Трофей войны

– Рикард, верно? – Дикон. Ему наконец довелось встретить самого Джейме Ланнистера, во плоти. Ну и что с того, что тот не знал его имя? Да назови он его как угодно, Дикон все равно окинул бы его таким же исполненным благоговейного восхищения взглядом, сам того не осознавая. Джейме Ланнистер. Цареубийца, так все его называют. Для Дикона же он – герой, первый клинок Вестероса; рыцарь, не знающий страха и сожаления. – Рикон, – обратился к нему Ланнистер после Хайгардена. Что ж, почти. Да и к черту все эти имена. Дикон и сам чуть не забыл свое, ведь с ним заговорил сам сир Джейме. Когда их глаза встретились, Дикон ощутил мурашки на коже, хотя ему было до невозможности душно в многослойном обмундировании Тарли. Джейме – то есть, сир Джейме – наверняка и сам изнывал от жары в своих тяжелых красно-золотых доспехах, но не подавал виду. Он держался гордо и невозмутимо, как истинный представитель королевских кровей. Дикон не мог отвести от него взгляд, как и при их первой встрече в Красном замке. Джейме Ланнистер был так же статен и красив, как о нем говорили. Он уже не обладал своей знаменитой шевелюрой, его коротко стриженных волос коснулась седина, но темные глаза горели решимостью, тонкие черты были все еще изящны и поразительно сочетались с острыми волевыми скулами, отчего лицо его казалось высеченным из камня творением выдающегося скульптора. Дикон мало понимал в искусстве, но этот человек сразу же напомнил ему изваяния величайших рыцарей прошлого. Может быть, они тоже войдут в историю. Оба. Джейме Ланнистер и Дикон Тарли. Почему нет, размышляет Дикон, лежа на подушках в своем шатре. Вероятно, штурм Хайгардена не назовут великой битвой, но то, что они совершили вчера, запомнят как одно из самых кровавых и великих сражений. Сир Джейме проявил себя как отважный полководец, а Дикон сам спас его, насквозь распоров глотку проклятому дотракийцу. Дикон взбудораженно приподнимается на мягких подушках: все его мышцы ноют, но кровь снова начинает закипать от воспоминаний о битве. Сейчас он, наконец, без своих массивных доспехов, в одной легкой рубахе, но его вдруг охватывает знакомый жар, исходящий от его паха, с каждым разом становящийся все более нестерпимым. Дикон тянется рукой вниз… Он до конца своей жизни не забудет, как Джейме ринулся на саму Мать Драконов. Чертовы драконы – в Вестеросе! Если Дикону придется сгореть заживо в их пламени, защищая Джейме Ланнистера, то так тому и быть! Он все бы отдал, чтобы оказаться вчера на месте Бронна. Но пока главное, что они живы, ведь это лишь начало, и главная битва Семи Королевств еще впереди. И он, Дикон, будет вести свой народ почти наравне с их бесстрашным лидером… Он несмело, почти стыдливо поглаживает свою твердеющую плоть через тонкую ткань и испускает исступленный вздох. – Дикон. Он отдергивает руку и вмиг оказывается на ногах. Сердце колотится, в голове словно стучат военные барабаны: в его шатер заходит Джейме Ланнистер. Он изможден, весь в синяках и царапинах, без своей брони, лишь с мечом на поясе, но от этого не менее величавый. Дикон выпрямляет спину, опомнившись. Джейме Ланнистер – в его шатре, и он назвал его по имени, впервые не перепутав с другим. – Сир Джейме, – с трудом произносит Дикон, тщетно пытаясь придать своему голосу мужественное звучание, и делает неловкий кивок почтения. – Я обязан тебе своей жизнью, – говорит Джейме и делает шаг к нему, при этом все так же гордо держа голову. У Дикона перехватывает дыхание. – Я мало видел рыцарей, которые сражались так же храбро, да еще и во время своего второго сражения, – мужчина окидывает его взглядом, который Дикону очень хочется назвать уважительным. Чертов жар становится еще сильнее. – Вы слишком добры, милорд, – отвечает он, опускаясь на одно колено и благодарно склоняя голову. – Для меня нет большей чести, чем сражаться рядом с Вами. Ланнистер протягивает руку – не золотую правую, а настоящую левую – и Дикон ощущает тепло его кожи, когда он приподнимает его подбородок. Несколько долгих секунд Джейме с любопытством всматривается в его округлившиеся глаза, а затем усмехается. – Поднимитесь, Дикон Тарли, – командует он снисходительно-мягким тоном. Дикон повинуется. Сир Джейме расправляет плечи и задирает подбородок, то ли чтобы сгладить некоторое превосходство Дикона в росте, то ли бессловно подавая ему пример – и Дикон спешит ему последовать, стараясь принять столь же величественную осанку. – Проси, чего хочешь, – властно заявляет Джейме. – Юноша вроде тебя станет превосходным рыцарем при королевском дворе. Уверен, твой отец будет не против. Скажи слово, и я позабочусь об этом. Тут он прищуривается, заметив замешательство в глазах Дикона и смущенный румянец на его щеках. – Если же ты желаешь что-то другое, – медленно продолжает он, – говори, и если это в моей власти, я все исполню. Джейме кладет руку ему на плечо и слегка сжимает его. Дикон проклинает свое тело, которое так и пылает под пронизывающим взглядом мужчины. Только оказавшись с ним так близко, Дикон наконец видит, что этом взгляде таится неутолимая страсть – но страсть лишь к войне и возмездию, другой быть не может, особенно если верить все более настойчивым слухам о Джейме и его сестре, королеве Серсее. Несмотря на это, Дикону вдруг хочется накрыть его руку своей ладонью, провести ей дальше по его плечу, ощущая каждый выступ, каждый мускул… Вместо этого он робко опускает глаза, не в силах вымолвить ни слова. Ланнистер добродушно смеется и похлопывает его по плечу. – Дай мне знать, когда примешь решение, – говорит он, а затем, взявшись золотой рукой за рукоять своего меча, исчезает из шатра так же внезапно, как появился. Дикон судорожно выдыхает и падает на подушки. Неожиданный визит сбил его с толку, вселив невероятную гордость и осознание собственной силы, но при этом вымотав до изнеможения. Отбросив прежний стыд, он быстро развязывает шнуровку и обхватывает свою плоть. Она твердая и горячая, и Дикон яростно водит по ней рукой, пока его не пробирает безумная дрожь и его семя не растекается по пальцам. Как только ему удается отдышаться, на него тяжелой и сладкой волной наваливается сон. Ему тут же видится, что перед ним стоит Джейме Ланнистер, так же, как стоял всего несколько минут назад, положив руку на его плечо, только теперь он смотрит на Дикона иначе. – Проси, чего хочешь, – произносит он низким полушепотом, и уголок его тонкого рта изгибается в лукавой улыбке. На этот раз Дикон касается его руки своей. Джейме на миг переводит на нее взгляд, и его ухмылка становится еще более кривой и дерзкой, когда он снова смотрит Дикону в глаза. Это даже не молчаливое разрешение, это вызов, и Дикон решительно принимает его. Он хватается за бока мужчины, тянет его к себе и впивается в его насмешливый рот. За последнюю неделю Дикон устал от вечного запаха крови, мертвых тел и испражнений. Наверно, поэтому от Джейме пахнет луговыми цветами и костром, а на его языке сквозит тонкий привкус южного вина. Дикон жадно вдыхает и целует его с еще большим напором, заставляя раскрыть рот шире. Мужчина подчиняется, но в тот же момент Дикон ощущает его горячую левую руку на своем загривке, а ледяную правую – на бедре, обе властно прижимают его ближе, и по всему его телу прокатывается волна дрожи. Он невольно издает высокий, покорный стон. Ланнистер отрывается от его губ, шумно и влажно, и одаривает его широкой дьявольской улыбкой, дыша так же тяжело и часто, как и он. Дикон зачарованно смотрит на него, и Джейме пользуется его растерянностью: он с силой толкает его на подушки и сразу наваливается сверху. Он куда беспощадней Дикона – его рот грубый, голодный, он пускает в ход зубы. Дикон поддается ему, утопая в подушках под весом его тела, такого же мощного и мускулистого, как у него самого. Он позволяет ему атаковать свой рот снова и снова, впуская его язык, подставляя губы под его укусы. Как наследнику дома Тарли, Дикону скоро предстоит обручиться с какой-нибудь благородной девицей. Говорят, отец уже выбрал достойную партию. Когда-то Дикона волновало, какой окажется его избранница, но не теперь – все равно он даже не имеет право выбора, а ни отец, ни законы, ни его высокое происхождение никогда не позволят ему получить то, чего он истинно желает. Зато здесь, в глубине его разума, он может получить все. Как только в нем проносится эта мысль, он чувствует скользкие губы Джейме на своей шее, затем на покрывшейся испариной коже груди, живота… – Милорд, – прерывисто выдыхает Дикон, когда его напряженный орган окутывает тягучим теплом. Он набирается смелости и проводит рукой по жестким волосам мужчины, слегка нажимая на его затылок. Джейме заглатывает его глубже и быстрее, и Дикон резко выгибает спину от ошеломляющего прилива удовольствия. Сильная ладонь опускается на его живот и удерживает, не давая подниматься навстречу. Я все исполню. Дикон и мечтать не мог о том, что когда-нибудь сам сир Джейме Ланнистер скажет ему эти слова. Он сможет стать рыцарем при дворе. Возможно, когда-нибудь ему удастся занять место лорда-командующего Королевской гвардии, каким был и сам великий Лев. У него есть время подумать и выбрать свою судьбу, которая может оборваться в любой день еще до окончания этой войны. Но в сию минуту ему не до войны и не до титулов. Не сейчас, когда объект его восхищения, его герой, его идол – дает ему то, что он не сможет получить наяву. Дикон сгибает ноги в коленях, силясь обуздать стремительно вздымающийся внутри жар. Он из последних сил приподнимается на локтях и вглядывается в лицо мужчины. Он стирает проступивший на лбу Джейме пот, после чего тот поднимает на него глаза, проводит по его органу языком и сдавленно стонет в него. Дикон откидывается назад, задыхаясь и цепляясь пальцами за короткие волосы. Ему кажется, что он опустошается полностью, всем своим существом, и утопает в неведомой, сладостной бездне… – Джейме, – отчаянно выкрикивает он и резко поднимается на руках. По его коже скользит прохладный ночной воздух, снаружи слышатся обрывочные разговоры и смешки солдат, и в его шатре пусто. Дикон смиренно вздыхает и потирает лицо руками. Что ж, еще недавно он и мечтать не мог о славе и королевских почестях, а теперь он обладает и тем, и другим. Если он будет приближен к сиру Джейме – кто знает, быть может, и другие его мечты станут явью. Пока же он будет довольствоваться выпавшей ему честью и сражаться бок о бок с ним. Если ему суждено погибнуть, то, по крайней мере, он прольет свою кровь за Льва, за своих людей, и это будет того стоить. Если же Семиликий справедлив, то победа будет за ними, и Дикон получит заслуженную награду. В конце концов, он слышал, что это правда: Ланнистеры всегда платят свои долги.