Стадии самоубийства

      День выдался невероятно тяжелым. Ватари задерживался в Японии — сегодня он позвонил миссис Эванс, — потому что хотел провести время со своей семьей. «С настоящей семьей», — грустно поправила миссис Эванс Кэйлин. Миссис Эванс, к моему удивлению, не стала придираться к словам Кэйлин. Понимала ведь, что та права.       То, что Ватари задерживался, не было кошмаром. Мы за столько лет научились справляться с проблемами во время его отъездов, тем более, рядом с нами были Роджер и миссис Эванс. Настоящим кошмаром стало то, что Джонни решил провести эксперимент в библиотеке, где умудрился подорвать несколько книг, которые были старше его самого в несколько раз. Ватари очень любил эти книги, мы пытались сделать всё возможное, чтобы вернуть их к жизни, но разорванные на мелкие кусочки страницы мы бы закончили склеивать к глубокой старости (это в лучшем случае).       Потом я помогала Адель на кухне. У нас сломалась посудомоечная машина, поэтому нам пришлось, вооружившись перчатками и губками, почти все тарелки мыть самим (когда из строя выведена одна из двух посудомоечных машин, это тяжело). Я не жаловалась — мне частенько выпадало дежурить на кухне да я и сама любила помогать Адель, поэтому я, вставив в уши наушники, принялась за дело. Кэйлин и Натаниэль, тоже вызвавшиеся помочь, повторили мои действия.       Я не помнила, как добралась до комнаты и легла на кровать. Кажется, с моих ног кеды стянула Джинни и укрыла меня одеялом. Очевидно, что балет после уборки на кухне был лишним. Я не могла прожить и дня без танцев — порой я чувствовала себя наркоманом без дозы. Танец заменял мне кровь и заставлял сердце биться быстрее и забывать обо всех проблемах и невзгодах. Танцуя на чердаке, танцуя в своём маленьком мирке, я переставала быть Акирой, одной из самых талантливых в доме Вамми. Я начинала быть собой, Акирой, которая отчаянно хотела жить.       — Акира, проснись, мне нужна твоя помощь, — меня разбудил взволнованный голос Акито. Я что-то промычала в ответ, рукой нащупывая провод ночника.       — Что-то случилось? — тусклый свет озарил комнату, но этого было достаточно, чтобы я нашла свой теплый халат и не разбудила соседок. Хотя, наверное, я разбудила Кэйлин — она спала очень чутко. Это Джинни проспит всё на свете, даже если под окнами будут грохотать танки. Порой я завидовала такому сну — мой сон был беспокойным. Мне постоянно снилось что-то странное, чего я боялась, ведь мои сны имели свойство сбываться. Я боялась своих снов.       — Микки нужно дать лекарство, а он упирается. Джонни и Нат пытались поймать его, но он начинает кричать. Думаю, что нам не нужно, чтобы остальные воспитанники убили нас посреди ночи.       — Бедный Микки, — я закуталась в халат и, взяв Акито за руку, поспешила за ним.       — Микки, я привёл с собой Акиру, — Акито улыбнулся лежащему на его кровати Микки. Сидевшие на на своих кроватях Джонни и Натаниэль неотрывно наблюдали за маленьким Микки. Я подошла к Микки и присела на кровать, протягивая к мальчику руки.       — Иди ко мне, Микки.       — Акира, — я взяла его на руки и прижала к себе, закутывая в свой большой и махровый халат, подаренный мне Мелло, чтобы «я не мёрзла без него холодными ночами». Не знаю, что Мелло имел в виду, — себя или халат — но я осталась довольна, ведь в данной ситуации он как нельзя мне пригодился. Микки было восемь лет, он был маленьким и напуганным ребёнком, совсем недавно попавшим в дом Вамми, но к которому мы все успели привязаться. Он так доверчиво прижался ко мне, сверкая своими голубыми глазами, что я почувствовала, что мне стало тяжело дышать.       — Так что с ним, Акито? — прокашлялся Джонни. Акито начал сыпать медицинскими терминами, к разговору присоединился Нат, а я просто слушала их, пока Акито давал Микки лекарства. Мы решили позвонить утром в больницу и вызвать настоящего врача, а сейчас обойтись своими силами. Как назло миссис Эванс отлучилась из дома Вамми.       — Мама, — Микки цеплялся за меня своими худенькими ручками, — где моя мама?       Я подняла голову и посмотрела на своих друзей. Они были такими же растерянными, как и я. Микки снова и снова продолжал повторять это, и я была готова биться головой об стену — как же несправедливо это было! Рядом с ним должна была быть его мать, а не девчонка, которой недавно исполнилось двадцать лет. Я не знала, что мне делать. К счастью, нашёлся Натаниэль.       — Представь, Микки, что твоя мама — Акира. Она сделает для тебя всё, что сделала бы настоящая мама, будь она рядом, — он сел рядом со мной и погладил мальчика по светлым волосам. — Я могу быть за папу, а Джонни и Акито будут твоими дядями.        Я подумала, что такой вариант ответа его устроил, раз он смущенно улыбнулся Натаниэлю и кивнул. Я наклонилась и покрывала его лицо поцелуями, пока Джонни, устроившийся на полу, нашёптывал ему всякие глупости, чтобы развеселить. Ему это удалось — Микки начал смеяться.       — Акира, мне не нравится, что у меня больше нет мамы, — сообщил мне Микки, когда жар спал и я укладывала его спать.       — У тебя есть я.       — А ты как настоящая мама?       — Думаю, что лучше. Спи, Микки, тебе нужно набираться сил.       — Настоящая мама знает колыбельные.       — Я знаю их, Микки.       — Споешь?       — Конечно. Не обещаю, что это будет звучать красиво, как у Натаниэля или Джинни, но я постараюсь.       Когда я пела, вспоминая слова такой давно забытой колыбели, которую ещё пела моя бабушка, я поняла, что за сегодняшнюю ночь я постарела лет на десять. Микки, похоже, остался довольным колыбельной, хоть мне и пришлось заменить половину слов. Джонни, Акито и Натаниэль решили не относить мальчика в его комнату, а оставить Микки на кровати Акито. Микки нужно было чувствовать себя нужным и любимым, чтобы он мог молча заснуть.       После того, как Микки заснул, я и Акито, оставив его на попечение Джонни и Ната, вышли из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. Акито направился в сторону лестницы, не говоря мне ни слова. Я же, постояв несколько минут в тишине, направилась на кухню. После пережитого мне требовался стакан воды. Нет, кувшин. Даже ведро.       Акито я нашла в столовой. Он стоял возле окна, скрестив руки на груди и закрыв глаза. На столе стоял стакан с водой, который я и взяла в свои руки.       — Акито, ты молодец, — негромко произнесла я, ставя уже пустой стакан на стол. Он открыл глаза и повернулся в мою сторону.       — И в чём же я молодец?       — Благодаря тебе Микки спокойно переживет эту ночь, — я подошла к нему и положила ладони ему на плечи. — Доктор, Вы проделали замечательную работу.       — Я так испугался за него, — Акито не смотрел мне в глаза. Казалось, что слова даются ему с трудом. — И мне до сих пор жутко от его слов. Он с таким надрывом кричал и звал маму, пока ты не пришла. Микки так напомнил мне…       — Себя, — глухо произнесла я, чувствуя ком в горле. — Мы делали то, что делал он. Мы также кричали и звали свою маму, когда нам было плохо. Мы тоже надеялись, что наши мамы опомнятся и заберут нас отсюда…       Я не смогла закончить свою пламенную речь. Я много думала о своей семье; думала о том, почему моя мама меня ненавидела. Я винила себя в том, что мои родители разошлись, ведь мама кричала, что это всё из-за меня. Я не могла понять, откуда у неё была ко мне такая ненависть, ведь я очень любила её.       — Поплачь, Акира, — Акито понял по выражению моего лица, что я думала не о самых радостных вещах. — Тебе станет легче, — он притянул меня к себе, и я уткнулась носом ему в плечо, сжимая пальцами рубашку от его пижамы. — Поплачь и за меня.       — Как же я ненавижу свою беспомощность, — я всхлипнула. Перед глазами стояли голубые глаза Микки. Он так смотрел на меня, страдая из-за болезни, а я ничем не могла ему помочь. — Как же я ненавижу…       — Акира, пообещай мне кое-что, — Акито мягко поднял мою голову к себе за подбородок. — Пообещай, что не будешь ни от кого зависеть. Ты должна распоряжаться своей жизнью сама и бороться с трудностями, а не сбегать от них, как это предпочли сделать наши родители. Будь сильной и независимой молодой девушкой.       — Обещаю, — я кивнула и склонила голову ему на плечо, слушая его сердцебиение. Я подумала, что мы настолько похожи, что даже наши сердца бьются в унисон. Акито всегда умел привести меня в чувство. Когда я неслась вперёд, сметая всё на своём пути, он умел остановиться и расставить всё по местам. Я любила его как лучшую половину себя.       Теперь я буду сильной и никому не позволю решать за меня. Однажды моя мама уже решила за меня, что для меня будет лучше. Больше я не позволю этому случиться.