На осколках

      Злость и негодование постепенно сходят, потому что все эмоции уже вышли, нашли себя в разбитых дорогих бокалах и бутылке коллекционного, перевёрнутом кофейном столике и ещё разных раскиданных кругом мелочах. Хироки стоит посреди всего этого безобразия, скрестив руки на груди, и одной закрыв лицо, медленно выдыхает и считает до десяти. За его спиной, в кресле, задумчиво забившись в самый угол и нервно кусая губу, сидит Юджи. А на поверхность, затмевая все мысли, выходит лёгкая ненавязчивая мелодия из незаткнутого вовремя телевизора.       Словно на какую-то долю секунды забыв обо всём, что здесь только что произошло, Хироки оборачивается к Юджи, смотрит на него и на всё вокруг будто бы удивлённо, будто бы не понимая, что, как и почему всё так, как есть. Любовник не замечает обращённого к нему взгляда, слишком сосредоточенный на растрёпанных нервах так, что никакой песне или внезапной тишине разбить эту стену не представляется возможным. В конце концов, замерев на мгновение, перестав кусать губу, он решительно выдыхает, передёргивает плечами, и, болезненно выпрямив спину, встаёт с места.       – Я иду спать. – Тихо, но чётко сообщает тоном, после которого яснее ясного – даже прикасаться к нему не стоит. Но Хироки делает это, движимый непонятным порывом. Не даёт ступить и шагу, ловит за руку крепко и притягивает к себе, другой рукой слабо проведя по виску Юджи. У последнего нет никаких сил сопротивляться, потому что несколько минут назад все силы были потрачены полностью, хочется только послать куда подальше, но он замолкает, не успев и рта открыть. Потому что к виску с другой стороны Хиро прикасается губами, и этим прикосновением словно забирает головную боль. Она и правда проходит, оставляя только сожаление.       – Я же сказал, я... – делает слабую попытку уйти, но мелодия достигает и его сознания.       – Потанцуем? Помнишь, ты хотел... Юджи прикрывает глаза, повинуясь тихому голосу над ухом. Настроения нет никакого совершенно, и вообще он собирался ещё дуться как минимум до обеда следующего дня, но что-то пошло не так. Он и правда давно намекал, и открыто говорил Хироки, уже позабыв о смущении, потому что это, вообще-то, смущало, что хотел бы с ним станцевать. Снова и снова. И снова. Упрямый дурацкий Хиро игнорировал эти просьбы и намёки, всячески открещивался и использовал какие только мог отговорки, а теперь вдруг – сам предложил.       – Я не...       Он выбрал не самый лучший момент, поставив Юджи перед сложным выбором оставаться верным себе и уйти, гордо вздёрнув подбородок, или поддаться давнему желанию, наплевав на всё. Но на самом деле, выбора никакого нет – Хироки уже начал, он ведёт, опустив одну руку на талию любовника, другой придерживая его пока за плечо и увлекая за собой. И Юджи весь подбирается через пару мгновений, понимает, что силы на этот танец у него есть, и даже настроение откуда-то появилось, хотя ещё несколько минут назад хотелось прибить Хироки с его никому не нужной ревностью. Юджи увлекается танцем так легко и просто, что вскоре становится непонятно, кто и кого ведёт, потому что Хиро не отступится от своего, а Юджи – он должен всегда вести просто по привычке.       – Ковёр придётся выкинуть. – Тихо произносит Юджи в конце концов, впервые взглянув в глаза любовнику. Тот легко улыбается. – Столько осколков.       – Это всё можно вычистить, честное слово. До самого последнего самого мелкого осколка. – Легко отзывается, закручивая его и заставляя откинуться назад, подставляя руку.       Нужно очень постараться, чтобы не распороть ногу уже сейчас, случайно ступив не туда, но никто из них не предлагает изменить место на более безопасное, словно в этом есть какой-то смысл – танцевать на битом стекле. Оба чувствуют себя более чем уверенно, и танец выходит как-то сам собой, без договорённости, и, поймав себя на этой мысли, Юджи тихо усмехается.       – Ты ведь не будешь говорить, что где-то учился танцевать? – Тихо спрашивает, сбив на глаз чёлку и посмотрев исподлобья.       – Пару месяцев. Потом надоело. – Хироки интересно посмотреть на реакцию, но любовник только хмыкает неопределённо и кивает головой. – А ты?       – Я... Чувствую.       На самом деле сердце у Юджи бьётся где-то близко к горлу, потому что страшно спугнуть это мгновение, кажется, что Хироки вот-вот рассмеётся, бросит и уйдёт, с него станется так сделать. Потому двигается он в самом деле по наитию, следя за ритмом и ходом мелодии, и даже улавливая кое-какие слова песни, поняв, что она как нельзя в тему. По ощущениям, в начале вечера они тут сплясали разрушительное танго, сметая всё на своём пути и не оставляя решительно ничего. В какой-то момент даже показалось в очередной раз, что на этом всё. Что они больше не смогут разговаривать, кто-нибудь уйдёт, и останется только бесконечное сожаление. Юджи не имел привычки быстро забывать свои обиды, быстро и легко отходить после крупных ссор или даже не особо значительных перебранок, всегда требовалось длительное время. Остыть, смириться, забыть, постараться сгладить последствия конфликта.       – Ты знаешь, о чём эта песня? – Юджи спрашивает тоном проверяющим, подразумевающим, что он знает. И Хироки отрицательно качает головой, внимательно всматриваясь в лицо.       – Нет. Она... о нас, да? – Приходит странная догадка, Хиро даже сам не сказал бы, откуда и почему она взялась. Сбавляя темп из-за того, что и песня подходит к завершению, Юджи только тихо усмехается снова и едва заметно кивает головой. А потом приникает к любовнику так просто и доверчиво, положив голову на его плечо, что тем самым заставляет остановиться.       Они стоят так, не шевелясь, какое-то время, уже не улавливая следующей песни, слушая только биение сердец друг друга. У Юджи в голове проносится странная мысль, словно вырванная из какой-то сказки – и давным-давно, и долго и счастливо. Нет никаких сомнений в том, что всё это повторится вновь. Нет никаких сомнений, что это будет повторяться и повторяться без конца.