О стихах

Профессор Иван Николаевич Понырев уже давно выпускал из-под своего пера исключительно научные статьи. Стихов он не сочинял принципиально, к литературным журналам не прикасался, поэтов обходил стороной. И не из-за обещания даже — мало ли, что привиделось ему тогда в психиатрической лечебнице. А просто — душа не лежала, и все тут. По крайней мере, от полнолуния до полнолуния. Безумие настигало незаметно. Казалось, еще только недавно он преспокойно сидел на скамейке на Патриарших, заложив ногу за ногу, морщил лоб, задаваясь очередной мыслью, мыслью совершенно простой и обыденной, а сейчас уже выглядывает из-за кустов Коровьев-Фагот, вернувшийся ненадолго в ложное обличье, и манит его куда-то сухой ладошкой. А в уши кто-то шепчет так, что не разобрать ни слова, но Иван все равно не может не слушать. И кружат, кружат перед ним, словно на невидимой карусели, все те, о ком он мечтал забыть, вовлекают его в свой странный хоровод, в свою дикую пляску. А луна светит так ярко, что хочется зажмуриться. В такие минуты Ивану Николаевичу, вернее, Ивану Бездомному кажется, что он все-таки может снова писать стихи. Но только иные и об ином.