- Мяу?

      Обычное утро, привычный горький кофе и сборище придурков на общажной кухне. Снова Намджун разбил любимую кружку Джина, отчего сейчас огребает по полной программе и выслушивает приличный поток неприличных матов. Тэхён и Чимин дурачатся и пританцовывают под очередную песенку. Хосок безвылазно торчит в телефоне, пролистывая ленту в Инстаграме и пялит девчонок новыми селфи. И только Юнги завороженно наблюдает, как Чонгук заливает хлопья молоком, подвиливая бёдрами в такт музыке.       Перекаты ещё расслабленных мышц под едва ли не просвечивающей майкой. Ленивые покачивания справа, налево и обратно. Копна всклокоченных смольных волос на затылке. Притупленный, заспанный взгляд и всегда такая искренняя улыбка на тонюсенькой линии губ.       Так иной раз тянет прикоснуться, переступить ту грань приличия и утонуть в нирване, утянув это милейшее создание на самое дно. Но можно ли? Укол сомнений под лопатки и желания притупляются болью нерешительности.       «Какой же ты жалкий, Мин Юнги.»       Последний глоток уже остывшего кофе и новый день. Лучше бы он вообще не начинался…

***

      На репетиции снова загоняловка по полной. Новый танец кажется нереально сложным и ноги путаются, словно рассудок в паутине мыслей, создавая осадок после выпитого вчерашним вечером виски. Даже Намджун смог запомнить элементарные движения и психовал на глупейшие ошибки Юнги, отчего оба раскидались парой словечек и разлетелись, дабы не раскидаться парой тройкой зубов.       Сейчас Юн торчит в звукозаписывающей в полном одиночестве и яростно бегает кончиками пальцев по клавишам фортепиано, втягивая лёгкими дым сигареты. Это не первая и явно далеко не последняя. Как вообще можно бросить курить, когда твоя жизнь сплошной пиздец? Снова депрессия. Да какой там. Юнги постоянно в ней торчит, не имея ни единой возможности выбраться и не захлебнуться своей никчёмностью. Нет. Всё же у него есть одна единственная ниточка, что помогает балансировать и не вскрыться при любом удобном случае. Но эта причина слишком непреодолима, находясь так близко и одновременно далеко. Хоть костяшки кроши об это много страдальческое пианино, но Юн ничего не может с собой поделать.       Великие раздумья прервал стук в дверь, отчего Юнги закашлялся и принялся было прятать сигарету, но заприметив тёмную макушку макнэ, облегчённо выдохнул. Хотя какой там. Напряжение теперь сковало не только сжатые кулаки, но и яйки у самой глотки.       — А, это ты. Чего тебе? — спросил старший, усердно стараясь сохранять спокойствие. Вновь глубоко затянулся и выдохнул носом, пуская очередную волну эндорфинов по телу.       — Хён, ты не занят? Поболтаем? — Гук бесцеремонно прошёл в помещение, прикрывая за собой дверь, и повалился в кресло напротив самого Юна.       — Я вообще-то тут пишу.- смотря на нагло уставившегося младшего, Юнги понял, что ему никуда не деться и отговорки не помогут. Увы.- Ладно. Чего тебе? Говори быстрее и проваливай.       — Хм. Грубишь — защитная реакция. Хочешь уединиться? Неа, не верю. Тебе очень нужно выговориться, но некому, а ведь есть мы. Что же такого ты боишься сказать, что не доверяешь нам? — Гук вздёрнул бровь и лукаво усмехнулся, потому что на лице Юнги и так всё понятно, чего уж там.       — Что? Ничерта подобного. Чонгук, не играй в мозгоправа, тебе не идёт. Мозги — это не твоё. Хочешь повыпендриваться? Найди себе фанючку.- Юнги нервно втянул последние капли никотина, выпуская клубы дыма губами, и приглушил огонёк в пепельнице, стоящей на соседнем столе.       — Значит я угадал.- Гук мотнул головой, довольствуясь своей сообразительностью.- И всё же. Юнги, что происходит? Уже больше месяца, после той поездки на берега моря для съёмок, ты срываешься на ребят по всяким пустякам, ходишь темнее тучи. Стоит тебе появиться, как на всех обрушаются небеса твоего гнева. Что, блять, происходит?       — Чонгук, лучше не лезь в чужие проблемы, сам можешь пострадать. А я как-нибудь сам разберусь в себе.- Шуга встал из-за инструмента и решил поскорее смыться от нежелательного разговора, подходя к выходу, но перед его носом тут же была захлопнута дверь.       — Нет. Мы поговорим здесь и сейчас.- Чонгук был серьёзен, как никогда раньше, и настроен решить эту проблему раз и навсегда.       — Лучше уйди.- спокойный тон, ледяной взгляд, расшатанные нервишки. Ох зря.       — Не уйду, пока мы не поговорим.       — Мои проблемы тебя не ебут, так что я сам как-нибудь разберусь. Засунь свою вежливость себе в задницу и катись на все четыре стороны, чтоб глаза мои тебя не видели. Отъебись от меня! — на последних словах он сорвался и впечатал кулак в эту грёбаную дверь. Сказать, что он всегда такой: чёрствый, бесчеловечный, резкий, бесцеремонный и пустой, значит не знать его вовсе. Чон прекрасно знал своего хёна. Настоящего Юнги. За яростью он прячет чистое, доброе и любящее сердце и искренние чувства. За ледяным взглядом — глубокая печаль и боль, которую вполне можно заметить, стоит только немного приглядеться. Обычно он не срывается и контролирует свои эмоции, а тут… Произошло действительно что-то очень серьёзное.       Чонгук внимательно прищурился на Юнги и сердито свёл брови. Голову посетила дельная мысль и Чон открыл дверь, схватил фырчащего и упирающегося хёна за ворот рубашки и потащил в репетиционную, пропуская мимо ушей хриплые маты. Здание должно быть пустым, так как давно за полночь, поэтому Чон швырнул Юнги на пол. Нет. Он совсем не хотел причинять ему боль. Но надо довести его до линии, сорвать все цепи терпения. Закрыл дверь на замок и подошёл ближе.       — Ладно, теперь ты можешь оторваться на мне. Я даже сопротивляться не стану.       — Ох зря ты это начал. Лучше беги Чонгук. А иначе тебе конец.- Гук развёл руками, как бы даря полную свободу действий. Ждать долго не пришлось. И всё же надо было удирать, пока была такая возможность. Первый сокрушительный удар пришёлся по переносице и Гук пошатнулся, но ещё не упал. Следом мазок костяшками по правой скуле. Сильнее, но не настолько. Прямое попадание в челюсть и костлявое колено под рёбра, точно в солнечное сплетение. Вот Гук уже лежит на полу, харкая кровью и задыхаясь от последнего удара. По лицу скатываются горячие капли крови, а на языке металлический вкус, так как походу он его прокусил насквозь. Пирсинг от Мин Юнги: быстро и недорого.       Ровно минуту назад Юнги готов был забить его до смерти, ярость сковала лёгкие, но стоило ему увидеть то, что он натворил, как разом всё отпустило. Ну как отпустило, затмило чувство вины.       — Чонгук? Гук?! — он подлетел к нему с перепуганным взглядом и трясущимися руками пытался что-то сделать.- Эй, ты как? Гук. Прости меня. Прости, пожалуйста. Я… я не… ты сам меня вынудил. И всё же я сорвался. Блять. Ты точно чокнутый.- пересилив себя, Чон привстал и запрокинул голову, зажимая нос рукавом. Кофта безвозвратно испорчена. Да и хрен с ней, она всё равно не нравилась Гуку. Юнги сдёрнул запасное полотенце с вешалки и протянул его младшему, придерживая за плечи и поглаживая спину.- Идиот. Кретин. Разве ты не видишь, что я всё порчу? Я конченый неудачник.       — Заткнись. Хоть раз заткнись и просто послушай. Ащщ.- макнэ сфокусировал взгляд на глазах Юнги, переполненных слезами.- Поделись со мной, Юнги-хён. Никто не может справляться с проблемами в одиночку. Для этого есть близкие, друзья, семья. Ты моя семья и я очень хочу помочь тебе. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.- Юн потупил взгляд и раскрыл рот, будто хотел что-то сказать, но тут же захлопнул его, уткнувшись лбом в плечо младшего. Его снесло окончательно. Вот чего-чего, а слёз от Юнги Гук никак не ожидал.       — Ничего. Всё хорошо. Поплачь, тебя никто не видит и не узнает об этом, я тебе обещаю. Поплачь.- Гук прижал Юнги за затылок к себе и просто ждал. Всё лицо жутко саднило, но ведь он действительно сам напросился. Сам заварил, сам и расхлёбывай. Но он не жалел, ведь Мин действительно практически раскрылся перед ним. Такое чувство, что лучше будет больно ему, чем Юну.       — Ты — неожиданно спросил Юнги — точно никому не расскажешь? А хотя только попробуй. Я твою красивую мордашку по стенке размажу. — оба посмеялись и Юнги с сожалением посмотрел на Гука. — Прости. — он взял младшего за подбородок и посмотрел на свежие раны, фиолетовый синяк на носу, сочащуюся губу. — Боже.       — Забей. Пройдёт. На мне всё, как на собаке заживает. Хён.       — Пошли, я тебе раны обработаю. — вот она, искренняя забота Юнги. Он далеко не такой, кого из себя строит и не многие видели настоящего Юнги. Такого трепетного и беспринципного. Пусть перед ним встанут горы, так он их подвинет, защищая близких ему людей. Он делает больно, но очень сожалеет об этом после и страдает из-за этого. Такой уж он.       Юнги притащил из раздевалки аптечку, а Гук устроился на столе, чтобы хёну было удобнее играть в больничку. Юн промокнул ватку перекисью и принялся стирать с лица разводы крови. Просто кровавое месиво. Гук шипел и дёргался каждый раз, как ватка прикасалась к открытой ране.       — Прости, прости. — Юнги бережно дул на ранки, приклеивая пластырь и не переставал извиняться.- И всё-таки я кретин. Только и умею делать любимым мне людям больно.       — Так Юнги. Я сам попросил этого. Я же разрешил тебе сделать.       — А я, дебил, послушался и сорвался на тебе.       — Юнги. Ну правда. Хватит уже играть в ледяную королеву. Что происходит? — Гук аккуратно взял Юнги за запястье и подцепил его подбородок пальцами.- Посмотри мне в глаза и расскажи всё, что тебя так мучает.       — Я не могу.- в уголках глаз снова скопилась влага, нижняя губа задрожала и дико захотелось убежать и спрятаться в каком-нибудь углу.       — Нет, можешь.       — Ты пожалеешь, если услышишь.       — Да блять, скажи ты уже!       — Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПРИДУРОК! — от услышанного Гук ослабил пальцы и выпустил руку Юнги. Шок, это мягко сказано. — Да… давно уже. Блять. Зачем я вообще сказал это? Зачем ты спросил? Да бляяять! — Юнги развернулся и пошёл на выход. Правильно, лучше сбежать как испуганный мышонок и трястись где-нибудь в норке в полном одиночестве, ведь ни на что более он не имел права рассчитывать.       А хотя о чём это мы? Разве Гук даст ему вот так уйти? Правильно. Нихуяшечки подобного. От зверя так просто не сбежать, раз уж позволил подкрасться так близко, приготовься к последствиям.       — Ты, идиота кусок! — зарычал Гук статным леопардом, со скоростью света и грацией дикой кошки, в три счёта догнал Шугу и прижал того к стенке одним движением. Крепко держал того за плечи и упрямо ловил взгляд Юнги. — Что ты сейчас сказал? — уже более спокойно.       — Ничего, отпусти. — Юн всячески пытался оттолкнуть, но стоило ему задеть живот Чона, как тот театрально скривился и осел на пол. Шугу аж переколошматило всего. — П-прости Гук, где болит? — воспользовавшись положением, Чон подмял под себя старшего. Сел на бёдра, чтоб и не подумал брыкаться, завёл обе руки Юна над головой и держал одной крепкой хваткой. Вторая ладонь покоилась в паре сантиметров от лица, не давая свалиться и придавить тельце под собой.       — Ты придурок. Вот кто. — весь воздух разом испарился из лёгких, сердце бешено заколотилось в груди, как загнанная в клетку пташка, а Гук лишь загадочно улыбался и смотрел так нежно и... с любовью, что ли. А может ему и показалось.       — Что ты делаешь? — выдавил Юн, нервно и нетерпеливо сглатывая.       — Хочу проучить одного кретиниуса. Вот только не знаю, как именно. — у младшего глаза заискрили хитрющими огоньками, а вот у Юнги они сейчас выкатятся из орбит от удивления.       — Я…       — Молчать. — приказной баритон, крышесносный поцелуй и мрак. Паденье в саму бездну к всевышнему Кроносу. Душа продана лишь за это мгновение. Но оно того стоило.       У Мина аж вся жизнь перед глазами пролетела. Вот он идёт с мамой за ручку по гипермаркету за покупками к Рождеству. Всё такое красочное и пёстрое, пахнет шоколадом и музыка повсюду. Вот он задувает пять свечей на праздничном торте. Так тепло и уютно в кругу большой семьи. Вот он сидит в песочнице и бьёт какую-то девочку лопаточкой. Школа. Невзаимная влюблённость. Первые отношения с красавицей старшей школы. Лишение девственности в ночном клубе под высоким градусом восемнадцатилетия. Приглашение в компанию, знакомство с ребятами, поездка к морю, Чонгук… А сейчас эта падла целует его, прижимая к полу своей перекаченной тушкой, и растворяет всё лишнее незамысловатыми прикосновениями.       — Ты тупой или действительно не замечал меня всё это время? — ненадолго прервался Гук, дабы утолить своё любопытство.       — А что я должен был заметить? — у старшего взгляд расфокусировался, впрочем как и способность адекватно соображать. Вдох-выдох, Вдох-выдох. Блять, не помогает.       — Я тебе на Новый Год подарил шарф, чтобы ты не мёрз и открытку подписал «от Печеньки». Да даже на день святого Валентина ты получил коробку конфет с коньяком, твои любимые и снова «от Печеньки». — недовольству Гука не было предела. Если он сейчас начнёт пыхтеть и дуть губки, то Юн точно прокусит ему эту блядскую губу и изнасилует во всех позах, на которые только хватит фантазии       — Я подумал, что это от АРМИ. И ты меня постоянно игнорил. Ни тебе взгляда тайного, ни потискашек. А с Тэхёном вон как жмякаетесь. — Гук засмеялся так звонко и уткнулся Мину в плечо.       — Котёнок, ты ревнуешь? — мелкий потёрся носиком по шеи и сообразил звук, наподобие урчания довольного кота.       — Не ревную я. И с каких это пор я котёнок? И вообще, отпусти меня, мне неловко. — повозился Юн, но как только в ключицу несильно впились клычки бесстыдного вампирёнка, он неожиданно для себя заскулил и замер.       — Неловко? Ну так это только начало. Ты очень плохой хён и надо бы тебя как следует наказать за невнимательность и каждодневный вынос мозга. — он вернулся к полюбившимся губам и продолжил их тискать и сминать, как ему нравится.       Шугу повело от такой харизмы, поэтому он смело начал отвечать на жаркие поцелуи, перетягивая инициативу на себя. В какой-то момент они поменялись местами и вот уже наш шаловливый кот восседал на бёдрах макнэ, довольно урча и потираясь задом о пах. Неловко? Пфф. Ну это ж Юнги.       Одежда разлетелась так быстро, что острота холода не успела почувствоваться. В помещении наоборот было жарко и до безумия смущающе. Звуки поцелуев, неразборчивое бормотание пошлых словечек, от чего уши зияли бардовыми фиалками, и скулёж на грани удовольствия.       Два неопытных мальчика просто выносят друг друга, позабыв об остальном мире. Да шли все нахер. У них тут возбуждение по мозгам отдаёт. Клал Юнги на неловкости, так что он сам уже насаживается на, разрабатывающие его узкий анус, длинные пальцы.       — Нахер эту подготовку. Не могу больше. — рычит Мин, после чего сам насаживается на колом стоящую эрекцию Гука. Понемногу, не торопясь и с осторожностью. И всё же слишком быстро.       — Блять. — у Гука явно тормоза неисправные. Пошлые маты и хлюпающие звуки соприкосновения мохнатого паха и напряжённых ягодиц. Сверхчувствительные стеночки плотно облегают орган, что скользит туда-сюда, постепенно наращивая темп. Шуга вертится на нём как может, ведь слышал же, что есть там что-то такое. Блять. Как его там. Ну вы поняли. И вот оно, долгожданное попадание по комочку кайфа, что запустил волну мурашек по телу и непонятную мимику на моське.       — Ещё. Бля, сделай так ещё. Агрх! — да от одной просьбы этого бархатного голоса обкончаться можно. От такого лакомого удовольствия, Юнги даже не успел прикоснуться к себе, как обильно смочил пресс Чона белёсой жидкостью. Младший сжимал половинки и насаживал их на свой член. А Юнги стонал в голос, щедро расставляя засосы и прикусывая кожу, когда член проезжался по особой точке. Такими темпами он кончил ещё раз. Но и Гук не заставил себя долго ждать. Пару финальных толчков и обмякающая плоть с неприятным хлюпом выскользнула из пульсирующей дырочки.       Юнги повалился рядом с Гуком и оба пытались отдышаться. Приводить в порядок мысли пока нету времени, да и желания особо тоже.       — То, что сейчас произошло… — начал было Мин.       — Да-да, я понимаю. Никто не уз…       — Мы обязаны это повторить как-нибудь. — Шуга с энтузиазмом рассмеялся с удивлённой мины макне. — И если ты надеешься избавиться от меня, то тебе крупно не повезло. Я тебя с того света вытащу и вытрахаю до смерти. Понял?       Гука позабавил ход мыслей старшего, поэтому он просто притянул того к себе и облепил всё тельце ногами и руками.       — Это тебе не повезло. Я от тебя хер отстану. Мой котёнок. Хорошая киса. — Приговаривал Гук, поглаживая Мина по взмокшим волосам.       — Ащщ. Ты меня в сперме перемазал. А! Дышать нечем. Апути. — прохрипел Юн, особо не сопротивляясь.       — Неа, не верю. Кииися. — повторял мелкий и тискал Юна.       — Ну мяу твоё за ногу. Угораздило ж меня влюбиться в тебя. — ненадолго Гук отпрянул и заглянул Мину прямо в глаза.       — Повтори, что ты сейчас сказал?       — Мяу?       — Да нет же. Ну хён! — буркнул Гук, на что Юн звонко рассмеялся.       — Ну ты и дубина.       — Что сказал?! — угрожающе вскинул бровь Гук.       — Люблю тебя, вот что. — Мин показал язык, за что сразу же получил укус за нос. Но ведь Куки хороший, тут же извинился нежным поцелуем.       — Блин, никогда не говорил этого, но я люблю тебя, Мин грёбаный Юнги. Ещё с того дня, когда мне прилетело от тебя гитарой по башне. Ты тогда вроде песню никак написать не мог, а я мешал тебе.       — Помню-помню. — всплывшие картинки того дня нарисовали искреннюю улыбку на морде довольного кота.       — У меня до сих пор в том месте голова болит. — жаловался Гук, показывая на затылок и наигранно шипя себе под нос.       — Сам виноват. Нечего было меня заёбывать. — рассмеялся он, отчего ещё сильнее был сжат в медвежьих объятиях.       — Гук, мне холодно.       — Я горячий, согреешься.       — А если я заболею? Ты ведь знаешь какой у меня слабый иммунитет.       — Так. Где твоя одежда? — неосмотрительно вскочил Гук, за что тут же поплатился смачным шлепком по попе. — Хёёён!       Юнги удирал от младшего со злорадным смехом и защищался как мог, но пришлось сдаться Печеньке, ведь перед его обаянием он бессилен.       С той ночи всё перевернулось. Жизнь стала намного интереснее. Ведь теперь в группе было аж два странных мембера. Доставалось не всем и не всегда, но если одному приходилось уезжать, другого крыло раздражением, как и всё вокруг. Тайный роман вскоре был раскрыт Чимином и выдан с потрохами остальным участникам. Всё воспринялось положительно и адекватно.       — Как гласит великая мамочка Джин «Ебётесь? Ну и ебитесь дальше. Главное не наши мозги». — крики, визги, вопли и бои подушками в общажной спальне. Потом щелчок замка в ванной, шум воды, вещи в разные стороны и два разгорячённых тела под струёй воды. Поцелуи, слова любви.       Но это уже совсем другая история…