***
— У меня есть входная дверь, — напомнил растерянно я, уже открывая веранду и едва удерживая адекватное выражение лица. — Комната, коридор и лестничная площадка, конечно, не предел, только вот кухня у меня выходит на балкон, и я не хотел, чтоб он остыл. Кто знает, когда бы ты соизволил открыть двери, — подмигнул мне мой новый знакомый незамедлительно, входя с улицы в комнату, словно к себе домой. Положив на журнальный столик деревянную доску для нарезания овощей, он поставил на неё противень с (довольно внушительных размеров) пирогом, и сразу обернулся ко мне, одёргивая спешно кофту и поправляя встрёпанную каштановую шевелюру. Я смотрел на него потерянно, потому что из-за яркого шотландского акцента не сразу понял, что он вообще мне сказал. Зато сумел рассмотреть его: невысок, бледен, с выразительными, ярко-голубыми глазами и с одухотворённым лицом, мягкие черты которого хорошо читались, украшенные щедрой россыпью веснушек. Я ещё не отошёл от удивления, поэтому, кажется, утратил контроль над собственной мимикой и все это время смотрел на него непонимающе-возмущённо. А он и не смутился вовсе. Либо здесь так принято, либо этот парень решил пошутить надо мной. Осознав наконец, что выражение лица у меня не из лучших, я нервно кашлянул. Просто потому, что пока ничего лучше не придумал. — Извини, если что. Я Джеймс! — мой сосед снова улыбнулся и протянул мне руку для пожатия. — Надеюсь, у тебя нет аллергии на ягоды? — он коротко кивнул в сторону пирога. Интонации не хватило на вопрос, но я, спустя несколько секунд, всё равно отрицательно качнул головой. На всякий случай. А через ещё немного времени догадался пожать ему руку и заговорить. — Майкл... — только коротко представился я. Его по-прежнему не смущала моя немногословность. — Очень рад, — кивнул он, все ещё улыбаясь. — И, наверное, не только я. Прошлые хозяева этой квартиры были не лучшие люди. Я, внезапно даже для себя, растерянно улыбнулся и поинтересовался: — Почему ты решил, что я лучше? Парень пожал плечами. — Ты ведь даже не попытался скинуть меня с балкона, когда я постучал тебе в окно.***
Я быстро нашел работу и начал обустраивать квартиру. Заканчивая с уборкой в свои первые выходные здесь, вдруг вспомнил, что за всё время ни разу не посетил балкон. А когда вышел на улицу, — первым делом повернул голову в сторону окна своего соседа. Перегородка, которая разделяла нас, была обычным куском облезшего дерева, который толком даже не закреплялся и, вероятно, когда-то был столешницей. Так что я убедился, что балкон у нас и правда общий. Раздвижные соседские окна были приоткрыты, и ветер иногда вздымал вуаль белых занавесок, вытягивая те из квартиры на улицу. Я медленно подошёл ближе, придерживаясь рукой о стену. На широких деревянных перилах в ряд стояли маленькие вазоны с кактусами, на нескольких из которых распустились цветы. Я с интересом опустил взгляд и перешагнул через перегородку. Предварительно оглянувшись на приоткрытое окно, наклонился, рассматривая лежащие поверх игл нежные розоватые лепестки. По правде говоря, никогда не отличался особым любопытством, но и, наверное, впервые мне довелось видеть цветущие кактусы. — Доброе утро, — голос за спиной заставил меня вздрогнуть и незамедлительно обернуться, задев локтем вазон с тем самым кактусом, который я только что рассматривал. Тот качнулся и полетел бы вниз, но в последний момент все же наткнулся на мою ладонь. Я облегчённо выдохнул и сразу посмотрел виновато на Джеймса. — О, чёрт, извини… Он лишь усмехнулся, складывая руки на груди. — Все нормально. Нравятся? — Да… то есть, цветы у них красивые… — Красота не только в них, каждое растение прекрасно от корней до лепестков, — прозвучало довольно... поэтично. Лицо Джеймса украшала мягкая улыбка, к которой я уже начинал привыкать. Говорил он тихо, но явно воодушевлённо. — Этот ещё ни разу не распускался. Если хочешь, возьми себе, только не урони с балкона. Я на мгновение оторопел. — Нет, Джеймс, я… — Считай это моим подарком, будет здорово, если в следующий раз он распустится у тебя.***
Здесь было хорошо. Гораздо лучше, чем в Дублине. Хотя и апартаменты не такие роскошные, но меня это не слишком волновало. Каждое утро я выходил на балкон и видел там Джеймса. Он поливал растения, я — курил, выдыхая дым в противоположную от него сторону. Пока тлела сигарета и заканчивалась в лейке вода, он рассказывал мне обо всем. О том, как был в арт-галерее и купил замечательную картину, на которой были изображены лишь облака и небо; как когда-то рано утром уронил эту самую лейку с балкона, и шум разбудил соседей; как пробовал когда-то курить и как впервые в жизни перебрал с алкоголем... Как-то раз утром я не застал его. Даже спустя минут десять он не появился, и тогда где-то отдаленно я почувствовал, что нервничаю, так что попытался заглянуть сквозь окна в его квартиру, и снова едва не сбил рукой вазоны с перил. — Вставать надо раньше! — послышался голос на этот раз откуда-то снизу. Я, спешно затушив сигарету, осмотрелся, а потом догадался выглянуть с балкона. Джеймс находился во дворе у бельевых веревок. Широко улыбаясь, он держал в руках огромную миску, загруженную, вероятно, только что выстиранными вещами. — Не волнуйся, если решу съехать, ты узнаешь первым! Я облегчённо выдохнул.***
— То есть тот цветочный магазин за углом — твой? — А ты думал, я днями зависаю дома с цветочками? — Я… не это имел ввиду. — Да ладно тебе, в первую встречу по твоему лицу было видно, что ты посчитал меня чокнутым. — Своеобразным. — Выкрутился. Он толкнул меня плечом, приоткрывая свою веранду и, не церемонясь, прошел вперёд. — Заходи. Я не спеша шагнул следом с балкона в кухню. Она оказалась не особо просторной, но всё было расположено максимально комфортно. Одноцветные стены мягких теплых тонов украшали многочисленные картины, в основном с изображениями пейзажей. Кое-где к потолку были подвешены объёмные вазоны, но свисающие с них листья растений никак не мешали передвижению. Мебель не блистала новизной, но это лишь придавало уюта. — Чай, кофе? — предложил Джеймс, кивнув на плиту, на которой я рассмотрел кофеварку. — Есть ещё шотландский виски, если ты не истинный ирландец, а я слышу, что это не так, ну и точно найдется пара банок пива, если ты не соврал про завтрашний выходной. Следующий час мы разговаривали ни о чем, как это обычно выходило у нас по утрам. Я по-прежнему предпочитал слушать, он — рассказывать. За время наших бесед я ещё ни разу не почувствовал скуки, а он всё говорил, вероятно, ощущая, что мне и правда интересно. — Я ему доказываю, что без единого плохого умысла пришел поздравить этих мудаков с новосельем, а он машет мне перед лицом клюшкой для гольфа! Благо, они прожили у нас всего несколько месяцев... — парень перевел дыхание, делая очередной глоток, а затем отставляя бокал на стол. — Ты все равно своеобразно пришёл поздравлять их. Как и меня, в принципе, — заметил я, откидываясь на спинку кресла. Джеймс обиженно нахмурил брови, но после паузы уже спокойнее выдал: — Ты ведь нормально отреагировал... — он щёлкнул пальцами и заключил: — Терпеть не могу англичан. Я улыбнулся: — Расслабься. — Что? — Ты звучишь раздражённо. — Это сейчас очередная шутка про акцент? — беззлобно поинтересовался он, поднимая глаза, а затем рассмеялся. Я растянул губы в улыбке, и не ответил. Хотя вышло бы неплохо. Джеймс посмотрел на полупустую бутылку виски, поднимая её двумя пальцами за горлышко и тоже замолчал на пару секунд. В это мгновение я заметил блеск в его глазах и не прогадал. Он снова щёлкнул пальцами, будто бы это помогало ему быстрее думать, осмотрелся и потянулся за стоящей у стола гитарой. — Вставай, — потребовал Джеймс, тоже спешно поднимаясь со своего места, захватив со стола две банки пива и кинув мне. Сам удобнее перехватил гитару за гриф и открыл балкон. Мне ничего не оставалось, как послушно пойти следом. Со стороны моего соседа на крышу вела старая ржавая лестница, которую я даже толком не замечал до этого момента. Джеймс, держа одной рукой гитару, легко взобрался наверх. Я же сумел сделать это только после того, как споткнулся и едва не выронил из рук пиво. — Дома не сидится? — чертыхнувшись пару раз, я всё же поднял глаза. Джеймс уже устроился бесцеремонно прямо на землю, кладя гитару на колени и сразу начиная наигрывать аккорды. — И часто ты своих соседей на крышу вытягиваешь? — Устал маяться, искать, дрейфовать из города в город... каждый раз я ускользаю все дальше и дальше... Он смотрел на меня и улыбался, кажется, ярче, чем обычно. А я, глядя в его глаза так воодушевлённо и открыто, будто знал его тысячу лет и рамок между нами не было, отчаянно пытался вспомнить, где же слышал этот мотив. — Я не смогу винить тебя, если ты не позволишь мне вернуться... после всего, что я натворил... Но, милый, ты моя последняя надежда... — парень жестом пригласил меня сесть, и когда я опустился рядом, толкнул легко плечом. — Ведь кому я ещё могу доверять? Время шло незаметно. Мы пробыли там, кажется, до четырёх или пяти утра. Он показал мне несколько аккордов и научил наконец правильно держать гитару, чего не удавалось сделать ещё никому.***
Через неделю, дождавшись выходных и аргументируя тем, что город я так и не увидел, Джеймс предложил отправиться в центр. Домой нам пришлось бежать под вспышки молнии, долго, поскальзываясь на брусчатке и размокшей грязи, проталкиваясь сквозь толпу, пытающуюся так же скрыться от дождя. Остановившись под навесом цветочного магазина, пытаясь отдышаться от сумасшедшей пробежки, мы рассмеялись, осознавая, что гонка была бессмысленна, ведь оба промокли до нитки. Он прижался спиной к витрине и запрокинул голову, а я без смущения навалился сверху, так близко, что буквально мог чувствовать бешеный ритм его сердца. Джеймс вдруг запустил пальцы в мои волосы, приглаживая выбившуюся челку, по которой тоже стекали холодные капли. Я поднял глаза, осторожно накрывая пальцами кисть его руки. — Я вспомнил, что хотел сказать… мне очень нравится твоя улыбка… И извини, что погоду не посмотрел, — сквозь смех и тяжёлое дыхание, хриплым шепотом произнёс он. Я помню, как после этих слов поцеловал его. Помню, как он почти сразу ответил мне. Помню, как на следующее утро я принес ему завтрак через окно. Он ночевал у меня, а я готовил в его кухне, потому что она выходит на наш общий балкон, свою я ещё не успел обустроить, а завтрак не успеет остыть. Моё имя Майкл Фассбендер, мне двадцать пять и я ни о чём не жалею.