Как Юра дядю-педофила искал.

- Чо еще за Юрабек? Отабек, как дракон - пламя, выдохнул кофе. Юра резко отскочил с линии огня. Отабек закашлялся, остановился, оттягивая в сторону стакан, чтобы окончательно не ушатать джинсы. Хотя на черном все равно видно не будет. Но это не точно. Юра услужливо постучал ему по спине, придерживая при себе комментарий, что он предупреждал: жрать на ходу вредно. - Где ты услышал? - восстановив дыхалку, выпрямился Отабек. - От сестры твоей, этой... Зары, которая. - отозвался Юра. - Сегодня утром, пока ты был в душе, она верещала что-то про какого-то Юрабека. Отабек как-то странно сощурился на Юру, будто тот заявил, что собирается претендовать на трон королевы Англии, а справку с психдиспансера забыл дома. - Чо? - набычился Плисецкий. Пустой стакан из-под кофе полетел в урну у входа в круглосуточный магазин. - Это кто-то из орды твоих родственников, что ли? - они снова зашагали по проспекту. - Это дядя, - коротко ответил Отабек, не глядя на Юру. А вот Плисецкий вскинул глаза на Алтына. Смуглые скулы и уши под короткими черными волосами как-то подозрительно заалели. - Который из? - Юра не назвал бы себя специалистом по Отабековым родственникам, но за два года дружбы с ордой Алтын с горем пополам научился отличать тетю Жулдыс от дяди Ерасыла. Правда, с выговором имен некоторых отдельных личностей были проблемы до сих пор. И вообще. Что это за новости? Что за дядя, которого ждет любимая Отабекова сестра, и при упоминании о котором сам Отабек краснеет как девица? Схуяли от Юры скрывают такую важную птицу? - Дальний, Юр. - коротко отозвался Отабек. - Не в Алматы живет. В горах. - В юрте, что ли? - вскинулся Плисецкий. Становилось все интереснее и интереснее. Отабек помолчал, пожевал челюстями, быстро глянул на Юру. - В юрте, - кивнул, будто сдался с повинной. - И на лошади ездит? - не унимался Плисецкий, - И охотится с орлами? Остановились на светофоре. Отабек еще больше нахмурился. Выдохнул. - Не знаю, Юр. Дальний он. Я сам его очень давно не видел. А чо тогда в глаза не смотришь, подумал Юра. - Так, может, смотаться к нему? - выдохнул Плисецкий, внимательно наблюдая за тем, как скользнула тень в и без того черных глазах. А вот это еще интереснее. Страшно, что ли? Хера се. Дожимаем. - Юрты, степи ваши, горы, там. А то все в квартире, да в квартире. Будто из Питера никуда и не уезжал. На пешеходном светофоре загорелся зеленый человечек и начал перебирать ногами-палками. Отабек шел рядом и мрачнел с каждым шагом. Юра с каждым шагом давился желанием выплюнуть ему в лицо обвинение в укрывательстве родственников. - Ну? - не дождавшись ответа, надавил Плисецкий, и чуял - еще чуть-чуть, и точно одному герою Казахстана кедом в лоб запустит. Ибо чо за нафиг? Вечно такой прямолинейный, а тут - драсьте, приехали. - Не знаю, Юр. - Отабек провел ладонью по затылку, взъерошил короткие волосы. - Далеко добираться. - Сколько? - безжалостно припечатал Плисецкий. Отабек остановился и посмотрел на Юру. Руки в карманах, взгляд настороженный, странный, будто сейчас выпалит какую-нибудь хуету и телепортирует в закат. Плисецкий даже стушевался было и успел пожалеть, что так настырно ковырял явно непростую тему. Но вместо телепортации Отабек сказал: - Долго, Юр. Очень. Плисецкий скривился. Партизан, блять. Окей, думал Юра, возвращаясь с прогулки. Не хочешь говорить - я раскопаю сам. После подобной конспирации выяснить, что за хрен этот дядя Юрабек, было уже делом чести. А заодно и докопаться до причины, по которой Отабек так неправдоподобно мажется от любых вопросов про него, и краснеет аки маков цвет. Прям как светленькая одноклассница, которая, вспыхивая словно запрещающий сигнал светофора, рассказывала подружкам про своего первого ебаря... Внезапная догадка оглушила за ужином, Юра чуть ложку сметаны в чай не макнул. А вдруг это дядя Юрабек в далеком сопливом Отабековом детстве надругался над ним? Ничего не получается, слили в младшую группу, а там пиздюк в виде самого Плисецкого нос утер, туманные перспективы, стертые в хлам ноги и поясница не гнется в нужную сторону. От такого кто угодно полезет на стенку и утешаться к первому, кто жилетку под сопли подставит. А тут добрый дядя Юрабек и всплывает на горизонте: "Бека, ну что ты, ну не переживай, все у тебя получится, хочешь конфетку, пойдем ко мне?". И мелкий сопляк идет, потому что конфетка и жилетка. Юра варится в собственном озарении и смотрит на Отабека напротив. Отабек за обе щеки уплетает первое, второе, добавку - и как не толстеет с таким аппетитом? - и еще не понимает, что Юра обо всем догадался. А у Юры внутри вскипает злость и все клокочет от ярости. Потому что - ну как так-то? Как можно укрывать этого педофила? Своим предположениям от ищет подтверждения чуть позже, после ужина, когда они тащатся в комнату Отабека смотреть очередной фильм, и Юра неожиданно спрашивает, как выглядит вообще этот твой дядя Юрабек. Отабек снова алеет скулами, и дальше Плисецкий уже не слышит, что ему говорят: этой реакции достаточно, чтобы предположения ярко, с бубнами и плясками над раскаленной лавой оформились в уверенность. И всю ночь Юре не спится: он маринуется в собственных мыслях, слушая, как без задних ног дрыхнет где-то в этой же комнате Отабек, и думает о том, что сделает с этим Юрабеком, когда встретит. Нужно только найти. Самый простой способ отвалился сам собой, стоило только Юре узнать, что Зара, от которой он впервые вообще услышал об Юрабеке, умотала в Астану к интернет-подруге и вернется не меньше, чем через неделю. Кто вообще отпускает девиц одних в другой город хер пойми к кому, негодовал Юра. Украдут же, блять. Надругаются также, как эти дяди Юрабеки, и лечи потом покалеченную психику. Хотя, с какой стороны Плисецкий ни пытался смотреть, психика Отабека не выглядела покалеченной. Юра даже эксперименты ставил. Первым был браузер. Пока Отабек перед сном смывал с себя пот и усталость, Юра метнулся к его ноутбуку, вбил в поиск "маньяки-педофилы" и ткнул первую подходящую ссылку. Браузер выплюнул новую вкладку с кричащим заголовком о том, как какой-то алкаш завел школьника за гаражи. По диагонали пробежавшись глазами по тексту и редким фотографиям, Юра утвердился в том, что эта новость ему подходит, угнездился рядом на кровати, уткнулся носом в телефон и стал ждать добычу. Добыча появилась на пороге комнаты минут десять спустя, полуголая и с полотенцем на голове. Юра усиленно делал вид, что тупой прикол про четыре образования и одного Серегу гораздо интереснее, чем все, что происходит вокруг. А Отабек тем временем взъерошил полотенцем волосы, повесил его сушиться на дверь спальни. Прошел мимо Юры с мимолетным "Что читаешь?" и уселся за стол. Потянуло гелем для душа и лосьоном после бритья. Юра чуть не потянулся следом. Потом одернул себя, буркнул, что Гошан скинул тупой прикол, совсем чувство юмора проебал, а сам все ждал, когда же Отабек повернется к ноуту, чтобы проследить реакцию на открытую страницу. Отабека ответ, видимо, устроил и он сделал то, что от него негласно ждали: отвернулся к монитору. Юра выматерил себя: не учел, что, повернувшись к компу, лица Отабека будет не видно, только затылок. Поэтому совершенно неестественно качнулся вправо и растянулся на кровати, примостив голову на кучке постиранного белья - кажется, даже своего, - и спрятав лицо за телефоном. Теперь хотя бы профиль было видно. И замер, вглядываясь. Отабек хлопнул глазами раз, второй. Спокойно закрыл вкладку с кричащим заголовком, и только тут повернулся к Юре. Скулы смуглые, уши точно не красные, а вот глаза недоуменные, изучающие. Юра не сразу понял, в чем дело. Скользнул глазами по монитору и строчке поиска. Дал себе мысленного пинка: ну с хуя ли не стер запрос? Теперь маньяком-педофилом в глазах Отабека выглядел он. Пару секунд они выразительно смотрели друг на друга, пока Юре не захотелось провалиться сквозь матрас и не вылезать из-под кровати до самого отъезда. А потом Отабек как-то многозначительно хмыкнул, отвернулся и взялся за мышку. Юра зарыл красную физиономию в белье под головой: ну что за дебил? Когда вывернул чуть голову и открыл один глаз, увидел, как Отабек листает результаты поиска по запросу "черная глянцевая краска для мотоциклов купить Алматы". Этот эксперимент провалился. Для второго эксперимента фильм Юре посоветовала Мила. Плисецкий вроде четко, несколько раз переписывая, сформулировал ей во вконтакте вопрос: "чо посмотреть такого потяжелее, с насилием, пидорами всякими и психоделом?". Проглотил стопку подколов и, получив несколько названий фильмов, быстро распрощался. "Убей своих любимых" среди этого списка бросился в глаза сразу, и Юра понял - вон оно! То, что надо! И название заебись, прям подходящее. Отабек молча поднял одну бровь, когда увидел запущенный Юрой фильм. Тот, довольный и предвкушающий результаты эксперимента, с ходу заученно соврал, что давно хотел посмотреть на гаррипоттера в другом амплуа, типа вытягивает, нет, или это актер одной роли. Отабек дернул плечом, устроился на кровати поудобнее. Юра пристроился рядом так, чтобы без лишних телодвижений всегда можно было проследить изменения в лице Отабека. Когда гаррипоттер полез целоваться к парню, смачно, с языком, а Отабек в который раз за вечер выразительно взглянул на Юру, Плисецкий начал подозревать неладное. А еще думать, что когда он писал Бабичевой, "пидоров" он имел в виду не буквально. То есть, буквально, но не в этом смысле. Так и написал ей сразу же во вконтакт, приправив сообщение нелестными отзывами об ее умственных способностях. Ответ читать не стал. Все равно уже вляпался, и заднюю давать поздняк. Взглянул украдкой на Отабека, пытаясь прочесть реакцию по лицу, но ничего не понял - время уже было позднее, за окном потемнело и комната тоже погружалась в густой полумрак. Юра в который раз выматерился про себя: ну почему он этого не предусмотрел? Хорошо, что не предусмотрел, он понял, когда на экране стали трахаться. Подтянул к себе колени и тут же подавил острое желание спрятать в них пунцовую физиономию. Отабек лицо прятать не спешил, и вообще не менял позы. Юре захотелось его стукнуть. Это желание усилилось, когда оттраханный гаррипоттер на экране меланхолично пялился на стенку в душе, а Отабек вдруг развернул лицо к Юре, чуть склонился и прошептал: - То ты маньяков гуглишь, то фильмы про геев показываешь. Мне уже начинать бояться? Начинай, подумал Юра. И прямо сейчас, и таки стукнул его, дернув ногой. Отабек перехватил его за лодыжку, потянул на себя, и Плисецкий завалился на спину, промяв затылком покрывало. Отабек подтянул к себе вторую ногу Юры и, уложив себе на колени, снова уставился в экран. Юра уставился в потолок и провел ладонью по лицу - теплые пальцы, все еще сомкнутые на лодыжке, лишали сил вообще двигаться. Этот эксперимент тоже провалился. До конца фильма просидели молча, а после титров Отабек потянулся, посмотрел на часы и спросил, что еще будут смотреть: последний форсаж? Последних пиратов? Гей-порно? Юра запустил в него подушкой. В итоге выбрали последний форсаж, и Юра успешно заснул под него, устроив голову у Отабека на животе. В попытке докопаться до истины, которая, как у Малдера, была где-то рядом, Юра решил действовать отчаянными методами - фотоальбомами. Бабушка Отабека - с ее именем у Юры был особый затык - буквально расцвела на глазах и приосанилась, когда Плисецкий заявил, что хочет посмотреть фотографии. Отабек в который раз удивленно уставился на Юру, но ничего не сказал, и ретировался в гараж, к мотоциклу, пока волной ностальгии не зацепило и его. А Плисецкий прикидывал, что если педофил-Юрабек имел какие-то родственные связи с Отабеком, то на семейных фотках точно должен где-то засветиться. А там слово за слово, у бабушки поди что-нибудь да выведает. В итоге это оказались едва ли не самые бесполезные три часа в жизни. Фотки не кончались - черно-белые, цветные, порванные, целые, полароидные и распечатанные с цифровых носителей, - а никакими дядями-педофилами и не пахло. Когда в скрипучих рассказах бабушки проскользнул первый, кроме Отабека, персонаж с окончанием на -бек, Юра аж воспрянул. Но это был всего лишь Нурбек. Юра переспросил. Бабушка наградила его цепким взглядом, усмехнулась и сказала, что со слухом это у нее тут беды, и то она старая, ей можно, а Юра молодой и неплохо бы ему провериться, и не слушать музыку так громко. Хотя, стоит признать, трехчасовой экскурс в историю орды Алтын оказался не так уж напрасен. Старчески кряхтя и похихикивая, бабушка рассказала, как Отабек в детском саду поцеловал мальчика, приняв его за девочку - уж больно ладный и красивый был. Потом подрались, конечно, как иначе, и родителей вызывали, и к мальчишке прицепилась кличка "ханшайым"[1], а мелкий Отабек только хмурился и зыркал темными глазищами. А потом, уже в школе, и вовсе заболел одним русским то ли балеруном, то ли около того, светленьким таким, тоненьким, как ты, наверное. Только поменьше. Хотя кто ж его, окаянного, знает, может, сейчас как ты вымахал. И показывала фотку самого Плисецкого с еще короткой стрижкой, мелкого и угловатостью своей напоминающего насекомое. Юру изнутри топило теплым и вязким, как мед, и он забывал, зачем вообще сунулся в фотоальбомы. Спросить у родителей Отабека напрямую, что за дальний дядька-педофил Юрабек, не получалось. Они пересекались только за столом в основном за ужином, а адекватных причин оставаться наедине с ними у Юры не придумывалось. От отчаяния Плисецкий полез в интернет. На запрос "узнать в розыске человек" гуглопоиск выдал ссылку на сайт МВД России, где в онлайн-сервисе предложил Юре ввести данные интересующего его кадра. В строки с красными звездочками Юра вбил имя, фамилию, и споткнулся о дату рождения. А потом подумал-подумал, и понял, что и фамилия у него может быть не Алтын вовсе. Да и вообще, раз его так ждет Зара, менты, может, и не в курсе, какими черными делишками занимался дядя-педофил Юрабек. В итоге Плисецкий вернулся к тому, с чего начал: к нулю. А когда за пару дней до своего отъезда Юра готов был волосы рвать на голове и шипеть на явно что-то скрывающего Отабека - ну вот что ты его выгораживаешь, а?! - объявилась Зара. Живая, загорелая и с сувенирами. Судьбоносное столкновение произошло рано утром, когда Юра только-только продрал глаза и вслед за Отабеком плелся на кухню завтракать и просыпаться окончательно. У них под конец Юриного отпуска почти не оставалось сил таскаться по жаре по городу, и все планы на последние дни сводились к одному: насобирать себе вкусной вредной еды и круглыми сутками втыкать в сериалы под кондиционером. Кухня встретила Юру звонким девичьим смехом, разговорами на смеси языков и вкусными запахами. Зара и Тамила, которую Юра видел всего раз, - и то не был уверен, что она вообще имеет хоть какие-то родственные связи с Отабеком, - вскинули на них глаза, стоило только мятым надеждам русского и казахского фигурного катания появиться в проеме кухни. - О! Юрабек! - воскликнула Зара, подскакивая на месте. - Доброе утречко! Ни один кофе, ни один гребанный энергетик в жизни не бодрили Юру так резко, как эта короткая фраза. Он вскинулся тут же, распахнул глаза и развернулся на пятках: "ГДЕ?!". Вместо лысеющего старого казаха-педофила на Юру взглянули привычные коридорные обои в абстрактный цветочек и несколько фотографий Отабековой родни. Зара вдруг заливисто засмеялась, Тамила не удержалась и прыснула. Юра бешеными глазами смотрел то на одну, то на другую, почти уверовав в то, что все они состоят в страшном вселенском заговоре против него. Потом вскинулся на Отабека и увидел то, что и послужило по большому счету толчком его расследовательской деятельности: алые скулы и уши у черных волос. - Юр, - буркнул Отабек, проходя к шкафчику и доставая чашки. - Чай или кофе? - А? - не понял Плисецкий. Натянутый как струна. Готовый ко встрече со своим злейшим врагом - какой тут, нахуй, чай? Только враг-то, блять, где? - А где этот... Юрабек ваш? - выдохнул Юра и добавил под удивленные взгляды то, в чем был уверен последнюю неделю: - Педофил который. Тишина, в которая поглотила кухню, зазвенела в ушах переливом утренних птиц и кипящим чайником. А потом разразилась хохотом. Юра стал подозревать, что кто-то тут поехал крышечкой. Либо все, либо он. Даже Отабек прыснул. Зара ржала громче всех. Еще и по столу ладонью стучала. - Юр, давай позже, - осторожно начал Отабек. - В смысле - позже? Почему не щас? Опять покрываешь, что ли? - взвинтился Плисецкий. - Боишься сказать, что он тебе сделал? Кухня во второй раз замолчала. Зара с любопытством захлопала глазами. - А что он мне сделал? - удивился Отабек так натурально, что Юра на мгновение поверил. - Ты издеваешься, бл... блин?! - выплюнул Юра. - Сам отлично знаешь же, что он педофил гребанный! - Юр, ты о чем сейчас? - Да бля! - не выдержал Плисецкий. - Об Юрабеке твоем! Из юрт с конями, бля! Сам же рассказывал! Кажется, на галерке снова начали ржать. Отабек осторожно, будто бомбу разряжал, опустил ладонь Юре на плечо. Юра ощутил, что это он тут умалишенный, а не все вот они. - Юр, нет никакого Юрабека, - произнес Отабек. - В смысле - нет? - напрягся Юра. - Ну вот так. Нет его. - кажется, вид у Отабека сделался виноватый. - А че за Юрабек тогда, блять? - сдвинул брови Плисецкий. Но вместо Отабека, который, видимо, пытался подобрать менее взрывоопасные слова, ответила Зара. Она соскочила со своего места, подлетела к Юре и сцапала его за шею одной рукой. - А вот такой Юрабек! - воскликнула она, и второй рукой также заграбастала и Отабека. - Один Юра! - она повернула довольное личико к Плисецкому, - А второй - Бек! - кивок в сторону брата. - А вместе - Ю-ра-бек! И рассмеялась. У Юры, кажется, дернулся глаз. - Что за хуйню ты мне втирал?! - багровел от злости Плисецкий, вперившись взглядом в Отабека. В квартире никого не было: родители разъехались по работам, закинув Зару и Тамилу в торговый центр в кино на утренний сеанс, и Плисецкий беспрепятственно разорялся, сверкая глазами и обещая ими же сжечь все нахуй. - Тебе бы не понравилось, Юр, - защищаясь, произнес Отабек. Плисецкий грозно теснил его к стене. В росте он все еще немного не дотягивал до Алтына, а то еще бы и нависал для пущего эффекта. - Что мне бы не понравилось? - шипел Юра, надвигаясь на него. - Правда. - И ты решил соврать? - коротко рыкнул Плисецкий. - Друг, да?! - Я запаниковал, - быстро ответил Отабек. - Просто эту штуку придумала Зара, и пишет всякую ерунду про... не суть важно, - мотнул головой. - А тебе такое вроде не особо приятно. - и, задумчиво глядя, добавил: - Хотя после того странного фильма я уже начал сомневаться. Юра уставился на него. Отабеку вроде как полагалось выглядеть виноватым и раскаиваться во всех смертных и не очень грехах, вот только Плисецкий отчетливо видел, как в черных глазах пляшут черти. Еще и забавляется, скотина такая. - Что пишет? - Не важно, что пишет. Ерунду всякую. - Давай сюда эту ерунду, - потребовал Плисецкий. - Юра, нет. - Юра, да. Давай. Иначе сам полезу искать. Отабек вздохнул. - Пишет про нас с тобой. - Что про нас с тобой? - насторожился Юра. - Что мы состоим в отношениях. Плисецкий моргнул раз, второй. Чо? - В смысле - в отношениях? - мозг отказывался обрабатывать полученную информацию и ушел на перезагрузку, оттягивая время глупыми вопросами. - В прямом, Юра. - ответил Отабек. - С этими... поцелуями, что ли? - голос почему-то сел. - С поцелуями. И со всем остальным. - подтвердил опасную догадку Отабек. От "всего остального" Юра почувствовал, как загорелись уши. Почему-то стало жарко. Мозг перезагрузку закончил и сформулировал другой вопрос.: - И ты это читал? Отабек отвел взгляд на окно, заалел скулами. - Случайно наткнулся. Юра сглотнул. Почему-то пересохло во рту. - И... как? - тупой вопрос, да. Но как-то заготовок для подобных откровений не было, а импровизация катилась под откос и весело махала красными труселями. Отабек смерил его нечитаемым взглядом. Поднял одну бровь. Облизал губы. Юра проводил кончик языка взглядом. Одернул себя. Чо за хуйня? - Нормально. Зара хорошо пишет. Как-то не об этом спрашивалось. Юра готов был рассвирепеть. Неужели еще и пояснять, что он имел в виду, придется? И чо, они там в самом деле трахаются? И Отабек ему там... или он Отабеку? В животе как-то странно скрутило. Нет, ну нахуй. - Ну и ладно, - Юра развернулся на пятках и плюхнулся на кровать лицом вниз, чтобы спрятать горящую физиономию в покрывале. Стало тихо. И вроде бы этот странный разговор закончен, но тут Отабек вдруг хмыкнул. - Так что там про дядю-педофила? Юра вспыхнул в очередной раз, хотя, казалось бы, что дальше уже некуда. Повозил лицом по покрывалу. - Ничего. - пробубнил он в грубую ткань. - Отстань. - Ю-ра, - по слогам позвал Отабек. Плисецкий почувствовал, как промялся матрас рядом - Алтын сел. - Ты с самого утра на пороге кухни орешь на весь дом "Где этот дядька-педофил ваш?!". Чего ты напридумывал? - Отстань, сказал, - вяло отмахнулся Юра. Отабек вздохнул. Плисецкий успел было обрадоваться, что допрос окончен, но тут зашуршало покрывало, и Юра ощутил, как Алтын откинулся назад, почти лег поперек него, уперся затылком и плечами в стену, и спиной придавил ему поясницу. Там, где кожа соприкоснулась через одежду, стало горячо. Юра повернул голову, уставился на дверь, боковым зрением выхватив сложенные на груди руки Отабека. Повел плечами. - Ты тяжелый. Слезай. - Слезу, когда расскажешь. - Не расскажу. - Значит, сидим так до твоего отъезда. - Ссать под себя будем? - Захочешь - придется рассказывать. - Фашист гребанный. Отабек тихо рассмеялся. - Харе ржать. Хуйню я напридумывал, ясно? - разозлился Юра. - Какую? - улыбаясь, спросил Отабек. - Что тебя этот мудак... того-самого, блять. Мелким когда был. - Юра осекся, поняв, что сказать это вслух не может. Слишком пиздецово звучит. Даже в голове. Зато Отабек вдруг резко перестал смеяться и улыбаться вообще. - Как ты до такого додумался? - А нехуй рожей краснеть, когда про ебанутых дядь всяких пиздишь. - Юра злился и посыпал речь матами. - Конспиратор, блять. На этот раз Отабек не смеялся. Он ржал, скотина такая, ржал, как эти их степные лошади, ржал, подрагивая плечами. Завалился по стене Юре за спину, раскрытой ладонью провел ему по позвоночнику, пустив тем самым ворох мурашек по коже, да так и оставил руку. Юра вздрогнул от опалившего затылок дыхания. Почему-то захотелось подвинуться назад и прижаться всем телом. И чтобы обняли сзади. И почувствовать бедром... Блять. - Друг, тоже мне. В следующий раз соврешь - рожу начищу. - неровным голосом пообещал Юра. - Мне теперь интересно, а тот фильм - тоже производная бурной фантазии? - Отабек задышал куда-то в шею. - Ой, отъебись. - А если бы дядя оказался настоящим? - усмехнулся Алтын. - Пизды дал бы. И меня больше на порог твоего дома не пустили бы. Отабек снова беззвучно затрясся. Все-то ему ржать, фыркнул про себя Юра. Он тут из-за него переживал, ночами не спал, наполеоновские планы строил, а этот ржет лежит. Дать бы ему локтем под ребра, чтобы почувствовал свою неправоту. Отабек спустил руку Юре на бок и потянул на себя, заставляя перекатиться с живота и откинуться назад, почти прижаться лопатками к груди. Теплые губы неожиданно мазнули по шее, почти у самого ее основания, и Юру прошило мелкой дрожью от затылка до пяток. Но также быстро Отабек и отстранился. - Что сегодня смотреть будем? - спросил он самым будничным тоном, который у него только был. Гей-порно. Юра резко поднялся, что ноги Отабека, все еще лежащие на его бедрах, съехали на покрывало. Обернулся. - Где Зара свои шедевры хранит? Отабек нахмурился. - Может, не надо? - Хера справедливость, - фыркнул Юра. - Тебе, значит, можно, а мне - так "не надо"? Доставай давай! Отабек больше спорить не стал. Лучше было вякнуть про гей-порно, запоздало мелькнула мысль на задворках умирающего сознания, когда Юра уже в седьмой раз за три страницы вытирал вспотевшие ладони о джинсы. Отабек сидел совсем рядом, на табуретке, положив руку на спинку кресла Юры. То и дело переводил взгляд с Плисецкого на экран ноута, где черными строчками весьма прямолинейно, но достаточно красочно описывалось, как авторский Отабек пока еще аккуратно, в первый раз натягивает авторского Юру на член. Юра реальный ощущал, как горит физиономия, и тысячу раз проклял свое любопытство, Казахстан, дядю-педофила Юрабека и Зару, от строчек которой в штанах становилось тесно. Юра закинул ногу на ногу. В восьмой раз вытер руки о бедра. - Ну и? - неожиданно нарушил тяжелую тишину Отабек. Голос низкий, хриплый. Плисецкий вздрогнул, моргнул и понял, что уже несколько томительно долгих минут пялится в монитор, где в узком баннере скакала какая-то контекстная реклама о центре реабилитации после детского насилия. Текст кончился. Зато картинки, живо описанные Отабековой сестрой, прыгали перед глазами четко, ярко. Не смахнуть. Юра прочистил горло. Голос подводил. - Угу, - выдавил он. Поежился. - Хорошо пишет. Отабек взял мышь и закрыл вкладку. Встал, потянулся. - Арбуз будешь? Юра, подумав, кивнул. - Сюда принести? Снова кивок. Отабек вышел из комнаты, а Юра откинулся на спинку кресла. Глянул вниз, где палевно топорщились штаны. В ванную бы слинять, пока надежда Казахстана арбуз на кухне нарезает. Но эта мысль пришла всего на мгновение позже другой, которая уже разрасталась, как популяция кроликов, вытесняя все остальные. И Юре теперь просто необходимо было провести эксперимент и убедиться во всем самостоятельно. Поэтому, когда на пороге спальни появился Отабек с большой тарелкой накромсанного арбуза, Юра развернулся к нему в кресле, спустил ноги на пол, демонстрируя недвусмысленно натянувшуюся ткань джинсов, и взглянул прямо в глаза, внимательно считывая реакцию. Потемневший взгляд Отабека, скользнувший по Юре, дал понять, что в оставшиеся два дня к просмотрам сериалов прибавится как минимум одно дополнительное занятие. Юра победоносно усмехнулся. Этот эксперимент удался.