Glasgow smile

Филип открыл глаза, голова его была тяжелой и, казалось, вот-вот готова была развалиться на кусочки. Он попытался встать, застонав, но резкая боль заставила его остановиться. Боль начиналась в уголках губ, болели щеки и скулы. Телфорд попытался пошевелить губами, но стало только хуже. Стараясь двигаться как можно медленней, он поднялся на ноги, опираясь о стену - грязную, обшарпанную стену какого-то сарая. Вокруг, на полу и на той самой стене, виднелись еще свежие брызги крови. Его крови, судя по всему. Взглядом Филип нашел свой байк. Вернее, то, что от него осталось - груда искореженного металла, над которым кто-то поработал металлической трубой. Но искал байкер не транспорт. Осколки одного из зеркал, вот что ему нужно. Выбрав осколок покрупнее, Телфорд взглянул на свое отражение. В прыгавшем - руки дрожали - и трясущемся изображении, в тусклом свете единственной грязной лампочки, висевшей под потолком, было сложно узнать себя. Один глаз заплыл, бровь над вторым была рассечена. Все лицо превратилось в сплошные кровоподтеки, ссадины и царапины. Но хуже всего был рот. От уголков рта шли в стороны свежие разрезы. Glasgo Smile. Фирменный жест местных банд, бандитов, хулиганов. Телфорд бросил осколок зеркала в сторону. Выругался про себя. Говорить вслух он не решался, любое движение лица вызывало боль. Он опустился на пол, достал из внутреннего кармана жилета смятую пачку сигарет, извлек одну непослушными, дрожащими пальцами и не без труда прикурил. Сигаретный дым постепенно развеял дым, царивший в памяти. В гудящую голову одно за другим возвращались воспоминания, вернее их обрывки. Но и этого было достаточно, чтобы восстановить события. Ночная дорога… байк… Яркий свет фар сзади, удар, еще один… Он несколько раз увернулся… Выстрел, пробитое колесо. Скрежет метала об асфальт… Он проехал, наверное, метров пятьдесят, прежде чем чья-то нога в лакированном ботинке остановила его. Джимми О… Мерзкая рожа, мерзкий тип. Склонился, светя фонариком в лицо, ослепляя. - Ну вот ты и попался, Телфорд… Вот ты и попался. Кто-то схватил его, рывком поднял вверх, заставляя стоять на ногах. Нога… должно быть потянул во время падения. Куда его тащат, зачем? - Ты… - Ледяной, спокойный голос Джимми контрастирует с паникой, нарастающей внутри, - Ты ослушался моего приказа, Телфорд. Я же сказал тебе убираться из Ирландии и больше тут не появляться? Сказал? По-хорошему сказал. Но нет, ты слишком горд, слишком самонадеян. Снова в лицо светит фонарь. Филип не видит глаза Джимми, но знает, что они смотрят холодно и зло. - Теперь я попрошу. Так, что отказать ты не посмеешь. Удар. Резкий, мощный удар в солнечное сплетение выбил весь воздух из легких. Филип согнулся, но его тут же выпрямили, больно потянув за волосы. Бил не Джимми О, кто-то из его громил… Один он ничего не делает. Грязный, жалкий кусок дерьма… Кажется, последние слова были сказаны вслух. И тут же последовал удар, в наказание… За ним еще и еще. Удары сыпались градом. В какой-то момент его отпустили, он упал на землю, влажную от рассветной росы, но громил это не остановило. Удары сыпались один за другим, по животу, по спине, по лицу, грязными тяжелыми ботинками… Потом все стихло. Филип тяжело дышал, чувствуя во рту вкус крови. Все кончилось… кончилось или нет? Рывок, его снова поднимают на ноги, держат, заставляя поднять голову, смотреть. В первых лучах солнца он видит перед собой Джимми О, а за ним… Нет… - Нет… не трогай… не трогай их. Фиона смотрит с жалостью, малышка еще ничего не понимает, и слава богу. - Я их не трону, Телфорд. Они теперь со мной. А ты… убирайся и не суйся больше. Увижу тебя здесь, и тогда твоя прекрасная дочь… моя прекрасная дочь расплатится за непокорность отца. Все в тумане… Усмешка на губах Джимми, занесенные в воздух ножи, взмах рук, острая боль… И темнота. Как он очутился тут, давно ли, этого Филип не мог вспомнить. Сигарета давно истлела и жгла пальцы. Байкер сжал ее в кулаке, погасив. Подобравшись к останкам байка, стал рыться в них, пока, наконец, не нашел… небольшая аптечка, которая всегда была с собой. Нужно залатать себя, пока не началось заражение. Дрожащими руками Телфорд снова подобрал осколок зеркала, приладил его на выступе стены так, чтобы видеть свое лицо… Ну и рожа. Иголка, нить, спирт… Спирт шипит на ранах, вызывая резкую, до тошноты, боль. Филип рычит, сжимая зубы. Игла входит в кожу, Телфорд морщится и начинает шить… Не ахти как красиво, но когда его это волновало. Теперь уже не имеет значения, теперь нет ничего, ради чего стоило бы переживать. Он возится долго, от боли все плывет и темнеет перед глазами, приходится делать передышки, заливать спиртом лицо, руки, иглу, и снова шить, пока, наконец, последний стежок не завершает дело. Грубо перерезав ножом нить, Филип швыряет инструменты в сторону, ложится на холодный пол и закрывает глаза. - Чибс, вставай. Очнись. Эй! Кто-то трясет его за плечо. - Он жив вообще или нет? Второй голос приближается, его осторожно трясут за плечи. Приходится открыть глаза. Свои… МакГи и О’Нил помогают встать, осматривают, явно спеша. - Да, брат… досталось тебе. Пойдем.. Поддерживая Филипа братья выводят его на улицу. Сколько времени прошло… Сейчас, кажется, закат. Но какой день? - Два дня тебя найти не могли, пока не наткнулись на следы аварии. - МакГи словно читает мысли. Помогает сесть в машину, садится за руль, О’Нил седлает байк и едет следом. - Куда? - Филип говорит с трудом. Мешает боль и швы. - Переправим тебя в головной филиал, я звонил им, они согласны тебя принять. Отсидишься, придешь в себя. А там посмотрим. - Но… - Телфорд спорит. Он всегда спорит. Видно, это и не понравилось Джимми О, зато понравилась его жена… - Никаких “но”, Чибс. Ты должен уехать. Мы позаботимся о твоей семье. Это приказ, мальчик мой. И не делай глупости, пообещай. Телфорд молчит некоторое время, потом кивает. Какой у него выбор? Убить своим упрямством свою дочь или уехать… Выбор очевиден. Самолет набирает обороты, выруливает на взлетную полосу. В ушах гудит… Он привел себя в порядок, но прийти в себя еще не успел. В глазах все плывет, нужен отдых… - Я вернусь… - тихие, едва различимые слова срываются с губ, пока Филип смотрит на удаляющуюся землю, - Однажды вернусь и убью тебя. Убаюканный мерным шумом турбин, Филип засыпает.