Назови меня по имени

Восемь часов утра. Шатен искренне проклинал распорядок рабочего дня в Портовой Мафии: в восемь утра надо быть на рабочем месте, находится на базе или на выездах до восьми вечера, и то, если повезет. Бывает, что Огай разбушуется и заставит работать сверхурочно, чуть ли не целые сутки. А бывает, что дон* просто из вредности оставит вас на работе на сутки или двое, лишая сна, обеда, ужина и, тем более, завтрака. В такие моменты хотелось забрать Накахару в детективное агентство, чтобы он не мучился: видеть его круги под глазами от недосыпа и истощенный организм, что постоянно требует крепкого кофе, уже краем надоело. На сердце становится тяжело, ведь ты не страдаешь недосыпом, имеешь обыкновенный график работы и имеешь время на обед и отдых, не говоря уже о сне. Он присел на подоконник, распивая кофе, который приготовил Чуя. У рыжего уже появилась сноровка в варке жутко-крепкого напитка, однако, когда Дазай отказался от предложенного, голубоглазый расценил это, как то, что ему не понравилось. И принялся учиться готовить кофе еще лучше, чем умел, а когда он довел свой навык до совершенства, Осаму просто не имел права отказываться от того, что он ему предлагает: он видел, с какой любовью он специально вставал пораньше, чтобы сварить его и дать ему остыть. Теперь он был не горький, а скорее кисло-сладкий, прекрасного вкуса. Дазай просто не хотел и не мог сказать, что кофе ему не нравилось, как напиток. Он полюбил этот энергетик лишь благодаря стараниям мафиози. Прислонившись лбом к стеклу, он посмотрел на землю. Шестой этаж, не так уж и плохо для самоубийства. Но, пожалуй, пока придется воздержаться. Он ведь хочет сделать это с Чуей. Переведя взгляд на пасмурное небо, он сделал глоток уже остывшего напитка. Чуя ведь оставил его теплым, а спустя пятнадцать минут он стал холодным. Но это его вовсе не портило, ведь он все еще обжигающе отдавал в горле. Хотя, это не кофе, нет. Это забота, которую Накахара вкладывал в готовку. На стекло упала первая капля. Дождь, как и обещали синоптики. Вторая капля упала куда более стремительно, оставляя мокрый след на стекле. Третья, четвертая. Ливень. Интересно, Чуя уже на базе? Он не промокнет? Кажется, Дазай оставлял ему в машине зонт. "Надеюсь, заметит" - пронеслось в голове. Взгляд все еще был устремлен в небо. Осаму сделал второй глоток. А как они, собственно, познакомились? Точно. Это было, когда им, вроде, было по четырнадцать лет. Да, по четырнадцать. Рыжеволосый мальчишка шел под пушками неизвестных людей в черном. Депрессанты не позволяли использовать способность, от чего ему не оставалось ничего, кроме как идти, окованным в цепях, вдоль по мрачному коридору, а после идти по лестнице, с трудом преодолевая эту полосу препятствий без света. В любую минуту он мог упасть, споткнувшись о чью-нибудь оторванную конечность. Так они дошли во мраке до какой-то комнаты, которую отделяла от темного коридора тяжелая, дубовая дверь. С громким скрипом открыв ее, Чую толкнули вовнутрь комнаты. Чьи-то тяжелые руки схватили его за плечи и толкнули к стене. Приковав его к цепям, из толпы мужчин в черном вышел высокий и худой человек, в медицинском халате. Бледный, как смерть, с сумасшедшей улыбкой. Он сверкнул алыми глазами, умело вращая в руках скальпель. "Доктор, да?.." - подумал мальчишка, наблюдая за его действиями далее. Это был Мори Огай, один из пяти Великих Боссов Портовой Мафии, а также лечащий врач ее дона. Рыжий вскинул бровь, когда мужчина демонстративно порезал его кожу на руке, в области вены. — И какой смысл было тащить меня в этот вонючий подвал, если можно было бы сразу зарезать на месте? Или у вас такая фишка, что вы с пафосом кидаете жертву сюда и эпичненько вырезаете внутренности? Мужчина вскинул брови и отошел на несколько шагов, осматривая рыжеволосого. Обычно, находясь в этой комнате, люди молят о пощаде, молчат, ревут. Все, что угодно, но никак не грубят тому, что проводит допрос. Подобное несколько удивило врача, но через мгновение он вновь вернул улыбку на свое лицо. Похоже, что мальчишка ничего не знает. — Глава Портовой Мафии требует, чтобы ты был в наших рядах. Твоя способность очень важна для нашей организации. — О, и вы решили перерезать мне вены? Как умно! Огай улыбнулся. Все, что ему было нужно - раскрыть полный потенциал силы мальчишки. Интересно, какой же его предел? Раз за разом он наносил удар на его тело, раз за разом он ломал его психику. Любая фраза, слетающая с его уст, становилась последней каплей спокойствия Чуи. Парень в шляпе дернул ногой, опираясь ей о стену - он был подвешен. Столб, к которому он был прикован, потрескался. На шее голубоглазого проступило что-то черное, похожее на сыпь. Он склонил голову набок, с широкой улыбкой изучая доктора. Цепи с треском разорвались. Мори отошел на шаг, делая попытку уклонится от бомбы голубоглазого. Когда все вышло из-под контроля, Огай холодно отдал приказ: — Позовите мне суицидника! Через пять минут в подвал ворвался шатен. Время он тянул специально - если Огай рано умрет, то и доставать его никто не будет. Но, будучи его шестеркой, ослушаться его нельзя. Оглянув комнату, он вскинул брови: рыжеволосый мальчишка, который смахивал на девочку из-за длинных рыжих волос и низкого роста, сейчас бушевал в подвалах организации. Местами стены были взорваны, где-то жутко трескались. Прижавшись к одной из них, мужчина холодно прожигал взглядом мальчика, который медленно подходил к нему. Внешность Дазая играла на контрастах друг с другом - кожа, бинты, рубашка выделялись на фоне его темных волос, глаз, мрачной одежды. Казалось, что он сам дьявол. Особенно его улыбка. Она внушала больше всего ужаса - спокойная, плавная. Никакого страха на лице Огая не было. Это жутко раздражало Осаму. Он ни разу не застал на нем этой эмоции, но однажды, он заставит его испытать это. Однажды. Шатен с пустыми и холодными кофейными глазами медленно подошел к Накахаре, ловя руками каждую его бомбу и превращая ее в небольшой сгусток энергии, которая со временем растворялась в воздухе. Внимание бесконтрольного парня переключилось на него, как на объект, который он не может уничтожить. Страшно? Нет, Дазаю ничего не будет с его атак, если они вызваны способностью. Только если ударит собственными силами, то не факт, что парень отобьется: он ненавидел рукопашный бой, а уж тем более не учился ему. Дазай раскинул руки в стороны, подойдя почти вплотную к мальчишке, и обнял. Голубое свечение охватило обоих, а лицо кареглазого расплылось в улыбке. Когда рыжеволосый потерял сознание, перебинтованный умело увернулся из объятий. Обездвиженное тело с глухим стуком упало на пол. Осаму пожал плечами, когда Огай недовольно посмотрел на него, взглядом отчитывая его за то, что он чертовски долго. Как обычно. А потом Мори решил, что они будут напарниками. Ведь Чуя идеально подходил для организации. А Дазай был его тормозами. Идеальный дуэт ужасной силы. Шатен усмехнулся и поставил опустошенную кружку на стол, чтобы прийти и уже убраться. А сейчас - он опаздывает на работу. Накинув свое пальто, он посмотрелся в зеркало: все тот же перебинтованный парень с немного неряшливой прической и темными глазами, взглядом излучая счастье. "Дазай Осаму, Осаму Дазай" - повторил он про себя некоторое количество раз, напоминая себе о новом дне. Такая своеобразная привычка, не забыть, что ты уже много лет как не мафиози. Чтобы не забыть о том, что ты вежливый и жизнерадостный детектив. Чтобы не забыть, что ты хочешь совершить самоубийство только с одним человеком. Накахара Чуя, или просто Чуя, как его называл Дазай. Порой он величал его Чуечкой, чтобы позлить или попросить сделать что-либо по дому за себя. Как он только не называл напарника! И по фамилии, и по кличкам в мафии, и по имени. А называл ли Накахара по имени Дазая? Хоть раз шатен слышал, как он зовет его? Нет.

***

— Чу-я, - протянул Дазай, касаясь холодными пальцами ключицы рыжеволосого, на которой был алый след - итог одной из ночей, которую они провели вместе. Шатен наклонился к уху бывшего напарника, который поежился от холода: Дазай еще не окунал пальцы в теплую воду ванной, чтобы они были хоть немного теплее. Сидя на коленях у Осаму в ванной, Чуя ссутулился, чтобы избежать обжигающего дыхания. И как долго подобное будет продолжаться? Дазай распустил хвост на голове рыжего, едва растрепав волосы. Чуя уже привык к тому, что пальцы парня почти всегда ледяные: ничего не изменилось в нем со времен ухода из Портовой Мафии. Кроме того, что он теперь не убивает. Порой казалось, что он сорвется и задушит раздражитель на месте. Или убьет как-нибудь изощренней. Чуя, как его бывший напарник, а теперь еще и сожитель, а по совместительству парень, это знал и видел лучше всех. Накахара вздрогнул: эта тема была обговорена еще на выходных. Дазай, интересно, вообще, слушать умеет? А, нет. Он слышит лишь то, что сам хочет слышать, не более. Пар от горячей воды заполонил всю комнату. — Кажется, мы уже разговаривали на эту тему. И ты поддержал мою точку зрения: у меня завал на работе, поэтому эту неделю ты не нарушаешь мой график сна. Хотя бы эту неделю. А как только я высплюсь, то... Дазай прервал его речь тихим смехом. Он окунул руку в воду и теперь уже мокрыми пальцами принялся очерчивать что-то на груди голубоглазого, но различить знаки Чуя мог только доверившись ощущениям, но при третьей черте он решил, что не понимает, что шатен вырисовывает и вздохнул. Лучше бы дал договорить. — Ну, вот вечно ты сводишь все к извращениям! - он усмехнулся, положив голову на плечо Накахары, — Я просто хотел задать вопрос. Чуя нахмурился. Обычно, когда он вот так начинает разговор, с вежливости и обращения, подобное начало всегда заканчивалось в их диалогах обменом оскорблений, а потом примирительными поцелуями. Как обычно. Навевает воспоминания, однако. Тогда Дазай в очередной раз принялся задирать напарника, радуясь его проигрышу в пари с Кое. Девушка, кстати, загадала достаточно постыдное желание - поцеловать Дазая. Естественно, Осаму тогда еще долго доставал его, пока Чуя не ударил. Обычно удар и был его тормозом. На пару дней шатен прекращал свой марафон издевок, но потом начинал все с новой силой. Казалось, его шутки становились все обиднее и обиднее. — Почему... - кареглазый выждал паузу, обняв его второй рукой, прижав ближе к себе, — Ты ни разу не назвал меня по имени? Чуя побледнел. Почему? Мысли об этом вогнали его в очередной раз в ужас. Просто... Причина... Рыжий вышел из ванной, укутываясь в халат. Оставив шатена наедине со своими мыслями. Дазай некоторое время удивленно смотрел на дверь, что минутой назад захлопнулась, а после погрузился в воду, переведя свой взгляд на потолок. Белый-белый.

***

В детективном агентстве завал с документацией: большинство сотрудников работает сверхурочно, чтобы привести все в порядок в бумажных архивах. Куникида вовсе переселился на работу в последние два дня, сказав, что потом просто возьмет себе выходные. Дазай тихо зашел в квартиру, устало стягивая с себя плащ: помимо этой бумажной волокиты им поступило срочное дело, не требующее отлагательств. Поэтому его, как одного из самых бесполезных в бумажных делах сотрудников, поставили на раскрытие очередного преступления. А работенка-то была очень занятной: за один только день он объездил весь город, при этом едва ли успев сегодня позавтракать. Тихо пройдя в квартиру, он избавился от остатков одежды (недосып сильнее чувства голода) и улегся в кровать, где спокойно дремал Чуя. Почувствовав, что парень вернулся домой, Накахара открыл глаза и повернулся к нему. Казалось бы, что может им мешать? Разная работа в двух организациях, готовых уничтожить друг друга в любой момент. А еще то, что как только с проблемами разберется Чуя, их сразу же получит Дазай. От того и встречались они в собственной квартире либо поздно ночью, либо рано утром. Дазай с усталой улыбкой изучал лицо голубоглазого, который обеспокоенно всматривался в черты лица шатена. Теперь уже у него были темные круги под глазами и уставший, тяжелый взгляд. Однако улыбка была теплой. Осаму обнял бывшего напарника и закрыл глаза, тихо задав вопрос. Он вновь вернулся к той теме. — Так ты ответишь? Чуя отвернулся, пытаясь скрыть румянец, что постыдно проступил на лице. Тяжелый вздох. Хотя, во мраке Дазай наверняка не увидел бы его лицо, но, кто же знает, на что способен суицидник? Накахара тяжело вздохнул, все еще думая, стоит ответить или нет. И, пожалуй, пока предпочел молчать. Повернувшись через некоторое время обратно к парню лицом, он обнаружил, что Дазай спит, крепко-крепко. Его лицо было украшено умиротворенной улыбкой, как у маленького ребенка, что в очередной раз видит хороший сон. Дазай редко видит хорошие сны, он не видит их почти вовсе. Зачастую он рассказывал о том, что его мучают кошмары, о том, как он ничего не чувствует во сне. — Чуя? Дазай в больнице, попытка суицида... - говорил обеспокоенный голос в трубке. Но Накахара не дослушал, и сразу отключился. В этой больнице Осаму уже не впервые. Вовсе не впервые. Накинув свой плащ, он поспешил в госпиталь, где напарник лежал в реанимации. Его опять кое-как спасли. Чуя проклинал эту особенность шатена: он вечно пытается уйти из жизни, даже не попытавшись попрощаться ни с кем. Да и первым делом всегда оповещали его, рыжеволосого мафиози, который без ума от шляп, как напарника Дазая. Посчитали в первый раз, что он ему ближе, чем кто-либо, да и вошло в привычку. Вот он, Дазай, лежит без сознания под капельницей: очередная попытка вскрыть вены. А ведь говорил, что вовсе не любит боль. Бинты на его теле лишь скрывали старые шрамы, а порой и новые. Накахара вновь мертвенно бледный сидит возле него. Он держит его за привычно холодные руки. "Осаму, проснись" - говорил он, бросая обеспокоенный взгляд на спящего напарника. "Осаму, не делай вид, будто не слышишь!" - повторял он, сжимая его руку сильнее в своих ладонях. "Осаму, не умирай..." - шептал он, склонив голову к низу. " Попытка повеситься, возможно, разовьется слабоумие". " Прыгнул в реку, возможно, не выйдет из комы". " Прыгнул с крыши, возможно, не сможет ходить". " Перерезал вены, возможно, умрет". И все это Накахара выслушивал, не позволяя себе хоть как-то изменить холодное и безразличное выражение лица. Всегда, когда он слышал подобное, сердце отливало сильной болью, тащащей на дно. Ему не хотелось терять этого человека, он хотел разделять с ним горе, радость и все, что только можно было. А этот человек, шатен, всегда выживал. Всегда выходил из своего положения. И лишь бинты скрывали его шрамы прошлого. Год назад, когда он и Чуя начали жить вместе, Дазай пообещал, что никаких попыток самоубийства. Если только в шутку, и то, порой для работы. Но никаких серьезных попыток, из-за которых Чуя переживал бы. Чуя посмотрел на левую руку шатена: на ней блестело серебряное кольцо. Помнится, когда он впервые появился в агентстве, все очень долго отмечали его помолвку. Вот только имя избранницы он отказался разглашать наотрез. Дазая очень долго пытались разговорить, но он лишь разводил руками, рассказывая о том, как прекрасно его половинка готовит кофе. О кольце на безымянном пальце Накахары знали только двое: рыжий никогда не снимал перчаток за пределами дома. От того и жилось им спокойно и хорошо. Имя любимого только и могло ассоциироваться у него со смертью. Только со смертью. Он чувствовал, как слезы текли по его щекам. Вновь он потеряет что-то дорогое? Произнося его имя, он боялся, что больше не услышит его задирок. Слушая тихое сопение бывшего напарника, Чуя улыбнулся, подняв лишь уголки губ, и тихо прошептал, даря избраннику нежный поцелуй: — Я никогда не назову тебя по имени, Скумбрия, потому что я тебя люблю.

— "Назови меня по имени, Чуя...

Я лишь тогда смогу спокойно умереть."