Пьер Гренгуар

Гренгуар еще декламировал свои стихи на площади, когда толпа, дико хохотавшая и опьяненная дешевым алкоголем, стала обращать на него внимание. Тяжелые вздохи срывались с уст философа, когда он думал о том, как непригодна поэзия среди этой грязи, среди этих улочек, по которым лишь ходит бедный народ. Что им, изголодавшимся по хлебу, этот хлеб для души? Они разорвут глотку другому ради еды, а его стихи как посмешище, как золото, брошенное к ногам свиней. Но для чего он употребляет столь оскорбительные сравнения? Разве эти люди виноваты, что рождение судьбы завело их в такое положение, когда их разум не способен внимать? Что стоит искусство для таких, что стоит для них образование духовное, когда они так нуждаются в пище и крове? Но почему он, бездомный философ, не может не думать о важных жизненных вопросах, не может не склоняться к поэзии, хотя голоден, как и они? Чем измеряется людская нравственность? Становятся ли люди глупее от нищеты? - Внемлите же мне, внемлите, - повторил снова Гренгуар, когда толпа вновь стала заглушать его. - Уберись отсюда! Место не занимай, - раздался в ответ грубый мужской голос. – Мы торговать сюда пришли, а не глупостями заниматься! Толпа встретила эти слова дружным одобрением. Со вздохом отозвался поэт: - Я вам даю пищу для разума. - Лучше дай нам кусок хлеба! Гренгуар, не имея больше сил противиться, сошел со своего места и кивнул своим актерам, говоря о том, что им пора уходить. Он не мог винить этих людей, но происходящее отчаянно напоминало ему фрагмент из Евангелия, когда храм Господа заняли торговцы, оскверняя тем самым божественное. «Я не имею права винить их, ведь без еды умирает тело, а душа умирает без духовного, но не может существовать без тела. Или же наоборот тело лишь сковывает ее? Что это за извечный конфликт? И можно ли не верить в душу? Если склоняться к сей теории, то все люди должны умирать, оставляя душу свободной… Но я нахожу духовное и здесь. Небо над моей головой моя крыша, воздух – моя еда, а трава – кровать. И я живу каждым днем, наполняя свою душу ощущениями при помощи телесного… Все же, это крепкая связь»… - так думал философ, все дальше отходя от шумной и глумливой толпы. Что он хотел дать ими своими стихотворениями?.. И земля в тот день закружилась под его ногами, все поплыло в тумане, расплываясь в глазах. Он увидел ее, Эсмеральду, легко парящую в танце, она вся отдавалась искусству, она отдавала ему свое тело, она вся сливалась с музыкой, пестрея яркими одеждами среди серой толпы. Вот она, богиня Искусства! Он нашел свою звезду во мраке, ведь во мраке они ярче всего сияют. Он нашел среди грязи чистое, он обрел то, что искал… И он замер, не смея дышать, влюбляясь в каждый жест ее танца… Вот она, такая же непризнанная, как и он… И позже, когда она взглянула на своего мужа своими большими и загадочными глазами, он с жаром проговорил: - Вы отдаетесь искусству… Цыганка лишь небрежно пожала плечами: - Мне же нужно заработать на хлеб. - О! – с разочарованием выдал философ. – Как искажается образ искусства, когда человек избирает его ради пропитания… - А вы предлагаете умереть с голоду ради него? – засмеялась в ответ девушка, про себя думая, что он сумасшедший. Гренгуар смолчал, вспоминая свои утренние мысли на мосту. «Я бы и утопился, не будь вода столь холодной… Но увы, чтобы освободить душу, сколько приходится страдать телу, хотя иногда такое становится длинною в жизнь… Живут ли эти люди, так страдая?.. Или же существуют? В чем различие? Что можно звать жизнью, если мне смысл так увлекаться философией, проникать в такую глубину?» И поэт устало поник головой, не отвечая Эсмеральде. Он все еще думал о том, способна ли толпа понять его философскую особую идею. Ведь людям трудно принимать новое, и в итоге, такие люди как он, идут собственным и новым путем, позволяя свершиться развитию Человека. «Революция несет перемены… И литературная революция способна повлиять на людей, подать им новые идеи, призвать к развитию»… - Гренгуар молча уставился в окно, глядя на темное небо, исчерченное звездами, вдыхая запах хладной ночи. В его голове было еще невероятное множество мыслей о Жизни и Смерти, и он попросту не замечал своего нищенского одеяния, своего нищенского жилья. Он отрывался мыслями от земного, пытаясь познать высшее, и от того не обращая внимания на происходящее с ним. Он был не таким, как все эти люди... Он Изгой, он Поэт среди серых улиц нищеты, и всякий раз, когда его сталкивают в пропасть, он произносит едва слышно: "Да будет так", подхватываемый легкими небесами для нового падения, чтобы там, на грани Свободы и понимания, открыть свою душу и получить новый удар. Он крещен улицей, здесь его дом, здесь его ад, здесь его рай. И так будет бродить он в своем черном плаще, нигде не нужный, нигде никем не встреченный, нигде не понятый, отрешенный от реальности и углубленный внутрь самого себя... Своего внутреннего мира, что скрывается там, под его кожей.