Проклятье

Ещё в раннем детстве на Эггзи начали накатывать приступы паники. Ребёнком он часто плакал неизвестно отчего, и родители ничем не могли ему помочь. Сначала они полагали, что это боли в животе, после — стали задумываться о худшем. Проведя несколько безрезультатных исследований в гражданских больницах — все врачи единогласно уверяли, что ребёнок здоров, — Ли рискнул показать его медикам Кингсмана. Со здоровьем и вправду всё оказалось в порядке, но для отца и матери вердикт был не слишком утешительным — у ребёнка существует соулмейт. А всем давно было известно, что родственные души сходятся очень редко, и наличие дара соулмейта слишком часто превращает жизнь в ад, являясь скорее проклятием нежели благословением. Огромное количество людей в мире мучаются, каждый от своего недуга, оставаясь неприкаянными только от того, что тот, кто назначен им судьбой, находится где-то на другом конце света. Везёт тем, кого свыше отметили лишь знаком. Но тем, кто испытывает эмоциональную связь, ощущает состояние своей родственной души, приходится очень трудно. Ли считал, что это слишком. Слишком жестоко, слишком рано для его сына, чёрт побери! Он не мог исправить это, и чувство бессилия при новых приступах плача съедало отца изнутри. Вскоре после смерти Ли приступы прекратились. Эггзи хорошо помнил один — последний. Мальчик тогда чуть не уронил медаль, только что отданную ему этим странным мужчиной. Руки дрожали, и он бы подумал, что боится этого человека, но… он не боялся. Боялся сейчас кто-то другой, где-то, возможно, за тысячи миль от него. А потом всё перестало. Эггзи иногда даже скучал по этому ощущению — ведь до этого можно было помечтать о человеке, о том, как бы узнать, чего он боится, и как бы помочь ему. Теперь мальчик не мог сделать и этого. Ведь если он ничего не чувствует, может ли это значить, что… да, действительно, неужели ты, Гэри Анвин, мог подумать, что хоть тут тебе повезёт? Конечно, он исчез — мальчик предпочитал не употреблять слово «умер» по отношению к тому, кого никогда и не знал. Мишель говорила, что это к лучшему, что он избавился от проклятья и сможет дышать полной грудью, сможет полюбить, кого захочет, быть с тем, с кем пожелает. Маленький Гэри Анвин знал уже тогда — не захочет.

***

Понять было не так трудно: всего лишь увидеть отражение своих чувств в глазах ребёнка. Принять — куда сложнее. Галахад просыпается от панической атаки. Он смотрит на часы. Так и есть — первое задание для претендентов началось. «Ты справишься», — Гарри сжимает зубы, чувствуя, как его потряхивает, и понимая, что не сможет нормально работать всё это время — он помнит себя и свой страх в юные годы. Но это определенно того стоит. Он справляется. Эггзи справляется каждый чёртов раз. И Гарри неизмеримо рад, что их эмоциональная связь передаёт не гордость. ...И не разочарование. Его можно увидеть и так — смотря в глаза, находясь в полуметре друг от друга. Галахад бы рад не показывать, но контроль даёт сбой. — Я разберусь со всем и вернусь. А пока постарайся перестать трястись за свою собаку, — Гарри направляется к двери. — Я не б… — Не лги, ты испугался. Харт покидает дом с сожалением — не стоило этого говорить, а Эггзи захлёстывает волной понимания и будто со всей силы швыряет о сушу: вот почему это прекратилось, бесстрашный агент Галахад… Мысль пронзает слишком резко, и хочется лететь следом, только вот единственное, что он может сейчас делать, это смотреть в экран и заставлять себя подавлять страх — чтобы не подставлять под угрозу миссию наставника. Признаться, он всегда был пугливым мальчишкой, но никогда не думал, что может причинить этим кому-то столько дискомфорта. То, что всё кончено, он понимает, когда чувствует непривычную легкость в теле. Теперь он точно избавился от проклятья — что может быть лучше? — Это жестоко, мистер Харт.

***

…Спустя много месяцев Эггзи впервые пробивает необъяснимая дрожь. Паника и тревога так сильна, что он просто забивается в угол ванной и рыдает. Он не помнит, сколько это длится. Но осознание помогает очнуться. Он начинает с больниц Великобритании. Позже — берет отпуск и летит в Америку. Мерлину сложно его отпускать, но он нутром чувствует, что поездка, пусть и в отпуск, важна для агентства в целом. За столько лет работы в Кингсмане Мерлин научился быть деликатным, когда это требуется.

***

Гарри преследуют панические атаки. Вспышки воспоминаний о церкви и всех тех людях отдаются болью во всём теле и такой тревогой, что кажется, будто сердце сейчас разорвётся. Он устал от этого. Устал от ощущения, словно весь страх, сдерживаемый на протяжении почти двадцати лет, решил вырваться наружу. И малодушная мысль о том, что лучше бы он умер, начинает посещать ещё не окрепший разум слишком часто. Его рука срывается, пачкая чернилами крыло очередной бабочки. Его колотит от снова накативших воспоминаний — почему они всегда приходят так внезапно? Гарри хватается за стену, размазывая ещё больше — рисунок безнадежно испорчен, и он бы действительно расстроился, если бы в данную минуту это имело значение. Гарри не считает секунды, не знает, как скоро чувствует сильные руки на своей талии, заставляющие подняться и дойти до кровати, выпить таблетки. — Мы пройдем это вместе, — слышит он до боли знакомый шёпот Эггзи в перерыве между приступами. Тот сжимает его руку и вряд ли расскажет, как здесь оказался и долго ли искал. Харт не спрашивает. Гарри знает, что идти им долго. Но он бы сказал, что с Эггзи не страшно — если бы всё ещё полностью контролировал своё сознание. Однако одно для них ясно точно — совместный страх сближает гораздо лучше, чем совместная радость. Харт благодарно сжимает пальцы юноши и утыкается лбом в его плечо. И чувствует, что обязан восстановиться. Ради того, чтобы проклятье стало благословением.