Lethiferous poison

      Вдыхая прохладный ночной воздух, обжигающий потрескавшиеся губы, на которых всё ещё ощущается привкус горечи, Кэролайн может лишь на миг прикрыть глаза, приказывая себе мысленно успокоиться и собраться с силами, которых осталось разве что на нервный и болезненный вздох. Потому что тело дрожит, будто при лихорадке, и она ощущает, как теряет контроль над собственным разумом, слыша на задворках сознания тихий, но такой пугающий, шёпот, пробирающийся всё глубже и глубже, цепляющийся крепко когтистыми ногтями.       И сколько сил не прикладывай, он не утихает, не исчезает и не оставляет в покое. Лишь усиливается, отзываясь эхом в голове, вынуждая вновь и вновь жмуриться от этого едкого голоса.       Спасения от него попросту нет.       Ласковый шёпот слишком быстро превращается в назойливый гул, струящийся по венам вместе с кровью, и отравляет, подчиняет себе, умело подавляя её волю и вынуждая Кэролайн затеряться в собственных мыслях, словно в лабиринте, где за каждым поворотом поджидает болезненное воспоминание, наносящее удар прямо в сердце. И она уже не видит перед собой дорогу, полностью погружённая в самые тёмные уголки своего сознания, потому резко — в испуганном порыве — нажимает на тормоз, улавливая будто из-под толщи воды шумный визг шин, прежде чем прикрыть болезненно слезящиеся глаза.       Слишком много событий произошло сегодня, и они никак не хотят укладываться в голове, хоть Кэролайн и старается на них сосредоточиться, лишь бы не видеть вновь и вновь терзающие душу воспоминания из далёкого прошлого. Перед глазами начинает мелькать измученное бледное лицо зеленоглазой девушки, цепляющейся за неё с разъедающим душу отчаянием, пока обескровленными губами она шепчет мольбу о спасении, задыхаясь попросту от боли и подавляющей её слабости. В зелёных глазах с лёгкостью читалась невероятная усталость и угасающая жизнь, застывшая багровыми пятнами на подбородке и трясущейся ладони.       И первый порыв был — дать ей свою кровь, излечить от того недуга, что заставляет её корчиться от боли. Вот только затем… затем произошло что-то совсем невероятное. Стоило только Кэролайн прокусить привычным жестом запястье под удивлённый взгляд зелёных глаз, как стремительно сменили они свой цвет на пугающе алый, что затопил собою даже белок глаза.       Захват девушки стал в сотни раз сильнее. Настолько сильнее, что Кэролайн смогла выбраться, и потому прикладывала всю свою сверхъестественную силу, вот только бесполезно противиться. Даже это не ослабило стальную хватку.       Запястье, где была всего пару секунд назад рана от собственного укуса, жгло огнём от того с какой силой девушка сжимала его пальцами, на которых застыла её кровь. И слова, слетающие с её губ, казались такими пугающими и древними, как этот мир, порождая в теле первобытный страх перед неизведанным. А затем всё закончилось. Так быстро и внезапно, и перед ней снова растерянный, до дрожи испуганный, взгляд зелёных глаз. Вот только Кэролайн отшатнулась, не обращая внимания на то, как девушка протянула к ней ослабшую ладонь с сероватой кожей, беззвучно моля о помощи, и попросту сбежала, спешно садясь в машину и вжимая педаль газа до упора.       Голос стихает на миг, отступает совсем на чуть-чуть, будто бы давая передышку, и Кэролайн тут же старается открыть глаза. Вот только спустя всего несколько секунд вновь с тихим стоном боли их закрывает, пытаясь рукой нащупать мобильник, лежащий на соседнем сидении. Сердце в груди отбивает спешный и загнанный темп, а пальцы дрожат от напряжения, что затопляет каждую клеточку тела, будто оно противится даже малейшему её движению.       «Кэролайн. Кэролайн» — зовёт её вновь голос, на этот раз называя по имени, и перед глазами начинают мелькать странные образы, которые она может уловить лишь ничтожными, ничего не значащими, обрывками.       Ясно видит окровавленные черепа и чувствует запах смерти, витающей рядом, но не наносящей ей вред, а будто бы склоняющей перед ней голову, шепчущей с трепетом: «моя королева». Ощущает огонь на своих пальцах, но не кривится и не кричит от боли, лишь льнёт к нему, встречая с жёсткой усмешкой и внезапным ликованием. Кровь в венах от этого бурлит, Кэролайн чувствует это, и потому дрожит от страха, понимая, что тело прошибает очередная вспышка боли, а управлять им становится всё сложнее и сложнее, будто кто-то другой старается перехватить контроль, вытеснить её и заковать в металлическую клетку с острыми шипами.       «Сдайся, Кэролайн. Подчинись мне» — вновь шепчет настойчиво посторонний голос, ещё сильнее давя своим влиянием на разум, заставляя его дать трещину и начать попросту осыпаться жёсткой каменной пылью.       Приоткрыв с трудом один глаз, Кэролайн силится найти номер единственного человека, способного ей помочь с тем, что другим попросту неведомо и знать не дано. И злится отчаянно, попадая пальцем совсем не на ту букву, вновь с гулким всхлипом зажмуриваясь и стирая раздражённо слезы подрагивающими ладонями.       «Ты никому не нужна. Никто не придёт за тобой. Какой смысл в твоих бесполезных попытках борьбы? Сдайся».       Едва найдя заветный номер, она с облегчённым вздохом прикладывает телефон к уху, пытаясь отогнать от себя этот навязчивый голос, умело давящий на самые болезненные точки и показывающий ей самые мучительные воспоминания, пытаясь убедить её в том, что она — самый настоящий монстр. А затем Кэролайн слышится злой крик матери, говорящей, что она ни на что не способна, нарекая её чудовищем. Ей чудятся видения, где раз за разом её задвигают на задний план, вновь и вновь выбирая не её, вонзая острый клинок в и без того израненное сердце, превратившееся не более чем в кровавые ошмётки. И эти воспоминания путаются. Настолько, что она уже с трудом различает, где правда, а где искусно сотканная иллюзия, пробирающаяся в самые далёкие уголки её сознания.       — Кэролайн, какой неожиданный звонок, — в его внезапно раздавшемся голосе скользит ленивая ухмылка, свойственная лишь ему одному, и улавливается удивление, смешанное с трепетом, который он старается тщательно скрыть.       Вот только ответа не следует, а Клаус теперь слышит лишь прерывистое женское дыхание, улавливая сквозь него стон боли и жалостливый всхлип, вынуждающий его вмиг стать серьёзным и сильнее сжать пальцами мобильник в нервном жесте.       «Всегда не к месту. Всегда лишняя» — каждое её слово будто удар, выбивающий весь кислород из лёгких вместе с непередаваемо светлыми воспоминаниями, которые Кэролайн бережно хранила в своём сердце, ценя их редкость.       — Что происходит?! — с раздражённым рыком вновь спрашивает Клаус, ощущая впервые столь дикий страх, попросту парализующий его и сдавливающий сердце острыми тисками, — Кэролайн.       «Одинокая».       — Уйди, уйди, — вновь с силой зажмуриваясь, Кэролайн с отчаянием мотает головой, лишь бы попытаться остановить жуткие видения, вытесняющие собой всё хорошее, погружающие её вновь в ту агонию полного одиночества, в котором она сгорала год за годом, — Прошу, хватит.       «Отвергнутая» — в голосе слышится довольный смех, ведь все слабые места жалкой девчонки уже найдены, нужно лишь надавить посильнее, чтобы сломить окончательно и так надломленную душу.       — Где ты? — практически кричит уже в трубку Майклсон, коря себя за собственную беспомощность, — Где ты, Кэролайн?!       «Всего лишь тень, Кэролайн. Ты всего лишь тень»       — Пожалуйста… — на выдохе шепчет она, понимая, что попросту не осталось уже сил сопротивляться, нет сил больше противиться видениям и тому огню, что струится по венам, будто бы сжигая её изнутри, — Хватит, хватит…       — Кэролайн! — его голос не громче тихого шепота для неё, а он совсем не знает, что ему делать, как достучаться, в отчаянии сжимая пальцами деревянную поверхность, что крошится под его пальцами, обращаясь в мелкие щепки.       «Никому не нужная девчонка. Сдайся. Подчинись мне» — в голосе сквозят уже металлические нотки, и нечто ещё усерднее атакует сознание, создавая ужасающие образы, а затем довольно усмехается от ощущения её боли, вынуждающей задыхаться.       — Sweetheart, прошу, — в отчаянной мольбе произносит Клаус, прикрывая глаза и делая болезненный вдох.       И Кэролайн вздрагивает в ответ на это, выныривая из созданного самой тьмой омута, цепляется с силой за его голос, тянется к нему на встречу и силится вспомнить, как вообще говорить.       — Мексика, — выдохнув, наконец шепчет тихо-тихо она, лишь надеясь, что он сможет разобрать её слова, сказанные дрожащим от страха и боли голосом, — Я в Мексике, в городке у границы…       «Ты ему не нужна» — раздраженно кричит голос, цепляясь сильнее в сознание, отыскивая редкие моменты его нежности, обращая их во мрак, очерняя и отравляя болью, попросту изменяя их в надежде разрушить эту связь, что удерживает её в сознании и заставляет бороться.       — Кэролайн? — вновь зовёт её осторожно Клаус, боясь сделать даже вдох и спугнуть этот миг.       «Он не придёт. Потому что ты — ничто, Кэролайн» — её смех всё более отчаянный, жёсткий, и в нём впервые ощущаются отголоски отчаяния.       — Клаус, я не могу, — горько всхлипнув, шепчет она ему в ответ, цепляясь крепче за все те моменты, что ей дороги, за всё то, что так старательно пытаются у неё отобрать, лишив воли.       «Никто не придёт за тобой. Сдайся».       — Говори со мной, sweetheart, — хрипло произносит Клаус, ощущая в теле напряжение, мешающее ему сделать вдох, — Поговори со мной       «Ты никому не нужна. Никому».       — Она так сильна, — всхлипывает уже Кэролайн, с силой прикусывая нижнюю губу зубами и жмурясь, пытаясь выгнать её из своей головы, понимая с ужасом что бессильна и больше не может уже бороться…       — Кто? — его голос пропитан гневом и обещанием возмездия, что будет иметь привкус крови и хруст костей, — Кэролайн, кто?!       «Ты не нужна ему. Он оставил тебя и бросил. У него совсем другая жизнь, другая женщина. Ты же не думала, что ты единственная? Ты никогда и ни для кого не будешь единственной. Сдайся».       — Амару, — произносит с дрожью в голосе она, сумев выцепить имя той, что внушает ей страх, сумев дёрнуть на себя эту связь и заглянуть в её мысли, что черны, как ночь, и отдают смрадом смерти.       «Подчинись мне, Кэролайн. Подчинись!» — в женском голосе неожиданно ощущается слабость и зарождается отчаяние, с которым она все сильнее давит на границы сознания, силясь и вовсе стереть их, разрушить тщательно выстроенные за годы отчуждения барьеры, которые на удивление крепки.       И стоит только нащупать самую светлую нить, как эти самые барьеры дают трещину, а Кэролайн вопит от боли, вновь и вновь вонзаясь клыками в шею собственной матери, ощущая, как под пальцами слабеет человеческое тело, пока оно вовсе не застывает, обдавая холодом дрожащие ладони. Лиз мертва, Кэролайн понимает это с ужасом, равно как и то, что её губы расплываются в улыбке, а секундой позже с них слетает довольный смех. Истинный монстр. Она — монстр, осознание приходит внезапно и бьёт наотмашь. Никому не нужный, бездушный монстр.       Голос Клауса покидает её. Всё стихает, и в трубке он слышит вновь крик боли, за которым следует размеренное дыхание, сопровождаемое тихим смешком, и на этом связь обрывается, оставляя после себя лишь леденящий страх.       Открыв глаза, она стирает пальцами слёзы с щёк и позволяет себе усталый вздох. В ночной тьме виден лишь мужской силуэт, что появляется минутой позже, подходит неспешно к машине, открывая дверцу, и подаёт ей руку, чтобы помочь выйти. Всё что её сейчас интересует — кулон, который она поспешно принимает из его ладоней, затянутых кожей перчаток. Камень опять приобрёл нежно-голубой оттенок, который, стоит его только надеть, меняет цвет на привычный для неё угольно-чёрный, вызывающий лёгкую улыбку на губах.       — Моя королева, — покорно склоняя перед ней голову, шепчет мужчина, не решаясь даже взглянуть на неё, зная, что попросту не имеет на это право.       — Это тело мне нравится больше, — сделав глубокий вдох, произносит Амару, прикрывая глаза и прислушиваясь к ощущениям, — Странно… столько силы. Прежде мне не доводилось такое чувствовать. Она не кулебрас, а что-то совсем иное, куда более тонкое, — она вновь вглядывается во тьму, размышляя о том, сколько упустила за время своего заточения, а затем спешит отбросить ненужные мысли, — Идем, Браса. Пора закончить начатое.       — Вы уверены…       — Ты смеешь сомневаться в моих силах? — жёстко обрывает его она, пронзая недовольным взглядом, который вызывает в нём вспышку страха.       — Простите, моя королева, — тут же торопливо произносит мужчина, чьи глаза скрыты тёмным стеклом солнцезащитных очков даже ночью, умело пряча огонь в глазах, что является её даром.       Амару удовлетворенно кивает в ответ на жест полной покорности и направляется к пассажирскому сидению машины, силясь заглушить тонкий голосок в голове, что из последних сил всё ещё противится происходящему, пытаясь вернуть себе контроль. Но времени об этом думать нет, Кэролайн рано или поздно сдастся окончательно. А у неё есть дела поважнее, ведь Шибальба ждёт. Её царство слишком долго существовало в отсутствии своей королевы, и скоро она сделает своим слугам щедрый подарок — преподнесёт новый мир, полный людских душ и кулебрас, что склонятся перед ними вновь, вспомнив своё истинное место.