Чёрный шоколад

Глава 1. Седьмой курс Слизеринцам всегда был присущ уникальный и безошибочно узнаваемый стиль. Как ни странно, именно обитатели мрачных, сырых подземелий Хогвартса издавна являлись воплощением шика и престижа. Большинство происходило из респектабельных семей… с тёмным прошлым. Магглорожденные попадали в Слизерин крайне редко, но если таковые и были, то они знали: лучше не распространяться на сей счёт. Однако ни в коем случае нельзя утверждать, что этот факультет в чем-то уступал остальным. Конечно, нет. Герои рождаются и следуют своей судьбе вне зависимости от прихотей древней шляпы. И в Слизерине находилось немало героев, даже в самые темные времена. Их острый, коварный ум вкупе с безрассудной храбростью гриффиндорцев представляли чертовски грозное оружие, не раз спасавшее Хогвартс в трудный час. Не стоит и говорить, что это был расчётливый факультет. Там, где гриффиндорцы слепо, очертя голову рвались вперед, слизеринцы всегда брали верх своей порочной хитростью, изобретательностью и изворотливостью. В то время как райвенкловцы и милые, безобидные хаффлпаффцы прилежно трудились, честно зарабатывая баллы, слизеринцы частенько отделывались малой кровью: лгали, жульничали, давали взятки и очаровывали. Но ни в коем случае нельзя сказать, что это был плохой факультет. Нет, вовсе нет. Они просто были… другими. Триста шестьдесят третье поколение слизеринцев, пришедшее в Хогвартс, полностью соответствовало этому описанию. Их сердца пылали гордостью за свое наследие, и они пользовались малейшей возможностью, чтобы сохранить, поддержать и упрочить репутацию предшественников. Подсаживая ли на метла гриффиндорцев путальные корешки, или роняя на головы врагов (Уизли, главным образом) навозные бомбочки, они видели в том вовсе не шалость, а свое законное право поддерживать честь факультета ради будущих поколений. Но особенно слизеринцы гордились своей древней, веками заслуженной привилегией, присущим лишь им одним правом - зваться Шутниками. Право это досталось им благодаря негласной традиции каждый год устраивать отчаянную, рискованную авантюру, в кою вовлекались Хогвартс со всеми его обитателями. И так замысловаты были их задумки, что только лишь слизеринцы считались достойными год за годом носить титул Шутников. Лишь шестые и седьмые курсы Слизерина допускались до организации освященного годами действа. Семикурсники тем самым выказывали своё уважение предыдущим поколениям, а шестой курс учился и перенимал традиции. *** Только из Хогвартс-Экспресса высадилась очередная партия новичков и старых знакомых, которым предстояло начать новый учебный год, а Драко Малфой уже едва сдерживал радость - наконец-то наступил его черед смеяться. Вместо приветствия первокурсников Слизерина встретили предупреждения, презрительные взгляды старших студентов и несколько ленивых угроз. В конце концов, они же могут колдовать одной левой, верно? Черт возьми, если уж Миллисент Булстроуд с одним здоровым глазом может метко послать ватноножное проклятье, то и эти сосунки, наглеющие год от года, смогут за себя постоять. В первый же вечер, после приветственного пира, седьмой курс Слизерина, несколько надёжных шестикурсников и один ненавидимый многими Мастер зелий встретились в аудитории, которую вскоре осквернят растертые жабьи лапы, змеиный яд, крысиная шерсть и взорвавшиеся котлы Лонгботтома. Присутствующие торжественно уселись в круг. На голове у каждого красовалась повязка из змеиной кожи, с гербом факультета и именем, образованным сотнями чешуек. Двадцать свечей, горящих в центре комнаты, озаряли все вокруг изумрудно-серебряным светом, придавая собравшимся странную, зеленоватую бледность. Находиться сейчас в этой самой комнате было честью, которой отчаянно завидовали младшие курсы Слизерина. Драко казалось, что сама история творится у него на глазах, и голова кружилась от пьянящего восторга и благоговейного трепета перед важностью происходящего. - Драко, у тебя было целое лето, чтобы обдумать возможные варианты, - негромко произнес Снейп. В его бархатном, выразительном, таком знакомом голосе прозвучал явственный намек на интерес. - Конечно, - отозвался юноша, - Мой отец провел все лето в Риме, - пренебрежительно произнёс он. – Но я не поехал. В конце концов, мне нужно было подготовиться как следует. - Хм, – довольно кивнул Снейп. – Тогда будь любезен, познакомь нас со своими планами. - Это полный улет. Кое-что настолько подлое, что сам Салазар Слизерин встал бы и зааплодировал. Я придумал, как использовать нечто совершенно уникальное, что я узнал в прошлом семестре, и не просто использовать, а повернуть все к нашей выгоде. - Неужели? – заинтересованно переспросил Снейп. Драко лишь хмыкнул. - Что ты узнал? – не выдержал Симмонс. - Хм? А, - Драко, как ни в чем ни бывало, поглядел на свой маникюр и демонстративно отполировал ногти о лацкан мантии. – Всего лишь то, что Гарри Поттер – гомик. Лающий смешок удивлённого Крэбба раззадорил всех. Слизеринцы были известны своей бисексуальностью и даже более, но чтобы гомиком оказался гриффиндорец? И не просто гриффиндорец, а сам Гарри Поттер?! О, новость оказалась слишком пикантной! - Дети, - многозначительно произнёс Снейп, и молодежь немедленно успокоилась. – Драко, я полагаю, у тебя имеются веские доказательства для подтверждения сего факта. - Естественно, - ответил юноша, поправив повязку. – Достойный доверия четверокурсник кое-что видел своими глазами. Поэтому мой план включает свежеобнаруженного гриффиндорского гея, но потребуется и ваше участие, сэр, - Драко посмотрел на Снейпа. - Никто не хочет вас обидеть, профессор, мы все находим вас весьма привлекательным и обаятельным мужчиной, - осторожно подбирался к сути юноша, чувствуя, как напрягся сидящий рядом Крэбб. Однажды им уже пришлось столкнуться с тёмной стороной их декана, и они вовсе не жаждали повторения. – Но Поттер вас ненавидит. - Это так, – кивнул Снейп и замолчал, будто задумавшись - бровь выгнута, взгляд затуманен. На секунду, пока мужчина обдумывал полученную информацию, Драко затаил дыхание. И вот, наконец, Снейп мрачно усмехнулся. – Мистер Малфой, вы предлагаете именно то, что я думаю? - О, да, сэр, - облегченно улыбнулся юноша. - Вы всегда были злым ребёнком. - Спасибо, сэр. Глава 2. Предложение Гарри Поттер не мог решить - ждет ли он начала учебного года с нетерпением или со страхом. Стоило ему усесться в купе Хогвартс-Эскпресса, скрутило живот. Неприятное ощущение продолжалось всю сортировку, приветственный пир и не покинуло юношу на пути в спальню. Боль настырно копошилась в кишках и царапалась в глотке ночь напролет, пока Гарри беспокойно ворочался под одеялом. Не прошла она и на следующее утро, когда у бедняги случился особенно неприятный приступ колик, и на завтрак он пришёл бледный и пошатывающийся. Его последний год в Хогвартсе. Год спустя Гарри предстоит покинуть замок и доказать, что его слава не пустой звук. Будучи гриффиндорцем, Гарри не высказывал свои сомнения вслух. Всем известно, что гриффиндорцы не беспокоятся насчет таких мелочей, как мысли о будущем, и, уж конечно, они не позволяют волнению достигнуть такой силы, чтобы начать блевать. Они живут настоящим. И, кажется, этот год, по сравнению с остальными, будет наихудшим. Просто наиотвратительнейшим. Когда МакГонагалл вручила Гарри его расписание, первые десять минут юноша неверяще пялился на пергамент, прижимая ладонь ко всё ещё бунтующему животу. Нет. Этого быть не может. Нет, нет, нет. Мелким почерком в расписании значилось: «Пн., Ср., Пт., 13.00 – Зелья; подземелья, кабинет 452». - Эй, Гарри, всё нормально? Поглядев на друга, Гарри выдавил кривую усмешку. Вероятно, выглядел он при этом диковато, потому что рыжик аж отпрянул. - Замечательно. У нас три пары со Снейпом каждую неделю. - Три?! – обмер Рон, неверяще уставившись в свое собственное расписание, а затем, для верности, заглянул еще и к Гарри. Гермиона закатила глаза и с хрустом откусила кусочек тоста. – Не везёт, так не везёт, - обреченно вздохнул Рон. - Знаешь, мы даже передохнуть не успеем. Представляешь? Три раза в неделю в комнате ужаса у сального мерзавца! У нас никогда вонь из волос не выветрится! - Вообще-то, сера и некоторые другие ингредиенты чрезвычайно полезны, - небрежно заметила Гермиона, потягивая сок. – От них кожа становится упругой, а волосы – мягкими. Как от ежедневной ванны с минеральными солями. Рон уставился на подругу с плохо скрываемым отвращением, и Гарри тихонько усмехнулся. - Ладно, нам уже пора. У нас с Роном первой Трансфигурация. А ты - на Руны? - Да, до десяти. Увидимся на Истории магии, а после обеда вместе пойдём на Зелья. И не забудьте! – Гермиона помахала перед ними ежедневником, купленным, наверное, ещё вечность назад, специально для последнего года занятий, чтобы планировать подготовку к вожделенным ТРИТОНам. – Нам нужно чётко придерживаться учебного плана! Жду вас обоих в библиотеке, в четыре. Ни Рон, ни Гарри, не успели и слова сказать, а она уже подхватила сумку и унеслась прочь. - Великолепно, – простонал Рон. - Каждый день заниматься с Гермионой. Почему никто не избавит меня от страданий? - Вообще-то, мистер Уизли… Гарри вздрогнул и оглянулся. Над ним с Роном возвышался невесть откуда появившийся Мастер зелий - средоточие всех кошмаров Гарри за последние семь лет - и презрительно рассматривал их поверх своего выдающегося носа. - Своевременная подготовка к ТРИТОНам, в отличие от зубрёжки в конце года, обычно вселяет уверенность в том, что всё будет сдано благополучно. Хотя в вашем случае и это вряд ли поможет, - взгляд непроницаемых черных глаз Снейпа переметнулся с Рона на Гарри и последний явственно ощутил, как противно сжался желудок. Не торопясь, чуть театрально, Снейп вынул из одного из своих многочисленных карманов конверт и положил его перед Гарри, заметив: – К сожалению, некоторые студенты, обладающие немалым потенциалом, растрачивают его на такие бесполезные занятия, как спорт и игры. Надеюсь в этом году, вы, мистер Поттер… пересмотрите систему своих приоритетов. Ошеломленно уставившись на Снейпа, Гарри еле-еле заставил губы двигаться: - Ага, я постараюсь, - неубедительно пробулькал он. На лице Мастера зелий промелькнуло изумление, но тут же исчезло. Гарри же продолжал обалдело пялиться на профессора, пытаясь понять, каких неприятностей ему ждать на этот раз. - Посмотрим, - важно кивнул Снейп, наконец. - Мистер Уизли? - Рон испуганно поднял голову. - Пять баллов с Гриффиндора. Заправьте рубашку. В Хогвартсе всё ещё действуют нормы внешнего вида для студентов. Или на каникулах у вас последние мозги выветрились? – казалось, сняв баллы, Снейп явно отвёл душу, – Хорошего дня, - с довольной ухмылкой попрощался он и направился к выходу. Не в силах отвести взгляд от Мастера зелий, Гарри обернулся ему вслед. Всё равно все остальные уставились туда же, так что никто не заметил, как до неприличия ненормально юноша пялится на уходящего Снейпа. Наконец, гомон, порожденный странным поведением профессора, утих, а Гарри уставился на таинственный конверт. Он бы открыл его, точно открыл, если бы не любопытные взгляды вокруг и не звонок, напоминающий, что до Трансфигурации осталось каких-то десять минут. - Что там может быть такое?.. - прошептал Рон, опасливо уставившись на конверт. – Знаешь, ты лучше не открывай. Вдруг он отравлен! - Рон, - закатил глаза Гарри, сунув конверт в сумку и запечатав ее хитрым заклинанием, чтобы никто кроме него не смог открыть. - Снейп миллион раз спасал мне жизнь. Какой прок убивать меня сейчас, а? - Да кто его знает!? Они спорили всю дорогу до кабинета Трансфигурации. Пока Рон осыпал Снейпа самыми отвратительными ругательствами, которые только мог припомнить, Гарри ломал голову - что же, в конце концов, может быть в том письме? И, зная Снейпа, решил, что иногда лучше не знать ответа. Да и момент явно не располагал к раздумьям и треволнениям - гриффиндорцев ждали занятия со строгой и неумолимой Магконагал. Урок начался как обычно: студенты достали новые учебники, и профессор завела нудную лекцию, которую каждый раз читала в начале семестра. Улучив минутку, Гарри вытащил таинственный конверт. Тот был не очень большим, размером с обычное письмо, и довольно легким. На лицевой стороне значилось полное имя юноши, и летящие штрихи, складывающиеся в буквы, показались Гарри очень симпатичными. Очень осторожно, чтобы нечаянно не порвать конверт, гриффиндорец вскрыл его и достал письмо. «М-р Поттер, У меня есть к Вам предложение. Советую Вам вести себя разумно и дочитать письмо до конца, прежде чем делать какие-либо выводы относительно того, что я намереваюсь Вам сообщить. И учтите, за долгие годы возни с недорослями я изрядно подрастерял свое терпение. Я очень редко беру семикурсников в ученики. Чаще всего ученик – это недостаточно подготовленный специалист, который, тем не менее, имеет достаточный потенциал, чтобы достичь высот на некоем поприще, в данном случае – в Зельях. Ваши прошлые успехи не ускользнули от моего внимания, как и Ваши способности к приготовлению лечебных зелий, которые особенно ярко проявилось после битвы под Йоркширом, поэтому я предлагаю Вам следующее. Я готов взять Вас в ученики, если Вы изъявите таковое желание. В случае если Вы примете мое предложение, Вам предстоит дополнительно изучать Защиту от Тёмных Искусств и Зелья, продолжая при этом посещать остальные занятия. Кроме того, Вы дадите своё согласие на изучение других предметов, по моему выбору, если таковые будут иметь отношение к Защите или Зельям. Однако обучение под моим руководством потребует от Вас неукоснительного соблюдения ряда условий и правил. Если предложение Вас устраивает, прочую интересующую Вас информацию можете получить при личной встрече, в свободное время. Прошу не затягивать с принятием решения, так как количество моего времени ограничено. Северус Снейп» У Гарри отвисла челюсть. Ученичество? Под руководством Снейпа? Сама идея казалась абсурдной и смехотворной, совершенно не укладываясь в голове. Гарри Поттер - ученик Северуса Снейпа! Пытаясь переварить невероятную информацию, Гарри не сразу понял, что вдруг стал центром всеобщего внимания. - Вы меня слышали, мистер Поттер? – повысила голос МакГонагалл. - Да, мэм, - быстро ответил юноша, запихивая письмо в карман и виновато кашлянув. – Клянусь, что больше не отправлюсь в лес без Хагрида или другого профессора, хотя в прошлом году я просто хотел найти доказательства для моего экзаменационного эссе. Это хорошее правило. Замечательное правило. Не ходить в лес без сопровождения. МакГонагалл смерила Гарри удивленным взглдяом, а с соседних парт послышались смешки, но, скорее всего, сказанное им попало в тему, потому что профессор лишь кивнула и продолжила лекцию. Гарри снова потихоньку достал письмо. Ох. Ладно. Нужно обсудить все с Роном. На Истории Магии как раз будет время: все равно Биннс никогда ничего не замечает. Но, заметив, что изнывающий от любопытства Рон без конца поглядывает в его сторону, Гарри решил, что откладывать не стоит, и под столом передал другу конверт. Наверное, с Гермионой тоже надо будет посоветоваться. Гарри не знал, как сдержать рвущийся наружу хохот, когда Рон, прочитав послание Снейпа, сначала залился пунцовой краской, а потом побледнел так, что позавидовал бы даже Сэр Николас. Пока МакГонагалл заливалась соловьём перед студентами, Гарри смотрел, как Рон вытащил небольшой листок пергамента, взял перо, быстро нацарапал что-то и передал бумажку Гарри. «Ты не понял, Гарри?» - прочел юноша, моргнул и недоуменно посмотрел на Рона. Как всегда, когда он полагал, что уже все знает о волшебном сообществе, происходящее вновь доказывало обратное. Даже Гермиона, будучи магглорожденной, знала об окружающем их мире больше, чем он. Ощутив в животе неприятную тяжесть, переполняемыый страхом и беспокойством, Гарри забрал у Рона перо и нацарапал: «Не понял чего?» Увидев сообщение, Рон слегка улыбнулся и быстро черкнул: «Что ты все-таки особенный!» - Ой-ей, - прошептал Гарри. Улыбка Рона превратилась в усмешку, пока он лихорадочно продолжал писать: «Гермиона тебе сможет объяснить лучше, чем я, но ученичество - действительно большая удача! Жаль только, что именно сальный мерзавец тебе это предложил. Иначе ты бы смог без проблем принять предложение и найти хорошую работу сразу после выпуска. Быть в ученичестве, особенно в Хогвартсе - это огромная честь! Несколько лет назад Перси был учеником у профессора Вектор по Арифмантике. Помнишь, в каких смешных мантиях ему приходилось ходить?» И Гарри вспомнил. Тогда он думал, что Перси так странно одевается, потому что является старостой, но теперь, оглядываясь назад, просто поверить не мог, что был таким невнимательным. «Иногда я чувствую себя таким идиотом», - сообщил он Рону. «Только иногда?» Гарри лишь хмуро глянул на посмеивающегося друга. Глава 3. Недоверие Но, конечно же, до конца занятия Гарри так и не удалось поговорить с Гермионой ни о внезапно открывшихся перспективах, ни о совершенно нелепом предложении Снейпа. К сожалению, в конце занятия ожидался письменный тест, так что ребятам в кои-то веки пришлось обратить внимание на монотонное бормотание Биннса. Гарри готов был поклясться, что чувствует, как его мозги превращаются в кашу. Надо ли говорить, что к концу занятия юноша уже умирал от голода. К сожалению, обсуждать полученное письмо за обедом было бы неразумно, поэтому троица быстро поела, Гермиона захватила пару тостов с собой, и за десять минут до начала следующего занятия гриффиндорцы нашли пустой класс, чтобы без помех обсудить новости. Достав из сумки письмо, Гарри ещё раз полюбовался элегантной «Г» и передал конверт подруге. Честно говоря, он не ожидал от Гермионы таких восторженных воплей. - Это… просто великолепно! – воскликнула девушка, взмахнув пергаментом, словно знаменем, и кинулась обнять Гарри. – Это не шутка? О, как чудесно! Я так тебе завидую, Гарри! Быть учеником – это огромная честь! – Гермиона так стиснула его в объятиях, что бедняга едва мог вздохнуть. Однако, заметив ревнивый взгляд Рона, Гарри не смог удержаться и нахально усмехнулся. - Спасибо, Гермиона. Но я не собираюсь соглашаться, - в ответ на это совершенно невинное замечание Гарри услышал почти ультразвуковой, возмущенный вопль Гермионы и пожалел, что его мозги не размякли раньше… - Что значит «не собираюсь соглашаться»? Ты обязан согласиться! Отказаться ты можешь, только полностью наплевав на зелья и перестав заниматься! Ты будешь хуже всех! Ты же не хочешь быть шестидесятым по успеваемости, Гарри! - Хм… Снейп об этом не упомянул. А мог бы, - вздохнул юноша и растерянно потёр лицо. – Рон сказал, ты знаешь, что означает вся эта ерунда. - Конечно, знаю. Я точно куплю вам на Рождество «Историю Хогвартса», - Гермиона сердито глянула на Рона, и у того хватило ума прикинуться пристыженным. – Речь идет об ученичестве, хотя и не в традиционном смысле слова. Если тебе предлагают быть учеником, значит, у тебя есть какой-то талант, о котором ты понятия не имел, и учитель, или наставник, может помочь развить эти, пока скрытые способности. Преподаватели часто берут учеников - обычно раз в несколько лет, если видят кого-то достойного их наследия. Но Снейп не предлагал этого никому и никогда! С тех пор, как он сам окончил ученичество у предыдущего профессора и получил степень Мастера, никто не удостаивался такой чести. Максимум, что делает Снейп – консультирует самых одаренных студентов вне занятий, но это не в счет. Согласившись, ты побьешь двадцатилетний рекорд, Гарри, - Гермиона решительно взглянула на него. Ого! Новая информация определенно заставила Гарри задуматься. Теперь предложение Снейпа выглядело более чем стоящим. Даже заманчивым. Ошеломленный, юноша тяжело опустился на ближайший стул, а Гермиона устроилась на парте напротив и явно не намеревалась отступать, не добившись от него обещания принять предложение Мастера зелий. - Ладно, - вздохнул Гарри. - Что мне придется делать? – полюбопытствовал он, решив выяснить, что ему грозит. - О… много всего. Например, тебе предстоит глубоко изучать предмет, к которому относится твое ученичество, и некоторые смежные. В твоём случае, это Защита от тёмных сил и Зелья, неразрывно связанные между собой, - вдохновенно защебетала Гермиона, сияя. – Снейп будет помогать тебе и с другими предметами тоже, особенно если там встретится что-то, связанное с Зельями или Защитой. - Хм… неплохо. Ну а если я не хочу становиться его учеником, - поинтересовался Гарри, взглянув на Рона, лицо которого выражало неприкрытое отвращение. – Что тогда? - Тогда ты должен написать ему официальный ответ с объяснениями, почему ты отвергаешь такой поистине изумительный подарок, с указанием всех причин отказа. А профессор получает право аннулировать все твои достижения в Зельях и еще много чего. Мало не покажется, в конце концов, это же Снейп, - Гермиона многозначительно переглянулась с Роном. В последнее время они часто так переглядывались. И Гарри это раздражало. Очень. - Что? – настороженно спросил он, сердито помахав между ними рукой. Эти их взгляды могли означать тысячу разных вещей, и поди угадай, каких. – Что такое? - Ну… Гарри, я знаю, что… ну, вы с профессором никогда особо не ладили, - неуверенно начала Гермиона, покусывая нижнюю губу. – Но это седьмой курс, и… Ты когда-нибудь слышал о Слизеринской проделке? - О Слизеринской проделке? - Да. Семикурсники Слизерина, они… Нет, - Гермиона оборвала себя и покачала головой. – Профессор Снейп никогда не опустился бы до такого. В конце концов, он учитель. – Она упрямо тряхнула головой: – Ладно, это неважно. Я думаю, Гарри, тебе действительно стоит как следует подумать об этом предложении, особенно если… ну… обещай не сердиться. - Не буду, - неуверенно бормотнул Гарри, мрачно подумав: «Пару раз вышел из себя на пятом курсе, и мне теперь будут напоминать об этом всю оставшуюся жизнь?», – Так что? - Ну… Ты же хочешь, чтобы в тебе видели не только Мальчика-который-выжил, правда? Гарри кивнул. Он бы отдал все, что угодно за возможность быть самим собой, чтобы люди судили о нем не по глупой случайности, унесшей жизни его родителей, не по удивительной способности выживать, нет - Гарри отчаянно хотелось, чтобы о нем судили по его собственным, сознательным делам, решениям и поступкам. - Это может стать твоим шансом, Гарри, - продолжала Гермиона. - В конце концов, Снейп не так уж плох. Я уверена, как только вы начнете заниматься, ты узнаешь кучу такого, о чем нам никогда не говорят на занятиях, - вздохнула Гермиона и добавила с легкой завистью: – Вы слышали, что Невилл тоже получил предложение об ученичестве? Невилл! Заметно успокоившийся Рон, ухмыльнувшись, поднялся и закинул сумку на плечо. - Ну, он классно разбирается в Гербологии. - Но все-таки! Невилл! – раздался стон девушки. – А мне ещё никто не прислал письмо-приглашение! А я так старалась! - По крайней мере тебе не нужно волноваться, что ты продаёшь душу дьяволу, - попытался успокоить ее Гарри, ласково потрепав по руке. *** Заговорившись, они едва успели на Зелья, влетев в класс за пару мгновений до начала урока. Снейп вёл себя как ни в чем не бывало, будто никакого письма утром не вручал. Несмотря на то, что это было их первое занятие в этом году, Гриффиндор уже лишился двадцати баллов - у Невилла выкипело зелье и прожгло в полу дыру. После им задали написать эссе длиной в четыре фута на тему: «Почему брызговик нельзя смешивать с семенами бузины?», а Гарри заработал трехчасовую отработку за нахальное поведение, хотя не произнес ни слова за весь урок. В довершение всего, Мастер зелий вел себя до отвращения по-снейповски. Мимоходом Гарри задумался - научит ли его Снейп также язвить и унижать остальных? Не то чтобы он всерьез решил согласиться стать его учеником. Гарри не слишком заботило возможное снижение статуса - если сейчас он примерно сороковой, то еще каких-то двадцать позиций вниз погоды не сделают. А если на отработке Гарри в который раз придется выслушать нудные комментарии Снейпа о неблагодарности, то он выдержит и это. Потому что… ну, в самом деле, дополнительно заниматься со Снейпом?! С человеком, который с удовольствием бы полюбовался на хладный труп Гарри? С человеком, который спас ему жизнь на поле боя и после едва не истек кровью до смерти? Юноша судорожно вздохнул, погасил пламя под котлом, и принялся помешивать зелье: восемь раз, против часовой стрелки, как было велено в рецепте. После всех этих лет Гарри понял, что может следовать указаниям, если они очень, очень чётко изложены, и иногда даже способен успешно варить зелья среднего уровня сложности, что не раз спасало его от полного краха на занятиях Снейпа. Но на деле зельеварение давалось Гарри чертовски тяжело, потому что он никак не мог понять, как правильно отмерять ингредиенты. Щепотка – это сколько? А чуточка? И в чём между ними разница? «На этом этапе «Глоток спокойствия» должен стать вязким и приобрести бледно-желтый цвет», - было написано изящным почерком Снейпа внизу доски. Гарри глянул на своё ярко-красное варево и мысленно застонал. Словно прочитав его мысли, Снейп устремился к парню. - Мистер Поттер, - произнес он шелковым голосом, и сразу стало ясно, что сейчас Гарри не поздоровится. Драко, в предвкушении очередного разноса недруга радостно ухмыльнулся, глядя на Гарри через весь класс. – За все годы преподавания в Хогвартсе мне ещё ни разу не приходилось наблюдать столь грубых ошибок, допущенных при приготовлении зелья. А это говорит о многом, учитывая, что Невилл Лонгботтом – ваш однокурсник. Гарри вздохнул и посмотрел на Невилла, перехватив удручённый взгляд последнего. - Вы добавили три капли настойки листьев фигового дерева, как сказано в инструкции? Или сколько? Хмм? А полынь сыпанули на глазок или отмерили семнадцать драхм, как велено? Следует ли нам опять повторить весь курс зелий, мистер Поттер? Или освежить материал о правилах добавления ингредиентов? Уверен, даже вы в состоянии это запомнить. Может, вам нужны инструкции попроще? – Снейп перевел дыхание, и Гарри мрачно уставился на него в ожидании неизбежного продолжения. - Но мне почему-то кажется, что проблема в другом. Думаю, вы просто невнимательны, ленивы и излишне самоуверенны, чтобы следовать пунктам простейшего рецепта. Пятнадцать баллов с Гриффиндора за эту мерзость. Оставьте на моём столе полный пузырёк вашего шедевра, чтобы я мог продемонстрировать младшим курсам свидетельство вашей некомпетентности, а всё остальное уничтожьте, пока никто не пострадал. Драко и остальные слизеринцы рассмеялись. Гарри мрачно глянул на них, потом на Снейпа, когда тот зашагал прочь. Самоуверенный кретин. Казалось, Мастер зелий испытывает ни с чем не сравнимое наслаждение, оскорбляя Гарри, принижая им сделанное и убеждаясь, что к концу урока тот чувствует себя ничтожеством. Конечно, он был гриффиндорцем, а гриффиндорцы отважны до безрассудства, но порой, общаясь с Невиллом, Гарри понимал, что даже гриффиндорцы могут чувствовать себя чертовски скверно после такого обращения. Именно так и чувствовал себя Гарри сейчас – скверно и мерзко. Невилл, по крайней мере, может направить весь этот негатив в другое русло на Гербологии, там его никто не может превзойти. Но Гарри знал, что спускать напряжение на Защите, на Занятиях, Где Учат Убивать Мерзость, в его случае будет более чем неразумно. Жизнь Гарри остановилась, когда сгинул Волдеморт. Будто всё предшествующее было лишь подготовкой к этому моменту. Словно после убийства монстра все, что делал Гарри, все, чем он был, перестало иметь значение. Когда поверженный Волдеморт лежал у его ног, вместе с ним исчез и смысл существования Гарри. Да, он был рождён и воспитан, чтобы совершить именно это, чтобы избавить мир от кровожадного полоумного маньяка… но что дальше? Казалось, все, чем Гарри может похвастать, это способностью выживать и нарушать правила. В отличие от остальных студентов, он не обладал никаким особым талантом, а выдающиеся успехи в Защите просто лишний раз демонстрировали главное и единственное Гаррино умение – оставаться в живых. Несмотря на замечание Снейпа в письме, Гарри не считал, что преуспевает в чем-то, и потому что-то подсказывало юноше, что письмо – всего лишь розыгрыш. Ну не может же Снейп всерьёз предлагать такое! Честное слово! Тогда, в разгар войны, когда битвы следовали одна за другой, Гарри готовил зелья для друзей - раненых, умирающих – потому что был должен. Он варил зелья для Симуса и Дина, для Колина, для профессора МакГонагалл, для самого Снейпа и остальных безымянных пострадавших. Каждая пара рук была на счету, мадам Помфри занималась тяжелыми ранами, сращивала кости и останавливала кровотечения, остальные профессора чуть ли не на пороге сдерживали Упивающихся смертью. Все, что мог сделать раненый, еле держащийся на ногах Гарри – позаботиться, чтобы лечебных зелий хватило всем. Они с мадам Помфри работали по двенадцать часов напролёт, пока тело не начинало ломить от боли. Медсестра указывала, направляла, а Гарри лишь неустанно нарезал, смешивал, отмерял... Ничего особенного… Когда, наконец, всем выжившим была оказана помощь, он потерял сознание и три дня не приходил в себя. И теперь, год спустя, Гарри все еще продолжал прихрамывать. Помфри лишь разводила руками и отвечала, что, скорее всего, хромота останется на всю жизнь. Вот все, что ему хорошо удавалось - впадать в беспамятство, убивать плохих парней и спасать мир. Конечно же, Гарри не хотелось так жить до конца своих дней. Может, быть аврором и здорово, но Гарри казалось, что он уже семнадцать лет – аврор. Он устал от сражений, устал быть в центре событий. Он просто устал. И вот, не кто-то, а сам Снейп предлагает Гарри шанс, выпадающий раз в жизни - изучать Зелья и Защиту в нормальном окружении, предназначенном для учебы, где он действительно будет узнавать то, что хочет, и никто не станет препятствовать! Даже если он и не станет настоящим аврором, то, по крайней мере, будет готов на случай третьего воскрешения Волдеморта, или сможет написать книгу, или изобрести новое оружие! Это ли не шанс начать новую жизнь! В голове у Гарри всё смешалось. В последнее время такое случалось часто, казалось, он живет на автомате, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. Вот, как сейчас - наверное, Снейп отпустил класс, потому что Гарри вдруг обнаружил, что методично собирает вещи. Его котёл оказался чист, а оставшиеся ингредиенты разложены по коробочкам. Гарри понимал, что с ним что-то не так, но ничего не мог поделать. Он знал, однако, что лучше умрёт, чем признается Дамблдору или профессору МакГонагалл, что не справляется с последствиями бремени, возложенного на него, и потому отказывался впускать их в свою жизнь дальше, чем было абсолютно необходимо. Будучи откровенным с самим собой, Гарри признавал, что они не виноваты, но обвинять других в своих бедах казалось намного проще. Дамблдор потихоньку поощрял его, МакГонагалл следила, чтобы Гарри не сошёл с дистанции, и вот к чему это привело. Всеми возможными способами они манипулировали им для достижения своих целей, а стоило войне закончиться, перестали обращать на него внимание, отправив в вольное плаванье. И Гарри оставалось лишь размышлять над одним-единственным вопросом: что теперь? Ученичество было превосходным шансом воспользоваться помощью взрослого, который мог бы ввести Гарри в мир, к которому его однокурсники готовились всю жизнь. Опытный колдун мог бы помочь ему приспособиться к жизни в сообществе, где нет больше Волдеморта. И, может, у него появятся другие причины, чтобы жить, не потому что он должен, а потому что ему хочется. Сейчас, оглядываясь назад, Гарри видел единственное утешение в своей абсолютной неосведомленности о том, что его обманывают и используют. А когда он достаточно повзрослел, чтобы понять, что происходит, всё вдруг закончилось. И что теперь? Куда Гарри двигаться дальше? Куда его заведёт судьба? Где он сможет быть один и в безопасности? Есть ли такое место в волшебном мире, где о нем не будут судить лишь по шраму на лбу? Да. Если бы он отважился быть честным с самим собой, то должен был признать, что такое место есть. И есть человек, способный помочь и направить Гарри, способный взглянуть на него беспристрастно, невзирая на дурацкую славу; человек, который сможет рассмотреть спрятанную за маской личность. Снейп был именно таким человеком. - Рон? Гарри поднял голову и увидел, что друг смотрит на него одновременно с грустью, и с надеждой. - Хм? – отозвался тот, вопросительно выгнув бровь. - Передай Гермионе, что я задержусь, ладно? Хочу поговорить со Снейпом, – Гермиона унеслась прочь, как только Мастер зелий их отпустил. Гарри был уверен, что причиной такой поспешности было стремление поскорее начать домашнее задание. - О, чёрт. Значит, ты решил, - обреченно произнес Рон и неуютно поежился. - Ещё не окончательно, - Гарри улыбнулся другу, опуская сумку на стол. – Увидимся в библиотеке. Может, зайдешь, захватишь немного шоколада у меня в сундуке? Только смотри, чтобы мадам Пинс не заметила, как ты его жуешь, а то отберёт все наши запасы. В конце концов, Драко и остальные слизеринцы удалились, чтобы заняться… ну, чем они там занимаются, чтобы заполнить вечер, и класс опустел. Гарри осторожно подошел к профессору. Тот строчил что-то таким длинным пером, что юноша слегка позавидовал. Гриффиндорец тихонько подождал, пока Снейп закончит, и лишь потом легонько кашлянул и спросил: - Профессор Снейп? Тот поднял голову и нахмурился. - Я же сказал, что все свободны. - Да, сэр. Я… я хотел… Мы можем обсудить ваше письмо? – произнёс Гарри на одном дыхании. Снейп состроил очередную гримасу, но если до того он хмурился, то сейчас казался слегка удивленным. Отложив перо, он внимательно посмотрел на юношу. Гарри мгновенно почувствовал себя специальным блюдом, приготовленным для вечерней трапезы Снейпа. Жутко. - Можете, - наконец кивнул Мастер зелий. Вот чёрт. - Да. Я… я хотел… то есть, - Гарри снова неуверенно кашлянул и переступил с ноги на ногу. – Почему я? – и взмолился про себя всем известным богам, чтоб Снейп не усмотрел в простом вопросе ничего обидного, потому что настроение у зельевара менялось быстрее ветра. Но в ответ его лишь одарили слабой улыбкой. Саркастичной, но всё же улыбкой. И Гарри почувствовал себя немного лучше. - А, вот вы о чем, Поттер. Вы приняли решение? - Да, то есть… Думаю, да, - Гарри неуверенно пожал плечами. – Не могли бы вы рассказать мне чуть больше об ученичестве? - Мог бы. Прекратите переминаться и сядьте, - приказал Снейп, и, не успел он договорить, как Гарри плюхнулся на стул возле стола. – Я склонен забывать, что первые годы своей жизни вы провели с вашими обожателями-магглами, - Снейп откинулся назад, скрестил ноги и переплёл пальцы рук. – Что конкретно вас интересует? Цивилизованная беседа? Со Снейпом? - Что от меня потребуется? Если… если я соглашусь? И снова Мастер зелий улыбнулся. Еще более… странно. Подобное выражение казалось таким необычным на лице Снейпа, что Гарри ошеломлённо замер, и оно тут же исчезло. - Вам придется переехать в комнаты, смежные с моими. Все свободное время, днем и вечерами, вы будете также проводить со мной – занимаясь. Более чем вероятно, что квиддич окажется помехой, и потому я прошу вас хорошо подумать: стоит ли соглашаться на ученичество, если вы собираетесь продолжать играть, – квиддич давно уже ничего не значил для Гарри, но юноша промолчал. – Вы будете обязаны носить мантии ученика вашей специализации, коей являются Зелья, выполнять мои распоряжения, слушаться меня и вникать во всё, что я скажу. Вы должны будете есть, жить и дышать так, как я велю. Тяжело работать, иначе потерпите неудачу, - бесстрастно объяснил Мастер зелий. – Как я сообщил в письме, вы доказали, что не отвлекаясь на всякие детскости, вы способны стать блестящим студентом. А после того, как в прошлом году вы продемонстрировали свои истинные умения, я подумал, что будет разумным предложить вам ученичество. Гарри молча кивнул. Он ожидал услышать половину из того, что перечислил Снейп, но все-таки подобная вера в него была для юноши в новинку. - Сэр, - осторожно начал он, стараясь, чтобы его тон был таким же нейтральным, как и выражение лица Снейпа. – Я просто не уверен, что вам следует предлагать это мне, учитывая мои способности в Зельях. - Да, вы едва не проваливаетесь каждый год. С блеском, - ответил Снейп, продолжая внимательно смотреть на Гарри. - Так… Почему бы вам не взять в ученики кого-то вроде Гермионы? Тут Снейп не на шутку рассердился: - Вы оспариваете мой выбор, мистер Поттер? - Нет. Не совсем, - в Гарри заговорила глупая гриффиндорская храбрость. – Я не тот, кого можно назвать выдающимся студентом. - Мистер Поттер, что именно из концепции ученичества вы не поняли? – переспросил Мастер зелий. В его бархатном голосе слышались сердитые, опасные нотки. – Быть учеником означает заниматься тем, к чему у вас есть явный талант, который по каким-то причинам остался нераскрытым. Например, - он взял со стола Гаррин пузырёк с испорченным варевом. – Вы пытались приготовить «Глоток спокойствия», и с треском провалились, потому что у вас не было должного желания. Чистая правда. Гарри действительно абсолютно не хотелось его варить. - Да, сэр, - виновато кивнул он. - Нет. Вы не поняли, что я имею в виду, - раздосадовано сказал Снейп. – Вы не сварили «Глоток спокойствия», потому что не можете контролировать вашу магию в том, что касается зелий. Дети волшебников часто проявляют подобные способности… даже таланты, которые можно укротить и контролировать. А взяв вашу природную склонность к Зельям, плюс подсознание, в итоге мы получаем другой состав, – он взболтал пузырёк. – Если не ошибаюсь, это противовоспалительное зелье для кожи. Идеально приготовленное, – когда до Гарри дошло, о чём говорит Снейп, он ошеломленно уставился на красноватую жидкость внутри. Он сварил другое зелье, потому что так захотело его подсознание? Если раньше он чувствовал себя ненормальным, то что теперь? – Возможно, вы размышляли о своей популярности до того, как пришли на урок, - ухмыльнулся Снейп, – или о прошлогодней битве, и приготовили зелье, чтобы избавиться от шрама. То есть, блестяще выполнили задачу, которую сами же и поставили. Вам нужно было зелье, чтобы успокоиться, вот вы его и сварили, - с усмешкой пояснил Снейп, – И это лишь одно из нескольких десятков таких зелий, что вы приготовили в прошлом году. Последний студент, побывавший в этом классе и проявивший подобные способности – это я сам. Теперь вы понимаете, почему я выбрал вас? Гарри несколько раз моргнул, пытаясь переварить услышанное, и неуверенно кивнул. Эта странная жидкость действительно способна убрать его шрам? Неужели все нужные ответы действительно находятся в его подсознании? Наверно, Снейп понял, о чём задумался юноша, и заметил: - Оно не избавит вас от шрама. Ничто не сможет его убрать. - Вы сказали, что мне придётся жить здесь? – спросил Гарри, меняя тему разговора. Кроме всего прочего, ему казалось чудом, что они со Снейпом могут беседовать нормально, обходясь практически без оскорблений и колкостей. - Да. В комнатах рядом, которые будут открыты специально для вас, если вы решитесь со мной работать, - ответил Снейп, опять переплетя пальцы. - И… я в самом деле буду работать с вами. Изучать зелья. - И другиеи вещи, - Мастер зелий слегка ухмыльнулся. – Я поражен, что вы можете быть внимательным, когда нужно. Не удивительно, что Дамблдор так в вас верит. Дамблдор. Лишь услышав имя и поняв намек Снейпа, Гарри нацепил на лицо маску безразличия, стараясь скрыть свои чувства. Если Снейп что-то и заметил, то не подал вида. - Я бы хотел подумать пару дней, - кивнул, наконец, Гарри. - Хм, - Снейп опять взглянул на него, будто изучая, и Гарри показалось, что профессор видит его насквозь. – У вас есть время до вечера пятницы. - Я буду готов ответить в среду, - быстро отозвался Гарри, поднимаясь. – Спасибо за разговор, сэр. - Пожалуйста. А теперь выметайтесь. Что Гарри и сделал. Глава 4. Размышления Неделя тянулась так медленно, будто время увязло в буботуберовом гное. И дело было не только в том, что Гарри приходилось думать о тысяче вещей одновременно, снова и снова возвращаясь к шокирующему предложению Снейпа, но и потому, что перед ним стояла не очень-то приятная задача выбрать, чему он сможет посвятить себя в этом году. - Что?! Ты собираешься бросить квиддич?! – ошалело переспросил Рон. - Успокойся. - И не подумаю! - рыжик был не просто расстроен. Он возмущался со всей страстью представителя семейства Уизли, демонстрируя великолепные лёгкие, так, что его вопли могли с лёгкостью заглушить рычание пяти львов. Лицо его приобрело восхитительный свекольный оттенок, и даже Гермиона смотрела на него так, будто он растерял последние остатки разума. Надо ли говорить, что сцена не могла не привлечь внимание остальных гриффиндорцев. - Рон, уймись! – рявкнул Гарри. Несколько пятикурсников с тревогой поглядывали на них из дальнего угла комнаты. - Сам уймись! Ты! Ты... - Я, - спокойно отозвался Гарри, опуская перо к работе по трансфигурации. Вместо полагавшейся по расписанию Защиты у них ничего не было до самого обеда, и свободное время они посвятили домашнему заданию. Сыграв далеко не последнюю роль в тяжелой победе над Волдемортом в прошлом году, Ремус Люпин вновь стал преподавать, приняв эстафету у длинной череды профессоров. Но война дорого ему обошлась. Во время ужасного взрыва ему оторвало левую ногу, а от оставшихся шрамов и рубцов, покрывающих тело, его не смогли избавить ни мадам Помфри, ни целители из Св. Мунго. В такие дни, как сегодня - в ненастье, да ещё накануне полнолуния - боль становилась невыносимой, и Люпину приходилось отменять занятия. И хотя он ходил с помощью протеза и не очень чётко выговаривал слова, Ремус оставался лучшим учителем защиты, которого когда-либо видел Хогвартс. Когда-то Гарри был слегка, совсем чуть-чуть, влюблён в него. И у него, к сожалению, были основания верить, что это чувство взаимно. Рон снова принялся ворчать, и это вернуло Гарри к реальности. Он совсем не предполагал, что всё обернётся именно так, но что есть - то есть… Юноша вздохнул и помассировал переносицу. - Как у тебя язык повернулся?! – прошипел Рон, поднимая опрокинутый им стул, на который затем сам и плюхнулся. – Бросить квиддич! Да в любой части Британии это самое настоящее преступление! - Разве что для парней, - картинно закатила глаза Гермиона. Гарри был чертовски благодарен практичности подруги, хотя в прошлом ее самая рассудительность доводила его до бешенства. - Спасибо, Гермиона. Послушай… Я долго думал… Рон застонал, но один взгляд Гермионы заставил его умолкнуть. - За последние семь лет вам очень повезло – вы смогли подготовиться к встрече с реальным миром. Вы учились, занимались, мечтали. Вам есть к чему стремиться. А у меня ничего нет, - тут Рон и Гермиона заговорили, перебивая друг друга, но Гарри жестом заставил их замолчать: - Я просто существовал в ожидании дня, когда Волдеморт меня прикончит. Сейчас он мёртв, и мне больше не нужно ждать. Пришло время мне научиться жить, и Снейп даст мне такую возможность. Гарри опустил руку, давая понять, что теперь друзья могут высказаться. Рон смотрел на него с таким выражением лица, будто его предали. - Снейп. Профессор Снейп, который чуть тебя не убил? - Который меня спас, - тихо возразил Гарри. - Ну, хорошо… который унижал тебя. Он… он… снял уйму баллов с Гриффиндора! И обзывал тебя! - Он научил меня самоконтролю, помог справиться с глупым упрямством и показал, что мир несправедлив, - все так же негромко парировал Гарри. В такие моменты он ясно понимал, что они с Роном принадлежат к разным мирам. Ему столько довелось вынести с самого детства, что хватило бы на несколько жизней, и потому подобные решения давались Гарри до смешного легко. - Рон… Мне это нужно. Мне нужен наставник, который знает достаточно, чтобы обучить меня, - Рон с недоверием уставился на него и Гарри пояснил: - Он утверждает, что у меня есть дар. Пусть мне и не очень нравятся зелья, но, может быть, у меня действительно к ним призвание. Он считает, что у меня получится. И если такое говорит сам Снейп… Я должен попытаться. Иначе до конца своих дней буду убиваться, что своими же руками лишил себя такой возможности. Рыжик съежился, как спущенный шарик. Видимо, в какой-то момент Гарри удалось достучаться до сердца друга, потому что голубые глаза Рона глядели на брюнета с сомнением и чуть завистливым восхищением. - Ты готов бросить квиддич ради того, чтобы проверить, есть ли у тебя на самом деле талант? Гарри кивнул. - Не уверен, что мне это нравится, - вздохнул Рон. - Оно и не должно, - ответил юноша, лукаво улыбнувшись. Рон, не выдержав, усмехнулся, развеселив и Гарри, а Гермиона, кажется, впервые с начала разговора перевела дух. - Не будь я твоим лучшим другом, то подумал бы, что ты влюбился в старого ублюдка, - ухмыльнулся Рон. - Ещё чего! – воскликнул Гарри, содрогнувшись. *** После обеда по расписанию полагались Зелья, и Гарри обрадовался, что самостоятельно принял решение, как взрослый, и может дать Снейпу ответ. Раньше он обязательно поговорил бы с Дамблдором. Но за весь прошлый год директор сказал ему не больше двух слов, и юноша решил, что вполне может отплатить ему тем же. И все же, его не покидало чувство неуверенности. Но в принципе это не имело никакого значения – предложенную возможность нельзя было упускать ни в коем случае, и едва прочитав письмо, Гарри уже знал, что ответит. Впервые за всю свою жизнь он принимал решение, руководствуясь пожеланиями своего сердца. Гарри чувствовал себя очень странно. За те несколько часов, что прошли между разговором с друзьями и началом Зелий, непривычное ощущение так и не исчезло. Казалось, минуты еле ползут, но к счастью, это лишь дало Гарри время подумать еще. Рон, что неудивительно, вел себя довольно резко, но Гарри не винил его. Рыжик всегда тяжело переносил перемены в жизни Мальчика-который-выжил, потому что они всегда затрагивали и его тоже. Поэтому после их разговора Гарри постарался уделять другу побольше внимания: они перекидывались записками, смеялись и шутили. Он был уверен, что рыжий ужасно боится потерять его, не зная, что Гарри, в свою очередь, страшится того же. В конце концов, когда он убедил Рона, что бросает квиддич только чтобы очередное юное дарование смогло проявить себя, пока сам Гарри сосредоточится на занятиях и сможет, наконец, дать отдохнуть больной ноге, тот немного успокоился. Юный Поттер знал, что он действительно смирился. За годы знакомства его друзьям приходилось приспосабливаться ко всякому, происходящему в жизни Гарри, но зато они узнали его вдоль и поперек, полюбили и стали его семьей. За обедом с изобилием сандвичей и морем сока, объявили даты приближающихся матчей по квиддчу, главы кружков и секций сообщили, когда они вновь откроются и начнут набирать желающих. А затем пришло время последних перед ужином занятий. Зелья. Потом любой с радостью был готов подтвердить, что катастрофа была неизбежна. На сегодняшнем занятии студентам предстояло готовить базу для бородавочной мази. Высушенная и размельченная, потом она отправиться к мадам Помфри. Зелье не относилось к разряду сложных, но даже Гарри заметил, что Снейп испытывает сильные сомнения по поводу приемлемости задания, обнаружив, с каким любопытством Невилл Лонгботтом смотрит на доску. Мастер зелий пятнадцать минут разглагольствовал, угрожая смертью всякому, кто хоть немного отклониться от рецепта. Только потом студенты смогли взять нужные ингредиенты. Тут же профессор объявил, что этому зелью будет посвящена первая контрольная в году, и те, кто её завалит, не сдадут экзамен. Последнее, конечно, означало, что то же зелье им придется готовить еще раз - на экзамене перед Рождеством. Никто кроме Снейпа не смог бы подать такую жизненно важную информацию в виде оскорбления. Зелье было вовсе не сложным и принадлежало к короткому перечню тех, в которых Гарри разбирался. Его назначали при магических ожогах, чтобы защитить кожу, если не было возможности сразу применить более подходящее средство. В состав, однако, входило несколько весьма нестабильных веществ, обращение с которыми требовало определенных навыков и способностей - чтобы правильно приготовить и как следует зачаровать весь состав в конце. После финальной осады, предпринятой Вольдемортом, оказавшись в заботливых руках мадам Помфри, Гарри узнал это зелье не понаслышке. Если бы не оно, юноша не отделался бы только хромотой. И пока он не думал о том, что именно этим зельем была покрыта рука Сириуса, когда Гарри впервые появился на Гриммаулд-плейс, сосредоточиться было легко. Готовить настойку было интересно. В качестве главных компонентов в её состав входили трубчатые черви и крапива, и не успел Гарри оглянуться, как с головой ушёл в работу. Частенько в таком состоянии, или, как говорил Рон, «в зоне недосягаемости», он забывал о своем окружении, забывал обо всем, кроме своего занятия. В последнее время уходить в себя стало таким привычным. Сосредотачиваясь, юноша забывал думать и даже дышать. Не потому, что отвлекался на посторонние вещи - просто он настолько концентрировался на задании, что не мог думать ни о чём другом. Позже он размышлял - не эта ли привычка едва не стоила ему жизни. Гарри привык, что Невилл чуть не каждую неделю взрывает котёл. В самом деле привык. За год Лонгботтом изводил штук по тридцать. Вот к чему он не привык, так это к тому, чтоб такое происходило с кем-то другим. Последние десять минут Гарри не выпускал Невилла из виду, что и вселило в него обманчивое чувство безопасности. Он не заметил, как все стремительно постарались убраться подальше от Крэббова котла, и не услышал предупреждающего окрика Снейпа, пока не стало слишком поздно. Когда же он поднял голову, перехватив непостижимый взгляд Мастера зелий, и услышал резкое: «Отойди!!!», из котла Крэбба уже хлынуло противное зелёное варево. Гарри хватило времени лишь на то, чтобы в ужасе подскочить и отступить на пару шагов, прежде чем зелье забурлило и взорвалось. От грохота взрыва у юноши едва не разорвались барабанные перепонки. Он кубарем отлетел прочь, ударился спиной об пол, и с оцепенением наблюдал, как, будто в замедленной съёмке, расплёскивается зелье. Двигаясь, словно живая, изящная волна бурлящёй зелёной кислоты, взметнулась и окатила Гарри с головы до ног. Там, где кипящая жидкость коснулась кожи, немедленно вспыхнула боль, и Гарри закричал. Тут же один за другим начали взрываться остальные котлы, словно костяшки домино. Пока вокруг выплескивалась ядовитая субстанция, Гарри казалось, что он горит заживо. Значит, вот как всё закончится, - подумалось ему, - прямо здесь. После отчаянных сражений с Тёмным Лордом и победы, герою суждено погибнуть на полу класса Зелий в луже наполовину готового варева, крича от боли во всю глотку. Но Гарри уже почти нечего не слышал, тело проигрывало неравную битву. Больше всего юношу пугала мысль, что ему совсем не страшно умирать. А потом и этот мимолётный страх исчез, ускользнув из гаснущего сознания вслед за другими глупостями. Гарри ощутил чье-то присутствие… что-то темное, словно ночь. Оно плотно окутало его, и только несколько мгновений спустя он сообразил, что это профессор Снейп заслонил его собственным телом. Взрывы не прекращались. Но, казалось, мантия Снейпа отталкивает зелье, словно воду. Крепкое тело зельевара, много крупнее тощего Гарри, полностью закрыло юношу, крепче вдавливая зелье в кожу. Гарри был уверен, что еще секунда и он никогда уже не сможет пошевелиться - такой нестерпимой была боль. Его заслонили с головы до пят, лбом он упирался в гладкую шею профессора, и широкая мантия укрывала их обоих, словно ночная тьма. Гарри знал, что продолжает кричать. Знал, но не слышал. Не слышал слов Снейпа, когда шевелились его губы, не слышал самих взрывов, вообще ничего. Но, конечно же, главное место у него в мыслях занимала боль. Снейп пытался что-то сказать, глядя на юношу с таким ужасом, какого Гарри не видел с тех пор, как Волдеморт собственноручно пытался прикончить его. Это было до странности успокаивающе, и Гарри прекратил кричать, задыхаясь под тяжестью Мастера зелий, от боли не способный ясно мыслить. Он стремительно терял последние остатки контроля, крутился, извивался и дёргался, весь во власти обжигающей нервы агонии. Больная нога, прижатая немалым весом Снейпа, разрывалась от боли, набатом отдающей в голову, и юноша, не удержавшись, всхлипнул. Он знал, что вот-вот потеряет сознание. И неизвестно, очнётся ли снова. А затем Снейп встал, отряхнул свою по-прежнему безукоризненную мантию и поднял Гарри на руки, словно тряпичную куклу. И он закричал снова. Снейп встревожено посмотрел на него, но он кричал и кричал, без остановки, пока мир не померк. * Первыми появились голоса. В окружающей юношу темноте со всех сторон раздавалось тихое бормотание. Тело одеревенело, словно каменное, и казалось, вздумай он шевельнуться, обязательно сломает что-то важное. Поэтому Гарри постарался не двигаться, и наслаждаясь отсутствием обжигающей нервы боли, открыл глаза. У кровати сидел Снейп. И смотрел на него. - Поттер, - заговорил он. – Как вы себя чувствуете? Глупый вопрос. - Не очень, - голос Гарри скрипел, как наждачная бумага. - Не нужно пока говорить громко, – теперь, немного прийдя в себя, юноша заметил, что Снейп едва сдерживает ярость, и ему стало не по себе. Если Крэбб все ещё жив, то это ненадолго. Гарри мог только представить, во что превратился класс Зелий. – Что вы помните? К сожаленью, слишком многое. - Ммм... – невнятно промычал Гарри. Решив, что разговоры – привилегия здоровых людей, он расслабился и закрыл глаза. Замер... и снова открыл их, на мгновенье. Он обещал Снейпу дать ответ в среду, и будь проклят, если не выполнит обещание. Дав слово, он всегда держит его. И неважно, что скорее всего, уже не среда. Поэтому, прочистив больное горло, Гарри просипел: - Фессор, я буду вашм уч’ком. И во сне он продолжал видеть удивленные глаза Снейпа. Глава 5. Начало За всю жизнь у Гарри не было ничего своего. Множество раз, когда Волдеморт еще сеял всюду ужас и панику, да и потом тоже, Гарри писал и переписывал свое завещание. И даже теперь, после сотни попыток, каждый раз перечисляя свои нехитрые пожитки, юноша ужасно расстраивался оттого, что у него так мало вещей. Всякие мелочи, накопившиеся за годы, проведённые в Хогвартсе, он повыкидывал, поддавшись однажды внезапному желанию навести порядок. И хотя в тот момент, когда он избавился от всякого хлама, у него полегчало на сердце, об этом своём порыве юноша сожалел до сих пор. Какое жалкое зрелище! Прожив семнадцать лет, он мог оставить после себя лишь пару-тройку вещиц, не представляющих ни для кого никакой ценности. У Дамблдора, несомненно, есть своя вариация Карты мародёров, мантии-невидимки не так уж редки, как когда-то утверждал Рон, а книги, владельцем которых оказался Гарри, можно купить в любой книжной лавке. У него нет ничего. От этой мысли ему стало ещё хуже, когда он вошёл в свои новые комнаты рядом с апартаментами Снейпа. Гарри провёл в больничном крыле три дня, поправляясь от ожогов, и покинул обитель мадам Помфри лишь пару часов назад. Раны исчезли, только кожа местами побаливала. Как только стало известно, что Гарри лучше, за ним пришел Снейп. Комнаты были великолепными. Мебель была светлого, теплого оттенка. Огромный камин и мягкий красивый диван, расположенный напротив, манили уютом и говорили, как удобно будет проводить тёплые ночи, устроившись на подушках с чашкой горячего какао и хорошей книгой. Странно, но не считая дивана, обставлены комнаты были довольно скудно. И, несмотря на смущение по поводу количества своих пожитков, Гарри задумался о возможностях. Раньше у него не было ничего, с чем он мог поступить по собственному усмотрению. – Здорово, – выдохнул он и решил не обращать внимания на фырканье Снейпа, поставив сундук. – Не надо ёрничать. Можешь обставить здесь всё по своему усмотрению – разместить свои вещи и расставить мебель, как пожелаешь, – произнес Мастер зелий и указал на две двери. – Эта ведёт в твою спальню, а та – ко мне. Внимательно оглядевшись, Гарри решил осмотреть остальные помещения. В гостиной округлой формы были две двери: первая, богато украшенная, вела в изумительную спальню, тоже почти пустую. Но юноша уже мысленно видел книжные полки вдоль стен и ковры, которыми он застелет каменные полы. Как бы глупо это не звучало, но он уже был влюблен в свою новую квартиру. Выздоравливая, Гарри снова и снова обдумывал своё положение, придя к нехитрому заключению, что таких возможностей (и комнат) как сейчас, у него никогда не было, и пугаясь того, во что вляпался. Но постепенно свыкся с мыслью об ученичестве, только страх тошнотворной вязкой массой засел где-то глубоко в животе. Приступы тревоги – вот как называла это Мадам Помфри. У него случались приступы тревоги. Ведьма поила его успокоительными зельями, еле слышно бормоча что-то про подростков, про жестокую войну и что последняя делает с нежными детскими умами. Чем крайне обидела Поттера. Уж он-то точно не был ни нежным, ни юным! Гарри мельком глянул на Снейпа. С тех пор, как зельевар зашёл за своим подопечным в лазарет и бросил вскользь «Собери свои вещи», больше он ничего не сказал. Мастер зелий подождал, пока юноша захватит сундук, который собрал для него Рон, пока Гарри был в больничном крыле, и не поторопил его даже тогда, когда гриффиндорец на пару мгновений задумался, сообразив, что больше ему не придется спать в башне. Юноша забеспокоился сильнее, и какое-то непонятное предчувствие словно закрутило желудок в узел. А что если он поступил неверно? Может, надо было действовать совершенно по-другому? Почему бы ему просто не остаться с Роном и Гермионой? Зачем он в это ввязался? – Поттер, ты меня слышишь? Гарри очнулся от раздумий, хлопая глазами, и увидел, что профессор смотрит на него с легким презрением. – Простите. Я просто… простите. О чём вы говорили, сэр? Снейп явно не ожидал услышать такой непринуждённый ответ и заявил: – К твоему витанию в облаках мы вернёмся в другой раз. А сейчас обрати внимание на одежду. Гарри только сейчас заметил вещи, разложенные на кровати. Он опустил сундук, сверху поставил пустую клетку Хедвиг и принялся рассматривать приготовленную одежду: брюки и рубашку защитного тёмно-зелёного цвета, коричневый ремень в тон тяжелым ботинкам, стоящим на полу у кровати. Рубашка была простого покроя с длинными рукавами, обычным вырезом и элегантным аккуратным воротничком. Мантии насыщенного коричневого цвета были такими длинными – прямо как у Снейпа – что Гарри был уверен – они будут волочиться по полу. Внимание юноши тут же привлекло что справа, над эмблемой его факультета, красовался ещё один незнакомый герб. – Это официальные мантии для нашей специальности, и пока ты остаешься моим учеником, ты будешь обязан носить их все время. Прочие условия мы обговорим чуть позже, – бесстрастно заметил Снейп, и указал на незнакомое изображение. – Это эмблема зельеваров, она немного изменена, учитывая твою вторую дисциплину, Защиту от Тёмных Искусств, и именно поэтому туда добавлены мечи. Перья и котёл под ними символизируют зелья, волшебная палочка с выпущенными искрами – преданность и опеку. И только попробуй не соответствовать оказанной тебе чести. Услышав резкие слова, Гарри сердито взглянул на раздраженного Снейпа. – Я вас не подведу. – Надеюсь, – в своей обычной манере тот развернулся, чёрная мантия торжественно взметнулась, словно крылья, и зельевар покинул комнату. Гарри оставалось лишь покорно следовать за ним. Вторая дверь вела в маленькую и уютную кухню, отделанную красным деревом, с полом, выложенным блестящей плиткой. – Это дверь в мои покои, – безо всяких предисловий заявил Снейп. Гарри даже не успел рассмотреть кухоньку, а его уже повели в гостиную. Апартаменты Снейпа были очень похожи на Гаррины, с едва заметными отличиями. Судя по огромному количеству книг, библиотека Снейпа насчитывала, по крайней мере, десять тысяч томов. Некоторые, не поместившиеся на полках, стопками лежали на полу, а кое-где за ними возвышались горы свитков. Здесь царил хаос, грамотно и осторожно упорядоченный. Гарри был уверен, что Снейп точно знает, где находится любой предмет в этой комнате. Юноша одновременно ощутил зависть и восхищение. – Можешь читать любые из этих книг, – Снейп, должно быть, наблюдал за ним. Быстро взглянув на него, Гарри увидел, что тот скривил губы, ухмыльнувшись. Ое-ей. – С условием, что после вернёшь все на то самое место, где взял. Если хоть одна вещь окажется не там, где положено, тебе придется сложить все книги в алфавитном порядке безо всякой магии, – строго заявил он и продолжил: – Итак. Поскольку раньше на месте твоих апартаментов был чулан, некоторое время тебе придется пользоваться моей ванной, пока не… Чулан. Ему опять придётся спать в чулане. У Гарри зашумело в ушах, и он изо всех сил постарался не поддаваться панике и клаустрофобии, скрутившей живот. – …Поттер? Поттер. Гарри кивнул, помотал головой и прочистил горло. Ну да, он идиот. Тоже мне, новость. – Простите. – Если тебе так противно пользоваться моей ванной и кухней, то, думаю, лучше тебе остаться жить в башне, – рыкнул Снейп и так сердито посмотрел на юношу, что тому немедленно стало ясно, как сильно он оскорбил Мастера зелий. – Нет, не в том дело, – гриффиндорец поторопился разубедить профессора. – Простите. Просто последние пару дней выдались тяжелыми, – так оно и было, но, наверное, его оправдание прозвучало недостаточно искренне, потому что Снейп продолжал смотреть на Гарри с подозрением. Несколько томительных секунд Гарри думал, что Снейп вот-вот выскажет что-нибудь нелицеприятное, но тот заговорил о другом. Юноша с облегчением перевёл дух. – Работать мы будем в моей персональной лаборатории и заодно проверим, насколько глубоки твои таланты. Но сегодня уже слишком поздно, займёмся этим завтра. А сейчас присядь. Гарри повернулся к большому столу, заваленному всякой всячиной, начиная с книг, перьев, студенческих работ и заканчивая склянками и свёртками с Мерлин знает чем. – Я подготовил контракт ученика Мастера зелий, составленный специально для нашего случая, – Снейп уселся, взмахнув чернильно-черной, словно его глаза, мантией, и вытащил из вороха бумаг на столе свиток. Самым удивительным было то, что Мастер зелий вручил свиток Гарри, даже не развернув – словно он был абсолютно уверен, что это нужный ему документ. Как ему это удалось, осталось для Поттера полной загадкой. Юноша несколько секунд ошеломленно смотрел на бумагу в протянутой ладони Мастера зелий, потом рассеянно моргнул, взял ее и тоже сел. С виду это был самый обычный пергамент, перевязанный тонким кожаным шнурком. Гарри аккуратно его развязал, стараясь сильно не тянуть, чтобы не порвать бумагу, и осторожно развернул свиток. Текст, написанный элегантным почерком Снейпа, немедленно завладел его вниманием. «Я, Северус Элиот Снейп, беру Гарри Джеймса Поттера в ученики по специальности Зелья, если последний изъявит таковое желание, и будет неукоснительно придерживаться нижеизложенных условий: – Занять комнаты, смежные с моими, на время всего обучения (или до своей неожиданной кончины). В случае, если он решит и дальше продолжать учиться под моим началом, он должен стать постоянным сотрудником Хогвартса, школы колдовства и ведьминских искусств, и работать здесь до тех пор, пока не решит, что может самостоятельно стоять на ногах. – Заниматься со мной, профессором Снейпом, Защитой от тёмных сил и Зельями по четыре часа каждый день, семь раз в неделю. Уважительной причиной пропуска занятия будет считаться только болезнь или смерть. – Обучаться Окклюменции и Легигименции, пока свободно не овладеет этими дисциплинами. – Подчиняться всем школьным правилам. В случае неповиновения наказанием станет потеря статуса ученика. Подчинение правилам подразумевает (но не ограничивается этим), что мистер Поттер не будет использовать мантию-невидимку (за исключением случаев смертельной опасности), не будет устраивать вылазок после отбоя и дебошей, принижая тем самым новоприобретённый статус ученика Мастера зелий. Подобное поведение категорически не будет приветствоваться. – Целиком сосредоточиться на обучении, не отвлекаясь ни на что другое. – По достижении третьего уровня мастерства в его обязанности будет входить ежемесячное пополнение запасов школьного лазарета, согласно требованиям школьного врача Попандры Помфри. – Ежемесячно проходить проверку знаний, и, по окончании обучения, сдать итоговый экзамен в министерстве магии. – Данный контракт действителен в течение одного школьного года. В случае если мистер Поттер решит его разорвать, то будет сурово наказан, лишится текущего статуса в рейтинге успеваемости по Зельям и возможности участвовать в деятельности любого кружке или клуба, до конца года. Также ему будет запрещено посещать Хогсмид, пользоваться совиной почтой, играть в квиддич и участвовать в любых мероприятиях, разрешенных студентам седьмого курса. При условии выполнения данных условий, Гарри Поттер получит следующее: – в полной мере научится владеть магией зелий и беспалочковой магией, включая Темные искусства, чтобы суметь защититься в случае необходимости; – получит «Выше ожидаемого» по всем ТРИТОНам; – получит возможность посещать Хогсмид в свободное от занятий время; – научится собирать растения и отлавливать животных в Запретном лесу и прилежащих к Хогвартсу землях, чтобы пополнять запасы ингредиентов для зелий, и научится защищаться от враждебно настроенных существ; – выучит три непростительных заклятья, запрещенные заклятья и проклятья-табу из книги «Atrox Vomica per ceterum Orbis Terrarum»; – ввиду своего маггловского прошлого найдёт необходимую поддержку взрослого мага во всех жизненных ситуациях, и узнает, как должен вести себя маг в магической Англии; – по окончании первоначального пройдет усложненный курс зельеварения, а если пожелает, то сможет продолжить обучение, дабы стать Мастером зелий; В случае если я не выполню какие-либо из вышеизложенных условий в полном объёме, или нарушу любой из законов об ученичестве, то я: – лишусь звания профессора и Мастера зелий, включая все прочие регалии; – навсегда лишусь возможности брать учеников; – буду оштрафован. Взамен я требую следующее: – Абсолютной преданности делу. Если я обнаружу, что мистер Поттер каким-либо образом отлынивает от занятий или от работы, то не замедлю ради собственного благополучия отстранить его от ученичества без возможности восстановления. – я потребую, чтобы он готовил сложные зелья, которые не входят в установленный школьным попечительским советом перечень того, что должно и не должно изучаться в школе. Я потребую от него получить письменное разрешение на то, чтобы в случае необходимости покинуть школьные земли и сопроводить меня в Ирландию; – вне работы и возможного сотрудничества мистеру Поттеру запрещается вступать со мной в любые отношения. В случае согласия со всеми вышеперечисленными условиями, мистер Поттер должен поставить свою подпись внизу контракта». Некоторое время Гарри ошеломленно пялился на договор. Он поднял взгляд, моргнул, а потом прочёл всё ещё раз. Юноша был немного шокирован, если не сказать больше. Он явно недостаточно серьезно отнесся к предложению Мастера зелий и не понял, какую честь ему оказали. И потому сейчас чувствовал себя ужасно неблагодарным и совершено неготовым. Перечисленные Снейпом условия были не такими уж страшными. Как только он научится, готовить зелья для больничного крыла будет совсем нетрудно. Однако штрафы и запреты, если он решится разорвать контракт, были чертовски серьезными, и гриффиндорец очень долго смотрел на них, пока не поднял взгляд на профессора. – Сэр, если я вдруг умру во время действия контракта, какое наказание меня ждет? Снейп недоуменно уставился на него, будто не понимая, как Гарри пришло в голову спросить подобное. – Прошу прощения? – Если я умру, то что тогда? Снейп удивлённо моргнул. – Тебя похоронят со всеми почестями, соответствующими положению ученика Мастера, – он явно пришел в себя, потому что у него на лице вновь появилась привычная ухмылка. – Однако я бы категорически не советовал умирать, находясь под моим патронажем. Или вы планируете так скоро очутиться в могиле? – Не знаю, – честно ответил Гарри и увидел, как у Снейпа на лице промелькнуло удивление. Возможность увидеть подобные выражения на лице обычно невозмутимого Мастера зелий более чем стоила того, чтоб ввязаться в эту безумную авантюру с ученичеством. – Сейчас никогда не знаешь, когда отправишься в мир иной, – пожал плечами Гарри. – Упивающиеся всё ещё вроде как злятся на меня. - Да уж, - хмыкнул профессор. Похоже, Снейп окончательно пришёл в себя и даже нашел ситуацию забавной, поэтому Гарри вернулся к чтению. Его очень заинтересовало упоминание беспалочковой магии, потому что он ужё немного ею владел. Мог зажечь свечи, перелистнуть страницы в книге. Это, несомненно, было весьма полезное знание, и гриффиндорец с нетерпением ожидал, когда Снейп покажет ему больше. Но больше всего ему понравились кое-что другое, и именно это заставило его согласиться со всем остальным. Снейп знал, что нужно Гарри. Он понял. Понял намного больше, чем Дамблдор. Снейп знал, что Гарри ужасно боится жить один, быть один снова. А ученичество позволит ему узнать, как правильно вести себя в магическом сообществе, не выставляя себя дураком и не заставляя друзей за него краснеть. Он даже может остаться здесь и учиться под началом у Снейпа не год, а больше, если решит и дальше работать с зельями. А когда он будет готов, то сможет занять здесь, в школе, должность профессора. Прочитав контракт ещё раз и отчетливо осознав, что от него требуется, и, одновременно, не имея ни малейшего понятия, Гарри размашисто расписался внизу листа. На его глазах под росписью появилось его имя, и надпись вспыхнула золотом, скрепляя контракт и делая его нерушимым. Снейп наблюдал за ним с непонятным выражением лица. Как только Гарри закончил, он взял у юноши пергамент и тоже подписался, тем самым пером, которое так понравилось гриффиндорцу. Подняв глаза на своего нового ученика, Мастер зелий сказал: – К выходным Дамблдор с попечительским советом заверят контракт, а в понедельник ты приступишь к занятиям. – Хорошо, – ответил Гарри и, заметив красноречивый взгляд Снейпа, добавил: – сэр. Тот что-то невнятно хмыкнул, сворачивая пергамент. Воспользовавшись моментом, когда Мастер зелий наклонил голову, юноша скользнул взглядом по длинным гладким волосам, высокому вороту и тяжелым складкам чёрной мантии. Ему всегда было любопытно, каков Снейп под этими многочисленными слоями одежды. Такой же худой, как его лицо? Или с брюшком? Не то чтобы Гарри было особенно интересно. Хотя Снейпова внешность не была образцом классической красоты, Мастер зелий отличался особым тёмным шармом. А голос и мрачное язвительное обаяние, делали его еще более привлекательным и недоступным. Его гениальность и харизма – вот против чего Гарри не мог устоять. Мерлин! У него явно поехала крыша! – Мне нужно будет что-нибудь купить? Профессор с любопытством посмотрел на гриффиндорца. – Вполне возможно. Что ты взял с собой? Ох. Гарри немного смутился и заёрзал на стуле, как первоклашка. – Не так уж много. Несколько книг, одежду, и пару мелочей. У меня не было времени покупать барахло. – Охотно верю, – в голосе Мастера зелий не прозвучало ни капли жалости, а лишь усталое понимание, и именно последнее заставило Гарри поднять взгляд на профессора. Но не успел он как следует присмотреться, как тот вручил ему пергамент и длинное перо. – Будьте любезны убрать из свой речи слово «барахло». Это глупое слово, которое употребляют глупые люди, чтобы выразить свои глупые мысли. А поскольку мы с вами не идиоты, я не желаю больше слышать ничего подобного. Итак, записывай. Не сумев сдержать усмешку, Гарри взял перо и положил перед собой пергамент. – Хорошо. – Тебе потребуется пристойная метла, для случаев, когда мы отправимся за ингредиентами. Я давно убедился, что из натуральных ингредиентов, не в пример купленным в магазине, получаются более сильные и насыщенные зелья. Еще тебе понадобятся четыре пера с нашим гербом. У меня есть эскиз, чтобы гравёр смог перенести это изображение на все твои вещи. Думаю, тебе будут нужны ещё пара комплектов мантий, точно таких, как ты только что видел. Если вдруг тебе захочется чего-то нового, можешь сменить цвет рубашек на чёрный, и ни на какой другой. Тебе понадобится очень много пергамента, и, полагаю, надо будет раздобыть маггловские блокноты по триста шестьдесят листов. Из них получатся чудесные учебные тетради. Снейп говорил, а Гарри торопливо записывал. – Ещё тебе будут нужны перчатки из драконьей кожи, фартук - у меня есть лишний, но в фартуке своего размера тебе будет гораздо удобней, и смотреться в нем ты будешь лучше, – Мастер зелий на мгновенье замолчал и пристально посмотрел на юношу. – У меня есть много всяких принадлежностей, но ты, вероятно, захочешь приобрести собственные котлы – четыре штуки, размерами от пятнадцати с третью до восьми с четвертью. Также тебе потребуются инструменты. У меня есть два набора, но у тебя руки меньше, чем мои. Думаю, будет лучше выбрать инструменты, подходящие тебе по размеру. Я нахожу, что когда мысли не заняты тем, как поудобней перехватить собственный нож, работается намного легче. Снейп перевёл дух, а у Гарри глаза на лоб полезли. Ещё не всё? – Еще тебе потребуется зимняя мантия с гербом ученика, шарф, шапка и перчатки того же цвета и стиля. Также предлагаю купить новую парадную мантию – Дамблдор что-то говорил насчёт зимнего бала, а так как ты – мой ученик, то должен выглядеть безукоризненно, – угрожающе произнес Мастер зелий, и Гарри ухмыльнулся. – Мы обратимся в ателье на Диагон Аллее, и они обеспечат тебя всем необходимым. Также ты должен пополнить свои запасы ингредиентов, и не забудь приобрести шкурку полувидима – она понадобится для первого зелья, которые мы будем готовить. Снейп замолчал на мгновенье, собираясь с мыслями, а Гарри задумался о своем хранилище в Гринготтсе. Вроде бы, денег там было достаточно, но всё равно нужно проверить. При жизни родители открыли еще два счета, проценты с которых шли на счёт Гарри. В день его восемнадцатилетия деньги с тех счётов прибавятся к его трастовому фонду. Не в первый раз юноша от всей души поблагодарил родителей за то, что они составили завещание и побеспокоились о нем, как смогли. Если бы не эти деньги, Гарри был бы связан по рукам и ногам. Или ему пришлось бы у кого-то одалживать, что шло вразрез с его гордостью и характером. Сейчас в сундуке у Гарри было надёжно припрятано чуть больше пятидесяти галеонов. В начале семестра юноша решил, что на последний год ему понадобится больше денег, чем обычно, но теперь ему пришло в голову, что этой суммы будет недостаточно. Он все еще размышлял об этом, когда Мастер зелий поверг его в шок своей следующей репликой: – Завтра утром мы отправимся на Диагон Аллею за покупками. Дамблдор уже освободил тебя от утренних занятий. Но перед этим он попросил тебя зайти к нему, он хочет побеседовать с тобой лично. Пока ты будешь у него, я зайду в Гринготтс, а в девять тридцать мы встретимся на Диагон Аллее. Ясно? Гарри слегка покраснел и кашлянул. – Сэр, мне тоже нужно в Гринготтс. – Зачем? Гарри недоуменно вытаращился на него и указал на пергамент: – А как же… Явно оскорбленный до глубины души, Снейп гневно скривил губы. – Ты не понял, Поттер. Ты – мой ученик и, следовательно, находишься под моей личной опекой. Теперь я стану обеспечивать тебя всем необходимым. – Но, сэр, – Гарри опять неловко кашлянул, пытаясь справиться с ужасным смущением, приправленным хорошей порцией страха. – Покупки обойдутся, как минимум, в двести галлеонов. – И что с того? Хорошо. Значит, у Снейпа есть деньги. Это не новость, все подозревали, что он весьма состоятелен. Но все равно - при мысли, что Снейп будет за него платить, Гарри становилось очень неудобно. – Ну… я бы хотел помочь. – Помочь, – кажется, в обширном словаре Снейпа такого слова не существовало. – Да. Выплатить какую-то часть суммы. Столько, сколько вы посчитаете нужным. Может, половину. – Что конкретно вам неясно из фразы «вы мой ученик»? – тихо и медленно произнёс Снейп, будто говорил с на редкость глупым ребёнком. – Теперь я о вас забочусь и куплю вам всё, что необходимо. – Но… – «Гарри, заткнись сейчас же!» – Сэр, я сам могу купить себе одежду. Мастер зелий многозначительно осмотрел юношу с ног до головы. Ну хорошо. Обноски от Дурслей вряд ли подтверждали это заявление. Но Гарри так редко надевал маггловскую одежду, что это ничуть его не смущало, ни капельки. Но было видно, что это явно беспокоит зельевара. Юноша неловко заёрзал на стуле. – Это вещи моего двоюродного брата. У дяди с тетёй было не так уж много денег, чтобы меня одевать, – что было чистой правдой – у них никогда не было для него денег. – Да и мне не очень-то нужны эти маггловские тряпки. – Теперь будут нужны, - неумолимо отозвался Снейп. – Я требую, чтобы вы не выглядели уличным попрошайкой, – Мастер зелий глянул на него с презрением. – Вы соберёте все вещи вашего двоюродного брата, выварите их в очищающем растворе и вечером сожжете. – Сжечь? – Да, Поттер. Ты вообще слышал хоть что-нибудь из того, чему тебя учили последние шесть лет? – ухмыльнулся Снейп и пояснил: – На одежде всегда остаются следы – частички волос, кожи и ногтей. Любой опытный зельевар сможет ими воспользоваться. Старая одежда может стать причиной твоей гибели. Поэтому ты её сожжешь сегодня же вечером. А завтра мы отправимся на Диагон Аллею, – зельевар на мгновенье замолчал. – Добавь в список «Всевкусные орешки Берти Ботт». Что? Мастер зелий невозмутимо посмотрел на юношу. – «Всевкусные орешки»? – И ещё шоколадных лягушек. И, наверное, немного лакричных палочек. Зачем ему?.. Ой… Ой! Снейп – сладкоежка? Это настолько не вписывалось в образ Мастера зелий, и было так смешно, что Гарри с изумлением уставился на мужчину. – Лакричных палочек? – Вы советуете что-то другое? Юноша от удивления приоткрыл рот. – Эээ… Шипучие летучки довольно неплохи. – У них начинка горьковата. Но если тебе они нравятся, то можешь смело добавить их в список покупок. Снейп предлагает ему купить конфет. Гарри был окончательно сбит с толку. Очевидно, старая поговорка, что не все так, как кажется, была еще как правдива. – Сэр, вы… то есть… – Мистер Поттер, вещи не всегда такие, какими кажутся. Это будет первое, чему я вас научу. Вы уже замечали это явление раньше, но, сомневаюсь, что постигли его до конца. Фасад обманчив. Вы думали, тридцатисемилетний мерзавец-зельевар, вроде меня, не способен наслаждаться сладостями? – Я… нет! Я не хотел вас обидеть, – быстро добавил Гарри, намереваясь попозже обдумать то, как Снейп себя обозвал. – Просто… я никогда не думал, что вам могут нравится подобные вещи. Вы всегда… то есть… иногда я задумываюсь, спите ли вы, или вообще не вспоминаете о таких мелочах. И впервые Гарри удостоился чести стать очевидцем улыбки Снейпа. Это было лучшее зрелище из всех, что он видел. Будто солнечный свет коснулся лица зельевара, озарил его черты, мгновенно заставив исчезнуть тёмные круги под глазами. Как и все прекрасное, улыбка исчезла слишком быстро, и гриффиндорец подумал, что больше никогда не сможет соединить воедино два образа: улыбающегося Снейпа и мрачного Мастера зелий. – Как я уже сказал, мистер Поттер, вещи не всегда такие, какими кажутся. Я видел, что за выражение было у вас на лице, когда вы вошли в мою гостиную. Вы полагали, что в моем доме царит идеальный порядок? Гарри осмотрелся по сторонам, отмечая, что книги и ингредиенты, разбросанные в кажущемся беспорядке, на самом деле находятся в стратегически важных местах. Поэтому юноша решил, что, если зельевар с ним откровенен, то он должен ответить тем же. – Я подумал, что у вас царит организованный беспорядок. И это здорово. Снейп с удивлением посмотрел на гриффиндорца. – Здорово? – Ну да. Вы явно не сильно обеспокоены тем, что у вас книги составлены в стопки по пояс высотой, потому что вы наверняка точно знаете, где что лежит. – Хм… – весело хмыкнул профессор. Господи боже мой, вот уже второй их разговор обходится без колкостей и оскорблений. Гарри подумал, что такого шока не перенесёт. – Именно поэтому я сказал вам класть на место, что бы вы ни взяли, – пояснил Мастер зелий. – Я считаю, что поддерживать полный порядок слишком хлопотно. Но учтите – в лаборатории порядок должен быть безукоризненный. Вам предстоит за этим следить, рассортировывать и подписывать каждую баночку и бутылочку. Там всё должно быть строго на своём месте во избежание ошибок и несчастных случаев, вроде того, какой случился с мистером Крэббом на этой неделе. Гриффиндорцу не удалось скрыть дрожь. – Мадам Помфри сказала, что больше никто так сильно не пострадал, только пара человек получили лёгкие ожоги, – он помолчал и добавил: – Никто так и не объяснил мне, что именно произошло. Мастер зелий пристально посмотрел на юношу, рассматривая, изучая, будто тот был букашкой под микроскопом. У Гарри появилось ощущение, что тот видит его насквозь и, спохватившись, он вдруг понял, что так оно и есть. Иногда он просто ненавидел легалименцию. – Что ты помнишь? – Я… работал. Думаю, я просто ничего не услышал, – Снейп фыркнул. – Когда я поднял взгляд, то увидел, как из котла Крэбба выплескивается зелье. Я даже двинуться не успел. – Верно. Первый взрыв повлёк за собой взрывы всех котлов в левой части класса, и тебя окатило полуготовым зельем. Ты помнишь, как кричал? Вопрос с подтекстом. Конечно, Гарри помнил, как кричал. Если память ему не изменяет, кричал он немало. Но Снейп явно спрашивал не о том. Гриффиндорец вопросительно на него посмотрел. – То есть? – Ты помнишь, что именно кричал? А он кричал что-то конкретное? Вот так новость. В пристальном взгляде Снейпа читались одновременно суровость и теплота. Когда Гарри был маленьким, он думал, что когда Мастер зелий на него смотрит, то может читать его мысли. Конечно, юноша был прав: легилименция была ничем иным, как искусством распознавания мыслей и чувств. Поэтому пока профессор пытливо смотрел на него, гриффиндорец спокойно глядел на Снейпа в ответ. – О вашей проблематичной склонности задумываться мы поговорим завтра. Как вы видели, она довольна опасна и может серьезно вам навредить. Окклюменция поможет вам привести в порядок мысли и чувства, но что более важно, она научит вас скрывать эмоции. Гарри бросило в жар от смущения и гнева. Ему совсем не понравилось, с какой лёгкостью зельевар упомянул о его изъянах. Юноша мрачно посмотрел на Снейпа. – Что значит «проблематичной»? – То, что вы теряетесь в собственных мыслях и совершенно забываете о жизни, – мужчина ответил таким же пристальным взглядом. – Вы становитесь рассеянным и перестаете думать. Если бы вы были более внимательны, то не провели бы три дня в больничном крыле. – Но я был внимательным! Я не слышал, что творится вокруг именно потому, что сосредоточился на зелье. – Нет. Ты с головой ушел в готовку зелья, в механическое, не требующее раздумий занятие, которое ты можешь выполнить с закрытыми глазами, – рявкнул Снейп. – И больше этого не повторится. – С чего вы взяли? – Гарри перешёл на повышенные тона и подумал, что встать тоже не помешает. Он сердито вскочил со стула и поглядел на Мастера зелий со всей ненавистью, что когда-то испытывал к этому ублюдку. – То, что я делаю, а чего не делаю, касается только меня! – Ошибаешься, – в голосе Снейпа появился убийственно острый, опасный тон, напомнивший Гарри лезвие ножа и, одновременно, горячий мёд. – Теперь это касается и меня. Ты только что отдал мне свою жизнь на десять месяцев, Поттер. И ты будешь делать то, что я скажу, иначе очень сильно пожалеешь. – Нечего меня пугать! – закричал в ответ Гарри, наставив на зельевара палец. – Я ваш студент, а не домовый эльф! – Вы будете тем, кем я скажу, и ещё поблагодарите меня за это, дерзкий мальчишка! Вы не можете себе представить, чему я могу вас научить. Но не думайте, что сможете вести себя как избалованный мерзкий ребёнок! Они замолчали. Поттер угрюмо уставился на Снейпа, а тот гневно смотрел на юношу в ответ. И борьба взглядов продолжалась в тишине. Гарри охотно отдал бы руку ради возможности поцеловать Снейпа в этот момент. И именно эта мысль заставила гриффиндорца отвести взгляд. Он покраснел и отступил к двери между их комнатами. – Я пойду распаковывать вещи. Зельевар ответил самодовольной ухмылкой. Глава 6. Разговор Наступило прохладное утро. Словно расправившая крылья птица, встало солнце и согрело всё вокруг. Толстые мантии и шерстяные носки на время оказались не нужны. Хогвартс наполнился счастливым щебетанием студентов, радостными возгласами привидений, и на зависть бодрыми преподавателями. И хотя Гарри думал, что, проснувшись утром, будет чувствовать себя оторванным от остальных, ничего подобного не было. Если разобраться, то он ощущал ещё большую связь со школой, будто стал частью её истории. Впервые Гарри получил шанс делать то, что хочет, решать, как распорядиться собственной судьбой. Поэтому он с лёгким сердцем шёл к кабинету Дамблдора. Юноша уже знал пароль (персиковый парфэ), и хотя он не очень стремился к разговору с директором, но, по крайней мере, не ощущал растерянности и беспокойства, которые терзали его прежде, чем он согласился на ученичество. Или он просто научился их хорошо прятать. Он прошёл длинный холл, ведущий к кабинету директора, и свернул в пустынный коридор, который видел бесчисленное количество раз и наводнённым людьми, и оккупированным Бродягой, когда Ремус беседовал с Дамблдором, и заполненным министерскими чиновниками, и пустым, как сейчас. С этим местом было связано так много воспоминаний, что иногда Гарри было невыносимо здесь находиться. – Я не могу, я больше не могу, директор, не могу! – Гарри был готов поспорить, что его рыдания слышны на всю школу, когда Снейп и Дамблдор тащили его. Босые ноги волочились по полу, пижама вся в крови, а сам юноша бился в истерике и не мог успокоиться. Лицо и одежда в крови. Шрам – открытая рана на лбу – любезность Волдеморта. Тот нашел способ манипулировать разумом и телом Гарри во сне. И это было хуже, чем кошмары, гораздо хуже. Проснувшись, юноша обнаружил у себя в руке бритву, и столько крови вокруг, что Гарри мог поклясться: он уже мёртв. А сидел он возле вращающейся лестницы Дамблдора, ухватившись за каменную статую. – Тише, мальчишка, – раздался Снейпов голос, звенящий, должно быть, от ярости, потому что Мастер зелий, конечно же, не мог тревожиться за Гарри Поттера. Именно такое у него было выражение лица, когда он, спускаясь вниз по лестнице из покоев Дамблдора, чуть было не наступил через юношу. Ярость. Не страх, не ужас, а ярость. – Поговоришь с директором, когда мадам Помфри тебя осмотрит. А сейчас – умолкни. – Нет! Нет, я не могу, больше не могу, вы должны остановиться! Я не могу! Хватит, я не могу так больше, не могу! – Молчать! – проорал Снейп прямо ему в ухо, и от внезапного крика у Гарри, наконец, подогнулись колени, и его сознание ускользнуло прочь. Гарри на миг остановился на том месте, где упал тогда. Позже от МакГонагалл он узнал, что Снейп подхватил его на руки и отнёс в больничное крыло, а Дамблдор полтора дня просидел у его кровати. И произошло это, если Гарри все помнит правильно, за полтора месяца до битвы под Йоркширом. Лучше об этом не думать. – Персиковое парфэ, – сказал он статуе грифона. Крылья статуи величественно распахнулись, открыв красивую вращающуюся лестницу. Здесь Гарри ощущал себя в безопасности, но тревога ещё напоминала о себе. Не раз и не два, когда ему нужно было видеть Дамблдора, это было невозможно. Он поймал себя на том, что Снейп называл витанием в облаках, и выкинул эту мысль из головы, потому что уже стоял перед дверью кабинета Дамблдора, но не помнил, как поднялся наверх. Гарри тихо вздохнул и уже собрался постучать, как вдруг в дверном проёме появился Дамблдор, и лицо его было похоже на величественную белую птицу. – Здравствуй, Гарри. – Здравствуйте, директор. – Входи, – Дамблдор пропустил его и закрыл дверь. Он был одет в длинную мантию такого пурпурного цвета, что у Гарри зарябило в глазах. Юноша был удивлён, что старый маг не придерживает полы мантии, чтобы в них не запутаться. Юноша не стал глазеть на содержимое кабинета директора. В последний раз, когда он здесь был, не прошло и нескольких минут, как напали Упивающиеся смертью, и Гарри совершил свой первый грех в череде многих последующих. Если сейчас начать оглядываться по сторонам, то его самообладанию точно придёт конец. Он последовал за Дамблдором к диванчикам и камину позади директорского стола, где их уже ждал чай и пирожные, только что принесённые Винки. – Лимонную дольку? Чая? – Нет, благодарю. Привет, Винки, – поприветствовал юноша крошечного эльфа. Ответом ему стали косой взгляд и хмыканье, когда она поспешно удалилась. Последовав примеру Дамблдора, юноша уселся, почти утонув в необычайно тёплых и удобных диванных подушках, наверняка призванных окружить гостя уютом и покоем. Болтая о всяких пустяках, Дамблодр налил себе чая. Гарри тихо отвечал, устроившись поудобнее и вздохнув. Так было всегда, когда Гарри был чем-то взволнован или обеспокоен, директор вёл светские беседы ни о чём, разливал чай и предлагал лимонные дольки. Юноше вдруг пришло в голову – а не поэтому ли Снейп ненавидит приходить сюда? Он мысленно велел себе спросить его, когда случай представится. Внезапно он понял, что Дамблдор обращается к нему, и сосредоточился на разговоре. – Прошу прощения? – Задумался? – волшебник рассмеялся. – Со мной тоже такое бывает. Я лишь поинтересовался, как твоё ученичество. Но как Дамблдор узнал?.. Ах да… конечно. Снейп должен был это с ним обсудить. У Гарри внутри похолодело, словно этот драгоценный для него дар – ученичество – мог видеть каждый. Это пробудило в нём настороженность – чувство, которое ему совершенно не нравилось. – Да, я согласился. Подписал контракт этим утром. – Замечательно! – сверкнула ещё одна радостная улыбка, и не в первый раз Гарри подумал о том, что после победы над Волдемортом, директор ведет себя так, будто немного не в себе. Но опять же, Дамблдору всегда нравилось позволять другим думать, что он выживший из ума старик, и то, что он так же поступал с Гарри, очень расстраивало гриффиндорца. Почему-то он думал, что Дамблдор заботился о нём не из-за шрама, но иногда ему казалось, что он просто выдает желаемое за действительное. Гарри понял, что молча смотрит на директора, а тот изучает его в ответ. И директор владел легилименцией. Юноша быстро отвёл взгляд, но успел заметить вспышку понимания в глазах старого волшебника, от которой ему стало не по себе. Он поспешно сказал: – Извините. – За что ты просишь прощения, мой мальчик? – мягко спросил Дамблдор. – Волдеморт твоими стараниями мёртв. Ты в полном порядке, почти, – намёк на хромоту Гарри, – и этим нужно гордиться. Но тем не менее, я думаю… – директор сделал глоток чая, – что ты сердишься на меня. – Я не сержусь. – Хм… – директор вновь окинул Гарри пристальным взглядом, и тому показалось, что его видят насквозь. – Директор, почему я должен сердиться? – Потому что ты уже много месяцев не появлялся у меня. Гарри ощутил, как в горле начал подниматься ком чего-то горячего, странного и крайне неприятного. Юноша с каким-то отстраненным спокойствием узнал в этом чувстве гнев, но постарался подавить его, пока тот не превратился в ярость. – Может, это вы не смотрели в мою сторону? Не разговаривали со мной? А после битвы под Йоркширом делали вид, что меня просто не существует, сэр? – наконец, сказал Гарри. Дамблдор продолжал смотреть на него, но гриффиндорец молчал. – Мне не хочется быть здесь сейчас. И дело не в том, что я не испытываю к вам благодарности за то, что вы сохраняли мне жизнь последние семнадцать лет. Я благодарен. Но я не могу… Директор, я думал… – Как сказать? Как объяснить, что он относился к Дамблдору почти как к дедушке, что он уважал его, что большую часть жизни хотел иметь такого дедушку? А потом директор его предал, полностью игнорируя Гарри весь конец шестого курса, всё лето и начало семестра. – Ты думал?.. – мягко произнес Дамблдор, продолжал смотреть на него раздражающе-ласковыми глазами. – Я не знаю. Я не знаю, что думал. Просто хотел сказать… я надеялся, что я для вас больше, чем просто мальчик-который-выжил. Когда Дамблдор с громким звоном опустил чашку на блюдце, Гарри немного встревожился. – Прошу прощения? – Извините, что подвёл вас. – Подвёл? Мальчик мой, о чём ты говоришь? Гарри захлестнула непонятная волна чувств. Находиться здесь, рядом с Дамблдором, вдруг стало ужасно тяжело. Гарри думал, что всё осталось позади, что он уже покончил с этим. Как же он был глуп!.. – Волдеморт. Я должен был убить его с помощью магии, должен был убедиться, что он точно умер, но я не сделал этого. Я должен был помочь вам расправиться с Упивающимися смертью. Должен был сделать многое еще. Я не справился и не уберёг друзей и близких от страданий. Даже сейчас они в опасности, и всё из-за меня. Дамблдор молчал, единственным звуком в кабинете было резкое дыхание Гарри. Он ощущал такую всепоглощающую боль, такую до ужаса острую, что ему казалось, будто этим он немного искупил грехи за все те смерти. Гарри наслаждался этой болью, омывающей его раны и измученную душу. Признание своих грехов, казалось, облегчило ношу преследовавших его воспоминаний. Но вот чего юноша не мог вынести, так это полного молчания Дамблдора и его глаз, как всегда мерцающих и нежно-голубых. – Гарри… – голос директора дрогнул, и когда он замолчал, чтобы прокашляться, Гарри ощутил, как в горле снова нарастает ком. – Гарри, ты не повинен в их смерти. Я… дал тебе время. Подумал, оно понадобиться, чтобы отрешиться от всего произошедшего, и, возможно, что пока мне самому не стоит общаться с тобой. Я думал, это поможет тебе тоже. Как оказалось, старик вновь ошибся, забыв, каково это – быть молодым. – Сэр, не хочу показаться грубым, но я виновен, – сказал юноша очень мягко. – Я должен был убить Волдемотра с помощью магии. Но я не сделал этого. Не смог. Я чувствовал, как его кости трещат под моими пальцами, и слышал его последний вздох. Профессор, я убил его, и я не могу… – юноша закашлялся. – И моё наказание – ответственность за все те смерти, которые он совершил, за смерти, причиной которых я стал, потому что не смог сразиться с ним на равных, как с волшебником. Его начало трясти, Гарри опустил голову на руки, и хотя он был на грани слёз, не заплакал. Он так много плакал после битвы, что, казалось, выплакал все океаны и реки мира, ощущая, как с каждой слезой его душа разрывается на части. – Гарри, – раздался тихий, но строгий голос Дамблдора, и по движению диванной подушки юноша понял, что директор сел рядом с ним. Когда директор обнял его и притянул к себе ближе, земной, чистый запах Дамблдора окутал Гарри, будто тёплое одеяло. И хотя гриффиндорец заплакать не мог – слёз просто не было – он нашёл выход эмоциям: прижавшись к мантии директора, Гарри затрясся в беззвучных рыданиях. Каждый всхлип с болью вырывался из горла, но надвигающуюся истерику удалось подавить. Ему понадобилось несколько минут, чтобы придти в себя, и когда он успокоился, то понял, что Дамблдор ласково гладит его по голове и укачивает, как маленького. И слушая мягкий глосс Дамблдора, омывающий его разум тёплыми волнами, Гарри успокоился. – Гарри, ты самый храбрый из всех, кого я знал, – мягко прошептал старик и, к Гарриному изумлению, взял юношу за подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. – Ты самый храбрый человек из всех, кого я знал. Неужели ты веришь, что если ты убил Волдеморта без магии, то это делает тебя слабым? – директор не стал ждать ответа, а продолжал тихо разговаривать, удерживая гриффиндорца в объятьях. – Дитя моё, тебе удалось то, что не удавалось ни одному из нас, – ты убил его, по-маггловски. Ты разобрался в себе, понял, что не сможешь убить его магией, поэтому использовал его же ненависть ко всему маггловскому и направил её против Волдеморта. Ты поставил его наравне с любым другим человеческим существом на этой планете. Ты понимаешь, насколько ты могуществен? Гарри не думал об этом так, он просто отказывался так думать. Юноша тихо покачал головой и, с трудом проглотив комок в горле, взглянул на Дамблдора. – Он смог понять иронию, Гарри, и испугался тебя. Потому что ты был таким же, как и он, – человеком из плоти и крови. В этом смысле он бессмертен не был. – Дамблдор погладил Гарри по плечу, пожав его. – Ты сыграл по правилам Волдеморта, Гарри, и выиграл. И несмотря на то, что из-за твоего решения погибли люди – что случилось бы в любом случае, при решении такого масштаба – смею сказать, что ты в тот день всех нас спас. Если бы ты не совершил тот поступок, мы бы все были мертвы, включая даже тех, кто, казалось бы, мог выжить: Рон, Гермиона, профессор Люпин, Билл Уизли. – Но я должен был… я не… – Не убил Упивающихся? Да, не убил, спасибо тебе. Мне нравится наш Мастер зелий такой, какой он есть, а не мертвый и зарытый в землю. – Дамблдор обдумал сказанное и мягко рассмеялся. – Хотя он обычно под землёй и пребывает, поэтому такое выражение не совсем про него, да? – Мне он тоже нравится. Вокруг глаз Дамблдора собрались морщинки – директор улыбнулся, и его глаза слегка замерцали. – Я думал, что такое возможно, и я очень рад, что Северус оставил позади ваши разногласия. – Мы сегодня собрались в город, – тихо произнёс Гарри, так и прильнув к Дамблдору. Он не отодвинется, пока сам директор не отстранится, хотя, казалось, тот ничуть не возражает вот так его держать. – Купить котлы и всё такое. Я очень удивился, когда он предложил мне ученичество, но… вроде бы, он понимает, что делает, поэтому я согласился. – Хмм. – Дамблдор улыбнулся. – А с ним ты нормально ладишь? Гарри покраснел. – В большинстве случаев. Мне очень нравится его гостиная. Глаза директора замерцали в полную силу, и Дамблдор удовлетворенно рассмеялся. – Не говори ему, но мне она тоже нравится. Очень уютная комната, правда? – Да, я бы никогда не подумал, что она может принадлежать профессору Снейпу. – Гарри замолчал на мгновенье и, подавив гордость, произнёс: – Спасибо, профессор. – Гарри, я всегда рад тебе помочь. – Дамблдор улыбнулся в ответ. – А теперь ступай, ты же не хочешь опоздать на встречу с профессором Снейпом? Не думаю, что смогу перенести позор, став причиной твоего опоздания на такую важную вылазку, – голубые глаза заискрились смехом. – Я вечером спущусь, подпишу бумаги, а также закреплю опеку профессора Снейпа над тобой. – Хорошо. – Гарри поднялся и вытер лицо рукавом. Дамблдор тоже встал. И хотя чувство вины всё ещё висело камнем на сердце юноши, но не так тяжело, чтобы было трудно дышать. За что гриффиндорец был очень благодарен. Юноша вдруг сообразил, что Дамблдор не просто так позвал его к себе кабинет, и смущенно посмотрел на директора. – Хм?.. Ах, да, совсем запамятовал. – Дамблдор подошёл к столу. Фоукс сидел на жердочке, распустив хвост, хвастаясь своим оперением. Гарри не смог сдержать улыбки, нежно гладя перья феникса. – Очень красиво Фоукс, – любезно сказал юноша. Феникс приосанился и довольно курлыкнул. – Где же оно… – бормотал себе под нос Дамблдор, роясь на столе и заглядывая в каждый ящик. – Ага! – он выпрямился и сдул пыль с маленькой коробочки, которую, очевидно, очень долго не трогали, и передал её Гарри. – Вот. – Что это, сэр? – Тебе это понадобиться для ученичества. Им долгое время никто не пользовался… Последним был Северус, – сказал директор. – Откроешь позже. А теперь ступай, а то профессор Снейп будет недоволен. Гарри молча кивнул и повернулся к двери. – Профессор, ещё раз спасибо. – Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Дамблдор улыбнулся Гарри, и тот ушёл. И из-за этой улыбки и понимания того, что, наверное, вину, лежавшую на его плечах, можно было сбросить давно, продолжать жить дальше было уже не так тяжело, как час назад. Глава 7. Поход по магазинам. Хогсмид был одним из самых милых городков, которые Гарри видел. На третьем курсе поход туда был для него приключением, и хотя на четвертом новизна прошла, юноша всё ещё испытывал трепет от мысли, что он направляется туда, где сможет приобрести сладости, одежду и всё, что пожелает. Это символизировало свободу, ту малую, которой он обладал. Гарри был немного расстроен, что не сможет целый день слоняться по лавкам и ресторанчикам Хогсмида, но там нельзя было купить всего того, что есть на Диагон Аллее. Поэтому, кинув последний грустный взгляд на закрытые ворота Хогвартса, Гарри аппарировал. Как же он ненавидел аппарировать! В первый раз, когда он попробовал, его расщепило, и он неделю ждал, пока его соберут по частям. Когда это, наконец, произошло, Гарри был уверен, что чего-то внутри не хватает, но сильно по этому поводу не беспокоился. Ведь если даже какого-то кусочка и впрямь не хватало, где-то он был в целости и сохранности. Когда Гарри оказался на городской площади в центре аппарации, то увидел, что несмотря на выходной, на Диагон Аллее было не так много людей, как он ожидал. Он быстро разобрался со служащим центра, который отмечал время прибытия посетителей, и покинул здание. Складывалось впечатление, что только грозный взгляд Снейпа удерживает прохожих на расстоянии. Неподвижный и натянутый, профессор стоял, мрачно глядя на Гарри. Он казался… взбешенным, разочарованным и предающимся мечтам о том, какие наказания обрушатся на Гаррину голову. В этом юноша был уверен. Чёрт. – Профессор Снейп, простите. Я не… Дамблдор. И… мы разговаривали. Он задержал меня. Простите, – пролепетал Гарри, полностью забыв о гриффиндорской чести и храбрости, как обычно случалось в присутствии Снейпа. – Мистер Поттер, – вкрадчивым тоном произнёс Снейп вместо приветствия, развернулся и стремительно зашагал прочь. Гарри оставалось лишь быстро последовать за ним, огибая прохожих. – Мне безразличны ваши объяснения и извинения. Вы опоздали на одиннадцать минут. Вы понимаете, что, если бы я пришёл на пять минут раньше, что я и сделал, в надежде, что в вашей голове есть хоть немного мозгов и вы появитесь вовремя, одиннадцать минут ожидания превратились в шестнадцать? Я прождал вас четверть часа, а в оправдание получил невнятный набор слов. Гарри чуть ли не врезался в Мастера зелий, когда тот внезапно остановился, обернулся и одарил юношу своим фирменным взглядом. – Вы не надели ученическую мантию. Я вами более чем недоволен. Думаете, это игра? – Нет, сэр, не думаю, – выдавил Гарри. – Как вы уже знаете, Дамблдор пригласил меня поговорить. Нам нужно было поговорить, – больше он ничего не успел сказать, потому что откуда ни возьмись подоспел Драко, противно ему ухмыльнулся и небрежно отбросил длинные светлые волосы за спину. – Что, Поттер, получаешь нагоняй от своего Мастера? Я знал, что это скоро случится. Смотри, по крайней мере, Лонгботтом будет пятьдесят девятым по успеваемости. Едва сдержав раздражение, Гарри сказал как можно отчётливей: – А я слышал, Малфой, что ты перед МакГонагалл прыгаешь на задних лапках. Тебя заводят морщины? Или, может, пучок волос? – Поттер! – казалось, Спейпа подобные высказывания не только ужаснули и привели в ярость, но ещё и немного позабавили. – Прекратите! – Если я веду себя так с МакГонагалл, то ты, вероятно, для профессора Снейпа чуть не на голове ходишь, – с ухмылкой поддразнил его Драко. – Пускать при виде него слюни, как влюблённый идиот, даже если тебе кажется, что этого никто не видит, не очень благоразумно. Прими это как… дружеский совет. – Иди в задницу, Малфой, – рявкнул Гарри, стараясь не покраснеть. Вероятно, ему это не удалось, потому что Драко рассмеялся и пошел дальше, не переставая передразнивать Гарри. Снейп одарил гриффинлорца испепеляющим взглядом. – Поттер, если придется, я собью с вас спесь, но вы больше не посмеете прилюдно опозорить меня и ваше звание ученика. Во-первых, вы опоздали. Во-вторых, вы не надели соответствующую мантию. В-третьих, вы оскорбили другого ученика из-за бессмысленного детского соперничества… – Его отец пытался меня убить! Дважды! – Не перебивайте! – сердито сказал Снейп. Он лишь немного повысил голос, но резкости, с которой он это произнёс, вполне хватило, чтобы Гарри замолчал. – Ваши поступки отражаются на моей репутации, и если я ещё хоть раз увижу вас в таком виде или если вы заговорите со мной в таком тоне, то пожалеете! Я ясно выразился? Кипя от гнева, Гарри не сказал ни слова. У Снейпа от ярости потемнели глаза. Гарри совсем не таким представлял начало своего ученичества. Да что там говорить – даже начало этого дня, учитывая, что Снейп собирался купить для него кучу вещей. Юноша собрал всю свою гордость и расправил плечи. – Сэр, я прошу прощения. Я задержался из-за встречи с Дамблдором, и если бы решил переодеться, то опоздал бы ещё сильнее. Извините, что заставил вас ждать. И мне очень жаль, что я прилюдно оскорбил вас. Снейп резко остановился, Гарри был уверен, что сейчас Мастер зелий развернётся и опять на него накинется. Но ничего подобного не произошло. Кажется, даже его плечи немного расслабились. Не оборачиваясь, Снейп хмыкнул и продолжил идти так быстро, что Гарри пришлось чуть ли не вприпрыжку бежать за ним. Несмотря на нехорошее начало, утро прошло хорошо. Юноша был уверен, что Снейп все ещё на него злится, но они заговорили, и всё понемногу улеглось. Они обнаружили, что, сражаясь против Волдеморта, обоим лучше работалось, когда они не были ограничены ролями студента и учителя. И проведя час в компании Снейпа, Гарри понял, что те отношения, которые были у него с профессором на Гриммаулд-плейс, вернулись. Обсуждая ингредиенты и котлы, они перешли к разговорам на другие темы, начиная от зелий и заканчивая новыми назначениями министерства магии, согласившись, что полуживой Фадж был бы лучше, чем Джек Боунс, который явно был глупее всех на планете. За сандвичами и чаем они дискутировали о постулатах преподавания Защиты от Тёмных Искусств – Гарри был твёрдо уверен, что детей нужно обучать Непростительным, Непроизносимым и прочим «Не», чтобы в случае чего они знали, как эти проклятья отражать. Снейп был полностью с этим не согласен, нарисовав ужасную картину, где первокурсники на каждом шагу бросались бы друг в друга проклятьями, а мадам Помфри, которую Мастер зелий, оговорившись, назвал «Поппи», но тут же исправился, была бы вынуждена половину пятого курса отправить в Св. Мунго. Когда они выбирали сладости, разговор приобрёл более невинный характер, затронув школу и учителей. Снейп – умышленно или нет, Гарри не был уверен – упомянул, что Дамблдор и МакГонагалл на самом деле давно вместе. Гарри нашёл это столь очаровательным, что десять минут кряду не мог перестать смеяться. Снейп упомянул, что Дамблдор всё время покупает МакГонагалл шоколад и водит её на полуночные прогулки по землям Хогвартса, что трудно было представить, но странным образом соответствовало тому новому Дамблдору, с которым Гарри сегодня встречался. Но несмотря на это директор все ещё оставался противным старикашкой, обожающим манипулировать другими, чего Гарри не собирался ему прощать никогда. Когда он выбирал шипучие карамельки из большой коробки на одном из стеллажей магазина сладостей, Гарри в голову пришла неожиданная мысль. Он взглянул на Снейпа. Мастер зелий критически рассматривал гору шоколадных лягушек, будто то было переменчивое зелье, и выбирал коробочки наугад. Выбрав пять штук, он взглянул на них и кивнул сам себе. Это было таким… располагающим… Только вот слова «располагающий» и «Северус Снейп» просто не могли существовать в одном предложении, поэтому Гарри остановился на «очаровательным». В их корзине уже было полным-полно сахарных перьев, всевкусных орешков Берти Боттс, котлокексов, и так как Снейп нашел отдел с шоколадом, то на обратном пути им придётся зайти в «Горшочек с медом». Да, действительно очаровательно. – Профессор? – Да? – Вам не кажется, что профессор Дамблдор использует лимонные дольки в качестве психологической уловки, предлагая их всем и каждому? Снейп повернулся к Гарри и с удивлением на него посмотрел. – Поттер, вы это только что поняли? Гарри с улыбкой взглянул на него. – Нет. Но именно сегодня я обратил на это внимание. Это потому что конфеты успокаивают? – Потому что конфеты напрямую ассоциируются с детством, невинностью, это яркий пример черно-белого мира, в котором всё безопасно. Вот что пытается внушить Дамблдор своим посетителям, Поттер. Это средство убедиться, что более впечатлительные легче пойдут навстречу его капризам или просто успокоятся, всё зависит от ситуации. – А вы не думаете, что они ему просто нравятся? В магазинчике будто солнце засияло. Уголки губ мужчина немного приподнялись, и он усмехнулся – второй раз за два дня и снова благодаря Гарри. Юноша подумал, что может гордиться собой. – Конечно, они ему нравятся. Иначе он бы не ел их при каждом удобном случае. – А вы не думаете, что они бы ему очень быстро надоели? Но я хочу узнать другое, почему он всё время их предлагает? – Потому что, Поттер, лимонные дольки успокаивают, – Снейп остановился на мгновенье, рассматривая стойку с липучими резинками, и потом продолжил: – Ещё очень недавно в мире было настолько небезопасно, что никто не мог просто получить удовольствие от конфеты, забыв обо всем остальном. Было столько ужаса, боли и тревог, что даже конфеты отдавали горечью. Лимонные дольки всегда ассоциировались с Дамблдором, иногда они были кислыми на вкус, иногда сладкими, но всегда приятными, всегда с мягкой тягучей начинкой, которая, какой бы не была оболочка, всегда оставалась вкусной. – Профессор? – Да? – Я больше склоняюсь к мысли, что они ему просто нравятся. Снейп совершенно беззлобно усмехнулся. – Очень может быть, Поттер. Тем не менее, я пытаюсь разобраться в любви к сладостям. Я даже написал несколько статей по этому поводу. Гарри с удивлением посмотрел на Мастера зелий, выше поднимая корзину, когда Снейп положил туда пакет котлокексов. – У конфет есть феномен? – Конечно. Одни из самых выдающихся умов в магической истории были сладкоежками. Разве не замечательно понять, были ли они такими гениальными только потому, что поддались искушению, но каждый раз делали правильный выбор. Также очень интересно узнать, как больше всего имел склонность к сластям и почему. Очень часто дети, о которых не заботятся, едят сласти тоннами, если им выпадает такая возможность. Я это наблюдаю каждый год в канун дня Всех Святых. Гарри почувствовал, как заливается краской. На первый Хэллоуин в Хогвартсе он съел столько шоколада, что чуть было не схлопотал диабетический шок. После такого количества сладкого он потом долго не мог утихомириться. Наверное, Снейп заметил его румянец, потому что когда Гарри вновь встретился с ним взглядом, Мастер зелий смотрел на юношу многозначительно и с усмешкой, которая, однако, не коснулась его глаз. – Давайте расплатимся. Надеюсь, все наши покупки при вас? Гарри кивнул, избежав пристального взгляда, и похлопал по карманам. – Всё уменьшено и всё на месте. – Великолепно, – Снейп протянул ему мешочек и указал на кассу. – Заплатите. Я ещё пройдусь. Встретимся на площади ровно через час, Поттер. Через один час. Не сорок пять минут, не час и десять минут, а ровно через час. Ясно? – Абсолютно, – Гарри слегка улыбнулся в ответ и отправился платить, потому что ему совсем не хотелось, чтобы на него накричали. Гарри не видел, как ушёл Снейп, но он заметил на лице кассира удивление и тень страха, и нашёл это довольно забавным. Уже покидая магазин сладостей с карманами, полными уменьшенных покупок, юноша сообразил, что Снейп оставил ему почти сорок пять галлеонов. Они были зачарованы чтобы выглядеть меньше по объёму, но заглянув внутрь, Гарри понял, что смотрит на приличную кучку золота. Сверху была записка. Поттер, я надеюсь, что на эти деньги вы приобретёте приличное нижнее бельё и новую пару очков. Недалеко от магазина сладостей находится магическая оптика, специалист которой поможет вам выбрать что-нибудь подходящее. Сегодня утром я поговорил с Добби, и он сообщил мне, что всё ваше нижнее бельё подходит лишь для того, чтобы отправить его на помойку. Я не желаю, чтобы вы донашивали исподнее после вашего кузена, и не потерплю подобного. Купите приличное бельё и пару рубашек. Вам они понадобятся больше, чем вы думаете, особенно если вы поранитесь или обожжетесь, чтобы не тревожить мадам Помфри свыше необходимого. Через час. С. Снейп Гарри почувствовал, как заливается жгучим румянцем, и тихо вздохнул, сложив записку и опустив её в карман. Замечательно. Он и подумать не мог, что когда-нибудь Добби со Снейпом будут обсуждать состояние его белья. Что ж, если и покупать бельё, то покупать хорошее. Сегодня, меряя новые мантии, Гарри понял, что ему действительно не хватает многих самых обыкновенных вещей. Было очень странно надевать брюки, которые были ему впору и хорошо сидели. Глядя на своё отражение в зеркале, Гарри вдруг понял, что он выглядит стройным и сильным, и не таким совершенно непривлекательным коротышкой, каким казался в одежде Дадли. А в таком виде… даже мадам Малкин согласилась, что Гарри просто сногсшибателен в новой ученической мантии, и что она идеально подчёркивает его глаза. Теперь у него было три пары мантий, и хотя Снейп за всем пристально следил, он не выкинул тут же из магазина старую одежду Гарри. Юноша ещё не был готов к этому шагу – если быть честным самим с собой, Дадлины обноски были для него бронёй, щитом, оберегающим его сердце, и Гарри был уже близок к тому, чтобы рассказать об этом профессору Дамблдору и Снейпу. Ему надо ещё несколько льстивых и хорошо продуманных комплиментов, чтобы привыкнуть к этому, поэтому он будет ждать сегодняшнего послеобеденного занятия. Он зашёл в «Мантии на все случаи от мадам Малкин» и улыбнулся, когда она ему помахала. Мадам Малкин была занята, подбирая мантию Драко Малфою. В ответ на вопрос худенькой ведьмы, торопливо появившейся из дальних комнат, нужна ли ему помощь, Гарри покачал головой. Он прошел сквозь высокие стеллажи с одеждой, и через несколько минут поисков и одного смущенного взгляда на что-то женское и кружевное, Гарри нашёл то, что искал. Нижнее бельё было на любой вкус и цвет. Пару мгновений совершенно непривыкший покупать такое юноша его рассматривал, и немного смутился. Из-за того, что бёдра у Гарри были стройными, но накачанными, он носил десятый размер брюк. Гриффиндорец отыскал нужную секцию и взял пару синих боксёров в клеточку. Вот эти подойдут. Кажется, они как раз на него, а если нет, то будут на вырост. Гарри выбрал четыре одинаковых пары, набросил их на руку и двинулся к следующему ряду. Майки и носки тоже поражали разнообразием цветов. У Гарри голова кругом пошла, но в конце концов он выбрал три майки и пять пар новых носков. Он мог выкинуть всё то тряпьё, которое сотни раз штопал в течение всех этих лет, а если эти вещи самоштопающиеся, то ему долго не нужно будет покупать новые. Носки были длиной до середины лодыжки, как раз для ботинок, поэтому на зиму Гарри взял ещё три пары из тонкой шерсти. Убедившись, что больше ему ничего не нужно, гриффиндорец повернулся и направился к прилавку. Он прямо-таки спиной ощущал, как Драко ухмыляется, взглядом сверля его затылок, но его это мало интересовало. Юноша очень бы хотел, чтобы на нём сейчас была элегантная мантия ученика, но теперь уже ничего не поделаешь. – Гарри Поттер! Здравствуйте! Разве вы не были у нас недавно? – молодая ведьма, которая ранее предлагала ему помощь, подбежала к прилавку. – Очень мило со стороны вашего Мастера разрешить вам самому всё купить, – она указала на боксёры, и Гарри залился пунцовым румянцем. – А мой ходил со мной за покупками. Ужас! – девушка захихикала и быстро посчитала Гарри. – С вас четыре галлеона и пятнадцать сиклей. Юноша дал ей больше пяти галлеонов и, указав жестом назад, тихим голосом спросил: – Вы можете сказать, одежда какого цвета будет у мистера Малфоя? Ведьма разразилась смехом. Когда мадам Малкин посмотрела на неё, она прикрыла рот ладонью, но плечи девушки продолжали сотрясаться от еле сдерживаемого веселья. Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться, и, глубоко вздохнув, она наконец произнесла: – Цветов Трансфигурации, конечно же. Белого и розового. Да, есть Бог на этом свете. Гарри поднял взгляд, прошептал «спасибо» и улыбнулся девушке, в чьих глазах блестели слёзы смеха. Гарри взял сдачу, подхватил небольшой пакет, в который продавщица всё сложила, взмахом палочки легко его уменьшил и опустил в карман к остальным покупкам, палочку спрятал в рукав и подмигнул девушке. – Спасибо. – Пожалуйста, мистер Поттер, приходите к нам ещё, – произнесла она, покраснев. Драко Малфой метнул в него убийственный взгляд из-за плеча, а Гарри упругим шагом вышел из магазина и отправился вдоль по улице. Он миновал аптеку «Слаг и Джиггерс», где они со Снейпом провели целый час утром, и после чего юноша был уверен, что странный запах протухших яиц и гнилой капусты будет преследовать его до конца дней. Гарри прошёл мимо «Флориш и Блоттс», и хотя искушение зайти туда, пока он сам по себе, было велико, юноша не посмел этого сделать. У него осталось всего тридцать пять минут, и ещё раз навлекать на себя гнев Снейпа ему не хотелось. Позади остались Гринготтс, «Гамбол и Джейпс – Волшебные розыгрыши», кафе-мороженое Флориана Фортескью. Гарри подумал, что если бы остались лишние деньги, перед встречей с Мастером зелий он бы купил для него что-нибудь с шоколадом. Мысли о том, что он сорок пять минут провёл в магазине конфет, обсуждая со своим наставником свойства лимонных долек и шоколада, и что для Гарри это был пределом мечтаний, вызвала у него смех. Юноша прошёл мимо «Дырявого котла» и зашёл в последний магазин – оптику Лизен, чтобы приобрести очки. Войдя в помещение, он отметил, что здесь тихо и немного пыльно. Весёлые солнечные лучи падали на тщательно отполированный деревянный прилавок, и товары, которые предлагались в магазине, были выставлены в самом лучшем свете. Телескопы с медными подставками, омниокуляры любой формы и любых размеров, луноскопы и великолепный выбор магических очков. Гарри остановился прилавка с очками и окинул их взглядом. Все очки казались маленькими для его лица, но когда он взял одну пару, то заметил, что она увеличилась, и юноша убедился, что если наденет их, то они ему идеально подойдут. Он отложил очки в сторону и взглянул на другие, выставленные на полках, выбрал одни, прочные на вид, с легкой серебряной оправой и овальными стёклами. Они понравились ему сразу, и юноша стал рассматривать их внимательней. – Хороший выбор, Поттер. Гарри с удивлением поднял глаза и столкнулся лицом к лицу с профессором МакГонагалл. – Здравствуйте, профессор. Профессор Снейп отправил меня сюда купить очки. – Я вижу, – МакГонагалл улыбнулась ему и отложила ту пару очков, которые он держал в руках. – Такие маленькие линзы тебе не нужны, они вредны для глаз. Вот… как насчёт этих? – она взяла такие же, как он только что рассматривал, только больше и более угловатые, но тоже очень хорошие. Серебряная металлическая оправа и овальные стёкла делали их довольно милыми. – Волшебные очки не бьются, даже если ты на них сядешь, если они треснут или упадут, когда ты будешь лететь на метле. Очки сами подстраиваются под твой возраст, и ты всегда будешь великолепно видеть, неважно, семнадцать тебе или семьдесят. И еще эти очки регулируются по размеру лица. Она протянула очки Гарри, он их взял, снял старые и надел предложенные. Мир, казалось, заиграл перед ним новыми красками. Юноша был потрясён, когда открыл глаза и… увидел всё, что только мог себе вообразить. Он взглянул на окружающие предметы, которые приобрели вдруг чёткие очертания. Гарри различал малейшие детали всех товаров, которые стояли на полках. Гриффиндорец с изумлением посмотрел на улыбающуюся МакГонагалл. – Симпатичная пара, Поттер, – сказала она. – Совершенно не похожа на старую и больше подходит к мужскому лицу. – Они мне нравятся, – произнёс Гарри, сняв очки и вновь посмотрев на них. На этот раз они не уменьшились, наверное, потому что он действительно к ним привязался. Юноша взглянул на МакГонагалл сквозь размытое марево перед глазами. Она всё ещё улыбалась, поэтому он улыбнулся в ответ и подошёл к женщине, сидящей за кассой. Она была древней. Древнее, чем этот мир. Её лицо было морщинистым, казалось, вся её кожа превратилась в одну большую складку. Гарри мог поклясться, что ещё ни разу не встречал более старого человека. Но он по-прежнему вежливо протянул ей очки, чтобы она могла их рассмотреть. – А, – произнесла старуха с присвистом. – Великолепный выбор, великолепный, – улыбнулась она. Или, по крайней мере, так показалось Гарри. Точно было трудно сказать. – Да-да, наденьте их, и мы посмотрим. Юноша улыбнулся пожилой женщине и последовал просьбе. Где-то позади зазвонил дверной колокольчик. – Мне они очень нравятся. – Мне тоже, мне тоже, они вам к лицу. Мистер Поттер, я с удовольствием вам их продам. С вас двадцать пять галлеонов. – Спасибо, – он открыл мешочек с монетами и достал тридцать галлеонов, отсчитал двадцать пять и протянул ей. С улыбкой женщина дала ему пожизненную гарантию на очки и квитанцию об оплате, выписанную неровным почерком. Прозвенели часы, и Гарри понял, что у него осталось пять минут, чтобы добраться до места встречи со Снейпом. Он поспешно водрузил очки на нос, помахав на прощанье рукой, еще раз поблагодарил хозяйку и вышел из магазина. Гарри шёл быстро, хотя очень сильно хотел пуститься прытью. Бросив взгляд на огромные часы возле «Флориш и Блоттс», он бросился бежать. Больная нога горела огнём, но юноша не обращал внимания и, прихрамывая, бежал так быстро, как только мог. Пробираясь сквозь толпу Гарри мельком услышал противное хихиканье Драко Малфоя. Но понимая, что возле следующего ряда магазинов и на площади слишком много людей, и быстро побежать там не получится, если только он не хочет выставить себя ещё большим дураком, гриффиндорец замедлил шаг. Он шёл, стараясь отдышаться и пытаясь осторожно маневрировать между покупателями Диагон Аллеи. Зельевар уже был на месте, как всегда, прямой как палка, с газетой под мышкой, кидая на окружающих пристальные взгляды. Когда он заметил юношу, выражение лица мужчины смягчилось, отображая лёгкое удовлетворение. – Справились, Поттер? – Да, сэр. – В этих очках вы выглядите по-другому. Гарри взглянул на наставника, до сих пор поражаясь тому, как хорошо теперь видит. Юноша осознавал, что сейчас, когда он не полуслепой, может различить каждую эмоцию на лице Снейпа. – Теперь я вижу гораздо лучше. Они направились в сторону аппарационного центра, и на мрачном лице мужчины отразилось удивление. – Ваша старая пара не была волшебной? – Нет. Те очки у меня с тех пор, как мне исполнилось шесть, но, думаю, я никогда не понимал, сколько всего ускользает от моего взора, пока не понял, что значит видеть нормально, – признал Гарри, поднимая на него взгляд. – Спасибо вам. Снейп не сказал: «Пожалуйста». Он никогда такого не говорил. Зельевар лишь посмотрел на него, что-то невнятно хмыкнул и жестом велел двигаться дальше. Но если бы Гарри знал, что такое возможно, он бы поклялся, что на бледных щеках заиграл румянец. Глава 8. Принятие Гарри ещё никогда не проводил время так хорошо, как работая рядом со Снейпом. Следующая неделя после согласия на ученичество стала потрясающей – юноше казалось, что за месяц он узнал больше, чем за все семь лет, которые провёл в Хогвартсе. Зельевар ничего не утаивал, и если Гарри интересовался чем-то конкретным, то на этом они и сосредотачивались. Каждый день он открывал для себя что-то новое, и каждый день образ противного угрюмого Мастера зелий таял на глазах. Лицо мужчины сияло, когда тема, которую они обсуждали, была ему интересна, он много мог рассказать о самых разных вещах. За последние три недели они не раз засиживались до утра, дискутируя или обсуждая мысль, которая им пришлась по вкусу. Единственной проблемой было то, что Гарри, сам себе до конца не признаваясь, начал испытывать к профессору чувство большее, чем просто симпатия. Он часто встречался с Гермионой и Роном, и хотя Гарри думал, что ученичество повлияет на их дружбу, этого не произошло. Просто теперь Гарри редко показывался в гостиной Гриффиндора и носил другую форму, но он всё ещё посещал те же занятия и ел вместе со всеми. Решив не упускать друг друга из виду, он, Гермиона и Рон решили переписываться посредством совиной почты. Письма доставлялись утром, вечером прочитывались, и на следующий день писался ответ. Это был немного странный способ поддерживать связь, который, однако, доставлял им немало радости. Юноша никому не рассказывал о своих новых чувствах, потому что сам не мог в них поверить. Он наслаждался этим секретом. В его жизни очень редко появлялся кто-то особенный, поэтому на сей раз Гарри смаковал эту тайну, храня её глубоко в сердце. Хотя Снейп ничего особенного не делал, что-то подсказывало Гарри, что его симпатия взаимна. Но юноша заметил кое-что. Волосы Мастера зелий больше не были такими жирными, и, когда они вместе варили зелье, мужчина старался встать чуть ближе к Гарри. Конечно же, Гарри доставалось за то, что он не уделяет должного внимания предмету, но это уже совсем другая история. Юноше пришлось признать, что его новые мантии были великолепны. В первое же утро, когда он вошёл в Большой зал в развевающейся коричневой мантии, удобных рабочих штанах, облегающей рубашке и новых ботинках, Гарри заметил, как Драко застыл с распахнутым ртом. По мнению гриффиндорца, это стоило того, чтобы быть учеником хоть двадцать лет кряду. Его уверенность в себе достигла неимоверных высот. Даже Снейп в типичной угрюмой манере отметил своё удовлетворение тем, что Гарри вытащил голову из задницы и понял, какой он умелый зельевар. Каковым юноша действительно был. Он думал, что достигнет мало-мальских успехов лишь через миллион лет, но шли недели, и Гарри под жестким руководством Снейпа осознал тот факт, что он очень хорош в Зельях! Это ошеломляющее понимание дало новую почву для появления сходных интересов с Мастером зелий. Убедившись, что гриффиндорец не полный профан, они стали проводить кучу времени, обсуждая различия между буботуберовым гноем и свойствами определённых частей яиц пепельного ветруна, или почему у перуанского ядозуба так много интересных и полезных свойств. И если он подавлял вину и боль, которые не отпускали его, и едва узнавал себя в зеркале, то это только его проблемы. Резкая смена образа жизни лишь немного изменила черты Гарри: линия скул стала твёрже, в росте прибавилось пару сантиментов и бёдра приобрели упругость. День всех Святых начался весьма неплохо. Снейп, как обычно, не преувеличивал, когда дело касалось зелий, и он не шутил, говоря Гарри, что работа зельевара чревата травмами. Юноша действительно много раз посещал мадам Помфри и разбитый, и перевязанный, но с улыбкой на лице. Сегодня он заработал довольно неприятную рану на лбу у виска, с другой стороны от шрама. Зельевар также не шутил, отмечая, что пепельные ветруны очень пугливые создания. Несмотря на владение Гарри парселтангом, они со Снейпом уже пропустили завтрак, потому что змея, упустив одно из своих яиц, шипела на них и плевалась магическим огнём. Когда она в ярости атаковала их, Снейп воспользовался охлаждающими чарами, а Гарри обездвижил её, и они едва унесли ноги из Запретного леса. Как и множество раз до этого, вечером они ужинали в комнатах зельевара. Так было проще, быстрее, и перед вечерними занятиями они могли обсудить случившееся за день. Гарри больше всего любил эти моменты, особенно потому, что в его распоряжении появлялось свободных полчаса. Редкость, потому что у него даже на душ оставалось пять минут, не говоря уже о том, чтобы что-то написать. Поэтому он воспользовался выдавшейся возможностью. Юноша подробно описал случай с пепельным ветруном в письме друзьям, зная, что Гермиона будет непрерывно охать от ужаса, а Рон решит, что они хорошо провели время. Это мысль его повеселила, поэтому Гарри усмехнулся и приписал: По мнению Снейпа, было очень весело. Он говорит, что у меня неплохо получается защищаться от всяких существ и тому подобное… что бы я только ни отдал за эти навыки, когда был Тремудрый турнир! Но мне пора – мы сегодня начинаем новое зелье. Потом расскажу вам о нём. И ещё… Мне нужно кое-что вам сказать. Может быть, ещё слишком рано, потому что я не знаю, взаимны ли чувства. Этот человек ещё ни о чём не знает… Мне просто необходим ваш совет, как быть дальше. С любовью, Гарри – Мистер Поттер, чему вы радуетесь? Гарри оторвал взгляд от пергамента и посмотрел на Снейпа, сидящего за своим столом. Юноша стал проводить много времени перед уютным камином в комнатах Мастера зелий, или примостившись за свободным краем стола зельевара. Ему было очень хорошо в этих комнатах, он чувствовал себя в безопасности, но не смел сказать об этом Снейпу. Если мужчина узнает, какое удовольствие для него быть здесь, то тут же выставит гриффиндорца за дверь. – Ничему. Просто пишу Гермионе о пепельном ветруне. Я уже могу представить, какое у неё будет лицо. Снейп лишь ухмыльнулся. Теперь его ухмылки утратили свою резкость. Вместо этого в них очень часто появлялось тепло, которое сначала казалось чужим на лице зельевара, но которое Гарри потихоньку научился распознавать, особенно когда мужчина разговаривал с Дамблдором или МакГонагалл. Если юноша хорошо проводил время, то Снейп, наверное, вообще был страшно доволен – Гарри представить не мог, как давно зельевар не общался с тем, кто так же страстно разделял его увлечение. Гриффиндорцу нравилось, что удовольствие Снейпа было особенно заметно, когда они работали вместе над каким-нибудь новым проектом. И юноша надеялся, что на то была не одна причина. – Профессор? Могу я у вас кое-что спросить? Снейп оторвал взгляд от сочинения, которое проверял, и удивленно посмотрел на него. – Всё зависит то того, насколько бессмыслен ваш вопрос. Юноша вспомнил, что сказал не так давно зельевар по поводу глупых вопросов, и хотя Гарри знал, что мог бы обидеться, он был очарован. Теперь он часто себя так чувствовал. – Он не такой уж и бессмысленный. По крайней мере, я так не думаю. Ну хорошо, возможно, вы правы, – признал Гарри и с удовольствием заметил, как у Снейпа изогнулись губы. – Почему вы всё ещё называете меня «мистер Поттер»? – А-а-а-а, – зельевар опустил перо и ловким движением свернул очередное сочинение. – Почему вы все ещё называете меня профессором Снейпом? – Потому что… это вы. – А вы мой студент. Нахмурившись, Гарри на мгновенье задумался об этом. – Ну… когда мы здесь… было бы хорошо, если бы вы называли меня Гарри. Снейп одарил его ещё одним удивлённым взглядом. – Вам не всё равно? – Не всё равно, – тут же честно ответил Гарри. – Только Дамблдор и мои друзья называют меня по имени… даже дядя с тётей называли меня Поттер. – Хм… – вновь произнёс Снейп, развернув другое сочинение, и сразу принялся делать на нём отметки красными чернилами. Юноша вздрогнул, испытав сочувствие к хозяину этого опуса, и принялся терпеливо ждать ответа. Но когда через несколько минут его так и не последовало, Гарри сдался и вернулся к своим записям. Но Снейп имел манеру удивлять юношу самым необычным образом. Минут через пять он, наконец, оторвался от пергамента, который проверял самим строгим образом. – Вы считаете меня своим другом? «Осторожней на поворотах, Гарри». – Конечно. Вы уже семь лет обо мне заботитесь. Вы спасли мне жизнь. Вы мой друг, профессор. Снейп бесстрастно разглядывал его. «Скорее всего, использует легилименцию», – подумал юноша, аккуратно закрыл самые личные мысли и позволил правде выступить наружу. В пятьсот шестьдесят четвёртый раз Гарри поблагодарил Мерлина за то, что купил волшебные очки. Он мог различить каждую черточку на лице зельевара, каждую смену эмоций. Юноша заметил удивление, а потом на продолговатом лице мелькнуло понимание. – Ясно. Тогда, Гарри, думаю, будет целесообразно, если ты будешь называть… меня Северус. Но только здесь, – предостерёг он. – Северус. Хорошо. Думаю, у меня получится, – улыбнулся юноша. – Если я услышу, что вы называете меня так прилюдно, мистер По… Гарри, то, полагаю, вы помните, какого рода наказание будет вас ожидать. Гарри содрогнулся. Вечер после их первого совместного похода по магазинам был просто отвратительным. В наказание за опоздание и пренебрежение ученической мантией юноше пришлось до блеска вычистить всю лабораторию. Да, лаборатория заблестела. Когда Снейп заметил реакцию Гарри на свои слова, выражение его лица было поистине бесценным: он широко улыбался, а в глазах заплясали искорки. – Ступайте в лабораторию. Я сейчас подойду. Гриффиндорец кивнул, взял свиток и, подхватив мантию, вышел из комнаты. Сегодня они будут тестировать эликсир, продлевающий срок действия любого зелья, в которое он добавлен. В их случае они будут использовать обычное перечное зелье, которое в конечном итоге должно продлить период иммунитета к болезням. Гарри принял такую смесь перед битвой при Йоркшире, и по сей день он был уверен, что именно она очень долго сохраняла ему жизнь, сдерживала лихорадку, когда он был ранен, и не давала боли затмить разум, а также ускоряла заживление ран. Конечно же, результат будет зависеть от того, сколько подобной смеси было принято и какова концентрация дозы, но её действие могло длиться в течение нескольких месяцев или даже лет, если необходимо. Снейп называл её медицинской подпиткой. Всё зависело от того, насколько физически и морально она нужна человеку. Настойка взаимодействовала с защитной аурой, которую большинство магов, даже дети, выстраивали вокруг себя на подсознательном уровне. Она подпитывала защитную силу, которую расходовали маги, поэтому была чрезвычайно полезной. Гарри обдумывал всё это, надевая защитный фартук из кожи дракона и проверяя, чтобы концы был крепко завязаны за спиной. Затем достал палочку и зажег огонь под тремя котлами, которые сегодня понадобятся для работы. Сунул палочку в задний карман брюк и принялся набирать необходимые ингредиенты. Изредка он заглядывал в рецепт – хотя он знал, что и когда нужно добавлять, но, как всегда, испытывал небольшие затруднения с верной мерой. Чтобы избежать этих затруднений, Снейп научил его, как переводить из системы мер для готовки в систему мер для зелий. Это оказалось не так сложно, как думал Гарри, когда переводил пять миллилитров в драхмы, а пятнадцать миллилитров в щепотки. На самом деле так было намного проще. По словам Снейпа, некоторые зельевары просто не способны приноровиться к математическим мерам, как ни стараются. Гарри принял этот комментарий как извинение за все те разы, когда Снейп резко отчитывал юношу, что тому необходимо пользоваться таблицей преобразования единиц измерений. – Гарри, всё готово? – раздалось сзади, и гриффиндорцу представился уникальный шанс наблюдать, как Снейп снимает тяжелую мантию и жилет. Гарри всегда думал, что мужчине просто нравится носить такое количество одежды, но когда взорвался котёл Невилла и упомянутая одежда спасла Мастеру зелий жизнь, юноша наконец понял, зачем всё это необходимо. Ученическая мантия защищала Гарри от подобных инцидентов. – Да, – когда он услышал, как зельевар зовёт его по имени, от удовольствия ему захотелось потянуться как кошка. – Я всё подготовил. – Сегодня я хочу попробовать добавить в смесь ещё один компонент, – сказал Снейп, облачаясь в фартук. При работе с особо нестабильными зельями им всегда приходилось носить защитные одежды и перчатки, потому что никто не знал, когда может последовать взрыв. Кожа дракона стоила немало, но была самым прочным материалом в мире. Хотя для данного опыта им требовались лишь фартуки. – Что ж, приступим. Гарри стоял перед рабочим столом и прокручивал в голове, что нужно делать, а Снейп наблюдал, стоя по другую сторону. – Что сначала? – Нужно убедиться, что все котлы нагрелись до необходимой температуры, и соблюдать осторожность, чтобы не подгорело дно, иначе концентрация может испортить зелье, – процитировал юноша. – Готово. – А затем? – Нужно проверить, открыта ли книга рецептов, все ли ингредиенты в пределах досягаемости, – ответил Гарри, указывая на книгу и ингредиенты, которые подготовил, а также на несколько запасных мензурок и чаш. Снейп кивнул с одобрением. – Что теперь? – Убедиться, что инструменты, руки, котлы и все поверхности для нарезки абсолютно стерильны и инородные тела не попадут в зелье и не изменят его состав. – Верно. Очень хорошо. – Снейп взял палочку и нанёс чары стерильности на свои руки. От похвалы Гарри чуть не потянулся от удовольствия, но ему удалось сдержаться. Вместо этого юноша простерилизовал поверхность стола, котлы, свои руки, а затем вернул свою палочку в задний карман брюк. Проследив за взглядом Снейпа, он достал её и положил на соседний рабочий стол. – Извините. – Если вы хотите подпалить себе ягодицу, то это ваше личное дело. Тем не менее, в моих комнатах я попрошу вас от этого воздержаться, – вкрадчиво произнёс зельевар. – Что теперь? – Теперь необходимо подготовить все ингредиенты так, как того требует рецепт. Так они и сделали. Нарезать сетчатокрылых мух, растолочь кости львиной скорпены или отмерить нужное количество перца и лепестков магнолии и насыпать их в разные чаши было нетрудно. Гарри стал довольно умело обращаться с ножами. Юноше пришлось согласиться, что резать ими было намного проще, чем школьными. Ножи будто танцевали в его руках, и при малейшем нажатии на рукоять выполняли то, что от них требовалось. Но гриффиндорец чуть пальцы себе не отрезал, когда Снейп невозмутимо заявил: – Нам потребуется ваша сперма. Чего?.. Он уставился на зельевара. Впервые в разговоре с ним Снейп упомянул что-то подобное. Гарри удивлённо моргнул, ощущая, как по шее поднимается огненный румянец и заливает щеки. – Что? – Сперма девственника. Как я уже говорил, я хочу добавить в смесь новый компонент. Думаю, её магические свойства повысят качество зелья и сделают его сильнее, чем сейчас. – Почему? – По многим причинам, – легко ответил Снейп. – Кровь мага, его сперма и слёзы являются самыми магически сильными веществами в мире. Каждая капля несёт в себе отпечаток вашей магии, которую можно скопировать и размножить столько раз, сколько будет угодно. Конкретно ваши кровь, сперма и слёзы еще более сильны из-за защиты вашей матери. Но эта жидкость нужна нам не из-за этого. Нам нужна ваша сперма, потому что вы девственник. У меня не было возможности испробовать именно этот ингредиент, потому что не очень благоразумно ходить по школе и просить студентов-девственников помастурбировать над моим котлом, – Зельевар замолчал на мгновенье, будто что-то обдумывал. – Но если вы стесняетесь, то, думаю, мы сможем найти кого-то другого. Сперма. Им понадобится их сперма. Гарри был совершенно уверен, что залился ярким румянцем. – Гарри, нет причин краснеть, – произнёс Снейп немного мягче. – Как я сказал, если вы испытываете стеснение, то я уверен, мы сможем найти другого кандидата. – Нет… То есть, конечно, нет. Я согласен. Здесь нет ничего особенного, – Гарри гордился, что так по-взрослому к этому отнёсся, и, ощутив прилив уверенности, слегка пожал плечами. – Как вы узнали, что я девственник? – Очень просто. Когда я сказал «сперма», вы покраснели. Гарри покраснел снова, и Снейп усмехнулся. – Хорошо. Так оно и есть. Вы выиграли. У меня было не так уж много возможностей построить личную жизнь, – защищаясь, ответил юноша и принялся с удвоенной силой толочь кости львиной скорпены. – Я тоже так думаю. Тем не менее, если от этого вам станет легче, могу сказать, что никакой личной жизни не было у многих, кто воевал, не считая Дамблдора, состоящего в связи с мисс Минервой МакГонагалл. Гриффиндорец усмехнулся, представив, как в Большом зале Дамблдор держится за руки с МакГонагалл, и слегка покачал головой. – Ага, – он замолчал на мгновенье, делая выводы из того, что сказал Снейп. – А у вас была, сэр? – Меня зовут Северус. И, нет, мне тоже не сильно посчастливилось. – Почему? Уверен, многие ведьмы находят вас очень привлекательным, – просто сказал Гарри. – Да, но в этом же смысле мне нравится не так много колдунов. Вот он и получил по лбу. – Ой. – Ой, – повторил за ним Снейп. – Простите… э… вы педик? Зельевар закатил глаза и добавил в чашу оставшиеся молодые ростки. – Благодарю за выбор наиболее оскорбительного термина, Поттер. – Меня зовут Гарри. И, простите, но как ещё мне это назвать? – Может, не так оскорбительно? – Извините. – Гарри поднял взгляд. – Это нелегко. – Гарри, есть причины, из-за которых я это не афиширую. – Ваше право, – юноша собрал ингредиенты, необходимые для эликсира, и выложил их возле первого котла, который уже начал закипать. Когда Гарри было девять, дядя избил его чуть ли не до полусмерти, потому что мальчик совершил ошибку, спросив, почему некоторые мужчины на улице держаться за руки и делал ли так когда-нибудь дядя Вернон. Через несколько месяцев после этого случая тётя Петуния поймала его на том, как он в чулане касался себя, и с такой силой потом оттирала «Белизной» его ладони и пенис, что ему стало плохо и ещё несколько недель потом он писал кровью. Когда он сказал об этом Петунье, она назвала это наказанием за столь отвратительный поступок и дала ему таблетку аспирина. Больше Гарри к себе не прикасался, как бы сильно ему ни хотелось. Но общая спальня была не очень подходящим местом, как и ванная, как и весь остальной замок. Не говоря уже о том, что он просто не мог себя ласкать. Каждый раз его охватывало чувство беспричинной вины, тотчас убивавшее желание. – Могу я задать вам личный вопрос? – Вы уже задавали, поэтому зачем спрашивать сейчас? – увидев выражение лица Гарри, Снейп вздохнул. – Можете. – Вы всегда это знали? Ну… что вам нравятся мужчины? Я хочу сказать, может, что-то случилось, что сделало вас таким? Зельевар закатил глаза. – Поттер, я не проснулся однажды утром с откровением, что мне перестали нравиться женщины. Меня всегда привлекали представители обоих полов, но к мужчинам я более неравнодушен. – Взгляд проницательных глаз остановился на юноше. – Почему вы спрашиваете? – Просто так, – ответил Гарри, медленно помешивая зелье. Гриффиндорец затылком почувствовал пристальный взгляд Снейпа. – Мальчик, здесь нечего стыдиться. – Я не стыжусь, – пояснил Гарри, искоса взглянув на зельевара. – И не боюсь – ничего такого. Это было бы ханжеством с моей стороны, принимая во внимание, что профессор Люпин рассказал мне о том, что они с Сириусом были с четырнадцати лет любовниками. – Всегда знал, что они были ярыми гомосексуалистами, – пренебрежительно заметил Снейп, и Гарри рассмеялся. Эликсир был довольно простым в приготовлении, и хотя добавление ингредиентов перечного зелья немного усложняло дело, они вполне справлялись. Самая трудная часть наступила после того, как они положили в котёл последний ингредиент, помешали пятнадцать раз против часовой стрелки и накрыли крышкой. – Хорошо, Гарри. – Снейп убедился, что крышка прилегает плотно, вернулся к рабочему столу и достал небольшую мензурку. Он налил туда четыре капли раствора чешуи келпи и добавил шепотку столовой соли. Гриффиндорец взял мензурку и несколько мгновений не отводил взгляда, стараясь не залиться пунцовым румянцем. Слишком поздно. По крайней мере, у Снейпа был сочувствующий вид. – Не промахнитесь. Он тяжело сглотнул и переступил с ноги на ногу. – Профе… Северус… – Да? Юноша не знал, что сказать, чтобы не выставить себя дураком. А ещё он не знал, как сможет самостоятельно кончить – ведь он столько лет не должен был к себе прикасаться, что не имеет ни малейшего понятия, как это делать. Гарри несколько мгновений провёл в борьбе с самим собой под пронзительным взглядом Снейпа, и впервые в жизни он был благодарен зельевару за его невероятную проницательность. Когда Северус обратился к Гарри, его лицо вновь было непроницаемым. – Вы никогда раньше не мастурбировали? Мерлин, вслух это звучало намного хуже, и вместо того, чтобы покраснеть, Гарри стал белым, как мел. – Простите. – Почему вы просите прощения? – Потому что я … я жалок, да? – Нет, не жалок, – в голосе Снейпа – не в пример его обычному тону – послышались странные мягкие нотки, которые для Гарри оказались совершенно незнакомыми. – Это так беспокоит? Признаю, для семнадцатилетнего юноши это немного странно, но есть много людей, которые не практиковали самоудовлетворение до брака или до серьёзных отношений. И как вы уже упомянули, пока Тёмный лорд был рядом, у вас не было для этого особой возможности. – Да, не было, – прошептал Гарри, которому от стыда стало плохо до тошноты. – Когда я был младше, я… мне не разрешали себя касаться. – Почему нет? – Снейп продолжал говорить мягким тоном, будто пытался успокоить норовистую лошадь. – Потому что это плохо и мерзко. Казалось, на лице мужчины промелькнуло понимание. – Почему это мерзко? – Без понятия. Спросите мою тётю. Снейп изучающе смотрел на него, как на букашку под увеличительным стеклом, пока у Гарри по спине не побежали мурашки и не добрались до шеи, и он прогнал их, потерев шею. Казалось, целую вечность спустя зельевар пошевелился – он уменьшил огонь под котлом и снял фартук. – Оно должно несколько часов постоять. Следуйте за мной. От напряжения Гарри казалось, что внутри него бьет набат. Сердце трепыхалось, словно плененная птица. Когда он заговорил, голос оказался хриплым от страха. – Куда мы идём? – В вашу гостиную. Вещи оставьте здесь. Так Гарри и сделал. Он снял фартук, положил перчатки в карман и с помощью специальной ремешка пристегнул палочку к рёмню. Снейп последовал его примеру, аккуратно расстегнув манжеты рубашки и закатав их. Тёмную метку – выцветший рисунок на коже – Снейп обычно никогда не показывал. В лаборатории мужчина работал со спущенными и застёгнутыми рукавами, по крайней мере, спущенными настолько, чтобы закрывать её. Юноша счёл это знаком тревожным и немного необычным, но последовал за зельеваром, и послушно сел на диван. Прошептав заклинание, Снейп разжег в камине огонь. Гарри смотрел на пламя и совершенно не думал о том, что слева от него прогнулся диван, потому что Мастер зелий сел рядом. Ему в голову пришла ужасная мысль, что Снейп знает всё, абсолютно всё, и от этой мысли в животе заныло. Юноша рассеянно подумал, страдают ли волшебники от чего-то, похожего на маггловскую язву желудка, и решил спросить об этом у Снейпа после… всего этого. Вот только он страшно боялся, что же «это» такое будет. Величавое и уверенное, как всегда, сейчас поведение Снейпа было, по крайней мере, понятно Гарри. Мастер зелий был элегантным и грациозным, талантливым и богатым, и преподавал не из-за нужды, а потому что так хотел. И не только это… проблемы Гарри были его личным делом, и юноша точно знал, что Снейп – не тот человек, с которым удобно обсуждать интимную жизнь, поэтому тотчас заговорил: – Профессор, я могу попросить… попросить Рона, и он мне поможет. Действительно, вам совершенно не нужно со мной об этом разговаривать. Снейп уставился на него. – Прошу прощения? – от внезапного понимания высокие скулы мужчины залил неяркий румянец, каким был так очарован Гарри во время их первой прогулки по магазинам. – Нет, об этом говорить мы не будем… Уверен, с нужной долей поощрения с этим вы справитесь самостоятельно. В конце концов, ничего сложного здесь нет, – он усмехнулся, но, как часто бывало в последнее время, улыбка не достигла глаз. – Нет, я хочу, чтобы вы мне рассказали о вашем детстве. В груди Гарри застыло что-то горячее, тёмное и очень неприятное. – Прошу прощения? – Расскажите мне о вашем детстве, – более решительно повторил Снейп. – Про всё. Я узнаю, если вы солжете. – Вы всё всегда знаете, да? – Ложный манёвр не сработал. Взгляд зельевара стал ещё тяжелее, и юноша почувствовал, как съёживается от этого взгляда. – Что именно вы хотите узнать? – Всё. Расскажите про вашу комнату. Что вы делали. Какую повседневную работу по дому вам поручали. – Повседневную работу? – Да. Вам же давали поручения, так? – На лице Снейпа не было ни насмешки, ни обычных эмоций. Ни ненависти, ни отвращения. Просто вопрос. – Да, – Гарри взъерошил рукой волосы. – Мы можем поговорить об этом завтра? Я очень устал. – Если мне не изменяет память, мистер Поттер, – слова лились, словно густая патока, – до конца ваших вечерних занятий осталось полтора часа. Так вам от этого не уйти, и оставьте в покое ваши волосы. Они достаточно взлохмачены и без вашей помощи. Снейп был прав, но его мнение Гарри совершенно не волновало. – Это мои волосы, – юноша сердито взглянул на мужчину. – А вы мой студент. Прекратите делать так, раз и навсегда. – Снейп подождал, пока гриффиндорец не положил руки обратно на колени. – Теперь говорите. – Что именно вы хотите знать? Я вырос с магглами, мне давали поручения, у меня была комната. – Нет, есть ещё много чего, мистер Поттер, – холодным тоном. – И вы это знаете. Конечно, Гарри знал, но ему совершенно не хотелось, чтобы Снейпу стали известны подробности его детства. Ему нравился этот мужчина, он был его учеником и, честно говоря, совершенно не представлял, что ему со всем этим делать. – Если вы не можете выполнить такое просто действие для предоставления образца спермы, чтобы протестировать его в нашем зелье, то у вас проблема, а я не хочу дальнейших осложнений. Поэтому, хоть раз в жизни, говорите правду, или я сейчас же аннулирую ваше ученичество, и вы вернётесь в свою башню. Это уже серьёзно. Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и ему стало холодно, ужасно холодно. – Почему вы хотите это знать? – Потому что вы находитесь под моей опекой, и я должен знать всё, что следует знать опекуну, – просто ответил Снейп. – Не то, чтобы я страдал… – Это мне решать. Рассказывайте. Юноша злился и на себя, и на Снейпа, но знал, что разговора не избежать. Он хотел рассказать. Действительно хотел. Но когда попытался заговорить, то понял, что вместо слов раздаётся хрип. Откашлявшись, он попробовал ещё раз, но всё равно ему казалось, что вот-вот он задохнётся от кома в горле. – Я не могу. – Чёрт, он хотел сказать совсем другое! Гарри скривился и с силой впился ногтями в бёдра. – Не злитесь, я просто не могу. – Я не злюсь, – тихо ответил Снейп и потёр лицо. – У меня нет времени выпытывать у запутавшихся в себе юношей их прошлое. К ужасу Гарри, Снейп поднялся и вышёл из комнаты. На одно сумасшедшее мгновенье гриффиндорцу показалось, что зельевар отправился за книгой, освещающей искусство мастурбации. Снейп вернулся, к счастью, без книги, но с двумя стаканами и высокой бутылкой. – Бренди? – в последнее время всё в его жизни было настолько перевёрнуто с ног на голову, что, казалось, немного алкоголя ничуть не повредит. Гарри взял у Снейпа напиток и постарался выглядеть не слишком глупо со стаканом в руке. – Полагаю, если вы достаточно взрослый, чтобы понимать нюансы жизни, то вы достаточно взрослый и чтобы употреблять алкоголь, мистер Поттер. Пейте медленно, а не хлебайте, как воду. – Гарри, – поправил его юноша и улыбнулся, удобно устроившись на диване, а когда взял стакан, то ещё и вытянул ноги. Зельевар сел рядом, и очень долго они просто молча пили. И если до сих пор юношу трясло от нервного напряжения, то сейчас он был спокоен и собран. Вроде как. Во всяком случае, спокоен настолько, как не был с любым другим человеком, включая Рона. – Пожалуйста, снимите рубашку и расстегните брюки. Даже если постараться, то большего изумления и испуга, чем сейчас, Гарри точно испытать не мог. – Что?! – Расстегните брюки и снимите рубашку, Гарри. Вы же хотите узнать, как довести себя до оргазма? – Разве вы только что не сказали, что я могу с этим справиться самостоятельно? – спросил он. – Да, но ещё раз подумав, я пришёл к выводу, что если предоставить это вам, то вы пустите всё на самотёк. – Снейп отпил бренди. – Если не ошибаюсь, вы шарахаетесь от этого, как от чумы, – мужчина с интересом взглянул на Гарри, словно ожидая возражений, но когда юноша просто что-то буркнул, он самодовольно кивнул и продолжил: – Следуйте моим указаниям и не заставляйте повторять два раза. Поэтому, ощущая глубокий ужас, стыд и боязнь, Гарри поставил стакан на стол, вытащил рубашку из-под пояса и стянул её через голову. Майка последовала за рубашкой; секунду поколебавшись, он развязал шнурки и снял тяжелые ботинки. – Не нужно так пугаться, – от мягкого голоса, прозвучавшего откуда-то слева, Гарри издал непонятный звук, что-то среднее между вскриком от ужаса и возгласом изумления. – У меня нет никаких причин причинять вам боль. Вы мой, или вы об этом так быстро забыли? – Просто немного сложно раздеваться перед человеком, которого я несколько лет ненавидел. – Снейп тихо рассмеялся, и в этом звуке юноша нашел утешение. Он успокоился, откинулся на спинку дивана, видя, что зельевар явно испытывает удовольствие от его стеснения, и не смог сдержать ответной улыбки. – Простите, у меня не очень хорошо получается. – Разве? Они пили, расслабившись. Скоро Гарри не был уже так напуган своим обнаженным состоянием. А когда бренди закончилось, и по телу юноши разлилась приятная истома, Снейп расстегнул брюки, вытащил полы белой льняной рубашки и достал свой член, который на фоне расстегнутой ширинки казался огромным. У гриффиндорца перехватило дыхание – он сидел, уставившись на постепенно твердеющий орган Снейпа. – Гарри, что-то не так? – тихо спросил зельевар. На глазах ошарашенного юноши он обхватил член и принялся ласкать его. Ловкие пальцы плавно скользили, возбуждая плоть настолько нежными движениями, словно это был объект поклонения. Свободной рукой, до этого лежащей неподвижно, Снейп распахнул штаны юноши, обнажая в завитках лобковых волос уже начавший возбуждаться член Гарри. – По-вашему, это неправильно? – вновь тихо спросил Снейп. Неправильно? Да, неправильно! Снейп – преподаватель, а Гарри – его студент, и это так неправильно, неправильно, неправильно… Но в то же время… так верно. Проблема в том, что он не был уверен, не является ли для Снейпа всё это очередной интеллектуальной игрой, направленной на то, чтобы сломать своего ученика. Пусть он мыслит, как параноик, ведь очевидно, что зельевару нравится его компания и успехи Гарри, но всё равно эта мысль маячила на краю сознания, умоляя не совершать глупых поступков. – Я не… не знаю, – выдохнул гриффиндорец. В горле было сухо и даже откашляться не получалось. – Здесь нет ничего плохого, – очень тихо сказал Снейп, умелыми руками доводя себя до полной готовности. Твёрдый, длинный и толстый член оказался великолепным зрелищем, и распалившийся Гарри не мог отвести от него глаз. – Я хочу вам показать, что здесь нет ничего плохого. – Да, – прошептал юноша и облизал сухие губы. От возбуждения у Снейпа заалели скулы, и, расслабившись, мужчина полностью откинулся на спинку дивана. Подтянутый живот и грудь, не скрытые рубашкой, были испещрены шрамами, но, на удивление, на них было совсем немного волос. Тёмные соски затвердели от холодного воздуха. Единственным желанием Гарри было сидеть и наблюдать, но когда он придвинулся ближе, Снейп остановил его, слегка толкнув в грудь. – Нет. Откиньтесь назад, как я. Поторопившись подчиниться, Гарри сел чуть дальше, копируя спокойную и расслабленную позу Снейпа. Диванная подушка очень удобно легла под спину, а вторую подушку он подложил под локоть правой руки, как сделал зельевар. – Так? – Очень хорошо, – сказал тот мягким, тихим голосом. – Гарри, вы возбуждены? – Да! – вырвалось у него, и юноша залился пунцовым румянцем. – Простите. Снейп с удивлением на него посмотрел. – Не переживайте, всё в порядке. В удовольствии нет ничего постыдного. Скажите… насколько далеко зашли ваши… исследования? «Исследования»? – То есть… прикосновения к себе? – Да. – Ну… кое-что я делал… – Гарри был на сто процентов уверен, что сейчас у него запылает лицо. – Прикасался к нему, – он указал на свою твердеющую плоть. – Но до конца никогда не доходил. – Это очень приятное времяпрепровождение, – ответил мужчина чарующим баритоном. – Вы же хотите этого? – Да. – Тогда нет причин краснеть, Гарри, мы оба сидим, выставив свой пах напоказ. Ладно. Наверное, Гарри следует с этим согласиться. – Я хочу, чтобы вы потёрли свои соски и рассказали об ощущениях. Некоторым мужчинам это не очень нравится… будем надеяться, вы не из их числа. Соски? От одной этой мысли они затвердели и напряглись, хотя Гарри думал, что ощущения будут скорее неприятными, чем возбуждающими. И внезапно ему очень захотелось к ним прикоснуться. – Как? – спросил он, поднося руку к груди. – Вот так, – длинными, слегка желтоватыми от многолетней работы с зельями пальцами Снейп осторожно провёл по соскам. Он едва слышно зашипел, но глаз от Гарри он не отвёл. Лёгкими медленными движениями мужчина тёр соски, и они затвердели ещё больше. Зрелище было в высшей степени сексуальным и… о, да… Гарри тоже хотелось попробовать. Окончательно высвободив свой очень заинтересованный член из трусов, юноша поднёс пальцы к груди и, немного покраснев, сжал соски. По его телу будто электрическая волна прошла, ударив зарядом по напряженным яичкам, которые горели огнём. Это далеко выходило за рамки того, что он делал раньше. Гарри одновременно был и взволнован, и напуган от того, какое наслаждение может испытать его тело в подходящей обстановке и с подходящим человеком. Год назад он бы что угодно отдал за такую свободу. Но сейчас нет смысла придаваться мечтам. Гарри услышал, как с его уст сорвался тихий стон, который тот вовсе не собирался издавать и который явно говорил о потере самообладания, потому что рядом Снейп издал похожий звук. – Вам хорошо? Хорошо? Потрясающе! Чудесно. Невероятно. – Да, – вместо этого сказал он, провёл рукой по груди и выгнулся. – Замечательно, – тихо произнёс Снейп, и его голос, который всегда лился как патока, сейчас звучал невероятно сексуально. От этого голоса кровь в венах Гарри превратилась в коктейль из жажды и жгучего желания. Член Гарри решил присоединиться к общему празднику и полностью возбудился. Он был меньше, чем у Снейпа, но юноша был не таким крупным, как зельевар. Хотя об этом он подумал только тогда, когда Снейп окинул его взглядом. – Очень хорошо, Гарри. Вы действительно возбуждены. Теперь… посмотрите, как я это делаю. Искусными пальцами Снейп обхватил член и начал медленно себя ласкать. Гарри последовал его примеру, взяв рукой член, и принялся неспешно водить по нему вверх-вниз. Ощущения оказались очень сильными, и юноша был уверен, где-то в другом месте это считается неправильным, но не здесь. Не со Снейпом. Не с… не с Северусом. – Господи, вот… – …почему мы это сейчас делаем. Ни один молодой человек не… не должен обходиться без этого, – хрипло произнёс Снейп и стал ласкать головку. Гарри на мгновенье помедлил, просто чтобы посмотреть, как уже лоснящаяся головка, показывающаяся из-под крайней плоти, начала сочиться. Кончик члена увлажнился, заблестев, Снейп медленно размазывал по поверхности жидкость, напоминающую Гарри горячее масло. – Потрите вдоль головки по краю. Попробуйте, как приятно. – Да, – протянул юноша. Господи! Господи, как он вообще мог… мог без этого жить? Он столько всего упустил, что чуть не плакал от острого наслаждения, заставляющего его с каждым движением пальцев выгибаться дугой. Рядом тяжело дышал Снейп, и вскоре их руки задвигались быстрей. Гарри услышал шорох слева, и его рука чуть было не соскользнула с члена – на пальцы полилось теплое масло. Юноша вскрикнул и изо всех сил сжал свою плоть. Пальцы начали двигаться будто по собственной воле, Гарри едва слышал тихие подбадривания Снейпа, которые тот произносил низким голосом близко, так близко, что почти сводил его с ума. Не может быть, Снейп не может быть таким, но происходящее говорило само за себя. Кончая, Гарри мог поклясться, что ещё никогда за всю жизнь не испытывал таких великолепных ощущений. Стоны наслаждения вырывались из его горла, под зажмуренными веками взрывались огни удовольствия, о котором Гарри мог лишь мечтать. Казалось, оргазм длился вечно; юноша выгнул спину, как вставшая на дыбы лошадь, когда кремово-белые капли спермы выстрелили ему на живот и грудь. Снейп тихо рассмеялся рядом, но Гарри не было до этого никакого дела – сейчас всё его существо взрывалось от наслаждения. Когда экстаз прошёл, по телу юноши от паха всё ещё прокатывались волны удовольствия. Гарри казалось, что его выпили до последней капли, что каждая его косточка растворилась, или в него попала молния, расплавив мозг. Он заметил, что Снейп перестал себя ласкать. Мастер зелий вновь разглядывал своего ученика, как насекомое под микроскопом, изучал самым пристальным образом. Это было хорошо, и в то же время плохо, и грустно и весело, и Гарри подумал было, что на его слабостях просто-напросто сыграли, но сейчас ему было совершенно всё равно. Внезапно Снейп спросил: – Гарри, вас обижали в доме родственников? – Да, – прошептал юноша с закрытыми глазами, тяжело дыша от испытанного ранее удовольствия. – Вам причиняли боль? – спросил мужчина, и Гарри услышал, как Снейп стиснул зубы. – Да. – Что они делали? Юноша открыл глаза, чтобы посмотреть на непривычно искреннего зельевара. – Когда мне было лет десять, тётя увидела, как я ласкаю себя, и вымочила мой пенис в «Белизне». Он не мог поверить, что такое возможно, но бледное лицо Снейпа побледнело ещё больше. – Ещё что-то подобное было? – Нет, – прошептал Гарри. Внезапно его грудь заполнил жгучий стыд, и он рывком поднялся с дивана. – Мне не следовало вам это рассказывать. И мне не следовало всего этого делать. – Он убрал член в брюки и бросился прочь, словно за ним гналась свора гончих. До двери оставалось полметра, но тут Снейп схватил его стальной хваткой за предплечья и развернул к себе. Но на лице мужчины было написано не раздражение, как ожидал Гарри, а дикая ярость, сделавшая теперь уже знакомые черты совершенно чужими и до ужаса пугающими. Юношу больше всего поразил тот факт, что он испугался, и не просто испугался – его напугал человек, который только что обращался с ним с такой добротой и показал, как доставить своему телу столько удовольствия. – Не смейте от меня убегать. – Я ни от кого не убегаю, – Гарри с ужасом понял, что у него дрожит голос. – Пустите. – Вы убегаете от своих демонов, Поттер, и ничего не может быть хуже. Именно эти демоны могут в любой момент погубить вас, как когда вы были так поглощены своими мыслями, что не заметили, как у Крэбба взрывается котёл. – Снейп не отпустил его, не ослабил хватки, а встряхнул Гарри пару раз, так, что у того клацнули зубы. – Вдолбите эту мысль в вашу пустую гриффиндорскую голову, и скажите мне, что они с вами делали! – Прекратите! – пытаясь вывернуться из рук зельевара, в ужасе закричал Гарри. Он ощущал себя беспомощным, каким был всю жизнь. Как же он сглупил, решив поделиться со Снейпом столь сокровенным! – Нет! – Снейп ещё раз с силой тряхнул его и, развернув, с такой силой впечатал в стену, что у юноши зарябило в глазах. – Рассказывайте! Слёзы затмили его взор, когда гнев превратился в панику. – Пустите. Отпустите меня! – Не отпущу! – проорал Снейп и хорошенько встряхнул, а затем ещё раз. – Рассказывайте! Оставалось два выхода: либо рассказать всё Снейпу, который пребывал в таком бешенстве, каким Гарри его ещё ни разу не видел, либо тянуть время столько, сколько будет нужно, пока зельевар не устанет. А зная его стойкость, это будет очень долго. Ещё юноша не сомневался, что Снейп запросто сможет применить силу, чтобы добиться, чего хочет. – Ладно! Они издевались надо мной! Не заботились обо мне, я сам о себе заботился! Теперь отпустите! Хватка зельевара не ослабла. Гарри принялся пинаться, вырываясь изо всех сил. Они ударились о противоположную стену, зацепили что-то, что с грохотом разбилось. Юноша попытался ударить Снейпа кулаком, но тот оказался сильнее. Гриффиндорец дрался отчаянно, пока не ощутил во рту привкус крови. Казалось, вся та ненависть, что одиннадцать лет кипела внутри него, сейчас, наконец, вырвалась наружу. Как Гарри мог объяснить весь ужас жизни под одной крышей с Дурслями? Как мог рассказать о пауках и о съеденной молью кровати, о замках и боязни закрытых помещений? Как мог словами передать страдания, бесконечную надежду и безграничную ярость? Гарри бился до последнего, пока не обессилел. Стальной захват Снейпа постепенно ослабевал. Тёмно-карие глаза спокойно смотрели на него, но до конца Снейп пальцы не разжал. Вместо этого он принялся мягко растирать предплечья Гарри, на которых, по мнению юноши, точно остались синяки, и пристально глядел на юношу. – Ну вот. Разве так трудно было? На мгновение, когда ярость обернулась болезненным пониманием, ученик возненавидел своего учителя. Тот вызвал в нём все отвратительные чувства, которые Гарри с такими усилиями приходилось сдерживать, влез ему в душу, и вел себя, как ни в чем ни бывало. – Да пошёл ты. – Ступайте спать, – произнёс Снейп, стремительно развернулся и вышел. Далее главы не отредактированы! Глава 9. Каникулы О том вечере они не разговаривали. Иногда, если опустить дьявольское удовольствие открытия своего члена, Гарри почти верил, что те события вообще не происходили. Синяки сошли с рук; ему удалось подавить мрачные воспоминания, которые с каждым проходящим годом просачивались сквозь трещины из его сердца, водворив их обратно. Юноша игнорировал все зеркала и расчёсывался, не глядя в них. Ведь всё равно всем плевать. Октябрь сменился ноябрём, температуры упали ниже нуля, принеся с собой первую снежную бурю. Гарри подхватил ужасную простуду, которая никак не проходила, и на вторую неделю он валился с ног от усталости. Занятия со Снейпом пришлось приостановить, потому что гриффиндорец не мог подняться с кровати. И хотя мадам Помфри опасалась, что у него пневмония, ему удалось преодолеть болезнь после того, как он с высокой температурой, взмокнув от пота, провёл ночь в больничном крыле. Самым странным было то, что неделю постельного режима, который Гарри был вынужден соблюдать, Снейп от него не отходил. И не заставлял ничего делать. Хотя всё равно юноша даже пошевелиться не мог, измученный простудой и лихорадкой. Но Снейп, будучи Снейпом, вновь его удивил. Мастер зелий читал ему Шерлока Холмса, рассказав, что тот на самом деле являлся волшебником, но был так очарован магглами, что разрешил своему брату, Дойлю Холмсу – одному из самых знаменитых писателей в магической истории – вести летопись своих деяний для мировой общественности. Кроме историй о Шерлоке Холмсе они вместе написали несколько трудов по арифмантике, которые занимали немалое место в соответствующем отделе в библиотеке. Снейп сказал ему, что как-то встретил писателей на конференции и что вели они себя самым напыщенным и драматичным образом, какой только можно себе представить. В двадцатых числах ноября у Гарри случился рецидив, и хотя он чувствовал себя ужасно, юноша не позволил отобрать у себя работу, которую Снейп только-только позволил ему выполнять. Он в лихорадке сражался с ежемесячными ученическими тестами от министерства, и всё же смог, несмотря на изнеможение, получить высшие баллы. Сырой и прохладный воздух подземелий, по словам мадам Помфри, был чрезвычайно вреден для хрупких юношей, стоящих на пороге зрелости. Гарри обиделся. Он не хрупкий! Снейп, оставаясь собой, запретил Гарри покидать комнаты, работать, кушать и так далее, если тот не облачён в несколько свитеров, шерстяную мантию и толстые носки в кожаных тёплых ботинках., что ужасно раздражало. До Рождества оставалось несколько недель, но не по этой причине ясным холодным утром Гарри находился в Хогсмиде. Нет… Он разглядывал стеллажи с красивыми коробками шоколадных конфет в «Горшочке с мёдом», потому что в пятницу у Снейпа тридцать восьмой день рождения, и ему нужно было найти хороший подарок. По мнению юноши, это стало решающим фактором, поясняющим, почему он потянул Гермиону и Рона сегодня в Хогсмид. Гарри уже очень долго не видел их. Письма были чудесными, но не могли сравниться с нахальной улыбкой Рона или с заливистым смехом Гермионы, которые согревали всё внутри. Друзья были более чем согласны помочь ему отыскать что-то для Снейпа, за что Гарри благодарил Всевышнего. Как он ни старался, у него совершенно не получалось дарить подарки, но подарок для Снейпа – случай особый. Мастер зелий так хорошо обращался с Гарри, столько всего рассказал о своей жизни, что юноша хотел выразить благодарность за это отношение к себе, подарив что-то со смыслом. Вопрос цены не стоял, поэтому Гарри взял из сундука некоторую сумму из оставшихся ещё с начала школьного года денег, и друзья отправились по магазинам. Мысль купить Снейпу что-то хорошее не вызывала в нём ни гнева, ни страха, как могло быть раньше. Тем не менее, Рон и Гермиона каждую минуту давали понять, что у них вызывает. Юноша не обращал на них внимания, ощущая странное напряжение в паху, и вёл их вниз по улице. Он прекрасно знал, что они держатся за руки, и, чувствуя себя лишним колесом, шёл впереди, давая им возможность побыть вдвоём. Друзья ничего не имели против. Гарри пришло в голову, что они даже не осознают, что он идёт впереди, даже когда заходили за ним в магазин. За целый день они сказали ему едва пару слов, и даже от той одной фразы Рон с Гермионой тихо рассмеялись, над только им двоим понятной шуткой. Где-то после обеда, когда Гарри это всё уже порядком достало, Рон и Гермиона решили вернуться в Хогвартс, потому что было ясно: они ему совсем не помогают. Уизли списал это на то, что они должны выбирать подарок именно для Снейпа, Гарри одарил его таким тяжёлым взглядом, что тот съёжился. – Послушайте… я могу с вами поговорить, пока вы не ушли? – спросил Гарри, и Гермиона, оставаясь Гермионой, с едва заметным торжеством на лице мягко взяла его за руку. Если бы он её плохо знал, то решил бы, что её жест был чистой игрой на публику. Но опять же, это так было походило на её обычное поведение, что Гарри списал это на её любовь к нему. Поэтому друзья зашли в «Три метлы», заказали сливочное пиво и заняли за столик в дальней части зала, где сидело мало посетителей и было довольно уединённо. – Что случилось? – поинтересовался Рон, плюхнувшись на стул рядом с Гермионой и закинув ногу на ногу так, что щиколотка лежала на колоне другой ноги. И в этом жесте было столько притягательного обаяния, что Гарри не мог винить Гермиону за то, что ей так сильно нравится Рон. Теперь он понял, откуда появилось напряжение в паху, и был так счастлив, осознав, что возбуждён, что улыбался друзьям как дурачок. – Много чего. Мне нужно рассказать вам кое-что очень важное, и я хочу, чтобы вы пообещали, что не разозлитесь на меня. – Гарри, мы тебя очень любим, – слова старой, доброй Гермионы. – И нет ничего такого, что ты можешь рассказать нам, чего мы уже не знаем, или чего не сможем понять. – Она ласково взяла его за локоть, успокаивая сумасшедший бег его сердца, и в это мгновение Гарри испытывал к ней любовь такой силы, которую даже представить себе не мог. Краем глаза юноша заметил ревнивый взгляд Рона, но сейчас он не обратил на это никакого внимания, купаясь в лучах любви своих друзей, ощущая, что рядом сидят люди, которые его поймут и поддержат. – Вы знаете, вы мои лучшие друзья. И нет ничего такого, что я в состоянии долго от вас утаивать, – Гермиона улыбнулась, и Гарри улыбнулся в ответ, собираясь с духом. – Я просто… я должен вам обоим кое-что про себя рассказать. – Это про твой интерес к Джинни? – внезапно спросил Рон. На мгновенье воцарилась тишина, а потом юноша чуть не задохнулся от смеха. – Что? – но тут Рон одарил друга тяжёлым взглядом, и улыбка сошла с Гарриного лица, оставив его совершенно озадаченным. – При чём здесь Джинни? – Она сказала, что ты помогаешь ей с Зельями. Даёшь уроки. Она тебе нравится? – вновь спросил Рон с явным раздражением в голосе и скрестил руки на груди. Если бы не нелепость подобной идеи, то Гарри бы обиделся. – Рон, я думаю, мне нравятся мужчины. А мой интерес к ней не распространяется дальше помощи с правильными пропорциями для успокоительного зелья. На этот раз тишина тянулась дольше. Гермиона застыла, а побледневший и трясущийся Рон уставился на друга. – Прошу прощения? – Думаю, что, возможно… я думаю… мне нравятся мужчины, – тихо повторил Гарри. Его слегка трясло при виде ярости, исказившей черты Рона. – Думаю, мне нравится профессор Снейп. После этих слов будто бомба взорвалась. Рон во весь голос, так что все в кафе подскочили на месте, завопил: – Что ты сказал? Гарри заметил, как Гермиона вздрогнула. – Послушай, Рон… – И никакой «Рон» здесь не поможет. Ты хренов педик? Сейчас Гарри понял, насколько оскорбительно было слышать подобное в свой адрес Снейпу, когда он его назвал так же. – Выслушай меня. Я даже ещё не уверен. Просто… мне нужно с вами поговорить. Спросить совета. – Ты… Ты же Гарри Поттер! Ты не можешь быть подстилкой! – все посетители в кафе в шоке уставились на Гарри, которому казалось, что он сейчас сгорит от стыда. Внезапно его охватила ярость, а от тревоги, которая просто съедала всё нутри, похолодели руки. – Сядь, пожалуйста, или ты хочешь отправиться на главную площадь и прокричать это с самого высокого столба? – Ты… ты! Да ещё со Снейпом! – сказал Рон и выругался. – Он с тобой играется, а ты слепой, если этого не замечаешь! – прошептал он, сердито указывая на друга. – Думаю, что тоже ему нравлюсь. Мы… у нас кое-что было. – Гарри! – охнула Гермиона. Юноша не обратил на неё внимания, видя лишь покрасневшее от гнева лицо Рона. – Не говори ничего такого, о чём потом пожалеешь, Рон. – Ты… ты… – Уизли явно прилагал усилия, чтобы говорить тише. – Гарри, когда речь заходит о Снейпе, то ты превращаешься в слепоглухонемого. Я знаю… ты думаешь, что не имел возможности иметь всё то, что было у нас, но… ты ведёшься на малейшее проявление внимания с его стороны. Покупаешь подарки, ходишь за ним, как щенок на привязи. Ты Гарри чёртов Поттер, а превращаешься в… в комнатную собачку! Неужели всё то, что ты вытерпел, стоит чтобы лечь под него? Гарри захлестнула ярость такой же силы, какую он испытал в ночь оргазма со Снейпом, только теперь она была направлена на друга. – Я устал быть воплощением всего, за что боролся Гарри Поттер! Я сам решаю, что мне делать, а не вы! Я просто Гарри, который может ошибаться и у которого могут быть желания и потребности. Если я хочу под кого-то лечь, то это моё личное дело. Вы мои друзья, и я думал, что именно вы сможете меня понять, – юноша порылся в кармане, достал несколько сиклей и швырнул их на стол. – Видимо, я ошибался. – Гарри, ты с нами нормально не общаешься, – Гермиона тоже поднялась с места след за Роном и Гарри, и последний чётко услышал в её голосе слёзы. – Ты нас игнорируешь… только то и делаешь, что занимаешься. Почти нам не пишешь. Мы скучаем по тебе и… и нам кажется, что профессор Снейп забирает тебя от нас. – Дело вовсе не в профессоре Снейпе, а в том, насколько вы понимаете, что я чувствую, – прошипел им Гарри. – Он относится ко мне с пониманием, он обращается со мной, как с мужчиной, а не как с прославленным героем магического восстания, не с убийцей Волдеморта, не с последней чей-то надеждой. Он обращается со мной, как с Гарри. Просто Гарри, – с этими словами он развернулся, пронёсся мимо Драко Малфоя и выскочил из «Трёх мётел». *** – Мистер Поттер, по какой такой причине вы в обостряющее разум зелье добавляете глаза перуанской лягушки? Остаток дня прошёл совершенно в пустую. За что бы Гарри ни брался, у него из головы не шли слова Рона, жаля в самое сердце своей откровенностью. Юноша никогда бы не подумал, что лучший и самый близкий друг может так обидеть. Это рассеянное состояние длилось весь вечер, пока стрелка часов не начала ползти в сторону отметки «сон» и не пришло время помогать Снейпу, а Гарри только заканчивал обостряющее разум зелье. Оно улучшало мыслительный процесс на короткий срок, позволяя принявшему его человеку вспомнить всё по какой-то конкретной теме и при этом полностью сосредоточиться на том, что он делал. Зелье было действительно сложным, но ещё и весьма опасным, потому что если оно окажет чересчур сильное воздействие на разум, то можно сойти с ума от слишком большого количества внешних раздражителей. И он почти превратил зелье в яд, занося руку с глазами лягушки над котлом. Юноша тотчас поставил мензурку на стол и отошёл от котла. После определённого этапа в приготовлении зелья, влияющего на разум, добавление в него ингредиентов животного происхождения может оказаться роковым для человека, который его выпьет, потому что состав уничтожит мыслительный процесс, что в свою очередь не даст мозгу сообщить телу, что нужно дышать. Гарри сам глубоко задышал, заставляя себя успокоиться. Снейп, кажется, понял, что что-то не так. Поэтому вместо почти ожидаемой гневной отповеди Снейп убрал огонь под котлом и указал жестом в сторону кухни, только перед этим снял фартук и повесил его на крючок. Гарри вторил его действиям, но убедился сначала, что всё на своих местах и все ингредиенты убраны. Кухня была самым приветливым местом в апартаментах Снейпа. Светлая, не чрезмерно украшенная, но такая чистая, что можно с пола есть. Было ясно, что зельевар кухню любил. А почему нет? Снейп превосходно готовил. За те месяцы, что Гарри провёл со Снейпом, Мастер зелий привил ему вкус к хорошей кухне. Так как приготовление зелий и приготовление пищи шли рука об руку – хотя Снейп Мерлином клялся, что это не так, – неудивительно, что мужчина умел готовить. Когда выпадала свободная минутка, то они занимались приготовлением восхитительных блюд. Гарри знал, как готовить, но больше по необходимости, а не по желанию, и показал себя прекрасным помощником повара, точно так же, как до этого доказал, что может быть хорошим учеником. Гарри опустился на один из кухонных стульев, в сторону которого с рассеянным видом – что нередко случалось с зельеваром – махнул Снейп. Перемещаясь по кухне, он поставил чайник с водой на плиту и коснулся палочкой её поверхности. Плита тут же заработала, начав нагревать то, что на неё поставили. Это до сих пор приводило Гарри в восторг. Снейп всегда говорил ему, что магически видоизменять пищу или напитки неразумно, потому что изменённые на модулярном уровне продукты не могли долго подчиняться магии и сохранять новую форму. Если отведать подобной еды, то можно серьёзно заболеть. Зельевар первым делом приучил его никогда не трансфигурировать продукты из других предметов или создать их с помощью магии. Тренироваться подобным образом - это одно, но готовить так не допускалось. Таким образом, когда чайник начал нагреваться на плите, Снейп грациозно опустился на стул рядом с Гарри. – Мистер Поттер, хотите поговорить о том, почему вы сегодня витаете в облаках? – Простите, – тихо произнёс Гарри, теребя край рукава и впившись взглядом в стол. – Не стоит извиняться. – Просто сегодня у меня был трудный день, только и всего. Снейп откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и с таким вниманием посмотрел на Гарри, что тот почувствовал себя червяком на крючке. – Неужели. – Я поссорился с Роном. – По поводу? Гарри даже головы не поднял. – Это личное. – Гарри. – Это действительно личное! Снейп устало вздохнул. – Мне напомнить, что ты пять минут назад чуть не сварил яд? Гарри закатил глаза. – Ничего подобного, – когда Снейп просто молча посмотрел на него, юноша с шумом выдохнул. – Послушайте, чтобы вы там ни думали, это моё личное дело. Просто мне нужно было кое-что с ними обсудить, и Рон слишком бурно отреагировал. Когда зельевар ничего на это не ответил, у Гарри запылали уши. – Вы мной манипулируете. – Спасибо, – ответил Снейп со странно довольным видом. Он поднялся, чтобы принести их чай, с добавкой чего-то тёплого и успокаивающего Снейпового приготовления. И когда мужчина собрался уже разливать чай и добавлять молоко с сахаром, Гарри подумал, что, может, ему стоит что-то сказать. В тёплом свете кухни Снейп выглядел… почти дружелюбным. – Это о том, что мы с вами делали. Зельевар застыл на мгновение, а когда продолжил с чаем, то его движения казались нарочито спокойными. Гарри слегка откашлялся. – Но не совсем о том. Просто… Мне понравилось. Может быть, мне нравятся и мужчины, и женщины. Вы сказали, у вас это тоже так, поэтому я знаю, что такое возможно, – быстро произнёс юноша. – А Рон, как полный идиот, всё перекрутил. Он обращается со мной, будто с каким-то тупым хаффлпаффцем. – Хаффлпаффцы не тупые. Они мягкосердечны. Услышав укор, Гарри вздохнул. – Простите. Снейп посмотрел на него. – Прощаю. Тем не менее, я не советую принимать слишком близко к сердцу то, что говорит мистер Уизли. Он и иже с ним имеют проблемы в принятии тех, кто выпадает за общие рамки, – хотя Снейп уже высказал точку зрения, он продолжил: – Множество чистокровных семей так поступают. Но я твёрдо уверен, нужно наслаждаться удовольствием, неважно, каков его источник. Согласны? Наверное, что-то в лице Гарри его выдало, потому что Снейп, многозначительно посмотрев на юношу, ухмыльнулся. – Думаю, сейчас вы получаете наслаждение от удовольствия. – Да, садист вы этакий! – И разве это плохо? – спросил Снейп, пристально глядя на гриффиндорца, будто стараясь проследить за тем, как лицо Гарри постепенно заливает краска. – Нет. Ну… иногда плохо. Сейчас мне приходится намного чаще менять пижамные штаны, чем раньше. Снейп запрокинул голову и рассмеялся. И было неимоверно приятно слушать его смех, такой живой и звучный, что Гарри, оставаясь самим собой, не смог сдержать улыбки. – Так оно и есть! – Не сомневаюсь, – всё ещё посмеиваясь, зельевар поднялся и протянул Гарри руку. – Пойдёмте посмотрим, сможем ли мы обеспечить Добби дополнительной стиркой. Заявление было произнесено серьёзным тоном, даже несмотря на то, что его подача серьёзностью не отличалась, и Гарри понимал, что у него есть выбор. Юноша не колебался. Он принял руку Снейпа и быстро поднялся с кухонного стула. Пройдя через сводчатый проём, они оказались в гостиной. Что-то прошептав, Мастер зелий взмахнул палочкой и чарами запечатал двери и камин. Чем бы они сейчас ни стали заниматься, появление Дамблдора им совершенно не к чему. Если раньше всё дело было в том, чтобы научить, то теперь… Гарри не знал, почему Снейп это делает, но пока это доставляет удовольствие, но остальное не важно. После Хэллоуина, когда зельевар показал ему, как… ну… делать то самое, больше ничего не происходило. Снейп повернулся, и если раньше холодные, а сейчас такие ласковые, глаза посмотрели в Гаррины. Всегда сжатый в тонкую линию рот Снейпа сейчас был мягким, нежным и соблазнительным. Когда мужчина сделал шаг вперёд и прикоснулся губами к губам Гарри, то последний не знал, что делать. Его целовали лишь двое: Чу Чанг на пятом курсе и Фред Уизли на шестом. То были невинные поцелуи, не слишком глубокие и не слишком яростные. Но Чу и Фред подростки. А Снейп, конечно же, нет. Он целовал со страстью и жаром, пробуя с такой основательностью, что Гарри почувствовал, как у него слабеют колени, и если бы не рука зельевара, держащая его за талию, но юноша бы просто не устоял на ногах. Снейп слегка переменил положение, и Гарри в бедро упёрлось что-то горячее, длинное и совершенно не невинное. Кажется, ему послышалось, как кто-то застонал… наверное, это был его собственный стон, но сейчас ему было всё равно. Его интересовали лишь поцелуи, эти невероятные поцелуи, будто его никогда раньше не целовали, будто его никогда не обнимали. В этих сильных объятиях он был окружен пониманием и защитой. Здесь ему не надо было волноваться о том, что ему причинят боль или напугают, здесь перед его телом преклонялись/восхищались, а секс был праздником. Здесь можно не бояться быть собой. Здесь всем правила страсть. Свист закипевшего чайника, который они оба забыли снять с плиты, не дал Гарри вдоволь насладиться восхитительным ртом Северуса. Зельевар прервал поцелуй и вздохнул: – Завтра, мистер Поттер, я обучу вас общим хозяйственным чарам, – тихо произнёс он шелковым голосом. Снейп прошептал пару слов, и чайник затих. А Гарри ощутил невероятное блаженство, когда его рот вновь захватили чужие губы. Он будто всю свою жизнь умирал от жажды по этому мужчине, по его рту и рукам, по телу и душе. Они идеально подходили друг другу, как две половинки одного целого, как ночь для дня. Ему было так хорошо, что он не мог выразить, насколько чудесно было чувствовать, как руки Снейпа скользят по телу, нежно прижимая его к себе. Северус. Не Снейп, а Северус. Гарри тонул в жарком пламени собственного удовольствия, горел в огне ощущений от ласкающего слух голоса Северуса – нежный бархат, окутанный сталью. Юноша с головой ушёл в эти чувства, купаясь в каждом шепотом произнесённом одобрении, в каждом шипящем ругательстве, которые слетали с уст Снейпа. Их поцелуи были похожи на захват двух утопающих, вцепившихся друг в друга с яростным желанием выжить, будто они сгорающие от желания любовники, слишком долго бывшие в разлуке. – Чёрт… – простонал Гарри, когда губы Северуса переместились на шею юноши, оставляя лёгкие укусы и засосы. – О Господи, пожалуйста… – Что пожалуйста, мистер Поттер? – прошептал зельевар Гарри в ухо, не прекращая тереться об него. – Пожалуйста, остановитесь? – Если сейчас остановишься, то, клянусь, я убью тебя. – Нет нужды просить, – тихо произнёс Северус всё в то же ухо. – Хотя от этого только интересней, – от мягкого смеха по шее Гарри побежали мурашки, от чёго у него опять чуть не подкосились ноги и что ещё больше позабавило Северуса. – Такой чувствительный. Расскажите, мистер Поттер, расскажите… о ваших фантазиях. «О Господи». – Значит, сейчас у меня должны быть фантазии, чтобы я смог мастурбировать? – глухо произнёс Гарри, блуждая пальцами по груди Северуса, лаская соски через тонкую льняную рубашку, задевая их ногтями, когда наклонялся вперёд. Юноша, даже захотев, не смог бы остановиться, и каждая его ласка возвращалась ему сторицей. Поэтому зачем останавливаться? – Это всегда было до боли очевидно, – сказал Северус, проведя губами по горлу Гарри, и ловким движением стянул рубашку юноши через голову. Гарри по приказу поднял руки вверх, но больше ничего сделать был не в состоянии, потому что его сосок оказался в плену изумительного рта. – Здесь же нет ничего плохого, да? – О Гос… да, не останавливайся, пожалуйста, не… о… – казалось, с каждым лёгким укусом и облизыванием его соски становятся центром чувствительности, и всё существо Гарри сосредоточилось на этих ласках. Он осознавал, что его соски ещё никогда не были так напряжены, а всё его тело трясло от возбуждения, в пучину которого его увлекал Снейп. Северус отступил, и Гарри испугался, что тот решил остановиться. Но через мгновение мужчина вновь был рядом, мягко толкая юношу назад, пока его ноги не упёрлись в диван. Гарри резко сел и весь разгоряченный, словно в нём клокотал вулкан, смотрел, как Снейп опускается на пол между коленей гриффиндорца. Длинные пальцы осторожно расстегнули его брюки, рот Северуса ласкал впадинку пупка и живот настолько выверенными движениями, что Гарри почувствовал, как глаза обожгли горячие слёзы желания. Прекрасно понимая, куда направлялись губы Снейпа, юноша тихо застонал, показывая, что, да, он этого хочет, и, да, с ним сейчас случится сердечный приступ. – Я не говорил тебе раньше, потому что ты был таким пугливым, – произнёс Северус, потеревшись носом о бедро юноши с внутренней стороны, и… Господи, куда делить брюки Гарри? Он посмотрел вниз, только сейчас понимая, что его ботинки развязали и сняли вместе с брюками, и ощущение собственной обнажённости, в то время как Северус полностью одет, не только до ужаса пугало, но ещё и будоражило кровь. Зельевар поднял голову и таким взглядом окинул Гарри, будто хотел съесть целиком, у гриффиндорца помутился разум от чувства того, что его изучают, лелеют и страстно желают. – Мистер Поттер, у вас невероятно красивое тело, – прошептал Северус и вновь опустил голову. Из-за пелены шелковистых волос, скрывающих лицо Северуса, ничего не было видно, но Гарри почувствовал, как к его поджавшимся яичкам осторожно прикоснулся проворный слизеринский язычок. Затем эту часть юноши принялись дразнить, ублажать и облизывать с таким усердием, будто это самая вкусная на свете конфета. И если его яички были конфетой, то член, скорее всего, являл собой редчайшее угощение, потому что Северус одним движением вобрал его в себя и принялся делать что-то просто невообразимое. Гарри не сразу понял, что происходит, пока Снейп не выпустил его изо рта и не вобрал снова – юноша выгнулся дугой, и хватило лишь ещё одного движения головы Северуса, чтобы Гарри полностью утратил контроль. Ему так хотелось продлить удовольствие, но он был не в силах сдержаться. Оргазм захлестнул его шквальной волной, наполняя тело таким сумасшедшим удовольствием, что с его уст сорвался вопль. Гарри подался навстречу этому великолепному рту, который всё сосал и сосал, будто хотел поглотить его целиком. Всё его восприятие сосредоточилось на этом сладострастном ощущении. И постепенно он понял, что сейчас чувствует лишь взрывное удовольствие и невероятную любовь к человеку, который сидел между его ног, потому что сам пожелал там оказаться. И это заставило Гарри, сироту, которого не понимали, использовали и которым манипулировали, почувствовать себя… самым красивым/самым привлекательным. И когда, вылизав член дочиста, Северу поднялся, чтобы поцеловать Гарри, тот страстно ответил на поцелуй, будто целовался в последний раз перед смертью, ведь так оно и было. Он умирал и перерождался, более сильный и жизнерадостный/жизнелюбивый. И это кое-что переменило у него внутри и заставило вспомнить о самом важном, без чего он обходился так долго и что сейчас переполняло его сердце. Надежда. Северус криво улыбнулся ему. Гарри посмотрел на эту улыбку, хотя перед глазами всё немного плыло, и задумался о том, чего сейчас зельевару может не хватать. Может, собственного оргазма? – О… о! – он обхватил ладонями лицо Северуса. – Покажи мне, как, а? Я тоже хочу. – Это не обязательно, – прошептал мужчина в ответ, ещё раз страстно целуя юношу. Сейчас рот Северуса имел лёгкий горько-сладкий привкус, и Гарри понял, что, скорее всего, это он сам на языке Снейпа. Гриффиндорец застонал и впился в рот Северуса, наслаждаясь вкусом и желая вобрать его в себя. Теперь застонал Северус, и прижал Гарри к дивану. Ага, действительно, необязательно! Юноша немного отодвинулся, чтобы посмотреть на Снейпа, на лице которого застыло удовольствие. Чёрные волосы в беспорядке, обычно бледные щеки слегка окрасились румянцем, глаза были затуманены желанием. Маски сброшены, чтобы явить граничащее с болью желание, причиной которого стали манипуляции Гарри. – Нет, потому что ты, конечно же, совершенно не завёлся от моего сексуального «я». Затуманенные глаза заискрились весельем, и мужчина засмеялся. – Ты, кажется, слишком много думаешь об этом тощем теле. – Ты же возбуждён, да? – с гордостью произнёс Гарри. – Покажешь мне? – Не сегодня, мистер Поттер, – ответил Северус, таким же дрожащим голосом, как и его пальцы на бёдрах юноши. – Ступайте к себе, вы уже свою программу выполнили. Его прогоняют? Как Гарри ни старался сглотнуть, у него в горле застрял комок. – Серьёзно? – Пожалуйста, делай, как я говорю. Мы… ты ещё не готов к чему-то большему. Но скоро, я обещаю, – прошептал Северус, нежно целуя кончики пальцев Гарри. – Ложись спать. Гриффиндорец хорошо понимал, что не стоит идти против Снейпа. Поэтому он кивнул и ещё раз основательно поцеловал Северуса, чтобы унести с собой удовольствие от этих поцелуев. По дороге в спальню после того, как Северус во второй раз остался неудовлетворённым, Гарри мечтал о сексе и близости, о поцелуях и экстазе. И даже не вспомнил о предательстве Рона. Глава 10. Предательство Проснувшись на следующее утро, Гарри впоследствии думал, что хотел бы предвидеть, что грядущий день ничего хорошего не принесёт, тогда бы он точно остался в кровати, закутался в одеяло по самые глаза и забыл о существовании внешнего мира. Поступить так, живя в подземельях, было довольно просто, и чем больше он об этом задумывался, тем больше убеждался в мысли, что именно поэтому Снейпу так нравилась эта часть замка. Здесь было… безопасно. Тепло и спокойно. Здесь он царил и властвовал, и здесь его воля не обсуждалась. Как и много раз до того, они завтракали на кухне Снейпа. Омлет для Гарри, для Северуса яйца-пашот. После чего день продолжался по устоявшемуся распорядку: гриффиндорец отправлялся в душ, потому что он всегда первым заканчивал завтрак, и пока он одевался, Снейп убирался на кухне. Час они проводили у котлов, простоявших на медленном огне прошлую ночь, либо заканчивали требуемые приготовления зелий, либо обсуждали планы на день. Зельевар полчаса отвечал на письма, а Гарри заканчивал домашнее задание или что-то ещё недоделанное по учёбе, что осталось с вечера, потом они желали друг другу хорошего дня и отправлялись выполнять служебные обязанности. Хотя Гарри не разрешалось посещать классические уроки Зелий, он довольно часто урока два проводил в классе зельеварения. После того, как он заслужил доверие Снейпа, испещрив красными чернилами сочинения третьекурсников, ему поручили проверку работ младших курсов. Поэтому довольно много времени он, сидя за столом Снейпа, проверял эссе, пока зельевар обходил класс и отпускал язвительные комментарии в адрес однокурсников Гарри. Кажется, целый век прошёл с тех пор, как он проводил с ними время. И, кажется, они это тоже заметили. Гарри не был уверен, с чего всё началось. Он был на середине не очень хорошо написанного сочинения об экстракте грушевой лилии и его использовании в зельях, как почувствовал, что что-то попало в щёку. Глаз. Лягушачий глаз. Слегка нахмурившись, он обвёл взглядом класс, но на него никто не смотрел. Странно. Не глядя юноша смахнул глаз с пергамента в корзину для мусора у стола. Он вновь принялся читать сочинение, аккуратно обвёл слово, в котором была орфографическая ошибка, и написал правильное на полях, как вдруг ещё один глаз попал ему в лоб, как раз рядом со шрамом. Гарри поднял взгляд и успел заметить, как Дин быстро повернулся к своему котлу и сделал невозмутимое выражение лица. Что-то гневное и жгучее всклокотало в Гарри, когда он рассматривал бывшего сотоварища по Гриффиндору, стоящего с опущенной головой. Поверх головы Дина он заметил покрасневшее лицо Рона. Тот пытался сдержать смех. – Профессор Снейп? – позвал Гарри, поднимая голову, чтобы перехватить взгляд зельевара. Когда Снейп повернулся, чтобы посмотреть на него, юноша спросил: – Студенты будут проверять зелье на себе, да? – На этом уроке готовилось то самое зелье, которое они со Снейпом усовершенствовали несколькими неделями ранее – перечная настойка длительного действия. – Думаю, будет хорошая идея добавить немного эссенции лунного цветка. Мгновение Снейп просто на него смотрел. Они оба знали, что лунный цветок не используется в зельях для внутреннего применения, хотя этот компонент усиливает зелье, но также вызывает понос. Зельевар усмехнулся, и юноша понял, что тот осведомлён об издёвке, жертвой которой стал Гарри. Именно в такие мгновения, к вящему веселью Гарри, проявлялась хулиганская сторона Северуса. – Не сегодня, мистер Поттер, хотя ваше предложение заслуживает внимания. Думаю, вместо этого лучше подойдёт щепотка засушенной растолчённой брюховёртки. Жала засушенной брюховёртки обладали замечательным свойством обеспечивать головокружение, левитацию и приток энергии тем, кому не посчастливилось принять их внутрь. Также человека начинало тошнить всем, что он съел за свою жизнь. Это Гарри знал по собственному опыту. Он взглянул на Дина, посмеивающегося над котлом, на вторящего ему Рона и на Гермиону, которая пристально смотрела на однокурсников. – Возможно, здесь не совсем тот случай. Хотя, если ситуация потребует, подойдёт и это, – беспечно произнёс Гарри, возвращаясь к проверке сочинения. Десять минут спустя в него полетел бумажный самолётик, похожий на тот, который отправил ему Драко на третьем курсе. Юноша инстинктивно поймал его и бросил взгляд на слизеринца, но тот, склоняясь над котлом, переговаривался с Панси Паркинсон. Гарри не посмел ещё раз посмотреть в сторону гриффиндорцев, но только пока. Он положил самолёт на стол и развернул его. На бумаге был нарисован Гарри, перегнувшийся через стол, а сзади к нему пристроился Снейп. Сбоку было подписано: «Слизеринская шлюшка». С покрасневшим лицом он вскочил на ноги, совершенно не заботясь, что срывает урок, и прорычал: – Кто это послал? Тишина. – Кто это послал?! – заорал он, с удовольствием заметив, как все вздрогнули. – Думали, будет весело поиздеваться надо мной?! Как же быстро вы забыли, что меньше полугода назад я совершил убийство! И сейчас я готов сделать это вновь! Пока юноша кричал, все присутствующие не смели сдвинуться с места, даже Снейп. Если бы Гарри видел себя со стороны, то понял, что являет собой копию зельевара, да так хорошо, что даже профессор застыл как каменный. Он был в такой ярости, что его трясло. – Это моя личная жизнь! И я не позволю копаться в ней грязными ручонками. Слишком долго я был всего лишь поводом посмеяться и хорошей кандидатурой посудачить. Гарри знал, кто отправил рисунок. Глупым он не был. В его глазах загорелась ярость. Он посмотрел на Рона, у которого был вид человека, страстно жаждущего скрыться под столом. Гарри одарил его полным ненависти взглядом и, подхватив проверяемые им до этого сочинения, вылетел из класса. Остаток недели прошёл не лучшим образом. Очевидно, слухи о том, что он гей, да ещё состоящий в связи с Северусом, разнеслись по школе со скоростью пожара, потому что на него либо пялились либо шарахались как от прокаженного. Гарри казалось, будто он вновь на втором курсе, когда все, думая, что он наследник Слизерина, почти целый год игнорировали его и ненавидели. Над ним начали жестоко подшучивать, пытаясь подставить подножку в коридорах, кидая в спину ватноножное заклятие или отпуская грубые комментарии так, чтобы он услышал. Странным было то, что лишь слизеринцы не издевались над ним. И в такие моменты ему приходило в голову, а не стоило ли выбрать Слизерин вместо Гриффиндора. Совершенно не выказывая никакой радости, что мальчик-который-выжил наконец получает по полной, слизеринцы каждый раз, когда в их присутствии кто-то что-то делал, смотрели на него с жалостью. Крэбб три дня подряд сопровождал его на Трансфигурацию, ограждая от грубых окриков и оскорблений гриффиндорцев. И хотя они друг другу не сказали ни слова, Гарри в пятницу днём поблагодарил его. А Крэбб, оставаясь самим собой, лишь что-то пробормотал и зашёл в класс перед ним. Гарри даже не утруждал себя повещать трапезы в Большом зале. Какой смысл? Во вторник он пошёл на завтрак, а всё закончилось тем, что позавтракать не получилось. Рон не позволил бы ему сесть рядом с собой, как это было раньше изо дня в день на протяжении семи лет. Юноша сел возле Гермионы и Невилла, не обращая внимания на Рона, а тот не обращал внимания на бывшего друга. Но когда уже стало совершенно не возможно выносить язвительные замечания и полных ненависти взгляды однокурсников, Гарри почти швырнул оставшиеся на тарелке яйца на тост, накрыл вторым тостом и отправился восвояси. Единственным человеком, кроме Снейпа, кто, кажется, понимал Гарри, был Ремус Люпин. По мнению юноши, наверное, поэтому он тем же днём во время перерыва оказался у класса Люпина. Пришлось два раза стучать, прежде чем ему ответили. Но не как в случае с Дамблдором, Гарри не был шокирован, увидев профессора Люпина, когда тот открыл дверь. Нет, он не был удивлён, видя израненного оборотня, приход сюда был сродни возвращению домой. Гарри улыбнулся преподавателю, довольный, когда ему улыбнулись в ответ, и произнёс: – Профессор, простите, что потревожил вас. Могу я… – Войти? – Люпин даже не колебался: он ещё раз улыбнулся и немного шире приоткрыл дверь. – Я не один, но мы почти закончили. Гарри проскользнул в класс, только сейчас поняв, почему Ремус полностью дверь не открывал. Помещение было заполнено коробками разных размеров и цветов, сотнями коробок, и все они… подрагивали. Кажется, коробки были тоже зачарованы, потому что крышки на них всё время пытались сорваться, а бока дрожали. Гарри не смог сдержаться и удивлённо рассматривал этот хаос. Юноша улыбнулся, поняв, что в коробках. Быстрые крылышки и голубая кожа, крики и вопли. – Корнуэльские пикси? Ремус тоже улыбнулся, и Гарри подумал, что уже его улыбка делает этот мир светлее. – Я слышал, что хорошо изучили этих созданий лишь однажды, когда преподавал мистер Гилдерой Локхарт. Располагайся, – он указал на одно из стульев возле стола. – Я надеялся, что ты заглянешь ко мне на этой неделе. Профессор Снейп использует некоторые компоненты пикси в зельях, – Люпин пристально посмотрел на райвенкловца, угрюмо сортирующего коробки по цветам. – Мистер Сендли, вы свободны. Надеюсь, вы больше не будете использовать пергамент, копирующий чары, ясно? – Да, сэр, – пристыжено пробормотал студент и поспешно покинул класс, стараясь как можно быстрей пройти мимо Гарри. – Отработка? – Отработка, – усмехаясь, подтвердил Ремус и, хромая, подошёл к столу. – Гарри, присаживайся. Как у тебя дела? Юноша хорошо знал Люпина, поэтому обманывать не стал. – Дерьмово. – Значит, дерьмово, – из бездонных ящиков, коими обладали все учительские столы в Хогвартсе, Ремус достал низкую и широкую стеклянную бутылку со светло-красной жидкостью внутри. Из скрепок он трансформировал два низких стакана и наполнил их из бутылки. – Я слышал слухи. Господи. Гарри глубоко вздохнул и выдавил: – То не слухи. – Конечно, не слухи, – оборотень одним глотком выпил содержимое стакана и с шумом выдохнул. – Сириус предполагал, что ты такой, наверное, ещё до того, как ты это сам понял. Гарри, он так тебя любил. Гарри любил слушать про своего крёстного. В июне будет два года с тех пор, как его не стало, но даже сейчас после его смерти юноша не перестал его обожать. Он принял то, что увидел в думоотводе Снейпа, понял, что его крёстный не был идеальным, но он с лихвой заплатил за свои грехи. Все Мародёры заплатили. В прошлом году Гарри перестал на них гневаться и больше прошлое не поминал. Гарри словами не мог выразить, как сильно скучал по Сириусу. – Как вы думаете, он бы… – Расстроился? Думаю, с его стороны это было бы чистым лицемерием, ммм? – Люпин многозначительно посмотрел на Гарри, и тот улыбнулся. Но улыбка огнём опалила лицо, когда он всмотрелся в худое лицо профессора. Что-то сдавило горло, будто клеймом прожигая изнутри. – Вы по нему скучаете? – Каждый божий день. Простой ответ на простой вопрос, наполненный смыслом и такой душевной болью, что Гарри ощутил, как на глаза наворачиваются слёзы. – Как вы думаете… он бы расстроился, узнав о… что мне кто-то нравится. Сидящий напротив Ремус молча изучал его. – Нет, Гарри. Он бы не был против. Я бы даже сказал, что он был бы рад за тебя. И я точно уверен, твои родители были бы счастливы узнать, что их сын оказался достаточно храбрым, чтобы признать, чего хочет, и потом за это бороться. Потому что у Ремуса был вид совершенно искреннего человека и потому что у Гарри никогда не было повода сомневаться в его словах, юноша улыбнулся. Казалось, у него с души упал тяжелый груз, старая вина, лежавшая в основе глыбы из тревог и сомнений, которая изо дня в день тянула его вниз. Страх опозорить семью исчез, и там, где раньше обитали боль и вина, сейчас, к радости Гарри, было совершенно пусто. – Не знаю, как вам выразить свою благодарность, профессор. Спасибо сам. Люпин улыбнулся ему. – Пожалуйста, Гарри. Здесь тебе рады в любое время. После этого насмешки и издевательства стало переносить значительно легче. *** Складывалось впечатление, что Снейп понимал, что приходилось выносить Гарри. Он старался всё время держать юношу в поле зрения и проводил с ним время в своих апартаментах. Зельевар признался, что студентом он тоже подвергался насмешкам, и лишь сотоварищи по факультету защищали его от обидчиков. Слизерин всегда заступался за своих, а так как юноша делил еду и кров со Снейпом, то в глазах подопечных Северуса Гарри стал слизеринцем. Особенно это почувствовалось, когда наступила пятница. Часть дня Гарри скрывался в подземельях, а другую часть посвятил посещению занятий, сохраняя молчание и ни с кем не общаясь. Хвала Мерину, почти все скоро уедут на каникулы. Гарри не было к кому ехать, да и, по правде говоря, никогда не было. А сейчас даже к Рону не поехать. Чтобы не расстраиваться ещё больше, юноша укрылся на сыром поле для квиддица, специально не глядя на то, как запряжённые фестралами повозки увозят студентов к родительским домам. Его домом был Хогвартс. И если у него получится, он останется здесь как можно дольше. Он не ожидал, что у него появится компания. Тем более, такая. Но когда разодетый в пух и прах Драко Малфой в зимней бело-розовой мантии подошёл и сел рядом, Гарри не запротестовал. Он просто продолжил смотреть в небо, светло-серое зимнее небо, приберегающее снег, чтобы на Пасху обрушиться дождём. Какое-то время они сидели молча. Гарри смотрел в небо, а Драко сидел рядом, глядя куда-то в даль. У слизеринца тоже не было семьи, которую можно было навестить. Ещё до битвы при Йоркшире Нарциссу убил сам Волдеморт, а Люциус отличался таким же дружелюбием и теплотой, как кусок льда. Он тоже пытался убить Гарри. Дважды. Во второй раз Драко спас ему жизнь, и Гарри, оставаясь честным сам с собой, признал, что Малфой был не таким уж плохим. Колкости, которые они отпускали в адрес друг друга, почти перестали задевать. – Ты чего здесь? – наконец спросил Гарри, нарушая тишину. Драко посмотрел на него своими большими серыми глазами. По самому скромному мнению Гарри, Малфой был сногсшибательно красив. – А что такое? Действительно, что такое. – Если… ты собрался меня пожалеть, то я в твоём сочувствии не нуждаюсь, – процедил Гарри, едва не задыхаясь от чувства ущемлённой гордости и прожигая слизеринца взглядом. – Я тебя не жалею. Думаю, я тебя понимаю. Гарри изумлённо уставился на собеседника. – Понимаешь? – Ну… да, – и вновь взгляд серых глаз, только на сей раз они искрились весельем и… ещё в них было немного грусти. – Мой отец сумасшедший, а мама лежит на семейном кладбище. Думаю, у нас одинаковая ситуация с родителями, вот только я не сижу и не лью из-за этого слёзы. – Я не лью слёзы! – Нет, не льёшь. Ответ Малфоя немного усмирил разъяренного зверя внутри Гарри, привнося некую долю спокойствия. – Я своих родителей совсем не помню. Поэтому, думаю, по большому счёту, плакать мне не из-за чего. Наверное, Драко нашёл это печальным, потому что он снова перевёл взгляд на поле. – Значит, это правда? – Что? – Что ты жил с магглами. Ужасно было? Гарри подозрительно посмотрел на собеседника. Казалось, Малфой вовсе не пытается заполучить новый компромат. По сути, они впервые нормально общались, не поднимая тему денег и чужих авторитетов. – Я отвечу на вопрос, если объяснишь, почему вдруг стал таким любезным со мной. Глаза Драко слегка потемнели. – Поттер, теперь ты один из нас. Северус сказал мне, что ты с самого начала должен был быть в Слизерине. Вот как. Нужно выставить Снейпу счёт, что он выдал любимому врагу Гарри самую его сокровенную тайну. – Неужели. – Ну да. Тут совершенно ничего нет постыдного, – Драко пристально посмотрел на Гарри. – Думаю, я всегда в какой-то мере ненавидел тебя из-за того, что в тебе было слизеринского больше, чем во мне. – Больше, чем в тебе, – Гарри фыркнул. – Я тебя умоляю, тебе осталось лишь заполучить Салазара Слизерина в качестве подушки для сна, а в остальном ты ничуть ему не уступаешь. Ты знал, что на втором курсе я думал, ты его наследник? Малфой самодовольно улыбнулся и расправил плечи. – Действительно? Гарри, которому показалось ужасно забавным то, что Драко расценил его слова как комплимент, закатил глаза. – Действительно. – Что ж, тогда вопрос исчерпан. Вечером придёшь к нам. Северус будет занят учительскими делами – профессорам необходимо отправиться в министерство и взять какие-то бумаги для ТРИТОНов. – Беспокоишься по поводу экзаменов? Драко пожал плечами. – Немного. Я люблю заниматься, поэтому трудностей это составить не должно, – Гарри в ответ что-то пробормотал, и Малфой усмехнулся. – Когда я прикладываю усилия, могу быть довольно неплохим студентом. И ты тоже. Особенно учитывая, что ты заслужил приглашения в ученики. Гарри рассеяно повёл плечом. – Я не уделяю должного внимания учёбе, хотя обязан. – А кто бы уделял? – лицо Малфоя исказил гнев. – Тупые идиоты! Никак не могут успокоиться, что ты гомик. Да и чёрт с ним, что тут такого? Всё равно это не имеет никакого значения. Ты слизеринец. А мы известны широтой взглядов. Гарри уставился на Драко. – Только не говори, что ты… – Гомосексуалист? Нет. Но я никогда не откажу дружественно настроенному рту, – он вновь насмешливо улыбнулся, но без привычной злобы. Улыбка была почти… вроде как… доброй. Гарри был более чем уверен, что находился в каком-то круге ада, где все самые его заядлые враги были на самом деле друзьями и любимыми. Как в «Зоне сумерек», полной жуткими призраками, громыхающими цепями, и рассказами о сверхъестественном. – Мне нравятся и юноши, и девушки, – Драко на мгновение замолчал, поправляя перчатки, чтобы лучше грели руки. – Могу я спросить… – Действительно ли я гей? – Нет. Про это я уже в курсе, – ещё одна ухмылка. – Я имею в виду… Северуса… Ты это… ну, ты знаешь. Гарри уставился на Драко. – Я что? Впервые Гарри имел удовольствие наблюдать, как бледные щёки Малфоя залил румянец. – Ну… Он тебе нравится, да? Северус? Нравится? Нет. Гарри ощущал много больше, чем просто симпатию. А что же до нравиться… Это уже давно прошло. – С чего такой интерес? – Я знаю, что это личное. Извини. Я просто хотел узнать. И вовсе не для того, чтобы дразнить тебя этим, – быстро добавил он, – ведь это не те вещи, с которыми можно шутить. У Драко был такое искреннее выражение лица, что Гарри, решив, хуже уже не будет, осторожно кивнул. – Да, он мне нравится. – Класс, – Драко тоже кивнул, будто был глубоко поражен, что Гарри признался. – А он знает? – Нет, конечно же, не знает. Мы просто живём под одной крышей и каждую свободную минуту проводим вместе. С весёльем на лице Малфой сложил большой и указательный пальцы вместе и сделал жест, будто застегивает рот на молнию. – Значит, говоришь, несмотря на всё это, он не имеет ни малейшего понятия. Я запомнил, – он поднялся и отряхнул мантию от снега. – Пойдём, у нас в гостиной будет вечеринка. Так как все твои друзья гриффиндурки решили повернуться к тебе задницей, можешь повеселиться с нами. Повеселиться. Со слизеринцами. Гарри с изумлением посмотрел на Малфоя. – Ты совсем рехнулся? Улыбка Драко могла лёд растопить. – Мне нравится так думать. *** Четыре часа спустя Гарри так не думал, он это точно знал. Слизеринская гостиная была местом, заслуживающим отдельного внимания. Он уже здесь был, но, конечно же, не должен был подать вида, поэтому когда вошёл внутрь, то отреагировал так, как от него ожидали. Все кресла и диваны были обиты толстой чёрной кожей, каменные полы были устелены толстыми коврами, а стены просвещались, позволяя увидеть глубины озера, окружавшего большую комнату. Ему удалось не выказать своего изумления, когда он увидел в окне проплывающую мимо русалку, которая ещё и помахала юноше рукой. К четвёртому стакану пива Гарри готов был сам себе признаться, что сейчас его не удивил бы даже табор цыган, пляшущих на дне озера. Он смутно помнил, как неумело танцевал под рок-музыку, которую притащили какие-то любители маггловской культуры. Он танцевал, и кроме ритма, темпа и ударов барабанов всё остальное было неважно. Медленно, быстро, средне, как угодно. Ему слишком редко удавалось насладиться музыкой, поэтому он не перебирал. Эти мелодии: быстрые и сильные, медленные и навязчивые, навеяли мысли о Снейпе и жаре. Но сейчас он был слишком пьян, глуп, молод и слеп, чтобы начать философствовать. К восьмому стакану Гарри смутно осознавал, что, когда за ним пришёл Снейп, его вырвало профессору на ботинки. Конечно, дальше он уже почти ничего не помнил. *** По мнению Гарри, лодку качало самым немилосердным образом. Назад… вперёд… назад… вперёд. Внутри всё бурлило, грозя вновь выплеснуться наружу. Казалось, содержимое желудка окрасилось в цвет под стать его глазам. К тому же, музыка совершенно не помогала. Тёте Петунье нравилась музыка подобного рода. Она часто заставляла его слушать эти мелодии, когда занималась уборкой вместе с племянником, и, наверное, если говорить откровенно, именно поэтому Гарри был настолько гомосексуальным. Будь вы хоть в чём-то британцем, никогда бы не стали слушать Лоуренса Уэлка. Но вот тётя Петунья слушала. И, очевидно, Снейп тоже. Гарри приоткрыл один глаз… глухо застонал и зажмурился. Он готов был отдать всё, что угодно, лишь бы лодка прекратила качаться. И пусть лодка оказалась его кроватью, а сам юноша лежал совершенно неподвижно. Кто-то избавил его от всей одежды, и воняло от него, как от сырой рыбы. Или это воняло зелье, стоящее на тумбочке. Сделав усилие, юноша оторвал голову от подушки и потянулся за жизненно необходимой жидкостью, абсолютно не переживая, даже если это яд. Сейчас он готов был выпить всё, что угодно, лишь бы стало легче. Казалось, голова набита мокрым картоном, в то время как мозг плавает внутри черепа, как забытый сухарик в жидком супе, и весело подпрыгивает по волнам. Мысль была совершенно дикая и омерзительная, и Гарри ощутил, как всё, что он съел за свою жизнь, подступает к горлу. Он быстро вскочил с кровати, почти сразу подкосились ноги, и юноша упал на пол. Ладно. Значит, с прямохождением стоит повременить. Придётся ползком. Ему едва удалось добраться до туалета; склонившись над унитазом, Гарри казалось, что его сейчас вывернет наизнанку и все внутренности отправятся в канализацию. Взглянув вниз, юноша убедился, что внутри всё на своих местах, но проверить стоило… тут к горлу подкатила очередная волна. Его рвало ещё два раза, и каждый раз так сильно, что желудок просто скручивало в узел от спазмов, и Гарри, уперевшись лбом в ободок, успокаивающе прижимал руку к животу. Господи, фарфор такой прохладный. Так хорошо. В таком положении голова гудела меньше. В туалетах магов никогда не воняло. Юноша что угодно бы отдал за полезные хозяйственные чары и палочку, когда жил у Дурслей. Дадли вечно промахивался, хотя, Господь свидетель, а кто бы не промахнулся? Сомнительно, что ему был виден собственный член. – А, вы проснулись. – Гарри не потрудился открывать глаза. Он больше почувствовал, чем услышал, как Снейп склонился над ним, и продолжал держать веки закрытыми, когда зельевар провёл рукой по его влажным от пота волосам. – Мистер Поттер, вчера вы хорошо провели время. Я бы сказал, даже слишком хорошо, – ладно, услышав тихий смех, Гарри приоткрыл один глаз. – От вас дурно пахнет. Отправляйтесь в душ, а потом прошу за стол. О, Мерлин всемогущий! Гарри ощутил, как желудок совершил кульбит, и всхлипнул. Снейп, не изменяя своей репутации гада, наклонился чуть ниже и прошептал ему на ухо: – Омлет с сыром, сочащийся жиром бекон и булочки с маслом. О, нет. Гарри вновь рвало. Не обращая внимания на заливающегося смехом Снейпа, он продолжал склоняться над унитазом. К счастью, желудок уже был совершенно пуст, и хотя юноша был уверен, что, перед тем как всё смылось водой, он заметил в унитазе свою селезёнку, было сомнительно, что лишение селезёнки подобным образом хоть как-то сейчас поможет его состоянию. – Какая же вы сволочь. – В какой-то мере, да, – чересчур бодро ответил Снейп, и Гарри угрюмо уставился на зельевара, пытаясь своим видом стереть весёлую усмешку с его лица, пока тот поднимал юношу на ноги. Иногда Снейп мог быть слишком сильным. А ещё в большинстве случаев слишком наслаждался при виде чужых страданий. Гарри один раз немного качнуло, и, схватившись за живот, он тихо застонал. – Что… что это было за зелье? Снейп усмехнулся. – Не зелье, а масло из печени трески. Очень полезный ингредиент, который всегда стоит иметь под рукой. Оно плохо сочетается с остатками огневиски в вашем организме, поэтому сегодня позже, когда у вас будет нужда испражниться, ваш мочеиспускательный канал не взорвётся. Канал? Взорвётся? Юноша взглянул на Снейпа проверить, не шутит ли он, но без очков практически ничего не видел – перед глазами всё плыло, поэтому сильно напрягать зрение не стал. Но вот в душ он точно не пойдёт. Гарри вырвал руку из захвата зельевара, взял халат, надел домашние тапочки и, задрав подбородок, с царственным видом пошагал на кухню. Только это так ему казалось: ссутулившись, он закутался в халат, по дороге потерял тапок и шёл, чтобы избежать бьющего по глазам яркого света, втянув голову в плечи. Гарри точно знал, что Снейп находит его состояние в высшей степени потешным. Зельевар гремел кастрюлями, что-то громко говорил, а по радио весело играла старая песня Лоуренса Уэлка. Очевидно, Снейпа отвлекли от уборки: запах чистящего средства, доносящийся из лаборатории, был совершенно невыносимым. С самого начала профессор учил Гарри: если нужно, чтобы что-то было действительно чистым, магией здесь не отделаться – лучше хорошо поработать руками. Вот уж точно никто никогда бы не догадался, что Снейп в глубине своего чёрного маленького сердца был помешан на чистоте. Для большей действенности юноша измерил его взглядом, дважды. И внезапно кое-что вспомнил. Пока он веселился и пил в слизеринской гостиной, Снейп отмечал тридцать восьмой день рождения. Собрав все свои силы, а потом ещё немного, Гарри поднялся и, шаркая ногами, поплёлся в свои комнаты. Благодаря чуду свыше, вчера ему удалось выбраться в Хогсмид и забрать заказ по совиной почте, – булавку для мантии с гербом Мастера зелий и защиты от тёмных искусств. Богато украшенная вещица обошлась ему почти в половину состояния, но стоила того. Булавка отличалась изяществом выполнения, а на внешней стороне можно было увидеть изображение котла, палочки, перьев и стрел, выполненных в стиле под средневековье. Гарри приобрёл красивый деревянный футляр, обитый внутри бархатом, и изыскано, как мог, обернул его в папиросную бумагу. Схватив свёрток, он похромал обратно на кухню, где Снейп пил чай и ел омлет. Когда юноша вошёл, зельевар окинул его выжидающим взглядом, затем напротив своего места отодвинул для него стул. Тот принял этот жест с благодарностью, плюхнулся на сиденье и подвинул маленький свёрток через стол к Снейпу. Мастер зелий изумленно посмотрел на ученика. – Что это? – С днём рождения, – произнёс Гарри. Приоткрыв один глаз, он взглянул на профессора. На подставке перед ним стояла тарелка с яйцами, а рядом бутылочка перечного зелья. Без лишних слов юноша залпом выпил зелье и, закрыв глаза, стал ждать, пока оно подействует. – С днём… рождения. Гарри вновь приоткрыл глаз и улыбнулся своему учителю. – Это вполне обычная фраза. Открывайте подарок. Снейп выглядел удивлённым, и юноша подумал, что это немного грустно. Зельевар должен был получить слишком мало подарков за свою жизнь, чтобы быть настолько поражённым подобным жестом. Гарри заинтересовался, подарил ли кто-то ещё Снейпу подарок в этом году, но выкинул эту мысль из головы, смахнув со лба вечно непослушные локоны. Основательно подходя к делу, впрочем, как всегда, Снейп аккуратно развернул бумагу и вытащил деревянную коробочку. Гарри выбрал лучший футляр, потому что знал: Северус высоко ценил красивую работу. Он принялся тихо наблюдать за тем, как мужчина открывает подарок. Гарри был рад, что потрудился надеть очки. Очень рад. Признательность… удивление… удовольствие… – все эти чувства промелькнули на лице Снейпа, когда он взял в руки булавку и стал её рассматривать. Большим пальцем он поглаживал вещицу, вероятно, проверяя, такая ли она гладкая, как выглядит. Удовольствовавшись результатом, зельевар перевернул булавку. На обратной стороне было выгравировано: «Учителю и другу с благодарностью». В мгновение ока удовольствие превратилось в гнев, и Снейп резким движением положил булавку обратно в футляр. Захлопнул его и, не убирая пальцев с крышки, закрыл глаза. Гарри заметил, как у него заходили на скулах желваки. Ладно. Наверное, подарок вышёл неудачным. Юноша не смел слова произнести. Снейп молча сидел и рассматривал накрытый в пятнах от зелий пальцами футляр, будто тот в своих отполированных глубинах содержал тайны мироздания. По правде говоря, это немного нервировало. Гарри открыл рот, чтобы заговорить… но, подумав, закрыл его, слегка сжав челюсти. Казалось, прошла целая вечность, когда Снейп наконец поднял взгляд и улыбнулся Гарри одной из тех редких улыбок, которые не достигали глаз. Но вместо того, чтобы сказать, что зельевар чувствовал на самом деле, он посмотрел на юношу своими чёрными глазами, наполненными тьмой, в которую даже Гарри не смел заглянуть… тьмой, которую Гарри видел в собственном отражении чересчур часто. – Спасибо, мистер Поттер. – Эмм… пожалуйста. Если вам не нравится… уверен, смогу найти что-то другое… – предложил Гарри. Мгновение Снейп на него просто смотрел, будто не понимая, о чём речь, и только когда раздался скрежет, сообразил, что с силой сжимает деревянный футляр. Он быстро выпустил коробочку из рук и резко встал из-за стола, словно кто-то устроил фейерверк у него под ногами, принуждая сорваться с места. Сбитый с толку и расстроенный юноша наблюдал за учителем и тоже поднялся со стула, хотя Гарри слегка качало. – Профессор? – Северус. Как я уже сказал… спасибо вам, мистер По… Гарри, – спокойно ответил Снейп и взмахом руки указал на молодого человека, будто поясняя всё без слов. – Почему бы вам не пойти и не привести себя в порядок? У меня на кухне достаточно грязи и без вашего зловония. Ступайте примите душ. Оденьтесь по погоде, сегодня мы отправимся за ингредиентами и дождевые капли не исключение. Гарри, у вас двадцать минут. Значит, двадцать минут. Гарри шёл обратно в свои комнаты с ещё более тяжелым сердцем, чем когда направлялся на кухню. Он не имел ни малейшего понятия, что сделал такого, чтобы вызвать подобную реакцию Снейпа. Воспоминание о тёмных глазах, наполненных ненавистью и чистым гневом, вносило в его душу столь сильную тревогу, какой он ещё не испытывал с тех пор, как переехал в подземелья. Но он сделал, как сказал зельевар: принял душ, почистил зубы, расчесался и убрал пробивающуюся щетину чарами для бритья. Юноша надел рабочие брюки и рубашку, толстый свитер и ботинки. Накинул укороченную мантию, которую всегда надевал для походов за ингредиентами, она была длиной чуть ниже колен и прилегала к телу, плотный капюшон защищал от ветра и сохранял голову в тепле. Палочку прикрепил к поясу, быстро сложил в сумку перчатки, запасную пару носков и несколько пустых наборов баночек с плотно закручивающимися крышками. На всякий случай положил в карман пару галлеонов. До конца отпущенного ему времени ещё оставалось минуты две, и Гарри вышёл из комнаты, возвращаясь к Снейпу. Конечно, мужчины уже его ждал. Длинные волосы завязаны в хвост зелёной лентой. Снейп тоже надел короткую мантию, крепкие ботинки и брюки. Он был само воплощение греха. – Можем отправляться? – Да, профессор, – Гарри перекинул ремень сумки через голову и поправил его на груди. Он уже говорил, как ненавидит пользоваться порт-ключом? Если аппарарировать неприятно, то ощущения от порт-ключа намного хуже. Будто за пупок зацепили рыболовный крюк и, изо всех сил дёрнув, потянули на себя, не оставляя никакого шанса на сопротивление, иначе есть риск, что ваши внутренности вывалятся на пол. Чувство было до ужаса странное. На всём пути до границы хогвартских земель и когда уже они отправились в Ирландию, Гарри мучили мысли о перемещении подобным способом. У юноши были ужасные воспоминания, связанные с порт-ключами. И видение Сердика Диггори, лежащего мёртвым на траве, было не лучшим началом дня. Будто чувствуя, что Гарри вот-вот погрузится в пожирающие душу тягостные размышления, Снейп заговорил сразу, как только они восстановили равновесие. Зельевар прикосновением палочки – сделанной из остролиста, как и палочка Гарри, что временами действовало довольно успокоительно на юношу – деактивировал артефакт и обратился к ученику оживлённым деловым тоном: – Сегодня мы ищем грушевую лилию и нам нужны саженцы мартовской травы. С листьев барбо соберём дождевые капли. Надеюсь, вы захватили необходимые ёмкости? – Конечно, – Гарри отстегнул клапан и открыл сумку, чтобы можно было в любой момент достать баночки и другие приспособления, которые он взял с собой. – Зачем нам вообще нужны листья барбо? Почему мы всегда их используем? – Листья барбо с дерева барбухгуни оргаси содержат особые химикалии, при добавлении листьев в воду они очищают её от грибка и других заболеваний растений, которые могут быть очень опасными для человека. Скажите мне, почему. Гарри переступил бревно, преграждающее путь, когда они зашли в густой лес, где всегда собирали ингредиенты, и начал размышлять вслух: – Растения живые существа, они, как всё живое, могут болеть и, в свою очередь, могут заражать нас. – Хорошо, – Снейп остановился и наклонился к земле, держа в руках нож и баночку. – Теперь скажите мне, мистер Поттер… – он замолчал на мгновение, рассматривая маленький пучок листьев, растущий в густой болотной траве, затем срезал несколько у самого корня. – Что, во имя Мерлина, вы делали в гостиной Слизерина в четыре утра? Гарри хватило ума покраснеть. – Меня пригласил Малфой. – Малфой, – на лице Снейпа промелькнула усмешка. – Неужели? – Да. – Улыбка означала, что, слава Мерлину, неприятности ему не грозят. – Мы сидели на трибунах на поле для квиддича и немного поговорили о том, как принять себя таким, какой ты есть. Как на Малфоя довольно сентиментально. Снейп повернул голову, чтобы посмотреть Гарри в глаза, и сейчас, стоя по колено в болоте, в обрамлении раскидистых ив, растущих в низине, зельевар выглядел просто потрясающе. Тусклый свет затянутого дымкой зимнего солнца, которое вот-вот скроется за тучами надвигающегося дождя, придавал картине чувство нереальности происходящего. Снейп был воплощением полумрака и рая, рассвета и ада, всё смешалось, став единым светом и тьмой. Он был… прекрасным. Гарри никогда не думал, что кто-то может быть настолько прекрасным. И именно в это мгновение вся неуверенность, все мучения, вся вина Гарри и его боль, всё исчезло. Потому что в чёрных глазах Северуса было и удивление, и понимание, и ещё что-то. Гарри мог поклясться: этим чем-то была любовь. Когда юноша отвернулся, то понял, что по его движениям и по румянцу на лице можно легко прочесть всю ту робость, что он сейчас ощущал. В горле пересохло, сердце забилось в груди почти в паническом шоке, будто он переел шоколада и уровень сахара в крови зашкаливал. В данном случае, сахар в крови зашкаливал от любви. – Значит, сентиментально… Гарри поднял взгляд и вновь встретился глазами со Снейпом. Зельевар смотрел на него со странным выражением лица, и если бы Гарри не был уверен, что ему показалось, то сказал бы, что увидел в одно и то же время обожание и печаль. – Помните, как-то я вам рассказывал, что у меня есть работы о сладостях? Юноша кивнул. Он не имел ни малейшего понятия, куда Снейп клонит, но, по крайней мере, у него не дрожали пальцы, когда он начал осторожно, чтобы не намочить рук, срезать растения, нужные зельевару. Сердце колотилось в груди с такой силой, что, он мог поклясться, этот грохот был хорошо слышен Северусу. – Пока я их писал, жизнь преподнесла мне незабываемые моменты, – Снейп аккуратно сложил в сумку срезанные растения, при этом мелькнули гроздья крохотных – ведь стояла поздняя зима – груш и белый цвет, который они собой прикрывали. Он говорил, опустив голову, и голос был какой-то хриплый. Наверное, от морозного воздуха. – Жизнь, мистер Поттер, это опыт. Самые мудрые маги всё хоть однажды испробовали на себе, и неважно, что другие о них говорили, неважно, что другие о них думали. Истинная храбрость – это делать то, что правильно по-вашему, и не переживать, что другие подумают иначе. Вы, мистер Поттер, этим даром обладаете. Вы всё когда-то пробовали, – Снейп оторвал взгляд от белых зимних лилий и посмотрел на юношу, – но только один раз. Вы не боитесь, когда бросаетесь в головой в неизведанное, ведь, так как вы неопытны, вы всего можете избежать и всё можете изменить. Если захотите, то можете горы свернуть. Сейчас вы этого не понимаете, но однажды поймёте, – у Снейпа тряслись руки. – Вам предначертано совершить великие деяния. Вы, мистер Поттер, будете Альбусом Дамблдором вашего времени. Вы будете сильным, и, я верю, те горе и боль, что вы перенесли, будут вашими самыми сильными союзниками, самыми ценными качествами. Но сначала вам необходимо к этому придти. Ученичеством вы сделали первый шаг на этом пути. Понимаете? Гарри не понимал и, что странно, в каком-то смысле понимал. – Хотите сказать, я уже начал этот путь? – Ученик мой, вы начали этот путь, когда нашли наконец способ убить маньяка, которого до вас сотни пытались победить. И сделали это не один раз, Гарри, а дважды. Юноша сглотнул, вновь кивнул, опуская взгляд на свои грязные руки. Подобные разговоры всегда его чрезвычайно смущали, поэтому чтобы сменить тему, он нарочито небрежно спросил: – На что мы собираем эти ингредиенты? Снейп лишь мягко усмехнулся, но промолчал. И лишь вечером, после того, как они закончили варить любрикант, Гарри понял, что означает фраза «болезненное возбуждение». Оно почти съедало его живьём, сводило с ума. Но Снейп только улыбнулся и прошептал ему на ухо: – Скоро. Глава 11. Последний день После пасхальных каникул жизнь, казалось, заиграла новыми красками. Гарри не мог этого пояснить, но он знал, что был сейчас влюблён, что стоял на пороге взрослой жизни, и более того, что наконец нашёл своё призвание. И это никаким образом не было связанно с тем фактом, что он всё время находился в полувозбуждённом состоянии. Совершенно никаким. С Роном и с Гермионой он больше не разговаривал. Хотя девушка пыталась пару раз с ним заговорить, но сейчас он сообразил, что разделяет мнение слизеринцев, поэтому Гарри не стал утруждать себя общением не только с теми, кто не понимает его, но и с теми, кто даже не хочет его попытаться понять. В лице Драко он обрёл такого друга, которого никогда не наделся заполучить. Драко, в отличие от Рона, приминал Гарри таким, какой он есть, начиная с его связи с Волдемортом и заканчивая гомосексуальностью. Малфой показывал ему полезные уловки, которыми Гарри за годы пребывания в Хогвартсе мог бы воспользоваться сотни, если не тысячи, раз. Гарри в свою очередь скопировал для него Карту мародёров и позволил Драко в любой момент брать мантию-невидимку. Когда Снейп был занят или отбывал на совещание, они пробирались вместе на кухню. Домовые эльфы были только рады снабдить их сладостями, и часто юноши возвращались в комнаты Гарри с полными карманами конфет. Лучше всего были слизеринские вечеринки. Конечно, когда Снейп отпускал его из лаборатории достаточно рано, чтобы туда попасть. Слизеринцы были просто сумасшедшими: они подшучивали друг над другом, поджигали кровати ложным магическим огнём, у них был набор специальных запугивающих зелий, не говоря уже о подсобке с игрушками для розыгрышей, которым позавидовали даже Фред с Джорджем. Когда Гарри сказал это Драко, тот лишь посмеялся над ним. На двери подсобки висел портрет широко улыбающихся близнецов Уизли и Драко, стоящих перед магазином «Ужасных уловок Уизли» в день открытия. Но самой классной вещью в слизеринской гостиной был огромный стеклянный контейнер со змеями. Три боа-констриктора, два питона и гигантская жёлтая змея, название которой Гарри не знал, содержались в большом закрытом вольере. Впервые, когда он с ними заговорил, слизеринцы были напуганы, но в то же время ими завладело любопытство, и успокоились они лишь тогда, когда Гарри выпустил одного из констрикторов и упросил его показать несколько трюков. Драко нашёл это в высшей степени классным. И Гарри впервые в жизни почувствовал, что его приняли. ТРИТОНы становились всё ближе, и с каждой неделей Снейп всё больше заставлял своего ученика работать без отдыха. Гарри зубрил материал, не обращая внимания на ворчание Снейпа по поводу того, что всё это уже давно должно было быть включено в учебный план и что вообще себе думает Дамблдор каждый семестр внося изменения в планы уроков по Защите, тогда, естественно, половина студентов полные болваны. После поездки в Ирландию их отношения вновь изменились. Зельевар никогда не упоминал о том, что он сказал тогда Гарри, но теперь по утрам они нежно целовались перед уроками, а вечером перед сном продолжали такое приятное утреннее времяпрепровождение. Снейп к нему не прикасался, а юноша не просил, но утром первого июня после особо умопомрачительного поцелуя Северус прошептал, что, если Гарри хочет, то в последний день школьных занятий его предложение в силе. Гарри был на седьмом небе от счастья. Потому что наступила последняя неделя занятий, и если он хочет, то Снейп разделит с ним постель. Первый год ученичества окончен, и пока новый контракт ещё не подписан, Гарри волен поступать так, как желает. Что означало раздвинуть ноги перед Северусом. Гарри хотел этого с такой силой, что просто сходил с ума. Конечно же, он перепортил не одну дюжину пижамных штанов. Последний день последний недели последнего года Гарри в Хогвартсе начался как самый обычный день. Юноша встал, оделся, и хотя его одолевали грустные мысли, он постарался выкинуть их из головы. Дамблдор всегда говорил ему, что перемены в жизни – это просто начало нового приключения, и бережно храня эти слова в сердце, Гарри отправился на кухню. Снейп находился там, вид у него был усталый, но в то же время встревоженный, перед ним лежала газета, а в руке он держал чашку чая. Когда он заметил входящего Гарри, то его глаза загорелись, даже несмотря на то, что он хмурился, будто зельевар не мог решить, что чувствовать. – Мистер Поттер, у вас мантия помята. Выпейте со мной чаю, пока вы не отправились на завтрак. – Хорошо, – мягко произнёс Гарри, проскальзывая позади Снейпа, он наклонился и мазнул губами по высокой скуле Северуса. Юноша приобнял мужчину за плечи и притворился, что не заметил легкого румянца, появившегося на щёках Мастера зелий, вместо этого он опустился на стул напротив и сделал глоток из чашки с приготовленным для него чаем. У напитка был лёгкий привкус лимона и сливок, и Гарри с удовольствием позволил задержаться жидкости на языке, наслаждаясь вкусом. Снейп всегда делал такой замечательный чай… выпив его, юноша почти целый день чувствовал себя весёлым и счастливым, и он не знал, почему так, пока не спросил у зельевара. Как оказалось, чайные листья были зачарованы безвредными чарами, поднимающими настроение. Гарри был определённо в хорошем настроении. Сегодня он заполучит Снейпа. В предвидимом будущем он пока останется в Хогвартсе. Он учился и сдал все министерские тесты на «превосходно». Он был уверен, что получил высшие оценки по всем ТРИТОНам, и точно знал, что был лучшим учеником по Защите и, как минимум, третьим в Зельях. Жизнь ещё никогда не была так хороша. Кажется, природа полностью подтверждала это заявление. В чистом голубом небе, будто пышущем жизнью, сияло солнце. Было тепло, но не душно. Погода полностью благоприятствовала тому, чтобы сегодняшний день стал просто идеальным. Гарри улыбнулся, когда, перед тем как зайти в Большой зал, заметил Гигантского кальмара, греющегося на берегу. Завтрак был невероятно вкусным. Копчёная селёдка и омлет, фрукты и тосты. Юноша был уверен, что насладился бы этим намного больше, если бы не провёл завтрак в том состоянии, в котором он находился всю неделю: неимоверно возбуждённый с готовым встать по первому сигналу членом. Сегодня, как и в течение нескольких предыдущих недель, Гарри сидел в конце слизеринского стола, рядом с дверью, ведущей в подземелья, поэтому он мог ускользнуть в любой момент. Слизерницы были такими же весёлыми, как и он; очевидно, им поднимала настроение мысль о грандиозной вечеринке, которую они собирались устроить вечером. Драко дразнил бывшего гриффиндорца, что он так много ест, а сидящая напротив Пенси смеялась и, глядя на Гарри, заливалась румянцем. Гарри даже не заметил, что все гриффиндорцы избегают его взгляда. И также не обратил внимания, что преподаватели, кроме Дамблдора, который на целый день уехал в Лондон, смотрели на слизеринцев, будто те – рассадник гадюк. Хотя… они всегда так смотрели, поэтому Гарри не нашёл это чересчур странным, а когда он поднялся из-за стола, направляясь к двери, ведущей в подземелья, то окинул пристальным взглядом тех, кого словил на том, что они на него пялятся. Утро закончилось хорошо. Последний экзамен в году – История Магии – прошёл немного натянуто, но по большей части из-за того, что Гарри пришлось сидеть рядом с Роном. Спасло лишь то, что Снейп давно его научил сосредотачиваться на одном занятии и не отвлекаться на посторонние мысли. Поэтому юноша довольно легко дописал тест. Идеально на все вопросы ответить не получилось, но он знал, что написал хорошую работу, поэтому был доволен собой. Гарри один раз попытался заговорить с Роном, но тот его проигнорировал. Как игнорировал с самой Пасхи. Гриффиндорцы даже не отвечали на вопрос, который час. Это причиняет неимоверную боль, поэтому что ради этих людей он рисковал своим телом и душой, но больше он ничего сделать не мог. Для всех них он никогда не был больше, чем Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил. Тем лучше! Во время обеда у слизеринцев были ещё более счастливые лица, а у гриффиндорцев – ещё более угрюмые, но Гарри не придал этому большого значения. Ведь обычно всё так и было. Он вновь опустился на лавку рядом с Драко и, улыбнувшись Северусу, когда тот посмотрел на него мимолётно, но очень многозначительно, принялся накладывать себе в тарелку курицы, салата, картофеля и соуса. Оставшееся до вечера время он провёл со Снейпом. Гарри ускользнул в подземелья, как самая настоящая змейка, которой он стал, и немногие заметили его уход. Юноша подготовил лабораторию для послеобеденного занятия. Им предстояло закончить последнее зелье в этом семестре, которое уже на половину было готово – Праздничный Взрыв. По словам Северуса, оно походило на маггловские салюты, но являлось менее опасным и намного более красочным. Новинка пришлась Гарри по вкусу, но он оценил бы её больше, если бы у него голова не шла кругом от мыслей о Снейпе, обнажённом и податливом, вытянувшимся на кровати и ждущим, когда Гарри его заполнит. Юноша склонился над котлом, добавляя асфодель и красящее вещество в зелье, когда его фантазии стали реальностью: не изменяя своим привычкам, Снейп незаметно подошёл сзади и прижался к нему всем телом, даря ласку и тепло, и тихо прошептал Гарри на ухо: – Мистер Поттер, думаю, сегодня, когда вы соберётесь на ужин, вам следует надеть более длинную мантию. Я полагаю, что больше не буду мириться с тем, что на вас пялятся, – и будто в подтверждение слов, произнесённых таким эротичным голосом, Северус слегка наклонился и прижал ладонь к его паху Гарри, где всё изнывало от желания. Конечно, член юноши тут же принял боевую позицию. Гарри тихо застонал, запрокинул голову профессору на плечо, выгибаясь. – Господи… – Не совсем, но, уверен, после сегодняшней ночи ты в это поверишь, – прошелестел Северус на ухо своему ученику. Даже сквозь четыре слоя одежды Гарри почувствовал, как зельевар жарким пахом прижимается к его ягодицам, и по его телу тут же прокатилась жгучая волна неимоверного удовольствия. – Мне бы очень хотелось, чтобы мой маленький ученик прокричал имя своего учителя, – прошептал Снейп, неторопливо вылизывая за ушком Гарри, затем переместился чуть ниже, нежно лаская кожу. – Вечером. Вечером? До вечера ещё целая вечность! Гарри не смог сдержаться и тихо всхлипнул. – Формально, занятия уже закончились, – тяжело дыша, выдавил он. – Не совсем. Всё вечером, – вновь прошептал Снейп и ушёл так же, как пришёл, – в вихре чёрной мантии и тёмных волос. Как большая летучая мышь. Гарри усмехнулся, поправил член в брюках и вернулся к приготовлению зелья. *** Его возбуждение стало ещё больше, когда наконец пришло время ужина. Он привёл себя в порядок перед Прощальным пиром, надел тёмно-зелёную мантию, которую Снейп купил ему ранее. Он подрос на один или два дюйма, и Добби попытался удлинить подол мантии с помощью эльфийской магии, но всё закончилось тем, что Гарри потребовалось зайти со Снейпом к портному в Хогсмиде. Волосы Гарри, которые он отращивал, были забраны в хвост и завязаны бархатной лентой под цвет мантии. Юноша побрился маггловским способом, чтобы быть уверенным, что не осталось ни волоса щетины. Утром он с однокурсниками будут праздновать окончание, поэтому он воспользовался чарами, замедляющими рост щетины до следующего утра. Затем он надел крепкие коричневые ботинки и, в последний раз всё проверив, вышёл в коридор, чуть не налетев на Драко и Крэбба. – Привет! – Ничего себе… ты очень хорошо выглядишь, – посмеиваясь, сказал Драко и оторвался от стены, на которую облокачивался. Он был одет в обычные цвета ученика Трансфигурации – белый и розовато-лиловый. Но ему удавалось носить эти цвета со вкусом, изяществом и, что самое главное, мужественно при этом выглядеть. Такой Малфой очень походил на хорька – свою анимагическую форму – чистый, как снег, с достаточными вкраплениями розового, чтобы придать себе анималистский вид. – Ты тоже, – усмехаясь, ответил Гарри и перевёл взгляд на Крэбба. – Конечно, и ты, Винсент, – Крэбб покраснел, и Гарри жестом пригласил их следовать за собой по коридору. – Так странно. Не могу поверить, что завтра уже выпуск… А кажется, только вчера мы все вместе плыли на лодках к Хогвартсу, – слегка улыбаясь, сказал Гарри своим спутникам. – Да. Хотел бы я, чтобы с нами выпускалось больше, – тихо произнёс Драко. Во всем привычной слизеринской троице отсутствовал Гойл – он соблазнился тёмной стороной и был убит собственным отцом, который таким способом продемонстрировал верность Волдеморту. – Я тоже, – согласился Гарри. В душу закралось чувство вины, но приложил все усилия, чтобы его проигнорировать. Сегодня он будет веселиться, а завтра выпустится из школы. И станет получившим полное образование волшебником. Станет взрослым. Поэтому пока нет места для боли и вины. Пока не наступило завтра, он свободен. Гарри уже было собрался войти в зал, когда его схватил за руку Невилл Лонгботтом и утащил в сторону. От такого рывка он чуть было не упал на пятую точку, и ему едва удалось устоять на ногах. Гарри уставился на бывшего однокурсника, а потом посмотрел на Драко и Крэбба, по лицам которых было видно, что они готовы прийти ему на помощь. – Всё в порядке. Вы идите, я догоню. Не в привычках Невилла хватать людей. Он был приятным юношей, и хотя близких друзей у него не было, весь шестой курс Гарри считал его одним из своих лучших друзей. Невилл спас ему жизнь, и Гарри вернул долг во время битвы с Волдемортом в министерстве магии, даже несмотря на ранения. Таких жертв Гарри не забывал. Наверное, это была единственная причина, по которой он не отмахнулся от гриффиндорца и не вошёл в зал. – Невилл? Что случилось? – Г-г… Гарри, – запинаясь, выдавил тот, и было очевидно, что он очень взволнован. – Пожалуйста, ты не должен… Гарри, они что-то задумали. Ты… ты всегда был мне хорошим другом, и я… Я не хочу, чтобы тебе пришлось пройти через это. Пожалуйста, мы все знаем, а ты нет, но я… – Что? Невилл, я не понимаю, о чём ты. – Я… я знаю. Послушай, ты не можешь… они собираются… – Мистер Лонгботтом? Я полагаю, вы задерживаете моего ученика у входа в Большой зал по какой-то веской причине, а не просто досажаете ему? – пророкотал позади них высокий, мрачный и сногсшибательно красивый в элегантной сшитой на заказ мантии Снейп. Выражение его лица было самое что ни на есть убийственное. Как всегда Невилл пришёл в ужас при виде зельевара и тут же выпустил руку Гарри, нервоно откошливаясь и делая шаг назад. – Мистер Лонгботтом ступайте и займите соё место. И пять баллов с Гриффиндора, – Снейп ухмыльнулся и жестом указал Гарри идти в зал. По мнению Гарри, Большой зал был великолепно украшен огромными стягами каждого факультета, свисавшими с зачарованного потолка. Юноша выкинул из головы непонятный разговор с Невиллом, чувствуя себя неуютно от услышанного, и вместо этого направился вдоль длинного стола к своему месту. Дамблдор ещё не вернулся, и хотя Гарри находил это немного странным, он всё равно сел в конце слизеринского стола, ведь гриффиндорцы дали прекрасно понять, что не хотят находиться рядом с ним. Они сидели плотно рядом друг с другом, не оставляя свободного пространства, пока не входил новый человек, которому освобождалось его обычное место. Гриффиндорцы не хотели, чтобы среди них был Гарри. Значит, так тому и быть. Он устроился на скамье рядом с Драко и напротив Панси Паркинсон. Гарри улыбнулся девушке, а та залилась румянцем. О да, он знал, что они с Драко производили сногсшибательное впечатление вместе: один – светлый, как день, а второй – тёмный, как ночь. Кажется, Северус, сидящий за преподавательским столом, был с этим согласен, потому что по его взгляду, направленному на Гарри, читалось: «Так держать». Юноша слегка склонил голову и приподнял уголки губ. «Спасибо». Со слезами в голосе Профессор МакГонагалл произнесла прощальную речь, поэтому все повеселели, когда она закончила. Ужин сам по себе был чудом. Отбивная с капустой, пюре, отварная солонина, рубленая свинина и ветчина. Гарри навалил себе полную тарелку, не волнуясь, насколько некрасиво это выглядит со стороны, потому что сидящий рядом Драко подтянул к себе одно из блюд с индейкой, ел с него, как со своей тарелки, и не делился. Тем не менее, он был Гарри Поттером, а там, где Гарри Поттер, без сцены не обойдётся. Он заметил, что гриффиндорцы смотрят на него посмеиваясь. По всей видимости, половина слизеринцев делала то же самое, потому что Драко одарил их всех убийственной ухмылкой, как назвал бы это Гарри. Рон усмехнулся ему в ответ и произнёс из-за своего стола: – Малфой, девственно белый совершенно на тебе не смотрится. Гарри ощутил, как застыла кровь в жилах. Он посмотрел на юношу, который был ему другом, и место грусти в его душе заняла ярость. – Кто-кто, а ты бы помолчал, Рон, – сказал он, опережая Драко. – Я слышал, ты обработал половину команды Хаффлпаффа по квиддичу. Хаффлпаффцы залились краской, но Гарри было всё равно. – Только половину. Парней я оставил для тебя, – парировал Рон. – Неужели? Тогда спасибо! Они такие милые, – любезно ответил Гарри с лучезарной улыбкой, чем вызвал смех у Драко. – Только сейчас я отдаю предпочтение слизеринцам, – он вызывающе обнял Драко за плечи и улыбнулся ещё шире, когда тот подыграл ему и наклонившись потёрся носом о его шею. Выражение лиц бывших однокурсников было бесценным. Потрясение, шок, отвращение, ужас. Гермиона залилась по-гриффиндорски красным румянцем – такого оттенка Гарри ещё не видел. Кажется, Рон первым пришёл в себя, потому что он прохрипел: – Гарри, ты слеп, как крот. Мне действительно жаль тебя. – Я не слеп, – бросил в ответ Гарри. – Я просто нашёл людей, которым всё равно, что я могу разговаривать со змеями или что я убил Тёмного лорда. Я ведь думал, что этими людьми были все вы. – Только не я, – прошипел Рон, – ведь ты ни черта не видишь вокруг себя. – Всё, хватит, – встрял Драко, мрачно глядя на Рона. – Оставь его в покое. – Скажи это себе, Малфой, ты ненавидел его с самой первой встречи. Ты делал всё возможное, чтобы навредить нам. Тебе всегда было на него плевать, – у Рона раскраснелось лицо – было заметно, что ярость чуть ли не изнутри пожирала его. Гермиона положила руку ему на локоть, но он отмахнулся от неё. – Вы две подстилки. Гарри, теперь ты расставляешь ноги для всего Слизерина? И как же слизеринские подстилки это предпочитают? По-собачьи или в миссионерской позе? Ответить Гарри не удалось. Слизеринский стол взорвался гневными криками, ему вторил Гриффиндор, и юноша так и не понял, кто первым начал драку. Гарри понял лишь то, что в какой-то момент ему выпал потрясающий шанс заехать бывшему другу в челюсть. К тому времени, когда подоспели преподаватели, по всему полу была раскидана еда, слизеринцы и гриффиндорцы дрались словно уличная шпана, первокурсники визжали, Снейп орал: «Прекратите немедленно!», и все было в крови. Гарри почувствовал, как кто-то ухватил его за ворот мантии и оттащил назад. По мелькнувшему перед глазами бело-красному он понял, что Драко постигла та же участь от той же сильной руки. Юноше не нужно было смотреть на Мастера зелий, чтобы сообразить, что он ему не избежать больших неприятностей. Его тянули за шиворот всю дорогу до подземелий, и он прекрасно осознавал то, что в другой руке Снейп держал Драко, потому что тот стонал при каждом толчке и рывке. Гарри не отрываясь смотрел на свои ботинки, а зельевар едва слышно бормотал над ним: – Просто не могу поверить… у двух учеников должно быть побольше мозгов… чёртовы идиоты… Точно очень большие неприятности. Когда они добрались до кабинета Снейпа, он швырнул их обоих в кресла, стоящие перед столом, с грохотом захлопнул дверь и – взбешённый, с потемневшим от гнева лицом, рычащий так, что слюна разлеталась во все стороны, – принялся за провинившихся. – Как вы посмели?! Вас взяли на ученичество, а вы опозорили не только себя, но и эту школу! Вам должно быть стыдно за своё поведение. Вам, мистер Малфой, – Гарри даже не смел головы поднять, – вам, как слизеринцу. Я ожидал от вас большего, а не подобной реакции на колкости от гриффиндорцев! И когда? В последний день перед выпуском! Вот чёрт. Гарри почувствовал, как тёмные полные гнева глаза посмотрели на него, а рядом – юноша больше ощутил, чем увидел, – вздрогнул Драко. – А вы, мистер Поттер, немедля отправляйтесь в наши комнаты. Гарри не стал колебаться. Колебание означало верную смерть или того хуже – исключение. Поэтому он быстро поднялся и, миновав Снейпа, направился к двери за его столом, ведущую в личные покои зельевара. Юноша снял охранные чары, а потом, очутившись внутри, восстановил их, как его учили, потому что ему действительно не стоило накликивать на себя ещё больший гнев Северуса, чем уже имелся. Столько всего ради секса. Эта мысль вызвала острую боль в сердце, но Гарри изо всех сил постарался проигнорировать её. Он опустился на диван у растопленного камина. На улице было слишком тепло для подобного, но в подземельях было всегда холодно, так холодно. Юноша сидел и ждал. Пятнадцать минут… двадцать… прошло полчаса, а он не двинулся с места. Кровь на лице и руках засохла, а когда уровень адреналина спал, Гарри почувствовал вялость, у него всё болело, и хотелось спать. Он поднялся с дивана и пошёл на кухню. Как можно осторожней промыл ранки на костяшках пальцев и лице. Немного кровоточила рассечённая бровь, и к скуле было больно прикасаться, но можно было сказать, что сильно он не пострадал. Прошёл час, и юноша решил, что Снейп не скоро появится. Наверное, зельевар «выхаживал» свой гнев, как он любил говорить. Поэтому Гарри тихо достал одеяло, не беспокоясь, что оно было слизеринской расцветки, и свернулся под ним калачиком. Через пару секунд он уже спал. *** Гарри снилось что-то непонятное. Будто маленькие птички, перед его мысленным взором мелькали картинки, являя то, что ему должно сниться. А снились юноши ужасные кошмары. Он находился в отделе тайн и смотрел на арку, забравшую у него Сириуса. Чёрная вуаль была такой тонкой, что Гарри точно знал: колышется она от его собственных движений, от его собственных желаний и надежд. Ему отчаянно хотелось вновь увидеть крёстного, чтобы сказать ему, что Гарри до боли жаль, и попросить прощения за весь тот ужас, что он причинил. Он осознавал, что по щекам текут слёзы, но юноша всё равно принялся кричать, чтобы вуаль явила ему крёстного, вернула Сириуса, отдала поглощенные ею остатки его семьи. Из-за вуали показались пальцы, ещё несколько мгновений и они бы схватили Гарри за рубашку, как тут юноша с криком проснулся. Что-то закрыло ему рот, душило его, не давая вдохнуть воздух. Нет. Кто-то целовал его. – Шшш… тише, – прошептал Снейп и поцеловал его, а потом ещё раз. Со вкусом корицы и лакриц, его целовали нежно и любяще. Лишь тогда, когда Северус провёл пальцами по его щекам, Гарри понял, что они мокрые, а сердце отбивает бешенный ритм. – Успокойся… Поттер, успокойся и дыши, иначе тебе просто не хватит воздуха. Гарри дышал. О Мерлин. Он изо всех сил старался глубоко дышать и пытался обрести контроль над своим покрывшемся испариной от ужаса телом. На мгновение юноша почувствовал тошноту и подумал, что сейчас вернётся то малое, что он съел за ужином. Мрачный, но уже не такой сердитый как раньше, Снейп склонился над ним у дивана, накрыв пальцы Гарри своими. Лицо зельевара выказывало такой калейдоскоп эмоций, который юноша никак не ожидал увидеть. – Я… прости меня за то, как я вёл себя в Большом зале. Я прошу прощения за то, что опозорил тебя и за то, что выставил тебя плохим Мастером зелий, и… просто прости меня. – Тише… Поттер прекрати причитать. Всё нормально. Я понимаю, что тебя спровоцировали, и хотя я не доволен твоим поступком, опозорившим нас обоих, я всё понимаю. Я тоже когда-то был молодым. Снейп был уж чересчур нежным с ним, особенно после того, как недавно буквально рявкнул приказ отправляться в их комнаты, и хотя Гарри с настороженностью ждал наказания, он подвинулся, давая зельевару место, чем последний охотно воспользовался. Юноша немного смущенно взглянул на него и заёрзал под одеялом, в горле пересохло. – Ты не злишься на меня? – Нет. Я никогда не могу на тебя долго злиться. Сейчас ты уже должен это знать. – Никогда бы не подумал… иногда ты можешь кричать дни напролёт, – сказал Гарри только затем, чтобы вызвать у Снейпа смех. Он был безмерно доволен, когда зельевар рассмеялся. Закусив губу, юноша посмотрел на него: – Мне очень жаль. – Знаю. – Снейп наклонил голову. – Что тебе снилось? – Что снилось? Ничего особенно… просто кошмар. Что-то про соленья, – избегая взгляда Снейпа, Гарри состроил нужное выражение лица, чтобы сделать ложь более правдоподобной. Несколько минут они сидели тихо и неподвижно, лишь потрескивание огня нарушало тишину, пока Гарри не собрался с духом и не произнёс: – Ты слишком сердит, чтобы… – Чтобы что? Ох, Гарри прекрасно знал этот деланно невинный взгляд. Чёрт подери. Ему придётся озвучить это. – Ты знаешь, что. – Мистер Поттер, помните, что я говорил о глупых людях? И как не любить этого мужчину? В самом деле. Юноша улыбнулся ему, видя озорство на лице Северуса, и поёрзал на месте. – Ну ты знаешь. Чтобы заняться… любовью. Было такое чувство, будто их обдало жаром. Тепло волнами исходило от Снейпа, и Гарри бросило в дрожь, когда он увидел, с какой порочностью смотрит на него мужчина. – А как вы думаете, мистер Поттер? – Я думаю… ты последний месяц варил любриканты и афродизиаки только для того, чтобы дразнить меня, – Гарри улыбнулся в ответ на ухмылку, которой его одарил Снейп. Ладно. Держись, Поттер. Он уже очистил чарами мантию, с лицом сейчас ничего не поделать, поэтому… Гарри осторожно и со всей грацией, которой научился у Снейпа, забрался зельевару на колени. Юноша почувствовал, как к внутреннему бедру прижимается горячее и твёрдое доказательство возбуждения Снейпа. Он двинулся вперёд, устраиваясь удобней, и испытал ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что Снейп… нет, Северус закрыл глаза, чтобы успокоиться. О, Гарри понравилось. Ещё один камень на чашу весов Гарри. – Поттер… ты же не хочешь, чтобы… всё очень быстро закончилось, правда? – тихо спросил Северус, почти касаясь губами губ Гарри. Зельевар был любителем невесомых поцелуев – он грозил Гарри страшной смертью, если тот проговорится. И юноша с удовольствием принялся покрывать ими кожу Снейпа, начиная от линии челюсти, слегка покалывающей щетиной, вниз к мочке уха, скрытой шелковистыми волосами. Он вдохнул их запах – корица с полынью, и прикусил кожу, прежде чем продолжить пусть по длинной аристократической шее. Руки Снейпа, нежные, но уверенно-опытные, двигались по спине и шее Гарри, будто делали это всегда. Северус развязал ленту, стягивавшую волосы юноши, и Гарри ощутил, как медленно и осторожно он принялся расстёгивать пуговицы на его мантии. Это было восхитительно, и происходило на самом деле!.. Он не мог сдержать улыбки, когда немного отстранился, чтобы посмотреть на Северуса. Его лицо было умиротворённым от удовольствия и раскрасневшимся от возбуждения. Гарри не удержался, чтобы не лизнуть его, а потом смотрел, как краска запивает щеки зельевара. – Северус, ты такой красивый. Мужчина вновь покраснел, чему Гарри был только рад, и юноша рассмеялся, накрывая рот Северуса своим. Спину обдало холодным воздухом, а нежные тёплые пальцы погладили по линии позвоночника и плечам так умело, что Гарри ощутил, как расслабляется. – Мистер Поттер, если я красивый, то вы само совершенство, – прошептал Северус и нежно прижал губы к горлу Гарри, запуская пальцы под распахнутые полы мантии и оглаживая его ягодицы. Эти прикосновения довели Гарри до пика. Он вскрикнул от удовольствия, выгибая спину и вжимаясь пахом в Северуса. Раздался двойной стон, и, Мерлин свидетель, это было что-то! – Понравилось? – тихо и с хрипотцой произнёс Северус Гарри на ухо. Похоже, вопросом это не было. Юноша придвинулся как можно ближе к зельевару, сжимая бёдрами ноги мужчины. Он не представлял себе, что на самом деле означает быть заполненным, но он… он экспериментировал. И Северус, наблюдая за ним, понял это. Гарри видел, как на его лице отобразилось изумление. – Что ты использовал? – Мою палочку, – прохрипел Гарри и, находясь так близко, почувствовал, как член Северуса дёрнулся. – На что-то большее не хватило смелости. – Ты использовал палочку… здесь? – тёплая ладонь прошлась между ягодницами вниз. – Да, внутри. Если такое возможно, то Северус возбудился ещё больше. Он тихо застонал, содрогаясь под юношей, будто сама мысль об этом доставляла ему удовольствие. Было просто замечательно смотреть на Северуса, как он теряет самообладание при одном упоминании, и Гарри, оставаясь самим собой, наклонился к уху зельевара и прошептал: – Я думал о тебе. Хотел, чтобы ты был внутри меня… Я горел от желания. – Горел от желания? Из-за меня? – спросил Северус, поглаживая Гарри, дразня его и возбуждая там, где юноша хотел этого больше всего. – Да, я горю от желания, пожалуйста, – простонал он, трясь бёдрами о бёдра зельевара. – Пожалуйста? – Гарри, не проси, – Северус убрал руки с его ягодиц, вместо этого осторожно обхватил ладонями его лицо. – Ты никогда не должен просить о том, чего хочешь. – Я не прошу, а проверяю, – прошептал Гарри. – Я хочу. – Знаю. Почему бы тебе не пойти и не взять любрикант? На полке возле книг, – Северус поймал его за бёдра, когда юноша поднимался. – Разденься. Раздеться? Хорошо. Точно хорошо. Немного смущает, но всё равно хорошо. Гарри быстро встал, не теряя равновесия, что сейчас было плюсом для него, потому что вся кровь собралась в паху. Он стянул ботинки, носки последовали за ними, несколько расстегнутых пуговиц и мантия упала к его ногам. Теперь Гарри стоял перед Северусом обнажённей некуда. Последнему явно это очень нравилось, учитывая натянувшиеся домиком брюки. – Без нижнего белья? – Я надеялся, – застенчиво ответил Гарри. Не оглядываясь на Снейпа, он подошёл к полке с книгами… точнее, с тысячами книг, расставленными вне всякого порядка, но он точно знал, где находится зелье. Взяв бутылочку и убедившись, что это та самая, Гарри повернулся и увидел, что Снейп стоит, протянув руку. Гарри осторожно переступил через несколько упавших за ночь свитков и взял мужчину за руку, крепко сжимая пальцы и чуть ли не приплясывая от удовольствия. Северус наклонился и подобрал мантии, палочку Гарри, и вместе они отправились в дальние комнаты. Проходя в душ, Гарри отметил, что спальня была такой же, какой он её видел каждый день на протяжении последнего года, но Снейп знал, что сегодня на кровати будут не просто спать, потому что застелена она была чёрными шёлковыми простынями. Тёплый свет свечей освещал пространство, а в воздухе стоял сильный аромат лилий и чего-то земного. Запах Северуса. Нервозность, страх Гарри ушли, уступая место надежде и чистейшей радости. Он так долго не мог обрести мир, так долго жил лишенный веры и сил. Что-то особенное было в том факте, что счастье всё время ожидало его здесь, в объятиях самого любимого врага. Их губы встретились, на этот раз нежно, без жажды и похоти. Ласково, как южный бриз, тепло и мягко, прославляя удовольствие и признавая любовь. В объятиях Снейпа он был в безопасности, здесь его боготворили и здесь не нужно было стыдиться этого или бояться. Они медленно возбуждали друг друга, как подсказывала им интуиция, нежно прикасаясь и осторожно поглаживая. Казалось, Снейп боялся раздеваться, но Гарри не возражал. Он понял, что всего бояться – это уже чересчур. Юноша аккуратно стянул манию, затем настал черёд для рубашки и брюк, Гарри целовал каждый дюйм кожи, пуговица за пуговицей открывавшейся перед ним. Такие острые маленькие соски, ужасный шрам, трепещущий под его осторожным языком. Мерцающий свет высвечивал каждый изгиб тела Снейпа, будто эти свечи были предназначены именно для этой ночи, будто сама судьба создала их для этой спальни, для этого момента, для этого действа. Вот та надежда, то доверие, та любовь, тот свет, благодаря которым Гарри существовал. Северус, здесь и сейчас стонущий в спокойном сиянии свечей, стал смыслом жизни для юноши, которого раньше у него не было. Он был рождён, чтобы прожить это мгновение со своим любимым, и этим любимым сейчас был Снейп. Гарри был рождён, чтобы испытать это счастье. У него всё померкло перед глазами, когда он растянулся на тёплой постели с чёрным атласом и шёлком. Гарри лёг, как ему сказал Северус, и стал ждать, а Мастер зелий продолжил палочкой расстёгивать пуговицы на рубашке. По просьбе любимого Гарри широко развёл ноги и согнул их в коленях, чтобы Снейпу было удобней. Но наблюдая за Северусом, у юноши появилось дурное предчувствие. На лице зельевара, где только что было написано удовольствие, сейчас застыло мрачное выражение, седрце Гарри забило тревогу. Он смотрел в глаза Снейпа, когда услышал смех. Юноша повернул голову, медленно скользя взглядом влево, будто совершено не желая видеть, что там. Смеющиеся Драко, Блейз, Миллисент, Крэбб. Сотни, тысячи смотрели на него, всё время смотрели. Все его однокурсники. Все. Стены комнаты были прозрачными, и лампы слизеринской гостиной освещали спальню Снейпа, будто никаких стен вообще не было. Справа от него шестикурсники Слизерина смеялись с такой силой, что слёзы бежали по щекам. И Снейп, стоящий над ним, со смехом кинул в него мантию. – Наивный гриффиндорец. Убирайся, Поттер. Уходи. От звука смеха мутило. Снейп… Снейп стоял к кровати, застёгивал рубашку обратно и усмехался ему в лицо, будто всё это было чрезвычайной весёлой шуткой. Уязвимый. Такой ранимый. Позже Гарри не помнил, как выбрался из спальни. Он лишь осознавал, что руки дрожат, тело похолодело, а в голове пусто. Ослеплённый болью, в агонии, какой ещё никогда не испытывал, под неумолкающие раскаты смеха юноша, путаясь в рукавах, натянул мантию. Его радость, его удовольствие оказались не более чем шуткой для людей, которых он стал считать друзьями. «Глупец», – прошептал ему разум. Им вновь ловко воспользовались, как безмозглым идиотом, каким он и оказался. Он мог бы поклясться, что, когда он убегал, его кровоточащее сердце оставляло следы на каменном полу спальни Снейпа. *** Первыми подняли тревогу домовые эльфы. Вещи Гарри Поттера лежали на своих местах, его комнаты были нетронутыми. Единственной вещью, которая пропала, был его сундук и, конечно, сам Гарри Поттер. Его не было в Большом зале, не было в гостиной Гриффиндора. Его не было в подземельях и на квиддичном поле. Не было в библиотеке и ни в одной из ванн. Не было его в кабинете директора и у Хагрида. Не было на церемонии вручения дипломов и не было у слизеринцев. Он не был в Хогсмиде, не был в Норе. Он будто бесследно исчез. На журнальном столике в комнатах, так любимых человеком, недавно живущим здесь, возле серебряной пары очков Гарри лежала записка: «Простите меня. ГП» Конец