Ох уж эти боги.

      Боги народ очень не простой, вроде бы бессмертны, а вроде и не учатся на своих ошибках. Ну, как ошибках. Правильнее было бы сказать: «не учатся не прислушиваться к своим чувствам», и вместо этого всецело используют их вместо голоса разума. Они всегда превосходят разум и другие, как, казалось бы, правильные вещи, такие как мнение человека или бога, который явно прав. Многие люди говорят, что нужно слушать своё сердце, быть с ним снисходительнее, а на мозги забить. Так вот, это правда только отчасти.       Зевс много думает о своём «я». В жизни он привык придерживаться одной мысли: «Только ему и никому больше». Ни одну из девушек, что у него были он так и не полюбил. Не полюбил по настоящему, искренне, так, чтобы хотелось оторвать от себя часть и отдать тому любимому…       Почему-то самые красочные моменты происходят на Олимпе.       Аид – бог подземного царства, но иногда его можно увидеть и на Олимпе, ходящего по садам и качалкам. Да, даже там они есть. У повелителя подземного мира есть дети и у Зевса тоже есть наследники, ведь спать с земными женщинами он очень любил. Но кто бы мог подумать, что этот величественный бабник может ревновать другого бога. Да-да, именно бога, не богиню.       У Аида была любимая смертная – Мария. В ней он видел продолжение своей жизни, хоть и знал, что эта любовь не вечна. Каждый раз, как Зевс видел их вместе, видел взгляд бога, то у него вспыхивала такая ненависть к ним обоим, что хотелось убить эту парочку прямо здесь и сейчас. Но царь молний подавлял в себе это чувство и старался оставаться с каменным выражением лица, ведь если кто-то узнает о его тёмной стороне, то не только Аид станет его презирать, остальные боги, да что там боги, даже люди будут относиться к нему скептически. А этот мужчина был очень зависим от отношения к нему со стороны всего общества.       Так продолжалось довольно продолжительное количество времени. И вот в один; для одного ужасный, а для другого прекрасный день Зевс наблюдал за их с Марией прогулкой. Он довольно долго и много это делал. Эти двое всегда много говорили, но сегодня о чём-то спорили, какая-то часть бога молний надеялась, что они, наконец, разойдутся или хотя бы поссорятся, какая-то его часть даже поверила в это. Но вот после их очередного поцелуя у мужчины окончательно сдали нервы, и когда девушка зашла в дом, то жилище поразила молния. Аид только и успел, что спасти детей.       После этого отношения двух богов явно стали хуже, даже нет, они стали омерзительными, ведь оба знали, кто виновен в этом инциденте. Об этом повелитель молний даже не задумывался, действительно откуда же он знал, что это приведёт к такому раскладу… Или он хотел поссориться? Нет, очень вряд ли.       Теперь проходя друг мимо друга, они не смотрели на второго, точнее так считал Аид. Он не смотрел на бога молний, замечая его хоть где-нибудь, и старался уходить, старался избегать его. Глаза темноволосого всегда были опущены, и из-за этого он не видел, как порой Зевс поглядывал на него. Какая-то часть этого эгоистичного бога вопила и молила хоть чуть-чуть исправить сложившуюся ситуацию. Но эго было сильнее, поэтому каждый раз он со вздохом уходил. Ожидать, что его тайный предмет воздыхания попытается сам решить проблему между ними, было глупо. Оставалось два варианта: ждать или делать что-то самому.       «От пройденного времени хуже не станет»,— подумал тогда громовержец и решил подождать.       Время шло.       Ничего не менялось.       Правда, вскоре Аид женился на Персефоне. Убить богиню казалось слишком большой ошибкой, ведь если так продолжится, то что-то заподозрят, Зевс итак чудом смог избежать этого в прошлый раз, или же просто кроме него с Аидом никого не останется. Поэтому мужчина поменял своё решение «ждать», на «действие». Возможно, именно этот толчок он и хотел получить, выбирая время действию.

***

      Бог мёртвых в очередной свой редкий раз прогуливался по Олимпу и не заметил, как забрёл в какое-то неизвестное ему место. Вроде бы был везде, а Олимпа толком не знает.       Место казалось подобием сада в здании. Конечно, в этом месте итак было много садов, но именно этот почему-то до жути понравился богу, которого, казалось бы, уже нечем было удивить, и кто бы мог подумать, что ему симпатичны цветы. Хотя, если он заправляет подземным миром, то это не значит, что он полностью отверг от себя растительность, как цветения деревьев и цветов, так и обычную зелёную траву без бутонов, верно? Но можно сказать, что ему не нравился жёлтый цвет поблёкшей травы, он напоминал ему о его сущности.       Думая, что здесь никого нет, он бродил по саду и дал себе расслабиться, благо там были скамейки.Идиллию нарушил выходящий из-за кустов чудного растения Зевс. Он же и завёл разговор:       — Ты от меня бегаешь уже очень продолжительное время,— начал царь молний, но его нагло перебили.       — Заметил-таки? Долго же ты осознавал это, зацикленный на своём эго Зевс. Наверное, римские боги узнали быстрее. И что теперь? Небось, хочешь сказать, что испытываешь стыд за свои действия? Нет? Но даже если и да, то засунь свои слова в своё излюбленное место,— на этой ноте он поднялся и собрался уходить, день был испорчен и это даже не оспаривалось. Но его руку обхватила чужая ладонь и его полностью развернули к этому наглому ублюдку.       — А теперь слушай меня. У меня нет чувства вины за то, что я сделал, но есть сожаление, лишь оно, ничего больше,- Аид вырвался и явно не собирался выслушивать эти бредни, так что опять совершил попытку уйти.       Почему они оба ведут себя, как смертные и не используют магию? Я объясню. Всё дело в цветах. Неизвестно кто и когда его сотворил, но каким-то образом он блокировал силу самих богов. Но каждый из них считал, что другой мужчина влияет на него. Наивные.       — Я не собираюсь слушать твои мерзкие слова.Ты мне противен, Зевс,— смотря немного с высока; царь подземного царства, находясь с ним почти вплотную, с интонацией, будто перед ним ничтожество, высказал это в лицо одному из самых опасных богов.       Собственно именно из-за этих слов Зевс и взбесился. Мгновение и тот оказался на полу в цветнике, его прижал самый крупный бабник за всю историю человечества. Громовержец не краснел почти никогда, но сейчас был тот редкий момент, но краской покрылось не всё его лицо, делаясь предательски красным, у него выступил едва уловимый румянец и за это он был бесконечно благодарен.       — Совсем с ума сошёл? Давай, убей меня за то, что я не хочу с тобой разговаривать, да и вообще видеть. Почему ты не можешь оставить меня в покое? Что я сделал, что сначала ты просто мне портил жизнь своими ненормальными шуточками,— бог мёртвых замялся, ведь он вспомнил, что поначалу Зевс любил прикалываться над ним, собственно, после чего и влюбился до беспамятства,— а затем ещё и Марию убил… Мало тебе?! Меня тоже убить хочешь?!— обычно этот бог был сдержан и его глаза были пусты.       Это взялось не с пустого места, Зевс долго любовался им. Но сейчас его предмет любования кричал, и его глаза пылали, что казались не чёрными, а ярко-красными. Это доставало, и светлый мужчина заткнул своей ладонью рот бога, но тот ткнул его в живот и, наконец, смог сесть, а дальше и встать, пока другой, схватившись за живот, пытался побыстрее прийти в нормальное состояние.       Тогда-то остатки самоконтроля полностью покинули царя молний. За его долгие века жизни он многое узнал. Рывком он уменьшил расстояние между ними и рефлекторно нажал на какую-то болевую точку на позвоночнике. Аид упал, с ужасом понимая, что не чувствует ног. Магии, чтобы это исправить, тоже не было.       — Ты… ты, блять, совсем больной?!— его заткнули… поцелуем, требовательным, властным поцелуем, а одежда медленно исчезала с бога подземного царства, он опомнился только тогда, когда его детородного органа коснулась сильная рука, и от неожидаемых ощущений темноволосый ахнул, на что громовержец вскинул бровь, аки «серьёзно?».       — Что… что ты делаешь?— его недоумение было настолько велико, что он даже не пытался оттолкнуть его, ведь никто даже и подумать не мог, что он может увлечься парнями, тем более такими, как он.       Сейчас актив старался молчать, не рычать и не замечать колкие слова со стороны Аида, а продолжать своё дело. Знаете очень сложно желать кого-то и не иметь шансов даже на кроткую улыбку в свою сторону. Как он вообще смог осознать, что влюблён в мужчину? Эта история для отдельной книги, но если взять только основное и отбросить все детали, то в этом виноват смех Аида. Они вели себя очень по-ребячески, хоть тогда им и было уже прилично. Но тогда им нравилось смеяться. Быть счастливыми. Но с каждым веком весёлого становилось всё меньше и они стали теми, каковыми являются сейчас.       Третий сын Реи даже и не подумал оголять своё тело, максимум, что он сделал - это вытащил своё «орудие труда и обороны». Зевс не стал готовить Аида и резко вошёл до упора. Крики боли и страданий короля мёртвых растянулись по всему прекрасному саду, но не делали его из-за этого ужасным, скорее наоборот его голос предавал этому месту хищный оттенок, что было довольно странно. У бога подземного мира помутнело в глазах. Кровь была отличной смазкой, и она так здорово украшала этот однотонный пол, на котором сейчас трахались две противоположности. Богу грома и молний очень навилось иметь тугого брата. Нравилось слышать его хриплое шипение. Нравилось слушать сквозь этот хрип не такие уж и громкие, но всё же крики. Влажная оболочка полностью обтягивала стояк Зевса. Аид не сопротивлялся только потому, что сейчас силы его покинули, и он был в шаге от того, чтобы потерять сознание, а по его щекам обильно стекали крупные слёзы, на тот момент он ещё и сам не мог понять слёзы чего это были. Внутренний голос царя мёртвых предательски молчал, а рот издавал звуки умирающей от оргазма чайки.       Руки из последних сил упирались в грудь светловолосому мужчине. Сам же он дрожал, но уже не от боли и как бы сейчас ему не хотелось это признавать, но ему нравилось ощущать что-то настолько большое внутри себя, что-то, что разрывало его на части, но приносящее такое удовольствие…       В громовержце было столько силы, что когда повелитель мёртвых кончал уже третий раз, пачкая в который раз свои живот, Зевс был на полпути к этому. Семени было столько, что оно уже подбиралось к шее. В завершении они кончили в унисон и оба выгнулись, вместе с тем Аид всё же потерял сознание.       Дальше цветник, наконец, настигла та тишина, которая обычно настаёт в неловких моментах, но сейчас момент был не то, чтобы неловким, он был чертовски идиотским.       Оттраханный бог подземного царства, своим же братом, лежал на сыром полу и казался почти полностью безжизненным куском мяса. Единственное, что отличало его от трупа - это дыхание и пульс. Сад был адски красивым, а от мук казалось, стал ещё прекраснее.       К Зевсу впервые пришло чувство вины за содеянное. Он даже начал думать, что слишком сильно перегнул палку, и та надломилась. Бог корил себя за то, что не остановил свой гнев и просто не ушёл. Почему? Почему он не слушал разум? Как посмел он допустить себе, довести его до такого состояния? Бог грома стоял на коленях перед телом и… лил слёзы?       Аид всё ещё постанывал от боли, а лицо слегка припухло из-за сырости. Слезинки продолжали катиться по его лицу и сейчас. Чужие, тёплые руки гладили по волосам и какие-то всё ещё не разборчивые слова успокоения слышались всё от того же мужчины. Его одели те же руки, что и сорвали одежду с несчастного тела.       Шли часы, они оба оставались на тех же местах, где бог грома и молний прижимал к себе, к своему телу бога мёртвых, прося прощения. Сквозь бессознательное состояние он мог слышать отрывки и ощущать тепло этих рук, тела…       Ему понадобилось ещё восемь часов, чтобы хотя бы попытаться открыть глаза, и первым, что он увидел, было обеспокоенное(!) лицо Зевса, который нависал сверху. Спустя ещё минуты три царь мёртвых ударил светловолосого в бок со всей силы, которая сейчас у него была, но даже её хватило, чтобы Аид выбрался и, еле встав, поковылял к выходу. Каждый шаг отдавался болью везде, где только можно было чувствовать.       Его пытался окликнуть мужчина, но он, не обратив на это и малейшего внимания, вышел. К нему вернулись силы, тогда-то бог решил, что не желает оставаться здесь и на секунду, растворился в тенях. У себя в царстве он, наконец, регенерировал и лёг на кровать вверх спиной. К нему подошла обеспокоенная Персефона, но Аид лишь сдерзил ей и прогнал.       После всего этого у бога была такая неприязнь к ней, сам он, правда не знал почему. Думая о том происшествии, мужчина покрывался румянцем. Надо же его изнасиловал сам Зевс. Если он так же обращался со своими подружками, то понятно, почему их у него так много, ведь секс с ним воистину животный. Такого Аид ещё не испытывал ни с одной из девушек, даже с Марией ему не было так хорошо в постели, как с богом грома… на полу. Может он просто неисправимый пассив-садист?       Почему не рассказывает никому? Почему не призирает его? Почему краснеет? Потому, что любит его и желает так же, но это лишь внутреннее «неправильное чувство», которое нужно давить в себе, как говорил он сам себе уже многие столетия, когда оно вновь пыталось вырваться наружу. Спросите, что изменилось сейчас? До этого самого дня он думал, что это исходит лишь с его стороны и заставил себя полюбить Марию и Персефону, так как стремился убить в себе те странные, но в то же время приятные чувства.       Но теперь он и не знал, как ем поступить, что делать. Лишь бы это была минутная слабость, и он бы забыл об этом и никогда бы больше не вспоминал, продолжая жить примерной жизнью. Сердце колотилось, твердило, что нужно идти обратно, к нему, кричало, срывая горло.       Именно с такими эмоциями он и решил поспать. Сон был таким же, как и день. Сначала мирным, спокойным, красивым, а потом жарким, страстным и звериным, только к нему было продолжение то, где они спят вместе, в обнимку, держась за руки. Аид проснулся и сел на кровать. Бог вспоминал свою наигранную ненависть. Что могло пойти не так? Когда всё приняло такой разворот? Слишком острые слова? Слишком напущенное поведение?       Старший сын Реи решил прогуляться по своему царству, в надежде прогнать мысли о брате. Но куда бы он ни пошёл везде были напоминания о нём. Кричали души – вспоминался его собственный крик во время акта, вперевалку ходили скелеты – вспоминалось, как он сбегал от него с болью по всему телу. Ну почему он не мог забыть это? Теперешняя боль, которую он испытывал из-за невозможности выбора была сильнее, чем та, когда его рвали.       «Чёрт…»— цыкнул про себя Аид и направился к Зевсу, не зная, что ему говорить, надеясь, что текст придёт на ум позже.       Громовержец был на Олимпе, сидел с очень мрачным лицом и думал, что же будет дальше. Но тут появился его предмет воздыхания с красной физиономией. Минуты две они находились в полной тишине из-за того, что никого вокруг не было, а сами заговорить они пока, что не решались. На третью же бог подземного мира сделал пару шагов к нему, а Зевс заговорил:       — Ты имеешь полное право меня ненавидеть, ведь я испортил твою жизнь окончательно… Хотя нет, ты вправе даже убить меня, так как я выбрал неправильный способ показать, что перед собой я могу видеть только тебя…— мужчина закрыл глаза, чтобы получить последний в своей жизни удар, но вместо этого его одарили влажным поцелуем в припухшие во время раздумий губы.       Хоть поцелуй Аида и не был таким жарким, как прошлый их поцелуй, но светловолосому явно понравилось, как тонкие губы нежно сминали его. Приобняв за талию актив усадил возлюбленного себе на колени. Языки сплетались, а слов уже было не нужно. Казалось, только у темноволосого ещё были сомнения: «а в том ли они месте занимаются этим?»       Разъединив поцелуй, сомневавшийся подошёл к тени и поманил царя молний идти к нему. Вместе они оказались в мире мёртвых, а точнее на кровати, продолжая свои плотские утехи. Правда Аид был сверху и хотел вести до самого конца, но этому не суждено было случиться. Младший брат поменял позицию, не разрывая губ. Медленными движениями рук одежда опять была снята с бога и уже лежала на полу.       Теперь же и бог подземного мира задействовал, снимая одежду с мужчины, оставляя его нагим, собственно в таком же положении оставили и его самого. Рука Зевса спустилась ниже по животу и дотронулась до члена, до его головки, он повёл по выпуклой венке на плоти и, в конечном счёте, стал играть пальцами с яичками.       Мужчина в этот момент тихо стонал от чужих прикосновений до своего органа. Пальцы сжимали контур головки, а другая рука забралась в рот, мол «облизни». Это указание он с удовольствием выполнял, обхватив руку своими ладонями, краснея и вбирая их в себя, он продолжал чувствовать ублажение внизу тела. Язык смачивал слюной так, чтобы даже внутри кожа намокла и взбухла. Вкус был слегка солёным, но приятным.       Насладившись зрелищем Зевс, наконец, убрал пальцы, оставив брата без «игрушки», с которой можно было хорошо так развлечься. На этот раз всё было плавно и нежно. Плавно вошёл первый палец, затем нежно протолкнулся второй. Удовольствия пока эти жесты не приносили, но глаза закатывались именно от того, что это делает именно он.       Внутри было гладко, тепло и скользко. Мягкие пальцы растягивали Аида, вскоре он вспомнил, как больно в тот раз, так что решил смазать кое-что ещё помимо пальцев. Толчком он заставил мужчину лечь, тогда, как пальцы всё ещё оставались внутри и лишь глубже вошли в его дырочку, но ему пришлось вытащить их и приняться облизывать плоть бога грома и молний. Сам же Зевс издал хриплый сдавленный стон, видимо кто-то задел чувствительное место зубами от неумения это делать, да и не собирался учиться, если бы не обстоятельства. Язык проникал внутрь, делая так, чтобы выступала природная смазка и это у него хорошо получилось. Когда стояк стал каменным, и его полностью обтекала липкое, мутновато-белое вещество Аид решился на один необдуманныйпоступок. В следующую минуту головка плоти Зевса была у Аида между булочек и упиралась во вход. Прошёл миг, бог мёртвых не стал медлить и сразу сел, о чём тут же пожалел. Оба застонали от неповторимых ощущений. Темноволосый мужчины не решался двигаться уж сильно неудобно и больно это было. Тогда светловолосый взял инициативу на себя, опрокидывая того на спину и начиная медленно двигаться. Старший сын Реи вскрикнул. Темп был рваным, почти таким же, как и в прошлый раз, наверное, именно таким он всегда и был в постели. С губ бога царства мёртвых срывались хипы, а на щеках вновь образовались мокрые дорожки.       — Я могу… остановиться, если тебе больно,— сказал Зевс, замедляясь.       — Поздно спохватился, Зевси,— улыбнувшись, он прижался к нему сильнее, стараясь получить от этого секса максимум удовольствий.       Все издёвки и задержки перед сексом сказались на громовержце так, что он излил семя первым. Почти через минуту после этого и после того, как Аид начал сам ублажать себя, зашёл Нико, тогда то он и испачкал свою руку…       — А я знал в кого я!— громко сказав это, ди Анджело без стыда посмотрел на богов.       — Чт… что ты здесь забыл?— краснея всё больше, гневным голосом спросил Аид, прикрываясь вместе с Зевсом.       — Это я его пригласила,— послышался голос Персефоны, входящей в комнату под руку с Герой,— у нас тоже есть, что вам сообщить…