Понедельник, вопреки своей не самой хорошей репутации среди человечества, начался для Юнги весьма обнадеживающе. Если, разумеется, не считать тот до одури нелепый инцидент с утра, когда парень всеми правдами и неправдами пытался избежать совместного завтрака с Йерим. Дело даже не в том, что ему противна подобное времяпрепровождение, скорее наоборот:
слишком нравится. Чувствуя растущую уязвимость, черноволосый совершенно неожиданно, в том числе и для самого себя, подпрыгнул на месте, когда услышал позади себя:
— Юн, я приготовила завтрак на нас. Спускайся, а я накрою, — удивительно радостным голоском рано утром к нему пожаловала Мисс Спать-до-обеда.
— Нет, мне надо на встречу. Я уже опаздываю. — Спрашивается, что такого пугающего в завтраке с родной сестрой? Вот и Мин не понимал. Не понимал, почему так боялся этой привязанности, что росла с каждым днем. Не понимал, почему сейчас, наспех одетый, выбегал из дома, словно и правда опаздывал на встречу. Но ещё больше не мог осознать, как, прожив бок о бок с ней двадцать лет, до сих пор не открыл для девушки душу и сердце, которые так эгоистично приватизировали родители.
За свою неоправданную суетливость, которая шатенку очень удивила, ведь обычно брат был очень собранным и расчетливым человеком, он и поплатился жёстким приземлением на асфальт, споткнувшись о последнюю ступеньку лестницы у входа в дом. Йерим сначала замешкалась, не зная, что лучше сделать в первую очередь: побежать на помощь или бессовестно рассмеяться. Решив всё же, что поиздеваться всегда успеется, Мин уже почти сделала шаг в сторону пребывающего в шоке от самого себя черноволосого, как он тут же вскочил, отряхнулся и, сделав вид, что всё было именно так и задумано, пошёл дальше, причитая:
— Ебучие лестницы. Говорил же отцу, что не нужно нам их на пороге! Вот, что и требовалось доказать. Пойду задокументирую свои травмы.
Сейчас же Юнги шёл по парку, наслаждаясь поистине весенней погодой и смеялся. «Должно быть, я выглядел таким дебилом». Хорошо, что до ближайшей встречи ещё порядка трёх часов, а значит, юноша мог спокойно дойти пешком до студии друга, провести время с ним и уже потом отправиться в BigHit.
Прогуливаясь по пока ещё пустующим улицам города, осознал, что одна из причин, почему Юн всё же не покупал личный автомобиль — близость с природой и людьми. По-настоящему творческий человек, если хочет создавать шедевры, пробирающиеся в самые глубокие уголки любого, должен жить с людьми, быть с людьми и переживать то же, что и они. Самые великие произведения созданы страдальцами, теми, кто всегда находился в гуще событий и зачастую отказывался от любых благ во имя священной миссии: жечь огонь в сердцах, доносить важнейшие мысли и успокаивать так, как не может ни один, даже самый близкий человек.
Именно таким творцом всегда мечтал быть Юнги. Именно поэтому, не на шутку злился каждый раз, когда ему говорили:
— Твоя песня никому не нужна. Если хочешь продаваться — пиши так, как требует общество. Личному здесь нет места, либо ты — либо тебя. Запомни.
Всегда примерно одни и те же слова, а после сами же нанимали какого-то посредственного продюсера. Потому что он делал, что требовала толпа: бессмысленные и абсолютно одинаковые треки. Нет, Мин не считал свои треки единственно заслуживающими признания. Многих он мог назвать из достаточно хороших представителей индустрии в наше время. Его же собственные песни переживали настоящие круги ада, писались кровью, слезами и эмоциями. Только потом они, проверенные временем и постоянными редактированиями, наконец рождались — но пока только для узкого круга людей.
Искренняя детская, в какой-то мере, надежда таилась в юноше с самого разговора с директором Баном. Хотелось, чтобы хотя бы кто-то в этой индустрии видел в музыке не деньги, а средства успокоения и просвещения человечества.
Очередной светофор заставил черноволосого остановиться и поднять голову. Каждый спешил по своим делам, лишь изредка замечая кого-то, кроме себя. Этот мир полон эгоистов. Но так ли это плохо? Здоровый эгоизм — хорошо. Однако человек не знает меры ни в чём, и это страшно. Юнги боялся стать таким, боялся потерять себя или наоборот — зациклиться исключительно на своих чувствах. Эти противоречия терзали особенно сильно в момент написания очередной песни, именно поэтому он, заложник собственных мыслей, избегал всех. Зелёный. Какой-то высокий парень в чёрной кофте, уткнувшись в телефон, не заметил Мина и врезался плечом, коротко извинился и снова потерялся в гаджете, а затем и в толпе таких же людей. Все одинаковые. Даже, если кто-то и говорит, что он особенный, это не более, чем наглая ложь, навязанная сильными мира сего для повышения продаж. И Юнги такой же, оттого и больно, оттого все тексты такие, что реветь в голос хочется от безысходности.
Нет, несомненно есть в этом мире те, кому мы готовы отдать себя полностью. Один Хосок чего стоит: в нём столько энергии, жизнелюбия и гуманизма, что порой сомневаешься, человек ли он. «Исключения лишь подтверждают правило» — подумал Юн, заходя в небольшой магазин по пути к лучшему другу.
— А ты чего так рано? — Удивился Чон, когда заметил Юнги, прислонившегося к забору около студии и державшего небольшой пакет. — Я думал, что ты придёшь после встречи с этим… Шихёком?
— Напланировал себе весёленькое утро, раз студия целиком в твоём распоряжении? — Мин схватил белый пакет и проследовал за другом.
— Да, сейчас потому, что мой лучший друг такой засранец, придётся вместо потрахушек с моделью работать. Вот скажи честно, ты меня ненавидишь? — совершенно беззлобно возмущался Хо. Кинув сумку на диван, что стоял недалеко от входа, прошёл вглубь студии.
— Просто челюсть сводит от того, что кто-то трахается, пока я тут о жизни рассуждаю, — черноволосый высыпал содержимое пакета на стол. — Я тебе тут похавать принёс, а ты ещё и ворчишь.
— Хороший секс — лучше любой еды, — подняв указательный палец так, словно говорит великие истины, улыбнулся парень, — и когда в запой?
— Запой для слабаков, настоящие мужики думают о жизни трезвыми, — передразнил философскую позу Мин.
— Сейчас ко мне придёт девушка из агенства неподалеку, уж не знаю, что за агенство такое — ни разу не слышал. Но она, вроде как, готовиться стать айдолом. Ты присмотрись, — Чон уже почти настроил всё необходимое для успешной фотосессии, пока черноволосый преспокойно уселся на диван и, открыв чипсы, деловито похрустывал.
— Больно нужны эти дешевки.
— Молодой человек, у вас недотрах? Я вообще-то говорил про исполнителя! Ты же хочешь стать продюсером.
— Посмотрим, но ничего обещать не буду, — Мин протянул другу упаковку чипс, когда тот сел на диван рядом, — когда придёт? А то мне на встречу через полчаса.
— Минут через 20. А пока у тебя есть время рассказать, с кем успел подраться с утра пораньше. — Хо кивнул на лицо приятеля, где в районе скулы красовалась тёмно-красная царапина.
— Силы были не равны, но считаю, что я победил этих подонков. Представляешь, два на одного! Один с ног сбил, а другой сразу по лицу…
— Ого, где нашёл таких? — взволнованно спросил Чон.
— Да у дома, подсторожили. А я говорил отцу: нечего лестницы у дома ставить!
— Погоди, ах-ха, — засмеялся, нет, самым натуральным образом заржал Хосок, когда наконец понял, что случилось с другом, — ты чё, наебнулся с лестницы?
— Не наебнулся, а тактически напал на противника, — обиженно поправил Мин.
***
— Прошу прощения, я задержалась на записи голоса! — очень стройная девушка, действительно красивой внешности айдола, с сильно сбивающимся дыханием вбежала в студию, словно ветер. Её блондинистые длинные волосы кое-где выбились из хвоста и немного прилипли к лицу, лёгкая рубашка от долгого бега спала на одно плечо, но виду, что хоть как-то устала, молодая особа старалась не подавать.
— А, так это ты Соён? Проходи, присаживайся на диван, отдохни немного. Этот, — Хосок указал головой на Юнги, нехотя покидающего мягкое местечко, — уже уходит, можешь его не стесняться. Я схожу за полотенцем и косметикой.
— Увидимся после обеда, Хо, — сообщил черноволосый прежде, чем покинуть помещение. Если бы он хотя бы раз взглянул на девушку, то заметил, каким неконтролируемо восхищенным взором смотрит она на немногословного приятеля фотографа.
— Юн уже ушёл? — поинтересовался Хосок, подавая девушке полотенце. — Держи, приведи себя в порядок, отдохни и начнём. Сегодня сделаем лишь парочку фото, чтобы выявить твои сильные и слабые стороны, а также определить наилучшие позы.
— Х-хорошо… — тихо проговорила Соён, — этот Юн… Он Ваш друг?
— Нет, он мне как брат. А что, понравился? — дружелюбно улыбнулся фотограф.
— Да… просто… интересно…
***
— А, это ты Юнги! Проходи-проходи, — директор Бан открыл дверь гостю и радушно пропустил в свой кабинет, выглядящий, мягко говоря, не очень подходящим для должности директора. Небольшое помещение, в котором из мебели стояли только стол, весь заваленный бумагами, шкаф, стул, маленький диванчик и кофейный столик рядом с ним. «Может, я зря сюда пришёл?» — я как раз заказываю обед. Что будешь?
— Доверюсь Вашему вкусу, — «Нужно узнать как можно больше об этом Бан Шихёке».
— Ну что, ты решил? — мужчина пригласил Юнги к дивану, а сам сел неподалеку и быстро, нажав несколько раз на какие-то кнопки в телефоне, продолжил, — Контракт устраивает?
— Думаю, что приму окончательное решение после того, как посмотрю студию. — если и она оформлена также бездушно, то ни о каком сотрудничестве и речи быть не может.
— Хорошо, заодно включу тебе голоса наших стажёров. Вот только недавно закончили запись с одной. Выберешь себе любых, тебе ведь лучше знать, кто нужен для песни.
Мин, хоть и не хотел признавать, был приятно удивлен подобными словами со стороны директора. Возможно, у мужчины просто нет вкуса, а не желания вкладываться в песни со всей страстью.
Плотно отобедав и заодно обсудив некоторые детали контракта, Бан Шихёк и его потенциальный сотрудник направились по небольшому коридору в сторону студии.
— Вот это зал для практик, — мужчина отворил дверь по левую руку. Это помещение, хоть и было обустроено немногим дороже, выглядело на порядок лучше кабинета директора, — к сожалению, места не так много, как хотелось бы. Но хотя бы хорошая акустика и зеркал много. Самое то для стажёров. А вот это, — новоиспеченный экскурсовод остановился и посмотрел внимательно на Юнги, явно наслаждаясь тем, что показывает, — студия звукозаписи.
Наконец открыв дверь, Бан Шихёк пропустил черноволосого первым, а тот так и замер в удивлении. Да уж, никогда не стоит делать поспешных выводов. Уж что-то, а старания и деньги, вложенные в обустройство священного, как считал сам Мин, места создания музыки, были заметны невооруженным глазом. Дорогая аппаратура, шумоизоляция, компьютеры и микрофоны — всё было подобрано с таким старанием, что показалось, будто они переместились в другую компанию, пока шли по коридору.
— Как я уже говорил, — скромно начал директор, — наша компания еще не так известна. Денег не так много, а платить чем-то надо и стажёрам и работникам. Поэтому в моём кабинете обставленно всё максимально дёшево. Всё ушло сюда.
— Признаюсь, директор Бан, — до сих пор находясь в восторге от увиденного, начал Юнги, — Вы сильно отличаетесь от остальных в этой индустрии.
— Ох, благодарю! Кстати, вот наши стажёры, выбирай сколько хочешь! — Шихёк развернул кресло у аппаратуры к Мину и вежливым жестом пригласил самому контролировать процесс. Юноша послушно сел, настроил всё необходимое и приступил к прослушиванию. В целом голоса неплохие, но все не подходят. Слишком слащавый. Слишком низкий. Слишком грубый. Этот просто не цепляет. А этот…
Приятный женский голос разлился по студии, заполняя и окутывая всё, что попадалось на пути. Да, именно этот голос, проникающий в самое сердце, должен исполнить ту песню о душевных переживаниях подростка.
— Её. — Уверенно и коротко констатировал Юнги. Следом шло ещё несколько совсем не подходящих исполнителей, и в самом конце, когда Мин уже отчаялся найти подходящего мужского исполнителя, последний словно услышав, появился.
— И его. Когда выходить на работу? — юноша взглянул на осчастливленного директора. Теперь музыкальная индустрия в надежных руках.
