой, доказать и доподлинно подтвердить, что хмыри они все — еще те! Он не знал, за что их так ненавидит, он себя об этом как-то особо не спрашивал. Те, которых он знал и с которыми приходилось иметь дело, были пидрилами обоссанными, значит, надо полагать, остальные — такие же. Рядом с ним его товарищ сжимал дрожащими руками дешевую зажигалку и погнутую ложку, в которой пузырился кипящий порошок. Игорь сидел на банкетке и молча пялился то ли на друга, то ли непонятно на кого. Задорнов перестал гнать нацистские шуточки, и Игорь упал в свои мысли, потеряв интерес к телеку. Откуда эта хуйня взялась? В какой, сука, момент все перетекло в это? Этот человек рядом — уже не его братишка, и это точно. Тусы, все веселье — это круто. Они всегда немного выходили за рамки в своих развлечениях, но это перебор, это уже совсем не круто, блять. И как будто это видел он один, а остальным ребятам — просто похуй. А он-то все равно ничего не сделает, потому что это не по его части. Истинный братишка не будет ебать мозг, не будет лезть не в свое дело, не будет заебывать лишними нравоучениями. Да и ему самому это, впрочем, нахуй не упало. Просто тот, кого он сейчас видел перед собой, уже давно не его кореш. Ему давно было насрать на их дела, ему насрать на идеи, задумки, на все их планы, на все их хобби. Хотя они же вместе создавали все это, поднимали интерес среди своих пацанов, первыми заводили игру, а теперь все рушилось и уходило из-под контроля. Наверное, если Игорь смог допустить это, то не такие они и друзья уже, в самом деле. — Блять, — не выдержал Лавров и стал тереть лицо. — Ты хоть понимаешь, что это все, это пиздец? — Лаврух, отъебись, а? — Посмотри, блять, на себя, долбоеб конченый, серьезно, не понимаешь? — Ты мне друг или мамка, хули ты меня учишь? — его друг вздохнул. — Давай, я сам разберусь, что мне делать и как быть. Без соплей. Без соплей как на коньках. Понятно. Возможно, жизнь меняется, и Игорю надо меняться, но пока неясно, как. — Напомни: почему я все еще с тобой общаюсь? — Лавров пинал пальцами фантики от карамелек, ставя им «щелбаны» и наблюдая, как они, подпрыгивая, улетают. — Потому что я единственный, кто еще готов терпеть твое вечное нытье и не пиздеть об этом. Так? — он улыбнулся. Игоря бесила необходимость меняться. Но, видимо, это было неизбежно. Нужно лишь уметь найти воронку, которая засосет тебя с головой и оставит опостылевшее прошлое в прошлом. Где ее найти, эту воронку? — Братух, тебе ж не сложно, размешай, а? — он протянул Лаврову шприц, а тот цокнул языком и обреченно вздохнул.