Часть 1
14 августа 2017 г. в 14:13
Темные пики башен Нотр-Дама взмывали в бездонное ночное небо, привлекая своими безответными страданиями уставшую душу горбуна. Печальный взгляд впивался в серые облака, он сжимал руками грудь, которая болела, но болела не физическим недугом, а пожирала болью, которую он с мучительной покорностью испивал до дна. Она разрывалась от пламени этого огня любви, он мучился жаждою, жаждою томительной любви, задыхаясь в ее плену и не уставая молиться о ее образе. Он испивал до дна яд прекрасных глаз цыганки, он прикрывал глаза в мучительной агонии любви, лишь ее строгий взгляд касался его, — он вздрагивал, шарахаясь в сторону и принимая с горечью свою судьбу — наблюдать.
Издали наблюдать за ее походкой богини, за ее шелком волос, что струился по хрупким плечам, за ее усмешкой пленительных губ. Но чувствовал пожирающее страдание изнутри, когда она лишь улыбалась в ответ его слезам или строго смотрела, поймав его умоляющий взгляд. Он застывал напротив ее лица, лишь мечтая о том, чтобы хотя бы раз коснуться, он умолял ее, но она отворачивалась в сторону, хмуря брови и качая головой, оставляя его одного посреди бездны своих желаний, посреди страдания и плена, оставляя его умирать с желанием на устах.
Во сне Квазимодо мог коснуться ее, он прикасался к своей иконе, с опаской и каким-то страхом, поглощаемый чувством вины, он, осознавая, что не может и, чувствуя проклятую вину за свое желание, он касался ее плеч, касался ее шеи и замирал как ребенок в ожидании наказания от своего предмета поклонения. Он боялся, что она оттолкнет его, что мучительная сказка распадется, лишь первые лучи солнца зальют подушку золотистыми лучами, проникая сквозь росписи на стеклах мрачного храма. Квазимодо задыхался среди своих сновидений, метался по одеялам и, чувствуя расколотую на части с приходом утра мечту, до конца не желал просыпаться и отпускать ускользающее из рук счастье, рассыпающееся иллюзией пред ним. Он пытался ухватить ее, но она исчезала, заставляя чувствовать пустоту в груди, которая заставляла изнывать от скорби.
Он хранил свою любовь к ней, он вставал пред ней на колени как пред иконой, он тянул к ней руки, чувствуя жажду, жажду, как тогда, когда девушка подала ему воды, но теперь он не имел права утолить ее кристальной чистой и холодной водой. Она взирала на него с высоты своей неприступности и, заставляя ощущать свою печаль, холод от своих, ненужных ей, чувств.
Он уважал ее. Уважал ее преданность любимому, пусть и тоже безответною любовью, хотя, увы, не мог до конца признать этот выбор. Он отворачивался, а лицо, и без того уродливое искажала гримаса боли. Пропасть ада, что он вдыхал всякий раз, чувствуя ее обжигающее дыхание сзади, забиралась, казалось, в его душу и душила, заглушая крик. Он отчаянно, выдыхая стон, выходил с горящим лицом в беззвездную пустую ночь, чувствуя, как холодный ветер охлаждает его, но оставляет вкус боли на губах. Вкус испитого страдания этой Любви, что заставляла его медленно загасать, и он был не в силах остановить поток огня, что распалялся к этой девушке. Он проклинал свое рождение и рок своей судьбы.
Любовь, слышал он, прекрасное чувство, но за что наделила природа его скитаниями, скитаниями в чужой судьбе, скитаниями среди толпы, скитаниями у ног любимой девушки. И невозможно горбуна полюбить?
Эта, последняя ночь его жизни, открывала ему навстречу свои объятия, удушенные свободой и запахом опавших и умерших, опаленных мечтами, звезд. Квазимодо, стискивая зубы, последний раз выдыхает, чувствуя холод слезы на щеке. Отворачивается, приближаясь к краю бездны. А разве все это время не шел он по краю своей судьбы и своих чувств, разве не покрыли они его душу многочисленными кривыми шрамами и ранами?
И сегодня эта боль поглотит его без остатка, отнимая последнее дыхание жизни.
Холодные звезды мерцали на тусклых небесах, они проливали свой ледяной свет, который не утешал, а лишь прибавлял боли. Обожженный холодом, обожженный безответными чувствами и влекомый ночной темнотой, Квазимодо на минуту замедлился…
…Чтобы сорваться с пики храма, храма, где он повстречал свою роковую любовь. Что привела его к погибели. И сегодня он готов заглянуть в этот мрак и полностью позволить ему поглотить его, не оставляя сил дышать, не оставляя сил жить, а главное — не оставляя сил испытывать жгучее пламя Любви.