Двадцатый век начинается

Погода портилась. Ветер бушевал в кронах деревьев, небо затягивалось свинцово-серыми тучами, с которых то и дело срывался не то дождь, не то мокрый снег. Джон Шеппард, пилот дирижабля «Атлантида», выполняющего межконтинентальный рейс из Ванкувера в Лондон, с каждой минутой хмурился все сильнее, беспокойно глядя в небо.Очередной порыв ветра заставил его вздрогнуть и поплотнее запахнуть куртку. Давно пора было взлетать, но на борту отсутствовали двое пассажиров, за которых ручался лично господин Хаммонд. Именно поэтому Шеппард сейчас стоял на пронизывающем февральском ветру, высматривая опаздывающих, а не сидел в кресле пилота, готовясь поднять «Атлантиду» в воздух. Он уже был готов нарушить данное обещание, когда увидел, как к взлетному причалу подъезжает автомобиль. Машина остановилась в нескольких ярдах от него. Задние двери открылись, и из машины вышел крупный мужчина. Он был еще не стар, возможно, ровесник Шеппарда, но на его лице Шеппард видел надменное выражение, присущее многим ученым мужам, сильным мира сего и самовлюбленным негодяям. Впрочем, столь неприятное выражение на лице мужчины смягчилось, когда из автомобиля выбралась женщина несколько моложе его и маленькая девочка. Схожесть лиц мужчины и женщины говорила об их близком родстве, однако у женщины на губах не было так раздражающей Шеппарда снисходительной усмешки. Увидев его, она широко улыбнулась и рукой, затянутой в черную кружевную перчатку, откинула выбившийся из прически светлый локон. Она была совсем непохожа на современных бледных и худых изнеженных девиц, не имеющих сил взять в руки что-то тяжелее чашки чая, и легко несла в руках довольно объемный черный саквояж. Все трое быстрым шагом приблизились к Шеппарду. – Доктор Родни Маккей, – представился мужчина, глядя на Шеппарда пронзительно-голубыми глазами и протягивая ему руку. Ладонь Маккея была сухой и теплой, а рукопожатие крепким. Шеппард сжал свою ладонь чуть сильнее и увидел, как на лице Маккея слабо мелькнула усмешка, а во взгляде появилось едва уловимое одобрение. – Майор Джон Шеппард. Женщина энергично кивнула и протянула свою ладонь для рукопожатия. Шеппард мысленно удивился такой вольности, но под внимательным взглядом Маккея сжал протянутую ладонь. Как и у мужчины, пожатие женщины было уверенным и крепким, а ее улыбка стала еще шире. – Джинни Миллер, сестра этого важного господина,– произнесла она преувеличенно серьезно, затем обняла девочку за плечи и мягко добавила: – а это моя дочь Мэдисон. Девочка несколько застенчиво улыбнулась, став похожей на мать, и присела в реверансе. – Добрый день, сэр. – Добрый день, юная леди. – Я бы несомненно был рад задержаться и побеседовать, – в голосе Маккея отчетливо прозвучали саркастические нотки, – но время не ждет. Да и перелет в такую погоду обещает быть нелегким. Джинни, поторопись, пожалуйста, прояви любезность. Джинни закатила глаза, а затем крепко обняла брата. Маккей, к удивлению Шеппарда, засмущался и неловко похлопал сестру по спине. – Я буду скучать, – вздохнула Джинни, отступая на шаг. – Береги себя, дорогой братец, и пиши письма. С этими словами она подхватила свой саквояж, придерживая одновременно юбку, и поспешила с дочерью в дирижабль. Шеппард развернулся, также собираясь наконец-то заняться своим делом, но Маккей придержал его за локоть. – Позвольте на пару слов, майор. Удерживать приличествующую месту и событию маску вежливости становилось все труднее. – Что-то еще, доктор? – холодно поинтересовался Шеппард, аккуратно отцепляя от себя Маккея. – Надеюсь, вы понимаете, что чем дольше меня задерживаете, тем хуже будет погода для полета. Если, конечно, вы не мечтаете избавиться от сестры, племянницы и нескольких десятков ни в чем неповинных людей. Руки Маккея сжались в кулаки, а ноздри гневно раздулись. Впрочем, он сразу же взял себя в руки и ответил Шеппарду столь же холодно: – Да будет вам известно, что моя сестра и моя племянница – это вся моя семья. И я буду вам очень признателен, если они доберутся до Лондона в целости и сохранности. Шеппард пожал плечами. – Это моя работа. – Я знаю. Голос Маккея смягчился, он устало потер виски, а затем глубоко вздохнул, словно собрался сказать что-то крайне личное. – Я хочу попросить вас… Возможно, это довольно необычная просьба, но… Присмотрите за Джинни. Она летит в Англию к мужу, но уже довольно долго не получала от него писем, и безумно волнуется, хоть и не показывает этого. Я был бы вам очень признателен, но вполне пойму, если вы откажетесь… – Почему же вы не сопровождаете свою сестру сами? – полюбопытствовал Шеппард. – Очевидно, она к вам очень привязана, как и вы к ней. Маккей покачал головой и поднял воротник на пальто, защищаясь от пронизывающего восточного ветра. – У меня тоже есть работа, которую я, увы, не могу взять и бросить. В этот век развивающихся технологий я, как и многие другие, тружусь над изобретениями, которые однажды прославятся на весь мир и принесут человечеству много пользы. Будущее за паровыми двигателями, вы знаете об этом? – Он осекся и добродушно усмехнулся. – Впрочем, вижу, вы сейчас не заинтересованы в долгом и вдумчивом разговоре о достижениях современной науки. Однако, если захотите поговорить, пообщайтесь с моей сестрой. – Она тоже ученый? – Была вольной слушательницей на нескольких курсах в Оксфорде и Кембридже, а также обладает несомненным математическим талантом. К сожалению, в наше время не все могут оценить это по достоинству. Очевидно, природа ждала момента, чтобы поставить точку в разговоре Маккея и Шеппарда. Усилившийся ветер швырял в лицо пригоршни мокрого снега, стало пасмурнее и значительно холоднее. – Боюсь, вам следует поторопиться, майор, – заметил Маккей, – грядет буря. Кивнув на прощание, Маккей поспешил к автомобилю, а Шеппард столь же поспешно направился к дирижаблю. В кабине его ждал заметно волнующийся второй пилот. – Сэр, погода стремительно портится, – сообщил он, – разумно ли лететь через океан в таких условиях? А если буря? – Мы постараемся ее обогнать, – пожал плечами Шеппард. – Отчаливаем! Глухо гудя, «Атлантида» стала медленно подниматься в воздух. Порывы шквалистого ветра чувствовались весьма ощутимо, наклоняя дирижабль то в одну, то в другую сторону, но Шеппард уверенно вел его по заданному курсу. Спустя какое-то время ход дирижабля стал плавнее, он поднялся выше, и мысленно Шеппард облегченно вздохнул. Конечно, перелет через Атлантический океан в такое время года тоже не отличался спокойствием, но Шеппард твердо знал – если его «Атлантида» взлетела без проблем, то и полет будет столь же благоприятным. Он доверял своей интуиции. «Атлантида» мягко неслась по воздуху, и Шеппард почувствовал непреодолимое желание поближе познакомиться с миссис Миллер. И она, и ее брат отчего-то произвели на Шеппарда неизгладимое впечатление. Он оставил управление дирижаблем на второго пилота, а сам направился в салон. Пассажиры «Атлантиды» представляли собой весьма занимательное зрелище. Это были весьма обеспеченные люди – утонченные женщины и солидные мужчины, летевшие в Старый Свет по разным причинам, но сегодня собравшиеся в одном месте. Джинни Миллер нашлась довольно легко в просторном общем зале. Вокруг нее не увивались мужчины, не щебетали о пустяках дамы. Мэдисон чинно сидела рядом с матерью, но вместо куклы, чего можно было бы ожидать, держала в руках книгу и с увлечением водила пальцем по строчкам. У самой миссис Миллер на коленях был разложен ворох бумаг, и сидящий неподалеку пожилой джентльмен довольно неодобрительно косился на математические формулы, которыми были исписаны листки. Шеппард откашлялся, привлекая к себе внимание. Джинни подняла голову и просияла улыбкой. – Ах, майор Шеппард! Рада встрече. Джон вежливо склонил голову и жестом указал на кресло. – Позволите? – Разумеется. – Как вам полет? – Это удивительно, – ответила она, оглядываясь вокруг себя. – Я впервые лечу на дирижабле, и хочу сказать, что вы совершенно определенно волшебник. – В самом деле? – удивился Шеппард и тут же добавил: – Я хочу сказать, вы впервые летите? – О, да, – пожала плечами Джинни, – в Канаду к брату мы добирались по морю, и надо признаться, для нас с дочерью такое путешествие оказалось не столь увлекательным, сколь тягостным. Поэтому, когда мой дорогой брат сообщил о том, что в Англию есть возможность вернуться по воздуху, а господин Хаммонд зарекомендовал вас как превосходного пилота, мы недолго колебались. – Я польщен, – коротко произнес Шеппард. – Это сущая правда, – тепло улыбнулась Джинни. – Кстати сказать, вы с моим братом познакомились гораздо раньше. – Этого не может быть, – покачал головой Шеппард, – я бы запомнил встречу с таким…выдающимся человеком. – Ну, может не лично… Но «Атлантида» – это, можно сказать, детище моего брата. Он с группой ученых разрабатывал ее проект еще много лет назад. К его глубокому огорчению, тот не получил одобрения правительства, и о нем вспомнили через несколько лет. Но превосходные ходовые качества этого дирижабля – заслуга Родни. Вот теперь Шеппард был удивлен по-настоящему. Когда Маккей высокопарно говорил о науке, о ее будущем, о своей значимости среди ученых, Шеппард в это не совсем поверил, считая, что тот чрезмерно увлечен самовосхвалением. Но теперь, в разговоре с его сестрой, Джону открывались новые грани этого странного малознакомого мужчины, и в глубине души постепенно росло стремление познакомиться с ним поближе и, вероятно, даже предложить ему свою дружбу. Джинни заметила его задумчивость. – Прошу меня извинить, майор. Кажется, я утомила вас своим рассказом. Пока Шеппард протестовал, заявляя, что с удовольствием послушает еще истории об их жизни, Мэдисон аккуратно закрыла книжку, и осторожно подергала мать за рукав платья. – Да, милая? – Папа нас уже ждет, да? На лице Джинни мелькнула тень тревоги, но она постаралась светло улыбнуться дочери. – Конечно. Просто у него сложная работа, поэтому мы так долго не получали от него писем. Но я уверена, что он будет первым человеком, который придет встречать наш дирижабль. При этих словах Мэдисон просияла и, оставив книжку в кресле, вприпрыжку подбежала к компании ее ровесниц, увлеченно играющих друг с другом. – Калеб тоже пилот, – негромко заметила Джинни, механически прокручивая обручальное кольцо, – но он служит в ВВС. Вы знаете обо всех этих ужасно тревожных слухах о том, что грядет война? Джон кивнул. Если в Канаде и США общество было охвачено лихорадкой научных изысканий, то в Европе уже не первый год было неспокойно. То тут, то там вспыхивали революционные движения, тщательно подавляемые правительственными войсками, общество было недовольно монархией, стремилось сломать традиции по примеру своих заокеанских соседей, и вся Европа жила в постоянном напряжении. Так что Шеппард хорошо понимал беспокойство миссис Миллер о грядущем будущем. – Вы устали, – сказал он, глядя на погруженную в свои мысли Джинни. – Не буду вас отвлекать. – Наверное, вы правы, – она провела ладонями по лицу, – и нам с Мэдисон стоит немного отдохнуть. Шеппард уже собрался вежливо раскланяться, как Джинни взяла его за руку. – Спасибо за вашу доброту, – негромко произнесла она. – Ваша помощь неоценима.

***

Как бы ни был долог перелет, рано или поздно он должен был закончиться. Бескрайняя гладь Атлантического океана осталась позади, и вот уже в иллюминаторах гондолы пилотов можно было разглядеть очертания Туманного Альбиона. Лавируя в воздушных потоках, «Атлантида» медленно и осторожно снижалась на английскую землю. Лондон встретил их еще большей сыростью, чем провожал Ванкувер. Воздух здесь был грязнее и тяжелее, туман висел низко над городом, едва пропуская слабый солнечный свет, и в целом производил достаточно гнетущее впечатление. Дирижабль плавно причалил к мачте и, наконец, неподвижно завис в воздухе.Пассажиры шумной и галдящей толпой заторопились к выходу иШеппард с трудом нашел в толпе Джинни с дочерью. – Майор? – Миссис Миллер была определенно удивлена появлению Шеппарда. – Что вы здесь делаете? – Ваш брат настоятельно просил присмотреть за вами, пока вас не встретит мистер Миллер. Я не мог отказать ему в этой просьбе. – Благодарю вас, майор, но вы не обязаны. Мы для вас чужие люди, а самое главное вы уже сделали – доставили нас в Лондон в целости и сохранности. – Я дал слово, – упрямо вздернул подбородок Шеппард, – и я его сдержу. Вниз по мачте они спускались молча. Джинни несла свой саквояж, решительно отвергнув предложение Шеппарда помочь. – Вы бы понравились моему брату, – внезапно произнесла Джинни, когда они втроем уже спустились вниз. – Он всегда был увлечен сильными, храбрыми и решительными людьми. Кроме того, вы весьма умны, что, несомненно, идет вам на пользу. – Действительно? Джинни уверенно кивнула в ответ. – Мне ваш брат показался… –…надменным? Шеппард неопределенно хмыкнул, соглашаясь с ее словами. – Вероятно. – Просто мой брат… Вы не представляете, как ему тяжело приходится. Знаете, его работа… – она остановилась и беспомощно развела руками. – Она воистину гениальна. И он гениален. Все эти его изобретения… Он словно смотрит в будущее – далекое будущее, которое мы с вами не можем даже вообразить. Он видит это будущее, видит так ясно, словно уже там, а все остальные вокруг этого не понимают. Мой дорогой брат давно смирился с этим фактом, но с людьми он сходится очень сложно. А вы бы его поняли, – Джинни пристально посмотрела на Шеппарда, будто бы изучала его под микроскопом, – потому что вы тоже это чувствуете. – Это? – Будущее. Шеппард ощущал исходившую от миссис Миллер тревогу, но ничем не мог ей помочь. Сам он был коренным англичанином, но, по словам своих друзей, сильно отличался от соотечественников живостью темперамента, довольно яркой и запоминающей внешностью и, конечно, неуемной фантазией и стремлением к недосягаемым вершинам. Разумеется, он ощущал в своей душе смутное предчувствие перемен, тревожащее и будоражащее одновременно. – Наверное, нам стоит взять экипаж, – неуверенно проговорила миссис Миллер, озадаченно оглядываясь по сторонам. – Мне, право, так неудобно вас просить, но… Шеппард согласно кивнул. На противоположной стороне дороги как раз стояли пустые кэбы, и все трое заторопились скорее сесть в теплое и сухое нутро автомобиля, подальше от лондонской сырости. – Я давно здесь не была, – с легким вздохом произнесла Джинни, вытирая рукой запотевшее стекло автомобиля, – а Лондон совсем не изменился. Лондон действительно остался таким, каким Шеппард его помнил. Сырой, холодный, грязный – и поэтому Шеппард его не любил, а испытывал непреодолимые симпатии к Новому Свету, втайне лелея мечту когда-нибудь перебраться в Штаты. Поплутав по узким лондонским улочкам, кэб, наконец, привез их к дому Миллеров. Джинни самостоятельно расплатилась с кэбменом, проигнорировав его неодобрительное ворчание о неподобающем для дамы поведении. Шеппард, будучи истинным джентльменом и испытывая искренне теплые чувства к миссис Миллер, помог ей выгрузить багаж и категорически отказался его отдавать, пока они не дойдут до крыльца. Дом Миллеров был скромным, но аккуратным. Джинни открыла дверь, вошла и удивленно обернулась на Шеппарда, замершего на пороге. – Прошу вас, проходите. – И, правильно истолковав взгляд Шеппарда, добавила: – Хоть современное общество и находится во власти предрассудков, наша семья всячески их избегает. Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Пока Шеппард снимал куртку, наверху послышались шаги, и вниз спустилась женщина преклонных лет в белом переднике и чепце. Она всплеснула руками, ахнула, затем громко крикнула «госпожа вернулась!» и разрыдалась. Впрочем, рыдания ее длились недолго. Всхлипнув последний раз, она быстро промокнула глаза платком, а затем с любопытством уставилась на Шеппарда. – Эмма, вели подать ланч, – распорядилась Джинни, – и приготовь комнату для господина Шеппарда. Служанка вновь ушла вверх по лестнице, что-то негромко бормоча себе под нос. Джинни облегченно вздохнула. – Эмма ответственна и добра, но чрезмерно любопытна. Будьте уверены, что о вас теперь будут знать не только наши слуги, но и слуги наших соседей. – Мне, право, неудобно причинять вам столько неудобств, – искренне извинился Шеппард. – Ваша репутация может быть… – Моей репутации ничего не грозит, – спокойно ответила Джинни, – в нынешнем патриархальном обществе быть женщиной-ученым сродни тому, как если бы я была… Грубое слово не сорвалось с ее языка, но Шеппард все равно понял, что она имела ввиду. Но он видел ее бумаги, и, будучи сам неплохо образован в математике, физике, аэродинамике, понимал, что Джинни Миллер – образцовый талантливый ученый, не нашедший признания в этой эпохе. Джинни провела его в гостиную, где уже ярко пылал камин, придавая комнате теплый и уютный вид, резко контрастирующий с погодой за окнами. Извинившись, Джинни с дочерью оставили Шеппарда одного, сославшись на необходимость переодеться. Сидя в удобном кресле и глядя на пляшущий на поленьях огонь, Шеппард не заметил, как задремал. Разбудило его легкое прикосновение к плечу. Он вздрогнул и поднял взгляд вверх. Рядом с ним стоял немолодой уже мужчина в идеально-черном сюртуке. – Госпожа велела передать, – произнес он немного скрипучим голосом, – что у нее возникли неотложные дела. Она приносит свои извинения, что вынуждена покинуть вас, и просит чувствовать себя, как дома. – Что-то случилось? – насторожился Шеппард. Дворецкий чуть склонился в поклоне. – Не извольте беспокоиться. Ваши покои направо по коридору, третья дверь. – Что случилось? – Шеппард повторил свой вопрос настойчивее, а затем поднялся на ноги, глядя на слугу снизу вверх. – Что-то с мистером Миллером? – Не знал, что вы знакомы с хозяином, – в голосе дворецкого прорезались любопытные нотки, – он никогда не упоминал о вас, мистер… – Шеппард. Майор Джон Шеппард. Мне что, клещами из вас вытягивать ответы? Дворецкий помолчал пару секунд, а затем пристально посмотрел на Шеппарда. – Пока госпожа путешествовала, сюда пришли письма. Мы не имели возможности сообщить о них, так как не знали точного адреса. Как только она вернулась, мы ей все принесли. – Где письма? Дворецкий хотел что-то сказать, возможно, возразить, но Шеппард не дал ему высказаться. – Я хочу их увидеть и быстро! Что-то такое было в его голосе, что заставило дворецкого послушаться. – Да, сэр. Одну минуту, сэр. Письма дворецкий принес Шеппарду на серебряном подносе, таком блестящем, что в него можно было смотреться, как в зеркало. Одно письмо было датировано декабрем прошлого года, другое – началом февраля этого. Шеппард развернул письмо с более ранней датой. «Уважаемая миссис Миллер, – гласило оно, – с прискорбием сообщаем Вам, что Ваш муж, лейтенант Королевских Военно-воздушных сил Великобритании Калеб Эдвин Миллер, пропал без вести во время выполнения боевого задания в Северной Африке. Приносим Вам искренние соболезнования». Швырнув письмо на поднос, Шеппард поспешно схватил следующее. Это письмо несло в себе гораздо более радостные вести, сообщая, что Калеб найден, и сейчас находится в госпитале Святого Варфоломея в Лондоне в тяжелом состоянии, но его жизни ничего не угрожает. Шеппард перевел дух. Письма объяснили поспешный отъезд Джинни из дома, но оставались еще вопросы. Возможно, лучшим решением было оставаться в доме, но деятельная натура Шеппарда отрицала любое бездействие. Кроме того, он дал слово Родни Маккею, что присмотрит за его сестрой и племянницей, и намеревался это слово сдержать. К счастью, госпиталь находился довольно близко к дому Миллеров, а Шеппард знал Лондон достаточно, чтобы не заблудиться в его путанице улиц и переулков. Сумерки уже сгущались, на город опускался туман, но Шеппард решительно зашагал по тротуару, надеясь добраться до госпиталя до того, как окончательно стемнеет. Дошел он довольно быстро, а, зайдя в просторный холл, завертел головой во все стороны, пытаясь понять, куда ему идти. – Простите, сэр… – окликнул Шеппард какого-то врача, неспешно шествующего через холл. – Не будете ли вы любезны подсказать мне… – Майор? Шеппард обернулся: Джинни стояла неподалеку, комкая в прижатых к груди руках платок. – Что вы здесь делаете? – Выполняю данное вашему брату обещание, – пожал плечами Шеппард, незаметно разглядывая Джинни. Ее сияющие раньше глаза словно бы потухли, нос покраснел и опух, а искусанные губы казались неестественно красными на бледном лице. – Как ваш муж? – Он поправится, – улыбнулась она, но ее губы дрожали. – Калеб сейчас еще очень плох, но врачи говорят, что все будет хорошо. К своему удивлению, Шеппард почувствовал от этих слов облегчение – пусть Калеб и был ему незнакомым человеком, а Джинни Миллер всего лишь пассажиркой его дирижабля, с которой он волей случая познакомился ближе, чем было нужно, но все они были достойными людьми, и Шеппард чувствовал к ним невольное расположение. – Вы устали, – мягко сказал он, подставляя локоть, – позвольте помочь вам. На улице Джинни изъявила желание пройтись до дома и подышать воздухом. Очевидно, узнав, наконец, о судьбе мужа, Джинни несколько успокоилась, поэтому их неторопливая пешая прогулка в молчании плавно превратилась в довольно оживленную беседу о достижениях современной науки. Особенно она хвалила новое изобретение своего брата – усовершенствованный паровой двигатель для поездов, чьи маршруты пролегают в суровых условиях Северной Канады и Аляски. О своем брате она говорила с не меньшим жаром. – Я бы хотел познакомиться с ним ближе, – неожиданно для себя произнес Шеппард, когда они уже стояли у дверей дома. – Кажется, доктор Маккей и в самом деле весьма удивительный во всех отношениях человек. – Это так, – подтвердила Джинни. – Уверена, вы об этом не пожалеете.

***

Неделя в доме Миллеров пролетела незаметно. Шепард был очарован гостеприимством Джинни, приятной непосредственностью Мэдисон, которая полюбила вечерами приносить ему какую-нибудь книгу, забираться с ногами в глубокое плюшевое кресло и внимательно слушать, как «дядя Джон» читает вслух разные истории. Покидать этот гостеприимный дом совершенно не хотелось. Однако, время обратного полета в Ванкувер приближалось, и на Шеппарда нет-нет, да и накатывали волны непонятной тоски и сожаления о том, что с этой прекрасной семьей придется расстаться. Близких родных у него было, его отец, весьма богатый английский аристократ, не одобрил выбора сына стать пилотом дирижабля,после чего все связи с семьей были разорваны, и Шеппард невольно чувствовал свое одиночество. Особенно остро одиночество ощущалось от того, что брат Джона – Дейв – не посмел идти против воли отца, практически отказавшегося от одного из сыновей, и также перестал поддерживать связь, хотя в детстве они были искренне привязаны друг ко другу. Джон скучал по брату, но никогда бы в этом не признался. Будучи по натуре довольно закрытым, хоть и общительным человеком, он редко успевал сблизиться с людьми настолько, чтобы впоследствии иметь возможность назвать их своими друзьями. От этого неизбежное расставание с Миллерами ощущалось еще более тягостно. Джинни определенно чувствовала его настроение, так как последние несколько вечеров прошли в неспешных долгих беседах обо всем на свете – науке, путешествиях, современной литературе и музыке, словно бы она старалась заполнить образовывающуюся в сердце Шеппарда пустоту. Провожали его всем домом, включая Эмму, кухарку Бетси и дворецкого, чьего имени Шеппард так и не смог узнать, несмотря на все прилагаемые ухищрения. Джон ожидал на прощание вежливых речей, каких-нибудь напутствий, но уж точно не того, что Джинни всхлипнет и крепко сожмет его в объятиях. Джон обнял ее в ответ, чувствуя, как проходит грызущая его тревога и грусть. Спустя несколько мгновений Джинни отступила на шаг и тепло улыбнулась. – Берегите себя, Джон. С вами этот мир лучше. Джон не знал, что ответить на эти слова, так что просто подхватил Мэдисон на руки и закружил в воздухе, слушая, как она заливается веселым смехом, а после крепко пожал руку Джинни, в глубине души надеясь, что они еще встретятся, и не раз.

***

Перелет в Ванкувер оказался не таким долгим, как Шеппард себе представлял. Конечно, погода не радовала, и его «Атлантиду» основательно помотало над Атлантическим океаном, но в Канаду прилетели они точно в срок. По сложившемуся расписанию, Шеппард делал четыре рейса из Англии в Канаду и обратно, после чего у него был перерыв в несколько месяцев, когда он летал только над континентом. Через неделю ему предстояло вернуться обратно в Лондон и остаться там на неопределенный срок, устанавливаемый ему начальством. И хоть Новый Свет Шеппард любил больше, в полетах над старушкой Европой тоже находилось своеобразное очарование. Дирижабли летали не только из столиц в столицу, так что у Шеппарда была возможность увидеть и уютные городки, раскинувшиеся в альпийских лугах, и средиземноморские порты, в которых кипит жизнь в любую погоду, и скандинавские деревни, затерянные в снегах. Когда дирижабль благополучно причалил к посадочной мачте, Шеппард облегченно вздохнул – перелет оказался значительно труднее, чем ему казалось. Внезапно он почувствовал неимоверную усталость, словно разгружал вагоны с углем или рубил лес. Наверное, именно из-за этой усталости Джон даже не удивился тому, что на причале его встретил Маккей. Шеппард вяло кивнул ему в знак приветствия, надеясь, что тот не собирается начинать продолжительную и бессмысленную светскую беседу, но Маккей сухо поздоровался, подхватил его под локоть и твердо направился к уже знакомому Шеппарду автомобилю. Шофер подхватил небольшой багаж Шеппарда, убирая его в багажник, пока он и Маккей усаживались на заднее сиденье, после чего завел двигатель, и машина тронулась. Кажется, Маккей задавал какие-то ничего не значащие вопросы, на которые Шеппард отвечал нечленораздельным угуканьем, но на взаимной оживленной беседе не настаивал. Сколько машина кружила по улицам Ванкувера, Шеппард не знал. Он держался из последних сил, стараясь не заснуть, но, видимо, в какой-то момент все же задремал, так голос Маккея, сообщавший, что они приехали, ворвался в его сознание слишком громко. Шеппард немного неуклюже вылез из машины, и замер в восхищении. Особняк Маккея в Ванкувере не шел ни в какое сравнение с домом его сестры в Лондоне. Дом был грандиозным, и Шеппард, как ни силился, не мог найти других слов. Очевидно, Маккей был доволен произведенным впечатлением, и оказался совершенно прав. Несмотря на то, что самому Шеппарду не были близки такие величественно-надменные дома, этот дом как нельзя лучше подходил своему хозяину. Молчаливый водитель внес чемодан Шеппарда в дом, из чего тот сделал заключение, что ему предлагают остановиться в этом шикарном особняке, однако правила приличия требовали хотя бы задать вопрос «Можно войти?». Но, прежде чем Шеппард открыл рот, Маккей обернулся и в некотором раздражении произнес: – Вы так и будете стоять на пороге? – И пояснил чуть более спокойным тоном: – Вы же с ног валитесь, майор. С этим утверждением Шеппард поспорить не мог. Слуга показал ему его комнату – с высокими потолками и огромными окнами, из которых открывался изумительный вид на парк и Львиную гору. В комнате жарко горел камин, постель была заправлена хрустящим от крахмала бельем из тонкого льна, и это убранство было настолько далеко от скудной обстановки гостиничного номера, что Шеппард даже зажмурился на секунду, словно боялся, что это все может исчезнуть. В дверь постучали. Когда он открыл дверь, ему сообщили, что господин Маккей собирается ужинать и приглашает его, господина Шеппарда, составить ему компанию. На этих словах в животе Шеппарда заурчало, и он осознал, что не только устал, но еще и зверски проголодался. Столовая находилась на первом этаже, куда и проводили Шеппарда. Маккей уже сидел там за сервированным столом и, увидев Джона, довольно приветливо ему улыбнулся. Шеппард понимал, что Маккей ждет от него новостей о сестре и ее муже, поэтому не стал размениваться на церемонии и просто сказал: – Они в порядке. Он практически увидел, как исчезло напряжение из фигуры Маккея, сквозившее в ней с момента их встречи на причале дирижаблей. Он совершенно очевидно расслабился, провел руками по лицу и негромко облегченно вздохнул. – Спасибо за добрые вести, майор. Шеппард внезапно смутился от той искренней благодарности, что появилась в голосе Маккея. – Пустяки, – пробормотал он. – Мистер Миллер тяжело ранен, но жив, врачи обещают поставить его на ноги, хоть и не в ближайшее время. Маккей посмотрел на него странным взглядом, а потом накрыл своей ладонью его ладонь, лежащую на столе, и твердо сказал: – Нет, не пустяки. Джинни и Мэдисон – это вся моя семья, я не мог их потерять. У нас… – он, наконец, отпустил руку Шеппарда и потер пальцами переносицу, – …долгое время были проблемы, я едва их не потерял…по своей вине, конечно. Маккей давно убрал руку, но Джону все чудился на коже горячий отпечаток от его прикосновения. Незаметно слово за слово завязался разговор. Маккей оказался интересным собеседником, несмотря на непомерное чувство собственной самодостаточности. Если в его словах, жестах и манере общаться и проскальзывало что-то заносчиво-надменное, оно не было направлено на Шеппарда, а, скорее, было особенностью натуры самого Маккея. Когда с ужином было покончено, Маккей и Шеппард переместились в просторную гостиную, в мягкие и уютные кресла. Внимание Джона сразу же привлек огромный рояль черного цвета. Маккей, заметив, что Шеппард кидает заинтересованные взгляды в сторону музыкального инструмента, пояснил: – Когда-то я был неплохим пианистом. – Что же случилось? – полюбопытствовал Шеппард, не особо надеясь, впрочем, что Маккей ответит. Однако, к его удивлению, на лице Маккея появилось мечтательное выражение, словно он вспоминал что-то далекое и очень личное. Он молча налил коньяк, один бокал протянул Шеппарду, из другого пригубил сам, и негромко заговорил: – Я тогда еще был ребенком, Джон. Вы позволите называть вас по имени? – и, дождавшись, кивка, продолжил: – Я был ребенком и даже не думал о науке. Страстью и любовью моей жизни была музыка… Они проговорили до позднего вечера.Маккей рассказывал о своей работе, о научных достижениях, интересовался работой Шеппарда, и делал все это абсолютно искренне. Незаметно для себя Джон рассказал ему про свою семью, про неудачный брак, хотя вообще-то об этом он не рассказывал никому. Кажущееся безоблачное счастье с любимой супругой оказалось недостижимым из-за работы Шеппарда, которую тот не собирался бросать, а Нэнси хотела, чтобы Джон помирился с отцом и братом, вернулся в семью и занялся приличествующими наследнику аристократического рода делами. Впоследствии эти разногласия оказались столь непреодолимы, что в один прекрасный день, когда Шеппард вернулся из полета, в доме он обнаружил записку на столе, написанную летящим женским почерком. Нэнси писала, что больше не может так жить, и уплывает в Австралию, чтобы там начать новую жизнь. Джонпомнил, как несколько секунд он стоял в оцепенении, пытаясь осознать произошедшее. После он получил еще несколько писем, в которых она просила ее простить, не мешать ей жить, чего Шеппард вовсе не собирался делать, и желала ему удачи. – Вы любили ее, – мягко произнес Маккей, когда Шеппард закончил рассказывать историю своей жизни, – и все еще любите сейчас. Я прав? Шеппард задумался. – Не уверен, – наконец, сказал он, глядя на огонь. – Это было давно, Нэнси счастлива, я тоже вполне счастлив. Да, я счастлив. В гостиной воцарилась тишина. Не такая, от которой становится тоскливо и ее хочется поскорее чем-нибудь заполнить, а уютная, домашняя, теплая. – Вы устали, – негромко заметил Маккей. Шеппард глубоко вздохнул, выплывая из полусна, и потер глаза. Ощущение было такое, что в них насыпали песка. – Спокойной ночи. – Спокойной ночи, – ответил Шеппард, борясь с желанием душераздирающе зевнуть. Он с трудом поднялся на ноги и отправился в отведенную ему комнату. Маккей остался сидеть в гостиной, и Шеппард смутно подозревал, что, возможно, тот может просидеть так всю ночь. Джон уснул, едва голова коснулась подушки. Наутро Джон проснулся с чувством, что на удивление хорошо выспался, чего, как правило, не случалось, если он ночевал в гостиницах. Даже сон в собственном доме был неспокоен и тревожен, в отличие от прошедшей ночи. Маккей, как Шеппард и предполагал, обнаружился в гостиной. Он приветливо поздоровался, и Шеппард решил задать вопрос, терзавший его со вчерашнего вечера. – Вы всех незнакомцев пускаете в свой дом? Маккей склонил голову набок и чуть прищурившись ответил: – Только тех, кто заслуживает доверия. – А я заслуживаю? – продолжал любопытствовать Шеппард, гадая, чем же он так отличился, что и Джинни Миллер, и ее брат искренне желают видеть его, простого летчика майора Шеппарда в своем доме. – Вы же меня совсем не знаете. – Разве? – добродушно усмехнулся Маккей. – Разве у вас нет ощущения, что мы знакомы всю жизнь? – И даже больше, – вырвалось у Шеппарда. Маккей вопросительно приподнял бровь, и Шеппард, путаясь в словах, попытался объяснить: – Ваша сестра, Джинни… Она говорила, что вы человек будущего… В смысле, вы живете так, словно опережаете это время и… Он беспомощно замолчал, не имея возможности выразить словами мелькающие в голове мысли. – Любопытно, – задумчиво протянул Маккей, обращаясь не столько к Шеппарду, сколько размышляя вслух. – Вероятно, она права. Но ведь и вы тоже опережаете свое время, вы это чувствуете? Шеппард кивнул в ответ, чувствуя, как в горле встает комок, мешающий говорить и дышать. Возможно, если только на минуту представить, что их место и правда в будущем… Какое оно будет? Каким оно может быть? Возможно, Маккей все так же будет ученым, только его открытия и изобретения будут еще более невероятными. А Джинни не будет стеснена нынешними предрассудками, и он, Джон, сможет называть ее по имени, не боясь сплетен и досужих домыслов. И сам он, возможно, будет летать не на дирижаблях, а на чем-то невозможно прекрасном, удивительно совершенном и даже, может быть, когда-нибудь полетит к звездам – ныне безмерно далеким и чужим. И, может быть, они даже будут работать вместе – он и Маккей, и… От этих фантазий захватывало дух и замирало сердце. Вернуло в реальность его легкое покашливание Маккея. – Вы в порядке, Джон? – Я… Да. То, о чем вы говорите… – Никогда не наступит, – горько усмехнулся Маккей. – Не в нашей жизни, так уж точно. Но это было бы хорошее время, я думаю. – Я в этом уверен, – пробормотал Шеппард. – Жаль только, что сейчас все непросто. – А когда бывает просто? – риторически спросил Маккей. Шеппард не нашелся с ответом. Чутко уловив перемену его настроения, Маккей поправился: – Не обращайте внимания на мою меланхолию, Джон. Эта дама приходит редко, но если приходит, сердце из ее лап приходится буквально отвоевывать. Это утомляет, знаете ли. – Надеюсь, не я стал причиной вашей меланхолии? – вырвалось у Шеппарда. Услышав в своем голосе тревогу, Джон мысленно себя обругал: вряд ли он настолько важен Маккею, что способен повлиять на его настроение. Впрочем, собственное настроение также начало стремительно портиться, как если бы оно синхронизировалось с маккеевским. – Теперь я вас расстроил, – негромко заметил Маккей. – Однако, я знаю отличный способ справиться с накатившей хандрой. Вопреки ожиданию, Маккей не достал бутылку коньяка, а пригласил прогуляться по парку, на который Шеппард любовался уже не первый день. Несмотря на ветреную и сырую погоду, в парке было достаточно отдыхающих. Шеппард с Маккеем неторопливо прогуливались по узким тропинкам, вели непринужденную беседу и, если бы Шеппарда спросили, о чем она была, Джон бы не вспомнил, пожалуй, ничего конкретного, кроме ощущения спокойствия и осознания, что Маккея он знает как будто всю жизнь. Шеппард, будучи прирожденным материалистом, мало верил во всякую спиритическую чепуху, вроде той, которой увлекалась его бывшая жена – переселения душ, предначертанные свыше встречи и прочее подобное этому его мало интересовали. Но в случае с Маккем все было иначе. Если уж быть точнее, с Маккеями – брат с сестрой были не просто похожи, они вызывали у него совершенно сходные чувства плохо контролируемой симпатии и странной нежности, которая искала выход в самые неподходящие моменты. Маккей о чем-то говорил, увлеченно, торопливо, экспрессивно жестикулировал, и казался Шеппарду чем-то совершенно нереальным. Словно во сне, Шеппард увидел, как он придерживает Маккея за рукав пальто, безмолвно прося остановиться, кладет руки ему на плечи и...совершенно не знает, что делать дальше. Лицо Маккея так близко, как Шеппард не мог себе никогда представить, он смотрит пытливо и задумчиво, но без страха. Шеппард ощущал под ладонями мягкость твида, бездумно поглаживал теплую ткань и сам не знал, на что хочет решиться, но Маккей решил все за него. Джон моргнул – это всего лишь мгновение, оно короче, чем секунда, – но, открыв глаза, почувствовал крепкие объятия сильных рук, и жар чужого тела, и горячее дыхание, щекочущее шею. – Джон. Это было странно и нелепо – обнимать в заснеженном парке мужчину, с которым Шеппард был знаком от силы едва ли неделю, но Маккей был родным. – Я не верю в переселение душ и подобные вещи, – пробормотал Шеппард, не отпуская Маккея, – но сейчас готов в это поверить. У меня такое чувство, что мы не просто знакомы, а что мы... – ...прожили всю жизнь рядом друг с другом? – Да. – Шеппард вздохнул и наконец нашел в себе силы разжать руки. – Извините за мою вспышку эмоций. Это было неуместно. Все так странно. – Это было... – Маккей внезапно замялся, словно не мог подобрать слов. – Приятно. У Маккеев есть некоторые трудности с доверием, но к вам это не относится. И это хорошо.

***

В день перелета Шеппарда в Англию внезапно установилась ясная морозная погода, и он счел это хорошим знаком. С Маккеем они попрощались в его особняке, и к причалу Шеппард ехал хоть и в его машине, но только с тем молчаливым водителем. В этот раз дорога показалась и короче, и скучнее, и Джон испытал острое нежелание куда-либо лететь. Всю дорогу до Лондона он пребывал в глубокой задумчивости, на полном серьезе размышляя над возможностью покинуть Англию и перебраться в Канаду. Раз задумавшись на этой мыслью, Шеппард больше не мог выкинуть ее из головы, хотя здравый смысл намекал, что он, Джон, вообще-то терпеть не может климат Лондона, а Ванкувер практически брат-близнец английской столицы, если вспомнить о погоде, и что он собирался в Штаты, а вовсе не в Канаду, и вряд ли Маккей будет рад этому факту. Шеппард спорил сам с собой, убеждая себя, что в Канаде ничуть не хуже, чем в Штатах, что Маккею будет все равно, а сам Джон будет только рад, если зарождающаяся дружба получит свое дальнейшее развитие. Увы, этим мечтам не суждено было сбыться. На Европу неотвратимо надвигалась война, и Шеппард не успел уехать в Америку до того, как военные действия развернулись по всей Европе, захватывая и Британию. Пожалуй, он и не стал бы бежать – не сейчас, когда Англия нуждалась в нем. Положа руку на сердце, Шеппард не в полной мере давал себе отчет, на чьей стороне он воюет, и кто прав, а кто виноват, но потребность внести свой вклад если не в победу тех или иных сил, то хотя бы в установление мира перевешивала здравый смысл и вполне разумное желание покинуть охваченный войной континент. Поэтому Шеппард принял решение и не собирался отказываться от него. Его сослуживцами оказались отличные надежные парни, которым Джон без колебаний доверил бы свою жизнь, однако война внесла свои коррективы. Шеппард стал командиром небольшого отряда, в котором, к сожалению, были свои потери. Когда выдавалась свободная минутка, Шеппард писал письма. Он не отправил ни одно из них, однако бережно хранил все в жестяной коробке. Письма были адресованы брату, Нэнси и Маккею. Для Родни Маккея писем было особенно много. В основном Шеппард писал о пустяках, о своей жизни и передышках между заданиями, рассказывал о своей жизни до войны. Он не собирался отправлять эти письма, да и нужны ли они были? Но так создавалась иллюзия, что он нужен кому-то еще, кроме его подчиненных. За всей круговертью этих событий Шеппард и не заметил, как наступило первое военное Рождество. Британское правительство ценой неимоверных усилий смогло отвести войну подальше от своих границ, но большинство британских военных, включая Шеппарда, продолжали выполнять боевые задания на территории Европы. Сочельник Джон встретил в небе над Берлином. Он и не рассчитывал на что-то иное, так как сам отправил своих ребят встречать Рождество с семьями, пока предоставлялась такая возможность.Если Джон о чем-то и жалел, так о том, что это Рождество уже не мог встретить со своими родными Эйдан Форд – совсем молодой лейтенант, попавший под его командование с момента вступления в Королевские ВВС. Форд пропал без вести на одном из заданий, и Шеппард не мог отделаться от чувства, что в этой трагедии виноват он сам. К его удивлению, этот день прошел достаточно спокойно, и Шеппард, выполнив задание, успел вернуться в свою крошечную квартирку на окраине Лондона, в которой не был с начал войны. Квартира встретила его пронзительной тишиной и затхлым воздухом. Шеппард поспешно распахнул окно, впуская в помещение сырость и холод ночи, и включил радиоприемник. В комнате зазвучали нежные звуки известной и всеми любимой рождественской песни. ...тихая ночь, святая ночь... А когда утром Шеппард подошел к окну, Лондон было не узнать. Грязные улицы и серые дома, черные силуэты деревьев и тусклая зелень газонов, фонарные столбы и металлические ограды – все было покрыто чистым-чистым белым снегом, а воздух впервые за долгое время было морозен и свеж. Подъехал почтальон и что-то бросил в почтовый ящик. Даже война не нарушила строгой размеренности и пунктуальности англичан, и Шеппард, мельком подивившись этому, заторопился вниз – его снедало любопытство. Никогда в жизни Шеппард не испытывал радости от полученного письма. Если бы его в тот момент спросили о самом лучшем рождественском подарке, полученном в жизни, он бы, не задумываясь, рассказал об этом письме. Простой конверт, подписанный мелким убористым почерком, несколько штемпелей и канадская марка.

"Дорогой Джон,

я пишу вам это письмо с глубокой надеждой, что война обошла вас стороной. Мне страшно представить, что там происходит, но не в вашем характере бежать от проблем, так что мне остается верить, что с вами все в порядке. Не знаю, успеет ли это письмо дойти к Рождеству, но знайте, что я искренне желаю вам счастья и мужества в победе над врагом. Умоляю (и Джинни горячо присоединяется) – берегите себя. Дайте знать, если с вами все хорошо. Мы с Джинни с нетерпением будем ожидать вашего письма.

..ноября, 19** года."

***

"Родни,

я очень благодарен вам за письмо. Думаю, что это был мой самый лучший рождественский подарок уже за многие годы, почтальон принес письмо как раз утром двадцать пятого. Столько всего произошло, что невозможно рассказать в одном письме. Все воюют со всеми, и какого-либо итога пока что не предвидится. В Европе стало опасно, да и Англия – не самое спокойное место на земле, но стараемся жить, как можем. Я в порядке, искренне благодарен за ваше беспокойство. Я пишу вам письмо, а за окном падает снег, словно еще один рождественский подарок. Как бы хотелось верить, что это доброе предзнаменование, и война скоро закончится. Как дела у вас, у миссис Миллер? С наилучшими пожеланиями, подполковник Джон Шеппард.

25 декабря, 19** года."

***

"Дорогой Джон,

мы несказанно рады знать, что с вами все в порядке. Поздравляю с повышением, подполковник, хотя и сожалею, что при таких обстоятельствах. В нашей жизни все по-прежнему, но это даже хорошо. Джинни, Мэдисон и Калеб перебрались в Канаду почти сразу после начала войны. К моему сожалению, тогда они не смогли вас отыскать, из чего я сделал вывод, что вы пошли на фронт, и расквартированы на одной из множества английских военных баз. То первое письмо я вам тогда написал исключительно по наитию, слабо надеясь, что вы его получите. И я рад, что это оказалось не так. Эта зима выдалась холодной и снежной не только в Британии. Канаду засыпает снегом с октября, и конца зиме в ближайшие недели не предвидится. Помните наши беседы? Новый усовершенствованный паровой двигатель для поездов наконец-то изготовлен по моим чертежам, и на прошлой неделе была торжественно открыта новая железная дорога из Монреаля на Аляску. Дорога проложена в регионе с весьма суровыми климатическими условиями, но, уверен, новый двигатель на поездах поможет сделать такие поездки значительно более комфортными, чем это было раньше. Не забывайте нас, Джон, и пишите письма. С глубоким уважением, доктор Родни Маккей.

..февраля, 19** года."

***

"Дорогой Родни,

счастлив получить от вас письмо. Несказанно рад за Джинни и ее семью – в Европе сейчас совсем не безопасно. Какое-то время я не смогу вам писать – мое новое задание будет длительным и довольно опасным: не хочу вас пугать, поэтому не раскрываю детали. Хочу верить, что все обойдется, и обязательно напишу вам письмо, как только все закончится. Примите мои искренние поздравления в честь внедрения ваших чертежей в производство и воплощения ваших планов в жизнь. Хочется думать, что однажды я смогу оценить ваше изобретение по достоинству не на бумаге, а на деле. А у нас уже весна и совсем тепло. Совершенно не хочется воевать, но не думаю, что у меня есть выбор. Я должен защищать людей, пока на это хватает моих сил. Искренне ваш, Джон Шеппард,

.. апреля, 19** года."

Несколько коротких писем от Маккея словно открыли в Шеппарде второе дыхание. Перемены в его настроении стали отмечать и его сослуживцы. Доктор Беккет, милейший врач в военном госпитале, в который Джон попал пару раз, даже как-то пошутил о том, что, мол, война войной, а движущей силой человечества все равно остается любовь. Тогда Шеппард рассказал ему о Маккее и об их странной дружбе. Да и к удивлению Шеппарда, именно война подарила ему много добрых и верных друзей. Он считал своими друзьями и Карсона Беккета – доброго шотландского врача, непонятно какими судьбами попавшего на фронт, и сержанта Ронона Декса, молчаливого, сурового и с непонятным прошлым, о котором тот не любил говорить, и лейтенанта Эвана Лорна, ставшего его вторым пилотом, и Лиз Вейр и Тейлу Эммаган – женщин-офицеров, выполнявших свои задания наравне с мужчинами.

***

Шеппарду чертовски не нравилось полученное задание. Интуиция, которой за время войны он привык доверять, неустанно напоминала о себе плохими предчувствиями. – Не хочу обещать, что это будет легко, – произнес Шеппард, когда его команда за исключением Карсона собралась в ангаре. – И я все еще считаю, что должен лететь один. – Не глупи, Шеппард, – пробасил Ронон, – один ты никуда не пойдешь. – Тем более, у нас приказ, – пожала плечами Элизабет. – Ты все равно не можешь ничего решать. – Но это может быть опасно, – Шеппард попытался воззвать к голосу разума хотя бы у кого-то из членов его команды, – я не могу допустить, чтобы вы пострадали. Элизабет негромко вздохнула. Сколько Джон был с ней знаком, она всегда была невозмутимо-спокойна, но в уголках ее глаз, от которых разбегались тоненькие веточки морщинок, Шеппард постоянно видел едва сдерживаемую улыбку. Лиз ему нравилась, очень сильно, он, наверное, даже искренне любил ее негромкий спокойный голос, способный вернуть Шеппарду душевное равновесие, едва произнеся его имя, упрямо вздернутый подбородок, когда она отстаивала свое мнение, мягкие темные кудри, постоянно выскальзывающие из-под форменного головного убора, и то, как она легким небрежным жестом заправляла их обратно. Но Шеппард ударил бы любого, кто посчитал бы, что он ставит Элизабет выше остальных своих сослуживцев. Он одинаково сильно любил их всех, просто Лиз… Она немного напоминала ему Джинни Миллер, одну из немногих по-настоящему прекрасных женщин, которых он знал. А сейчас она собиралась рискнуть своей жизнью ради того, чтобы выполнить это треклятое задание. Элизабет Вейр, дочь потомственных дипломатов, была превосходным стратегом, именно поэтому Шеппард взял ее в свою команду, невзирая на досужие домыслы и стереотипы, что женщинам не место на войне, но она почти никогда не выходила из штаба, расположенного в относительно безопасной местности. И Шеппард безумно боялся, что если вдруг что-то пойдет не так, он не успеет ее защитить. За остальных он переживал тоже, но все же и Ронон, и Тейла, и Эван были опытными бойцами, а оружием Лиз был ее острый ум и дар убеждения, но никак не физическая сила. – Даже не думай обойти приказ, – спокойно заметила она, поправляя обмундирование, – тебе это может слишком дорого стоить. Идут все. – Элизабет, – он попытался вновь отговорить ее от этой безумной затеи, – я мог бы… О, Элизабет Вейр была очень упрямым человеком. – Мы идем с тобой, Джон, – твердо ответила она, встречаясь с ним взглядом. – Прости, мы не можем оставить тебя одного, даже если бы приказа от генерала не было. Тейла и Эван спорить не стали, они просто молча зашли в небольшой самолет, специально подготовленный для этого задания и заняли свои места.Кажется, Ронон даже подтолкнул Шеппарда в спину, чтобы Джон шагал быстрее и увереннее. Уверенности у Шеппарда хватало. Даже сейчас, когда он вынужден был пересесть с большого и неповоротливого дирижабля на маленький маневренный самолет. Согласно проекту, он имел длинное труднопроизносимое итальянское название, но после того, как с легкой руки Шеппарда самолет окрестили «прыгуном», это название приклеилось к самолету раз и навсегда. – Значит, так, – произнес Шеппард, когда «прыгун», чуть покачиваясь из стороны в сторону, поднялся в воздух, – план прост. Мы с Рононом заходим внутрь, забираем чертежи,по возможности, сам объект, и уходим. Тейла, Эван, вы нас сопровождаете до лаборатории. Элизабет, твоя задача быть начеку и держать самолет в полной взлетной готовности, если все пойдет не по плану и нам придется срочно уносить ноги. – Но, Джон… – Это не обсуждается, – жестко ответил Шеппард. – Туда я тебя не пущу. – Он прав, – согласилась Тейла, – для тебя это может быть опасно. – Так же, как и для всех вас, – возразила Элизабет. – Я иду с вами, и ничто меня не остановит. Шеппард отчетливо скрипнул зубами, стараясь сдержать гнев и промолчать. В кабине самолета повисла напряженная тишина. База противника располагалась в нескольких часах лета от базы английских ВВС и представляла из себя не столько военный объект, сколько засекреченную и тщательно охраняемую лабораторию. Комплекс лабораторий, если быть точнее. Команде Шеппарда предстояло проникнуть на базу, выкрасть оттуда чертежи сверхсекретной и суперсовременной разработки какого-то невероятно мощного источника питания, и желательно, его самого. Ученые на базе, к которой был прикреплен Шеппард и команда, говорили об этом изобретении вполголоса, называя его «Модулем нулевой точки». Шеппард случайно услышал, как они обсуждали этот модуль и его возможности, а также то, как он повлияет на исход войны, если все же окажется в руках англичан и их союзников. Ну, хорошо, не случайно подслушал – Джон терпеть не мог отправляться на задания, не зная всей картины. К сожалению, его руководство придерживалось прямо противоположного мнения, считая, чем меньше Шеппард будет знать, тем всем вокруг будет проще и спокойнее. Узнав про этот модуль, Шеппард отчаянно хотел написать Маккею письмо и посоветоваться с ним, будучи абсолютно уверен, что Маккей-то уж точно имеет представление об этом модуле, его возможностях, и о том, что он вообще из себя представляет, и насколько опасен. Почему-то Шеппард ни капли не сомневался, что этот пресловутый модуль не так прост, как кажется на первый взгляд. Может случиться так, что когда Шеппард с командой принесет чертежи и модуль на базу, все станет еще хуже. Не имея возможности поделиться своими соображениями и сомнениями с Маккеем, он рассказал все это Элизабет, и она подтвердила его опасения. «Такое оружие, – говорила она, – не может, попав в наши руки, сразу принести всем добро. Точнее, оно не несет ни добра, и ни зла, но наше правительство будет использовать его в своих целях. А они бывают разными, и не всегда добрыми». Шеппард тогда возразил, что модуль – это вовсе не оружие, на что она посмотрела на него снисходительно и немного тревожно, и ответила, что любая технология, обладающая такой высокой мощностью, неизбежно становится оружием, какими благими бы не были намерения у его владельцев. А сейчас они летели прямо в логово врага, чтобы забрать эту разработку себе, и интуиция Шеппарда просто сходила с ума от плохого предчувствия. Очертания базы Шеппард узнавал издалека. Он видел ее до этого единожды, но здание, чем-то похожее на гигантскую снежинку с ужасающе огромным количеством острых металлических шпилей и башен поразило его воображение раз и навсегда. И название у базы было такое же странное и резкое, куда более подобающее в качестве названия какой-нибудь планеты – "Асуран". По крайней мере, он мог поблагодарить свое начальство хотя бы за то, что ему добыли тот тип самолета, который как раз принимала эта база – не слишком большой, бочкообразный, с хорошей маневренностью и не очень высокой скоростью. И самое главное – самолет был без опознавательных знаков; именно такие, как донесла разведка, прилетали на «Асуран» за грузом неизвестного характера или привозили что-то такое же секретное. Оставалось надеяться, что на посадочную площадку они смогут сесть без проблем, а дальше… Дальше Шеппард предпочитал действовать не столько по плану, сколько по наитию. Может, это было непрофессионально, но удача в таких вылазках еще ни разу ему не изменяла. – Подлетаем. Посадочная площадка на башне была пуста, и именно это всех насторожило. Прыгун приземлился в точно назначенном месте. – Действуем по плану. – Кто-то должен остаться в прыгуне, – заметила Лиз, – и это не могу быть я. Я не пилот, и если что-то пойдет не так, я не подниму этот самолет. Но я могу вам пригодиться, если придется вести переговоры. Очевидно, что именно для этого я здесь. – Мы не собираемся вести с ними переговоры, – возразил Шеппард, – мы собираемся их обокрасть. – Ты не знаешь, как могут сложиться обстоятельства, – парировала Элизабет. Их спор прекратил майор Лорн. – Я останусь, сэр,– сказал он, – это моя работа. – Да, майор, – кивнул Шеппард и перевел взгляд на Элизабет: – А ты не высовываешься. Вейр упрямо поджала губы. – Разумеется. Ронон, которому совершенно очевидно надоела эта болтовня, крутанул пистолет на пальце и выразительно покосился спорщиков. – Если вы не прекратите, мы с Тейлой уйдем без вас. – Вообще-то я тут командир, – притворно возмутился Шеппард. – Идем. База была огромной. Они вчетвером осторожно шли по многочисленным запутанным коридорам – Джон, Ронон, за их спинами Элизабет, а замыкала их небольшую группу Тейла. – Здесь слишком тихо, – наконец, высказал всеобщую мысль Ронон, – это не к добру. Шеппард мысленно согласился с ним. Им следовало спуститься на несколько этажей ниже, пропуская массу второстепенных помещений, комнат и складов, чтобы добраться до основной лаборатории, в которой, согласно данным разведки, находились чертежи МНТ и сам модуль. Попасть в эту лабораторию, как и на базу, не составило труда, и вот это было подозрительно. В таких местах должна была быть охрана, тщательно обученная охрана, но ее не было, и база казалась абсолютно вымершей. В главной лаборатории было тихо и темно, и только из самого центра комнаты исходило мягкое тусклое желто-оранжевое сияние. – Забираем и уходим, – высказался Ронон, и попытался выдернуть модуль из устройства. – Нет, стой! – крик Тейлы запоздал на долю секунды до того, как Ронон прикоснулся к устройству. Включился свет и раздался противный скрежещущий звук, который моментально ввинтился в мозг, словно бур. – Что это? – Лиз с трудом перекрикивала этот невыносимый шум. – Что произошло? – Сработала сигнализация, – прокричал Шеппард в ответ, – ну же, нам надо достать хоть что-нибудь. Мы не можем вернуться на базу с пустыми руками. – Если нас поймают, мы вообще не вернемся, – гневно ответила Тейла. – Надо убираться отсюда и быстро! – Шеппард, тащи свою задницу сюда, – пропыхтел Ронон, игнорируя попытки Тейлы воззвать к голосу рассудка, – и помоги мне вытащить этот чертов модуль. Модуль были наполовину погружен в какое-то странное устройство с кучей кнопок и проводов и казался невероятно хрупким. Шеппард остановился перед ним в полной беспомощности, не зная, что делать дальше. – Маккея бы сюда, – пробормотал он, скользя пальцами по панели, – он бы моментально разобрался, что нужно делать. – Тогда думай, как твой друг-гений, – пропыхтел Ронон над ухом, – если хочешь когда-нибудь еще с ним встретиться. – Я не знаю! – в полном отчаянии воскликнул Шеппард и изо всех сил стукнул кулаком по прибору. Где-то заискрило, разрывающий мозг звук взлетел до ультразвуковых частот и затих, в приборе что-то щелкнуло, и модуль выехал на самую поверхность панели. – Можно и так, – хмыкнула Тейла, подхватывая модуль и тщательно упаковывая его в рюкзак. – А теперь уносим ноги! Команде Шеппарда приходилось бегать очень часто, но одно дело – бежать по улочке в какой-нибудь деревушке, и другое – преодолевать многочисленные лестничные пролеты в совершенно незнакомом здании, наполненном вооруженной охраной, которая появилась буквально из ниоткуда с момента включения сирены и сейчас практически наступала им на пятки. Им осталось преодолеть совсем чуть-чуть, Лиз отставала, и Шеппард выпустил ее из поля зрения всего лишь на мгновение... Они завернули за угол, промчались по лестнице, ведущей на площадку, где был оставлен самолет, вбежали в него и только когда все заняли свои места, Тейла дрожащим голосом спросила: – А где Элизабет? Элизабет они потеряли. Шеппард прошел через многое, обладал нечеловеческой удачей, но в этот раз она ему изменила. На базу в Англию они летели молча, Джон сидел мрачнее тучи, и если он и не разворачивал самолет, чтобы начать операцию по спасению Элизабет тут же, то исключительно потому, что Ронон пригрозил его вырубить, если тот начнет геройствовать. Официально Элизабет Вейр была объявлена пропавшей без вести, но и Шеппард, и вся его команда прекрасно понимали, что поисков не будет. Не сейчас, пока идет война, пока вся Европа охвачена непрекращающимися боевыми действиями. К изумлению Шеппарда, после того, как они вернулись на базу, его временно отстранили от полетов. Это известие привело Шеппарда в ярость. – Нет, подполковник, – мистер Вулси старательно сохранял видимость спокойствия, – генерал О'Нилл вновь не подписал ваше прошение о возобновлении службы. Шеппард был близок к тому, чтобы ударить Вулси. Он уже с наслаждением представлял, как его кулак с хрустом впечатывается в переносицу этого раздражающего человека, когдаВулси таким же отвратительно-спокойным тоном добавил: – Для вас, подполковник, у генерала есть особое задание. На этом он замолчал и принялся перебирать какие-то бумаги, аккуратными стопками разложенные на столе, и делать в некоторых пометки. После этого он вновь сложил их, медленно и тщательно закрутил чернильницу, положил ручку под идеальным прямым углом к краю стола, снял очки, протер их, опять нацепил на нос, и только после этого вновь обратил внимание на Шеппарда, который уже отчетливо скрипел зубами. – Так вот, о задании. Для исследования...объекта, доставленного вами на базу, мы были вынуждены пригласить видного ученого, который... Нить рассуждений Вулси Шеппард потерял почти сразу же. Вулси отличался редким занудством, хотя иногда Шеппард признавал, что свою работу тот делает качественно. – ...и вы будете его охранять. – Что? – Шеппард вздрогнул, выныривая из своих мыслей. – Кого охранять? Я что, похож на личного охранника? Вулси недовольно поджал губы, отчего его лицо стало напоминать морду старого бульдога. Он устало вздохнул, еще раз снял очки и пристально посмотрел на Шеппарда. – Это приказ генерала, подполковник. И он не обсуждается. Вы начнете выполнять свои обязанности через неделю, как только господин ученый прибудет на базу. А сейчас можете быть свободны. Выходя из кабинета Вулси, Шеппард с трудом подавил острое желание от души шарахнуть дверью.

"Родни,

здравствуйте, мой дорогой друг. Прошло там много времени с момента получения от вас последнего письма, и я уже не питаю надежды, что вы все еще заинтересованы в переписке со мной. У вас, должно быть, сейчас интересная и насыщенная жизнь – если слухи верны, научно-технический прогресс Америки превосходит все известные ожидания. Только здесь, в Старом Свете это никого не интересует. Столько всего произошло во время этого вынужденного перерыва, я бы хотел рассказать вам о многом, но это секретная информация. Хотя мне кажется, вам бы было интересно, более того, вы были бы в восхищении. У меня новое задание, я временно отстранен от вылетов. Говорят, к нам на базу в скором времени прилетает какой-то именитый ученый, для исследования... Что же, меня так и тянет выдать вам военную тайну. Не знаю, что это за человек, но совершенно уверен, что он ничуть не похож на вас и едва ли обладает вашими талантами даже в неполной мере. Но мне придется выполнять свою работу и надеяться, что с вами и вашей семьей все благополучно. С глубоким уважением, подполковник Джон Шеппард.

**августа, 19**года"

Модуль, доставленный командой Шеппарда на базу, вывал огромный ажиотаж среди военных ученых. По базе даже поползли слухи, что с появлением этого устройства у Британии появился шанс закончить, наконец, войну и вернуть в Европу мир. Однако, каждый раз, когда кто-то рядом с Шеппардом заговаривал об этом устройстве, Джон думал о нем и о себе с ненавистью – взял на такое серьезное задание Элизабет, не уберег ее, хотя пообещал, фактически потерял ее на вражеской базе, потому что для командования получить кусок желтого стекла оказалось важнее спасения человеческой жизни. Убеждений команды, что в потере Элизабет нет его вины, Шеппард не слушал. Ровно через неделю после разговора с Вулси Шеппарда вызвали на небольшой закрытый военный причал для дирижаблей. Накануне он получил необходимый инструктаж, узнал все, кроме имени прибывающего ученого. "Узнаете на месте, – говорил Вулси, – мы не вправе разглашать эту информацию до прибытия столь важной персоны". Шеппарду оставалось только удивляться – приставлять его охранником к частному лицу и не называть имени этого лица представлялось ему совершенной глупостью. В день прибытия ученого стояла сухая, солнечная и теплая погода, совершенно нехарактерная для сентября в Англии. Шеппард старался не щуриться от солнечных лучей, попадающих под козырек фуражки, и пытался представить, каким же будет человек, рядом с которым ему предстоит провести немало дней на базе. Относительно небольшой дирижабль причалил к посадочной мачте. Спустя какое-то время на поле вышли два человека. Солнце светило им в спину и прямо в глаза Шеппарду, так что он не мог разглядеть ничего, кроме двух мужских силуэтов. Гости подошли ближе, и у Шеппарда от удивления перехватило дыхание. Пока Вулси здоровался с новоприбывшими, Джон пытался убедить себя неглазеть так открыто. – Доктор Родни Маккей. – Маккейпротянул ему руку дляприветствия. – Рад нашему знакомству. – Подполковник Джон Шеппард, – ответил Шеппард, пожимая протянутую ладонь. – Взаимно. Вулси проследил за соблюдением формальностей, после чего отправил пилота отдыхать, и раскланялся с Маккеем. – Признаться, я совсем не ожидал вас увидеть здесь, – произнес Шеппард, направляясь вместе с Маккеем на базу. – Я тоже, – пожал плечами Маккей. – Но сейчас я рад этому гораздо больше, чем когда мне сообщили, что меня вызывают в Англию на одну из закрытых военных баз. Какое-то время они шли по коридорам молча. Маккея поселили рядом с Шеппардом и вблизи к лаборатории, подготовленной специально к приезду ученого. – Ваша комната, – Шеппард открыл дверь в спартански обставленное небольшое помещение. – Не апартаменты, но жить можно. Располагайтесь, не буду вам мешать. Он уже собрался попрощаться, но Маккей осторожно придержал его за рукав формы. – С вами все в порядке? – обеспокоено спросил он, пристально глядяШеппарду в глаза. – Вы выглядите уставшим. Джон постарался широко улыбнуться – Я в порядке, доктор Маккей. – Лжете, – Шеппард не думал, что Маккей окажется таким проницательным, – я вас насквозь вижу. Так что случилось? – Я потерял очень важного человека. Шеппард удивился тому, как сухо и спокойно прозвучали эти слова. Элизабет не было немногим больше недели, но Джон никак не мог свыкнуться с мыслью, что она, вероятно, погибла. Но вот так просто рассказывать о ее предполагаемой гибели другому человеку, человеку, который ее никогда не знал и не знал, как она была важна для Шеппарда... – Не уверен, что хочу об этом говорить. Шеппард искренне надеялся, что Маккей догадается обо всем сам. К счастью, Маккей его понял. – Приношу свои извинения, подполковник, – Маккей отступил на пару шагов, – думаю, нам действительно следует сосредоточиться на работе. Хочу верить, что у нас еще будет время для беседы. Шеппардмолча кивнул и отступил за порог. Поговорить и выговориться хотелось, но не сейчас. Сейчас Шеппард был удивлен и ошарашен неожиданной встречей, очень этому рад, но не был готов показать свои эмоции даже самому Маккею. Но после нормально поговорить не удалось. Маккей часами пропадал в лаборатории, возвращаясь далеко за полночь и вставая утром едва рассветет. Шеппард исправно выполнял свои обязанности, сопровождая Маккея везде, где это требовалось, но им едва ли удавалось перекинуться парой незначительных фраз. Работая на базе, Маккей даже порою забывал про обеды, и Шеппард порою приносил ему еду прямо в лабораторию. Джон даже сомневался, что Маккей вообще обращает внимание на то, что ест – настолько тот был поглощен своим делом. Лаборатория внушала Шеппарду какой-то благоговейный трепет. Металлические столы были завалены чертежами, разнообразными деталями, назначение которых Шеппард понимал очень смутно, мелом была исписана не только огромная доска, но и стены, и даже местами пол. Маккей и несколько других ученых, работавших под его руководством, ходили по лаборатории на цыпочках, обходя, перешагивая или даже перепрыгивая исписанные Маккем места, но возражать никто не решался. Сам Шеппард обычно садился на стул у входа и наблюдал за тем, как работает Маккей. Маккей, увлеченный и вдохновленный работой, был разительно не похож на Маккея, с которым уже был знаком Шеппард. Он орал на ученых, отпускал язвительные комментарии, рвал бумаги, засыпая и без того захламленный пол обрывками чертежей, но в его глазах горел невиданный азарт. Он буквально фонтанировал идеями, которые мало понимал Шеппард, но которые совершенно очевидно вдохновляли остальных ученых. Иногда они могли до хрипоты спорить друг с другом, и тогда светло-голубые глаза Маккея чернели от злости и раздражения. А то, что они делали, негромко и глухо гудело в глубине лаборатории. Шеппард только один раз подошел к... К чему-то, у чего не было еще названия, но в чем, несомненно, таилась огромная мощь. МНТ, который они добыли на той миссии, был встроен в огромный металлический цилиндр, опутанный разнообразными трубками, которые уходили куда-то в стены лаборатории. Что было внутри цилиндра, Шеппард также не знал, но, стоя в паре шагов от устройства, он чувствовал исходящий от объекта жар. На верхней панели в хаотичном на первый взгляд порядке были установлены разноцветные стеклянные линзы, а если напрячь слух, то в гудении можно было различить дробное постукивание и тиканье, как если бы внутри скрывался огромный механизм с массой шестеренок. Но Маккей и остальные во всем этом разбирались, и чем ближе подходило окончание работы, тем встревоженнее они казались. Шеппард как-то попытался заговорить об этом, но Маккей так взглянул на него, что Джон предпочел свернуть тему и больше никогда ее не поднимать. Однажды утром мрачный, как туча, Маккей потребовал, чтобы Шеппард доставил его к начальству. С Вулси он разговаривать категорически отказался. К вечеру на базу прибыл рассерженный генерал О'Нилл. Они с Маккеем заняли кабинет Вулси, выставив его самого и оставив Шеппарда за дверью. На базе были толстые стены и двери, подслушать о чем они говорили, было невозможно, но вот яростные крики Маккея не заглушали даже толстые стены. Маккей иО'Нилл долго орали друг на друга, с каждым новым витком спора повышая голос. На каком-то моменте Шеппард даже решил, чтоО'Нилл пристрелит Маккея, просто чтобы тот, наконец, замолчал. Спустя мгновение воцарилась гробовая тишина, и Шеппард всерьез испугался, что кто-то один все же пристрелил другого. Спустя еще пару секунд взбешенный Маккей вылетел из кабинета и сделал то, что в свое время не сделал Шеппард – от души шарахнул тяжеленной дубовой дверью. Шеппард уже сделал шаг к Маккею, но тут дверь вновь открылась, выпуская злого, как черт, О'Нилла. Какое-то время О'Нилл и Маккей сверлили друг друга взглядами, затем Маккей ссутулился и как-то обреченно махнул рукой. – Я сделаю это, – равнодушно сказал он, – но я хочу, чтобы мое имя никогда не упоминалось рядом с объектом. И я больше не желаю иметь никаких дел с любой военной организацией. – Но... – Я закончу работу на этих условиях, – продолжил Маккей, не давая вставить О'Ниллу ни слова. Если они вам не нравятся – это ваши проблемы, не мои. Даже Шеппард, который частенько ставил под сомнение приказы начальства и имел на все свое собственное мнение, не рискнул бы разговаривать с О'Ниллом таким тоном.Маккей же позволил себе такое, и О'Нилл, к еще большему удивлению Шеппарда, только согласно кивнул головой. – Нам это подходит, – сухо бросил он. – Возвращайтесь к работе. И Маккей работал. Последние несколько суток он и остальные ученые практически не выходили из лаборатории. В день, когда объект был закончен, Шеппард увидел нового Маккея – насмерть испуганного, хоть и пытающегося это скрыть за показной воодушевленностью. В лабораторию Шеппарда не пустили, как не пустили никого из ученых, кроме самого Маккея, генералаО'Нилла, генерала Лэндри и премьер-министра Великобритании, после чего потекли напряженные часы ожидания. Все казалось спокойным, даже слишком, и Шеппард невольно насторожился.Вулси и еще один ученый, говоривший со странным акцентом и в разгаре споров иногда переходящий на какой-то восточно-европейский язык,имени которого Шеппард не знал, прохаживались перед дверью лаборатории туда-сюда, а сам Шеппард сидел на полу, привалившись спиной к стене, и терпеливо ожидал, когда все закончится. Спустя какое-то время ученому надоело мерить шагами коридор, и он последовал примеру Джона, садясь на пол у противоположной стены и вытягивая ноги. Посмотрел на Шеппарда, нахмурился и нерешительно произнес: – Эм, подполковник... Шеппард удивился. В лаборатории он не общался ни с кем, кроме Маккея, хотя конкретно этот славянин - богемец? - был ему искренне симпатичен. Впрочем, и Маккей относился к нему практически как к равному, и хоть и спорил с ним также бурно, но часто считался с его мнением. Единственное, до чего он не снисходил, так это для того, чтобы узнать имена своих коллег. А сами ученые на Шеппарда внимания не обращали, потому что были заняты куда более серьезным делом. – Доктор? – Доктор Зеленка, – немного нервно ответил ученый и поправил сползающие с носа очки, – Радек Зеленка. Можно просто Радек. Точно, мысленно кивнул Шеппард. Богемец. Правда, в настоящий момент это не имело значения. – У вас... – Он провел рукой по своей верхней губе, и Шеппард увидел, как на коже Зеленки осталось красноватое пятно. Радек взглянул на свою руку и заметно побледнел. – У меня тоже кровь. Шеппард вскинул руку, проводя пальцами под носом, и ощутил теплую влагу. – Носовое кровотечение? Но с чего? Вулси как-то странно не то всхлипнул, не то всхрапнул, схватился за голову, и сполз на пол. Из глаз, носа и ушей у него медленно стекали струйки крови. Шеппард подобрался к Вулси и прикоснулся к его шее, нащупывая пульс. – Он жив, – Шеппард поднял взгляд на Зеленку и увидел, как тот кренится на правый бок. Так же, как и у Вулси, на его лице была кровь. – Эй, доктор! Радек! Зеленка не ответил. Шеппард вздохнул, и попытался встать на ноги. Голова кружилась, так что выпрямиться удалось не с первой попытки. Держась за стену, Шеппард подошел к двери, ведущей в лабораторию, и попытался ее открыть. Несмотря на все его усилия, дверь не поддалась. Шеппард яростно ударил по двери кулаком, и внезапно почувствовал, как у него темнеет в глазах.

***

Очнулся он в госпитале. Шеппард ожидал увидеть рядом свою команду или Маккея, на что надеялся сильнее, но никого не было. Голова у Шеппарда болела просто чудовищно, но у него хватило сил скосить глаза. На следующих койках, насколько Шеппард мог заметить, лежали О'Нилл, Лэндри, Вулси, и еще много людей с базы. Команда Шеппарда обнаружилась по другую сторону от его койки. Тейла слабо помахала ему рукой, а Ронон подмигнул, а затем поморщился. – С вами все будет в порядке, – к Шеппарду подошел доктор Беккет и взял его за запястье, нащупывая пульс. – Немного частит, но это нормально после того, что с нами случилось. – А что случилось? – встревожено спросил Шеппард, пытаясь игнорировать невыносимую головную боль. – Где Маккей? – Спокойно, подполковник, – повторил Карсон, мягко прижимая Шеппарда за плечо к койке и не давая ему вскочить. – Вам нельзя волноваться. – Да что здесь происходит? – Шеппард повысил голос. Карсон молча протянул ему носовой платок. Джон утерся, а когда отнял платок от лица, увидел на нем красные пятна. – Что с нами? – Мы не знаем, – со вздохом ответил Карсон. – Чудо, что вы остались живы. Сердце Шеппарда ухнуло куда-то в пятки. Он вновь оглядел пациентов, лежащих в госпитале, но Маккея так и не увидел. – Где Маккей? – Вы были без сознания двое суток, – продолжил Карсон, вновь не отвечая на вопрос, – многие до сих пор не очнулись. Генерал О'Нилл, мистер Вулси, майор Лорн, доктор Зеленка – многие еще не пришли в себя. Доктор Хейтмайер, доктор Гродин, лейтенант Голл и еще несколько военных погибли, нам не удалось их спасти. Я оставлю вас на минуту, вижу, Ронон и Тейла пришли в себя. Пока Карсон общался с Рононом и Тейлой, Шеппард пытался осмыслить услышанное только что. – Док, – окликнул он Беккета, – сколько человек мы потеряли? Карсон обернулся и Шеппард увидел на его лице глубокую печаль. – На базе, в Лондоне, Британии или Европе, подполковник? – Что? Начальство Шеппарда очнулось несколько часов спустя и тут же собрало экстренное совещание. – Вы идете с нами, подполковник, – не терпящим возражений тоном заявилО'Нилл и болезненно поморщился. – То, что произошло... Шеппард не стал его дослушивать. – Где Маккей? Где, черт возьми, Маккей? – Последнюю фразу Шеппард практически проорал О'Ниллу прямо в лицо. – Что с ним? – Успокойтесь, подполковник, – холодно ответил генерал, – и умерьте свой пыл. Сейчас у нас есть дела поважнее. Шеппард явственно ощутил, как начал закипать. Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что генерал устало потер переносицу и, наконец, ответил на вопрос, который Шеппард задавал всем с момента своего пробуждения. – Он жив. – Хорошо. Он в порядке? – Нам надо идти, – уклонился от ответаО'Нилл. – Это важно, подполковник, поверьте. На совещании Шеппард сидел молча, пытаясь вникнуть в свалившуюся на него информацию. Его мысли блуждали далеко от этого места, так что он не сразу заметил, как в комнате стало тихо. – А вы что скажете, подполковник? – обратился к нему один из генералов. – Вы дольше всех общались с доктором Маккеем, знаете его лучше нас. – Что? – Сначала Шеппарду показалось, что он ослышался. – Вы хотите в случившемся обвинить его? – Доктор Маккей нес полную ответственность за исполнение проекта, – пожал плечами Вулси. – Разве не это важно? – Он вас предупреждал, – голос Шеппарда понизился до едва различимого шепота. – Он вас предупреждал, генерал, помните? В комнате повисла мертвая тишина. – Не думаю, что на этом стоит заострять внимание, – прокашлялся Лэндри, – вопрос в том, что мы будем делать. – Делать что? – взвился Шеппард. – Выбирать наказание для Маккея, хотя он в этом не виноват? Или хоронить четверть населения Европы? – Одну восьмую, – поправил его доктор Беккет, – но это все равно чудовищно много. Мы не просто больше не сможем воевать с такими потерями. – А это и не нужно, – негромко произнес премьер-министр и откинулся на спинку кресла, складывая руки на груди. – Наши противники утром вывесили белый флаг, если говорить образно. – Они хотят заключить перемирие? – поразился Шеппард. – Но как это вообще возможно? – Они уже его заключили, – цинично ухмыльнулся премьер-министр, – как только погибли их лидеры. Небольшая цена за то, чтобы в Европе, наконец, воцарился мир. – Мир? – Шеппард был в ужасе, но отчаянно надеялся, что окружающие его этого не поймут. – Мы убили восьмую часть населения всего континента! Погибли мирные люди!Это неприемлемая цена! – К сожалению, – высокомерно ответил незнакомый ему генерал, – вашу точку зрения разделяет только доктор Беккет. А у меня возникают сомнения насчет вашей дальнейшей службы в вооруженных силах Британии. Такая импульсивность не к лицу подполковнику Королевских ВВС. – Так что же, меня восстановили в должности? – язвительно спросил Шеппард. – Для чего? Ведь если война окончена, я могу уйти в отставку. – А кто сказал, что можете? – пристально посмотрел на него О'Нилл. – У вас впереди еще очень много работы. – Господа, господа, – генерал Лэндри поднялся со своего места и хлопнул ладонями по столу, – довольно. Предлагаю вернуться к нашей проблеме. – Маккея нельзя выпускать из страны, – покачал головой премьер-министр. – Этот человек знает слишком много, и он слишком умен. Даже если мы отправим его в Канаду без чертежей, это знание останется в его голове навсегда. Если он, конечно, придет в себя. Шеппард вздрогнул. Что? – Зона 51? – предложил Вулси после непродолжительного молчания. – Доктор Маккей сможет продолжать свои исследования на благо Британской империи, но мы будем уверены, что дальше этой базы информация не попадет. – Вы хотите посадить его в тюрьму? – поразился Шеппард. – Но вы дали обещание его отпустить, генерал. – Строго говоря, это не тюрьма, – невозмутимо поправил Шеппарда Вулси – это закрытый научно-исследовательский институт, в котором в свое время работало много видных ученых. Он, конечно, не известен широкой общественности, но доктор Маккей будет там в полной безопасности и сможет продолжать свои научные изыскания. Было бы неразумным терять его. – В полной безопасности, – медленно повторил Шеппард. – И в полной изоляции. Он не будет работать на армию, только не Маккей. – Выего не знаете, – возразил Лэнди. – Доктор Маккей – разумный человек, он поймет, что это для его же блага. – Нет, – покачал головой Шеппард, – это вы его не знаете. Разрешите откланяться, господа, здесь мне больше делать нечего. После этого Шеппарда вновь временно отстранили. Лорн, Тейла и Ронон все еще находились в госпитале, так что Джон теперь проводил рядом с ними гораздо больше времени. Маккея он не видел, знал только от Карсона, что тот лежит в отдельной палате и все еще не пришел в себя. – Ты должен навестить его, Джон, – как-то вечером заметила Тейла, – он твой друг, как и мы, и сейчас ты ему нужен. – Я не могу. – Почему? – Долго объяснять. Просто не могу. Тейла задумалась. Какое-то время они сидели в тишине, потом Тейла негромко спросила: – Это же он, да? – О чем ты? –О том, что произошло в Европе. Доктор Маккей как-то с этим связан. – Он не виноват! – горячо возразил Шеппард. – Я знаю, что он предупреждал О'Нилла, что если объект будет закончен, произойдет что-то страшное. Генерал не стал его слушать. – Я знаю, что он не виноват, – Тейла мягко погладила Джона по плечу, – но что, если доктор Маккей уверен в обратном? Если он казнится этой мыслью, что явился причиной смерти тысяч человек по всей Европе? Эта ноша не для него. – Ты с такой симпатией относишься к человеку, которого совсем не знаешь, – удивился Шеппард и внимательно посмотрел на Тейлу. – Почему? – Мне достаточно того, что доктор Маккей дорог для тебя. Знаешь, Джон, – она чуть наклонила голову и отвела взгляд, – если бы я не знала, что доктор Маккей – мужчина, я бы подумала, что ты, наконец, встретил свою любовь. Я знаю, это звучит странно и глупо, прости меня. – Все нормально. У него есть сестра, знаешь? Прекрасная женщина. – Можешь рассказать мне о ней? – Они с Маккеем похожи и непохожи одновременно... Шеппард рассказывал Тейле о Маккеях несколько дней до самого отбоя. Тейла внимательно слушала, улыбалась и грустнела вместе с ним, и Шеппард увлекся воспоминаниями. Его жизнь два года назад сейчас казалась каким-то невероятным сном. – Я бы хотела полететь к звездам, – в один из вечеров произнесла Тейла, – наверное, это было бы удивительно. – Это не было бы легко, – задумчиво ответил ей Шеппард. – Но я бы очень хотел, чтобы мы были вместе. Все вместе – я, Маккей, ты, Ронон, Эван, Карсон... Лиз. – Исследовать другие миры... – протянула Тейла. – Доктор Маккей был бы в восторге. Так ты был у него? – Нет. Тейла как-то странно посмотрела на Шеппарда в ответ, но ничего не сказала. Сам Шеппард тоже не мог себе объяснить, почему он так старательно избегает встречи с Маккеем. Вернее... Что-то было близко, совсем рядом, странное чувство, не желающее никак оформляться во что-то понятное, и ускользающие мысли, постоянно тревожащие ум. Джон просто не мог представить, как он входит в палату и говорит что-то невыносимо банальное, что-то вроде "Добрый вечер, Родни, как ваше здоровье?". И Маккей ему отвечает какой-нибудь такой же банальностью, например "Я в прядке, Джон, все нормально", и они начинают непринужденный, но такой бессмысленный разговор. С каких пор он захотел что-то большее, чем непринужденные дружеские беседы, Джон сам не мог себе объяснить. Возможно, он так и не набрался бы смелости прийти к Маккею, пока в один прекрасный день Карсон не сообщил ему, что доктор Маккей наконец-то пришел в себя и хочет видеть Шеппарда, если это возможно. Вопреки ожиданию, разговор, начавшийся в общих фраз, не казался банальным, и Шеппард позволил себе расслабиться. Он пригляделся к Маккею – тот казался бледнее, чем обычно, осунулся и похудел. – Я убил их, Джон, – бесцветным голосом сказал он, отводя взгляд. – Я слишком поздно понял, над чем я работал и что создал. – В этом нет вашей вины, – запротестовал Шеппард, – вы сделали все, что от вас зависело. – Надо было просто расстрелять эту штуку, – неожиданно эмоционально ответил Маккей, – я должен был предугадать последствия. – Если бы вы это сделали, вы бы живым с этой базы не вышли, – прошептал Шеппард, отгоняя от себя непрошенные мысли о том, что могло случиться, если бы Маккей в самом деле решился бы уничтожить объект. – Я бы себе этого не простил. Впервые за время их разговора на лице Маккея мелькнула тень улыбки. – Вы прекрасный человек, Джон, и я до сих пор не понимаю, за какие мои заслуги вы были мне ниспосланы. Подумать только, ведь мы могли бы с вами никогда не встретиться. – Это была бы самая ужасная потеря в моей жизни, – произнес Шеппард, – даже если бы я об этом не знал. – И в моей тоже, – согласился Маккей, посерьезнел и тихо спросил: – Я ведь не смогу вернуться домой, да? Они меня не отпустят. – Мне так жаль, Родни, – Шеппард больно прикусил щеку, чтобы удержать на лице маску спокойствия и уверенности, – но я обязательно что-нибудь придумаю. – Я запрещаю вам это делать, Джон, – немедленно возразил Маккей, – ваша карьера может пострадать. – Моей карьере давно пришел конец, – равнодушно пожал плечами Шеппард. – Это случилось еще в тот день, когдая очнулся. Он рассказал Маккею, что именно тогда произошло, как он спорил со свои руководством, премьер-министром и практически обвинил их в массовом убийстве.Маккейслушал молча, не перебивал, но на его лице с каждым словом Шеппарда все ярче проступала тревога. – Это было опрометчиво, Джон, – сказал он, когда Шеппард закончил свой невеселый рассказ. – Вам не стоило так рисковать. Шеппард пожал плечами. – Сейчас это уже не имеет значения.

***

Маккей поправлялся достаточно быстро, а в голове Шеппарда постепенно зрел план, как не допустить заключения Маккея в Зоне 51. Его команда заметила непривычную тихую задумчивость своего командира, и спустя пару дней бесцеремонно ввалилась в его комнату и потребовала ответа. Шеппард смотрел на своих друзей и почему-то чувствовал себя виноватым. Отчасти, из-за того, что многое держал от них в тайне, отчасти из-за того, что очень хотел этой тайной поделиться с ними, но боялся, что если он им расскажет о своих замыслах, они все могут подвергнуться опасности. Допустить этого Шеппард не мог – ему было достаточно того, что он потерял Элизабет. – Джон, у тебя на лице все написано, – мягко улыбнулась Тейла. – То, что тебя временно отстранили от выполнения обязанностей, совсем не означает, что мы перестали быть друзьями. – Почему вы не уйдете в отставку, сэр? – поинтересовался Лорн, выделяя последнее слово, словно подчеркивая, что при любых условиях Шеппард продолжает являться его прямым начальством. – Вы достаточно времени служили в ВВС, у вас есть на это полное право, разве нет? – Об отставке не может быть речи, – покачал головой Шеппард, – не после того, что произошло. Думаю, они отправят меня в Зону 51. Официально – охранять Маккея, но все мы знаем, что это моя... – он замялся, подбирая подходящее слово, – ...ссылка. В комнате воцарилось неуютное молчание. – Ненавижу политиков, – наконец, высказался за всех Ронон. – Шеппард, ты должен покинуть Англию. – И забрать с собой Маккея, – согласилась с ним Тейла. – Его гений не должен создавать такие ужасные вещи, как эта. – Маккей не уедет отсюда, даже если ему разрешат, – резко ответил Шеппард, – он чувствует свою вину за случившееся. – Но это была не его идея, – удивилась Тейла, – разве тут есть его вина? – Маккей уверен, что есть, – досадливо поморщился Шеппард, – потому что не понял сразу, чем может стать это изобретение, потому что не настоял на закрытии проекта, потому что не разрушил его, в конце концов. Я пытался объяснить, что его вины ни в чем нет, он все же ученый, а не военный и не политик, но мне кажется, он меня не слышит. – Маккей упрямый, – согласилась Тейла, – доктор Зеленка не раз жаловался на него. Но и восхищался им тоже. – Доктор Зеленка? – Шеппард так удивился, что даже на мгновение забыл обо всем. – Ты с ним знакома? На щеках Тейлы проступил неяркий румянец. Шеппард не верил своим глазам – Тейла покраснела? – Кажется, я ему нравлюсь, – смущенно ответила она. – Это странно. Я долго добивалась, чтобы мужчины на базе принимали меня как равную, а Радек... Ну, он милый. И он считает Маккея гением. – Война войной, а любовь по расписанию, – негромко побормотал Эван и подмигнул Тейле. – Война закончилась, – широко улыбнулась она в ответ. – До сих пор не могу в это поверить. Шеппард помрачнел. Война, действительно, закончилась так быстро, словно кто-то смахнул все фигурки с шахматной доски, не обращая внимания, кто выигрывал. Это было объяснимо – неожиданно мощное оружие, не разбирающее, кто друг, а кто враг, напугало абсолютно всех. Но Шеппард прекрасно давал себе отчет, что испуг скоро пройдет, и тогда очень многие влиятельные люди захотят заполучить это устройство себе. Желательно, в комплекте с мозгами Маккея. Шеппард вновь посмотрел на свою команду. Они все еще были военными – форма сидела на них, как влитая, никто не позволял себе расслабиться и отвлечься, а руки нет-нет, да и невольно ложились на пристегнутую на бедре кобуру. А он, Шеппард, их командир и подполковник Королевских ВВС был одет в штатское, и чувствовал себя без привычного обмундирования как будто раздетым догола. Время на базе для Шеппарда текло ужасающе медленно. Маккея пока никуда не переводили, ему самому ничего не говорили, а когда Джон пытался поговорить с О'Ниллом, тот был недоступен. Мысленно Шеппард не бездействовал – план возвращения Маккея в Канаду у него уже был, но чтобы его воплотить, Шеппарду было необходимо покинуть базу. В один из дней он перехватил Вулси прямо в коридоре перед выходом на летное поле и вежливо, но настойчиво попросил разрешения покинуть базу на пару дней. Вулси долго смотрел на него, затем поджал губы и дал разрешение оставить часть ровно на сутки. Шеппард был уверен, что он управится за пару часов. До Лондона Шеппард добрался за пару часов с командой сержанта Стекхауса. Они редко пересекались на заданиях, но периодически общались на базе и поддерживали дружеские отношения. Стекхаус ехал в Лондон навестить мать, и сам предложил Шеппарду подвезти того до города. Шеппард подозревал, что начальство настоятельно порекомендовало сержанту проследить за ним, но зла на Стекхауса не держал – парень был простой и прямолинейный, и вряд ли догадывался о партии, в котором главные роли отводились ему и Маккею, которую пыталось разыграть их начальство. Так что Шеппард просто поблагодарил его за столь своевременное предложение и сел в кабину. Ехали они в полном молчании. Шеппард был полностью погружен в мысли а Стекхаус, поняв, что подполковник не настроен на непринужденную беседу, с расспросами к нему не лез, хотя во время долгой дороги обычно никто не был против перекинуться в попутчиками парой-тройкой ничего не значащих фраз. Первоначально Шеппард отправился в свою квартиру. Ему было необходимо закончить некоторые дела, и собрать вещи. Нельзя было сказать, что Шеппард надеялся вместе с Маккеем покинуть континент – с тем, что он задумал, большой удачей было бы не попасть под трибунал, не говоря уж о благополучном переезде в Канаду. Но первую часть плана Шеппард твердо намеревался выполнить, чего бы это ему не стоило. Сутки пролетели практически незаметно. Ровно через двадцать четыре часа Шеппард вернулся на базу. Вулси, казалось, удивился, что Шеппард сдержал обещание и не выкинул какого-нибудь фокуса, но в ответ на его приветствие все же благосклонно кивнул и неторопливой походкой удалился прочь, зажимая подмышкой неприметную серую папку. Шеппард успел разглядеть на ней обрывок "...ккей", и окончательно утвердился в своем решении вытащить Маккея с этой базы любой ценой. Он прекрасно знал расписание и месторасположение практически всех военных на базе, к тому же, Ронон, Тейла и Эван обещали ему свою поддержку. Шеппард долго отказывался от такого великодушного предложения, но его команда умела уговаривать своего упрямого и чрезмерно ответственного командира. Осуществить план Шеппарда было решено через день после его возвращения из Лондона. Шеппард знал, что в ближайшие дни О'Нилла на базе не будет, тот был отозван в Лондон на встречу с военными лидерами многих государств Европы, а Вулси, хоть и руководил базой, все же был гражданским, да еще человеком, которого на базе хоть и уважали, но теплых чувств к которому не испытывали. Поздно вечером он постучался в комнату Маккея. Тот мгновенно открыл дверь и ничуть не удивился, увидев Шеппарда за порогом. – Джон? Вы сегодня выбрали позднее время для визита. Шеппард не стал тратить время на церемонии, прошел в комнату, оттеснив Маккея плечом, и тщательно запер за собой дверь. – Это не может ждать, Родни, – твердо произнес Шеппард, – вы отправляетесь домой. Маккей искренне удивился. – Что? Нет-нет, – он потряс головой, не соглашаясь с услышанным, – разве меня не должны отправить в Зону 51? – Должны, – мрачно согласился с ним Шеппард, – но это будет через пару недель. Если все получится, к этому времени вы будете на полпути домой. – Но... – Маккей нахмурился и встревожено посмотрел на Шеппарда. – Это... Это незаконно. Вы можете попасть под трибунал. – Я знаю, – спокойно ответил Шеппард и удивился сам себе – сейчас его это действительно не беспокоило, – я готов рискнуть. – А я нет, – повышая голос, возразил Маккей. – Вы слишком важны для меня, и я не готов рискнуть еще и вашей жизнью. Смертей и без того было слишком много. – А я вас и не спрашиваю, – хмыкнул Шеппард, – при всем уважении. Маккей совершенно определенно готовился возразить, и Шеппард даже мысленно представил, что может услышать от него, но на споры времени не было. Ронон и Тейла сейчас освобождали ему путь до лаборатории, а Эван готовил "прыгун" для перелета в порт, и времени у них было мало. Маккей уже открыл рот, чтобы высказать свое возмущение, когда Шеппард в два больших шага преодолел разделяющее их пространство, и закрыл Маккею рот ладонью. Глаза Маккея возмущенно сверкнули, но руку Джона он сбрасывать не стал. – Я военный, Родни, – горячо зашептал Шеппард, не отнимая своей руки от лица Маккея, – я привык рисковать жизнью ради людей, ради чего-то важного. Так вот, вы не просто человек или что-то важное, вы самый важный человек в моей жизни, и то, чем я готов рискнуть – не самая большая цена за вашу свободу и возможность жить и изобретать что-то прекрасное и жизненно необходимое, а не смертоносное. Маккей медленно моргнул, и Шеппард, наконец, опустил руку. – Я соберу вещи, – тихо произнес Маккей. – Это не займет много времени. На базе было темно и тихо. Комнату Маккея и лабораторию разделяли пара коридоров и один дополнительный выход на летное поле. Добраться до объекта не составляло труда – лаборатория, хоть и была охраняема, все же была "царством" ученых мужей и к тому же после известных событий внушала невольный страх, а потому пока что охрана вокруг объекта была чисто номинальная. Куда сложнее было попасть на поле, так как выходы туда охранялись гораздо более тщательно. Шеппард отчаянно надеялся на свою удачу. Тейла встретила их за поворотом. На случай каких-нибудь неожиданных встреч Шеппард приготовил легенду, что на Маккея было совершено нападение, и они сопровождают его в более безопасное место. Он не был уверен, что в такое могут поверить, но это было лучше, чем совсем ничего. К счастью, до лаборатории они добрались без помех. У двери их ожидал Ронон, а двое охранников лежали у противоположной стены, и, судя по их виду, пребывали в глубоком обмороке. – Иначе нельзя было? – прошипел Шеппард, косясь на парней. – Словами отвлечь, например? – Я работаю кулаками, я не языком, – вполголоса ответил Ронон. – И они меня не видели. Рад, что вы в добром здравии, Маккей. Маккей удивленно покосился на Ронона, негромко поблагодарил и скрылся в глубине лаборатории, Шеппард прошел за ним. Пока Маккей лихорадочно собирал чертежи в пухлую папку, Шеппард подошел ближе к устройству. Выключенное, оно казалось странным и необычным, но совсем неопасным. Если бы Шеппард не знал, на что оно способно, он бы в жизни не поверил, что объект способен выделять некие особые излучения, мгновенно расходящиеся на огромные территории и убивающие огромное количество людей. Маккей объяснил ему принцип работы, но это было выше понимания Шеппарда. Джон огляделся по сторонам. Там, где раньше были написаны разнообразные формулы и уравнения, остались только грязные разводы, по которым было невозможно что-либо восстановить. Маккей теперь стоял рядом с ним и со странным сожалением и тоской смотрел на свое изобретение. – Не думаю, что я когда-либо еще изобрету что-то столь сложно, – на выдохе произнес Маккей, – но время для таких изобретений еще не пришло. И не думаю, что придет когда-нибудь. С этими словами он начал нажимать на кнопки, пока МНТ не поднялся на поверхности, взял его – аккуратно, словно самую большую ценность в своей жизни, а потом разжал руки. МНТ разбился с негромким хрустальным звоном и на полу лаборатории остались лежать осколки. Они больше не сияли теплым желто-оранжевым светом, свечение погасло, и теперь это было всего лишь тусклое разбитое стекло. Маккей на этом не остановился. Стеклянные диски на панели прибора были им столь же безжалостно разбиты, а кнопки выдраны с корнем. Успокоился Маккей только тогда, когда от совершенной в своем исполнении машины осталась груда деталей – шестеренки, трубки, пластины, кнопки, осколки, винты и болты, мельчайшие механизмы – все превратилось в бесполезный уже хлам. – Давно пора было это сделать, – коротко бросил он, глядя на учиненное им разрушение, после чего подхватил бумаги и, не оглядываясь, вышел из лаборатории. Выбраться с базы оказалось неожиданно просто. Шеппард и Маккей сели в приготовленный самолет, и как только Ронон, Тейла и Эван скрылись в помещении базы, осторожно взлетели. До порта они добрались меньше, чем за час. – Я не вижу парохода, – произнес Маккей, вглядываясь вниз. – Мы опоздали? – Пароход уже отплыл, – ответил Шеппард, – мы сядем на него, когда тот выйдет в нейтральные воды океана. Маккей крайне удивился. – Но зачем такие сложности, Джон? – Чтобы вы не вздумали вернуться, – пожал плечами Шеппард. – Это гарантия того, что вы доберетесь до Канады в целости и сохранности. – Но вы не успеете вернуться на базу. – Вполне возможно. После непродолжительно молчания Маккей произнес: – Вы тоже можете... Можете остаться на пароходе. Шеппард грустно усмехнулся. – Не могу. Если я не вернусь, пострадает моя команда. Он не ждал, что Маккей скажет что-нибудь, но тот тихо ответил: "Я понимаю" – и больше не задавал вопросов. "Прыгун" приземлился на палубу парохода без проблем. Капитан был старым знакомым Шеппарда, и Джон был в нем абсолютно уверен. Маккей огляделся по сторонам и глубоко вдохнул прохладный океанский воздух. Небо над головой было еще непроглядно темным, но далеко-далеко на горизонте уже появилась первая светлая линия зарождающегося в водах Атлантического океана рассвета. – Мне пора, – сказал Шеппард и протянул Маккею руку. – Надеюсь, теперь все будет хорошо. – О, Джон... – Маккей крепко сжал его руку, а затем притянул к себе в крепкое объятие. – Вы такой... – Какой? – приглушенно спросил Шеппард. – Глупый? – Нет, – вдохнул Маккей, – вы такой настоящий. Мне так будет вас не хватать. Шеппард усилием воли постарался проглотить вставший в горле комок. – Мне вас тоже, – шепотом ответил он, размыкая объятие и отступая на шаг назад. – Мне пора, Родни. Уже светает. – Да, да. – Маккей тоже сделал крошечный шаг назад, как-то судорожно вздохнул и лихорадочно зашептал: – Джон, обещайте, что все будет в порядке. – Я не могу... – Просто пообещайте, – не стал слушать возражений Маккей. – А потом напишите письмо, что у вас все хорошо. И Шеппард сдался. – Обещаю.

***

Вернувшись на базу,Шеппард не успел дойти до своей комнаты. Вооруженная охрана встретила его в коридоре и под конвоем доставила к Вулси. – Вы отдаете себе отчет в том, что натворили, подполковник? – гневно заговорил Вулси. – Ваше положение на базе и без того было шатким, но сейчас вы переступили закон. – Закон? – деланно удивился Шеппард. – Закон, который допустил гибель невинных людей? – Невинные люди гибли все равно, – отрезал Вулси и в его голосе появились металлические ноты, – но вы нарушили присягу и свою клятву верно служить этой стране. Вы понимаете, что вас ждет? – Отчетливо понимаю, – твердо ответил Шеппард. – Трибунал. Я готов заплатить эту цену. Вулси тяжело вздохнул и опустился в кресло. – Как такой идеалист, как вы, Джон, – он впервые обратился к Шеппарду не по званию или фамилии, а по имени, – умудрился попасть в вооруженные силы и дослужиться до чина подполковника? – Талант от природы, сэр, – позволил себе иронию Шеппард. – Это заметно, – Вулси покачал головой. – До возвращения генерала О'Нилла вы будете под арестом. – Карцер? – Просто арест. То, что вы натворили, приведет руководство в ярость, но официально мы не обладаем таким оружием, а значит, формально вас наказывать не за что. – Тогда зачем мы говорим о трибунале? Глаза Вулси холодно блеснули. – Вы не глупец, Шеппард, и должны понимать, что решение трибунала не обязательно означает расстрел. После войны уже столько произошло несчастных случаев... Глупцом Шеппард не был и намек прекрасно понял. – Уйдите с глаз моих, – устало произнес Вулси и подал знак охранникам. – Эти господа вас проводят. Как Вулси и предсказывал, О'Нилл, Лэндри и остальное военное руководство было в бешенстве. Усугубляло положение еще и то, что даже если бы Маккея удалось вернуть и заставить его восстановить чертежи, воссоздать машину было все равно невозможно – о других МНТне было ничего известно, а без этого источника питания машина для убийства была всего лишь набором разнообразных деталей. К Шеппарду никого не пускали, охрана с ним не разговаривала. За время вынужденного безделья Джон прочитал пару книг и написал несколько писем Маккею. Когда ему сообщили, что генерал О'Нилл вызывает его к себе, Шеппард почувствовал что-то, похожее на радость. Бездействие и неизвестность тяготили гораздо сильнее, чем знание своей судьбы, даже если она была печальна. Охрана довела его до кабинета генерала, дождалась, пока он зайдет внутрь, после чего захлопнула за ним дверь, оставшись снаружи. Шеппард огляделся. ГенералО'Нилл сидел за длинным дубовым столом и что-то писал. Он даже не взглянул на Шеппарда, и Джон негромко откашлялся. Он ожидал какого угодно приема, только не этого равнодушного спокойствия. – Присаживайтесь, Шеппард, – произнес О'Нилл, отодвигая от себя бумагу и ручку. – Нам предстоит долгий разговор. – Так точно, сэр. – Забудьте это, – нахмурился генерал. – С настоящего момента вы гражданский, Шеппард. – Что? – То, что вы сделали, совершенно неприемлемо, – медленно и веско начал говорить О'Нилл, – и в любом другом случае вас бы ждал трибунал. Но есть кое-что... Точнее, кое-кто, кто предложил нам сделку. Ваша жизнь в обмен на лишение вас всех чинов и неплохое финансирование со стороны.Очень неплохое. И, разумеется, ваше молчание. Мы обсудили это предложение и приняли его. Вы должны согласиться на эти условия – другого выбора у вас нет. – Но, сэр... – На вашем месте я бы не стал возражать, – жестко прервал его О'Нилл. – То, что мы вам предлагаем, совершенно беспрецедентное явление в армии, и вы должны быть счастливы. В другой ситуации вам бы так не повезло, но правительство отчаянно хочет получить деньги, сильнее, чем наказать вас. – Я счастлив, сэр, – поспешно произнес Шеппард, не до конца осмыслив услышанное. – Но как же Маккей? – Какой Маккей? Шеппард нахмурился. О'Нилл словно делал какие-то намеки, но Шеппард не до конца их понимал. – Я не понимаю, сэр. Доктор Маккей, которому я помог покинуть Британию и... – Доктор Маккей никогда не посещал Соединенное Королевство, – твердо произнес О'Нилл. – Ведущим ученым базы считался и считается доктор Радек Зеленка. Сейчас вы понимаете? Только многолетняя привычка Шеппарда контролировать свои эмоции в любых неожиданных ситуациях позволила ему сохранить лицо. – Да...Сэр. Один вопрос. О'Нилл взглянул на Шеппарда со смертельной усталостью во взгляде. – Что еще, Шеппард? – Этот кое-кто... Этот человек. Кто он? Какое-то время О'Нилл смотрела на Шеппарда молча, словно прикидывал, стоит ли открывать секрет. – Это ваш брат, Шеппард, – наконец, ответил он и протянул Шеппарду бумаги. – Подпишите. Шеппард подписал все, что ему подал О'Нилл, не обращая внимания на содержание. Он был безмерно удивлен, что его брат не просто вспомнил о его существовании, но пошел на сделку с правительством, чтобы вытащить его из этой трудной ситуации. Вещей у Шеппарда было немного и чемодан он собрал быстро. – Уже уходишь? Он обернулся. В дверях стояла его команда, Карсон, Радек, еще несколько хороших ребят. На мгновение сердце Шеппарда замерло – ему показалось, что в этой толпе мелькнули темные кудри Элизабет, но это ему только показалось. – Да, – он немного растеряно оглянулся по сторонам. – Поверить не могу. Почти два года моей жизни уместились в маленьком чемодане. – Главное, что ты уносишь в своем сердце, – мягко улыбнулась Тейла. – Теперь все будет хорошо. – Думаешь? – Я уверена. Война закончилась, ты снова можешь вернуться к любимому делу. Джон покачал головой и мальчишеским жестом взлохматил себе волосы на макушке. – Я столько всего хочу сделать. Думаю, теперь у меня будет на это время. Прощание было недолгим и спокойным. О'Нилл встретил его у выхода с базы. Шеппард козырнул, отдавая честь в последний раз, и на лице генерала появилась слабая усмешка. Он отсалютовал Шеппарду и скрылся за дверями. На полигоне его встречал Дейв Шеппард. – Джон. – Дейв. Минуту они молча смотрели друг на друга. Первый шаг сделал Дейв. Он протянул руку и вопросительно посмотрел на Джона. Джон молча кивнул и крепко сжал ладонь брата, без слов говоря "спасибо". – Отец умер. Джон вздрогнул. – Давно? Дейв покачал головой. – Нет. Тогда же, когда и многие. Мы остались вдвоем, Джон. Джон никогда не был близок с отцом, но весть о смерти его потрясла. Ни у него, ни у Дейва не было детей, а сейчас от семьи Шеппардов остались два одиноких мужчины. Видимо, Дейв почувствовал настроение Джона, приобнял его за плечи и тепло, как в детстве, попросил: – Поехали домой, Джон. В фамильном особняке было пусто, темно и тихо. На недоуменный вопрос Джона Дейв пояснил, что часть слуг умерли, некоторым он дал отпуск, так что в поместье осталось не более десяти человек, включая их двоих. Джон уже и забыл, каким мрачным был их особняк. Он так сильно отличался от дома Джинни Миллер, его лондонской квартиры или особняка Маккея в Ванкувере, что Джон испытал острое желание как можно быстрее покинуть темные стены. – Тебе все еще не нравится этот дом, – заметил Дейв. – Но это наш дом. – Нет, Дейв, – покачал головой Джон, – это твой дом. Я не смогу здесь жить. – Я был уверен, что ты так ответишь. Но воля отца была такова, чтобы ты до оглашения завещания жил в этом доме, иначе твоя доля будет потеряна. И... Поместье – это единственное, что осталось от нашего состояния. – Прости. Не представляю, как я смогу вернуть тебе долг,– пожал плечами Джон. – У меня практически ничего нет. – Я просто хотел вернуть брата, – возразил Дейв. – Цена не имеет значения. – Я все равно не собираюсь делить с тобой наследство – оно полностью твое. Ты еще успеешь жениться, у тебя будут дети... Пусть это все останется им. Мне ничего не нужно. – Ты такой упрямец. – Фамильная черта. – Что ты собираешься делать? Наверное, впервые за много лет Джон улыбался широко и искренне. – Понятия не имею. Уехал он из особняка через неделю. Дейв взял с него обещание писать письма, хотя бы иногда, и Джон намеревался его сдержать. Вопреки ожиданиям, в его квартире было прибрано, а на столе лежал конверт. "Дорогой брат, надеюсь, ты простишь мне мою вольность. Знаю, удержать тебя в родовом имении невозможно, так что я тебя отпускаю и верю, что ты найдешь то, что ищешь. У тебя милая квартира, но она для одинокого человека. Никогда не думал найти что-то для двоих?". Шеппард усмехнулся. Что бы ни было в его прошлом, в его отношениях с отцом, они с Дейвом любили друг друга и были похожи, даже слишком – упрямые, уверенные в своей правоте, но по-своему заботящиеся друг о друге. И Джон был искренне благодарен брату за спасение, но не был готов прожить остаток жизни так, как того желал отец и как хотел бы Дейв. Писать Маккею он не стал. По его расчетам, тот уже должен был прибыть в Канаду, и Шеппард неожиданно даже для себя решил не напоминать о себе. Жить после войны было...непривычно. Даже в Лондоне было малолюдно, а уж в маленьких городах и деревеньках тем более. Зато появились новые кладбища, их оказалось намного больше, чем Шеппард мог себе представить, и он мог только радоваться, что Маккей этого всего не видел – он и так слишком долго занимался самообвинением. Но даже такой исход войны не мог победить жажду жизни – по городу то и дело разносился колокольный звон, сообщающий о проходящих венчаниях, в газетах постоянно появлялись объявления о помолвках... Люди словно старались наверстать упущенное за войну время, и жизнь текла своим чередом. Жизнь Шеппарда проходила в малозначимых заботах, осень, наконец, сменилась зимой – холодной, сырой и слякотной, на смену зиме пришла весна – робко и неуверенно тронула зеленым цветом луга, добавила синевы небу, осмелев, щедро брызнула разноцветьем красок в поля и сады. Воздух все так же был прохладен, но уже свеж и чист, и иногда Шеппард чувствовал в этом воздухе соль. С приходом весны он полюбил приезжать на побережье Ла-Манша, заезжая в эти маленькие прелестные курортные городки и деревушки, и бродить по побережью, наслаждаясь одиночеством, шумом волн, криками чаек и негромким говором гальки и песка под ногами. Он даже подумывал продать свою квартиру в Лондоне и купить здесь небольшой дом – в Брайтоне, может, или в Борнмуте, или в чопорном Истборне, и даже всерьез принялся рассматривать эту возможность. Они не были похожи на города Нового Света, куда Шеппард мечтал переехать еще в другой жизни, до войны, но в них было свое очарование. А потом Шеппард получил письмо от Джинни. "Вы совсем забыли о нас, Джон, – пеняла ему Джинни, – прошло так много времени, а мы не получили от вас ни единой весточки. Очевидно, вы думаете, что мой брат доставил вам слишком много хлопот, и вы, конечно, правы, но... Нам без вас очень грустно, знаете? И Мэдисон постоянно интересуется, когда вы приедете ее навестить. И Родни... Он постоянно что-то изобретает, но из его творчества исчезла искра. Он не рассказывал мне в деталях, что именно произошло в Англии, но новости доносятся быстро. Он продолжает винить себя во всем, и я не знаю, какие слова мне нужно подобрать, чтобы убедить моего упрямого брата в обратном. Он много говорит о том, что вы для него сделали, и безмерно переживает о вашей дельнейшей судьбе. Умоляю, Джон, если с вами все в порядке, пошлите нам весточку. С искренней признательностью, Джинни Миллер. **апреля, 19**года." Шеппард долго не мог написать ответ. Он начинал, рассказывал о жизни, потом находил это ненужным, вычеркивал, раздраженно сминал испачканный чернилами лист и начинал все заново. Наконец, письмо было написано. Оно получилось сухим и коротким, но Шеппард надеялся, что Джинни его поймет. Джинни поняла. "Дорогой Джон, приезжайте, пожалуйста, мы так скучаем. А Родни нужен кто-то, кто будет его вдохновлять. С нетерпением ожидаем вашего приезда в любое время. С любовью, Маккей и миссис Миллер." Собрать чемодан и взять билет на дирижабль оказалось неожиданно просто, как будто кто-то там, наверху, наконец-то одобрил все его планы. Шеппард впервые летел на дирижабле в качестве пассажира. "Дедал" напоминал ему "Атлантиду", с его пилотом – полковником Колдвеллом – Шеппард был знаком. Они служили на разных базах, но за время войны им доводилось работать вместе. Мельком Шеппард отметил, что такой образцовый военный, как Колдвелл, решил покинуть армию и перейти на гражданскую службу, но особо не удивился – он слышал о многих военных, которые после войны решили оставить службу в армии. Было ли это связано с тем, что погибло слишком много мирного населения, или же с чем-то другим, Шеппард не знал. "Дедал" пересек Атлантику даже быстрее, чем "Атлантида". Кпричалу в Ванкувере они подошли ранним утром, и Шеппард покинул дирижабль одним из первых. Солнце недавно встало, и от видов вокруг захватывало дух. За те два года, что прошли с момента первого посещения им Канады, Джон успел позабыть, как здесь может быть прекрасно. Адрес поместья Маккея он знал наизусть. Возле причала дирижаблей, как и в Лондоне, располагалась стоянка такси, но ранним утром там стояла только пара машин. Шеппард сел в ближайшую машину, назвал адрес и вскоре стоял перед воротами особняка, так поразившего его в первый приезд. Он поглубже вздохнул, крепко сжал ручку чемодана, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Какое-то время было тихо, затем в глубине дома раздались быстрые шаги и дверь распахнулась. На пороге появилась Джинни. Несколько секунд он потрясенно смотрела на Шеппарда, затем всплеснула руками и кинулась ему на шею. Шеппард едва удержал равновесие, обхватывая Джинни за талию и роняя чемодан под ноги. После продолжительного объятия она отступила на шаг, схватила Шеппарда за руку и втянула в дом. – Поверить не могу, – с нежностью произнесла она, разглядывая Шеппарда, – что вы все-таки приехали. Вы изменились. – А вы ни капли, – улыбнулся Шеппард. – И все такая же прекрасная и умная. Щеки Джинни окрасил нежный румянец. – Родни! – крикнула она, не отводя глаз от Шеппарда. – Ты должен спуститься. – Я занят, – донесся сверху раздраженный маккевский голос. – Не отвлекай. – Родни Мередит Маккей! – в голосе Джинни появились стальные нотки, но глаза ее смеялись. – Живо спускайся вниз, это говорю тебе я, не будь я Джинни Маккей. – Ты Миллер, – ворчливо уточнили на лестнице, – и ты даже дьявола достанешь из преисподней. – Фамильная черта,– парировала Джинни и Шеппард не сдержал усмешки – Родни и Джинни напомнили ему себя и Дейва. – Только взгляни, кто к нам приехал. – Доброе утро, Родни, – улыбнулся Джон и первым протянул руку. Маккей смотрел на него во все глаза, и что-то появлялось в них такое, чему Шеппард не мог найти слов. Маккей не говорил ни слова, только сжимал ладонь Джона так, что Шеппарду казалось, как у него похрустывают все кости. – Все в порядке, Родни, – негромко произнес он, – я в порядке. Маккей рвано вздохнул и Шеппард не успел заметить, как вновь оказался в крепких объятьях – теперь уже маккеевских. Джон обнял Маккея в ответ, чувствуя, как под его руками расслабляются напряженные мышцы спины. Наконец, Маккей опустил руки и сделал небольшой шаг назад. – Я... – Шеппард с удивлением наблюдал, как Маккей старается подобрать слова. – Я так вам благодарен. За все, что вы для меня сделали. – Пустяки, – попытался возразить Джон, но Джинни не дала ему договорить. – Почему вы себя не цените? – спросила она и неловким жестом смахнула слезинку с щеки. – То, что вы сделали для Родни... Хорошо, что вы теперь здесь, с нами. Нам столько всего нужно вам рассказать... Шеппарда поселили в той же самой комнате. За окнами все также лежал парк, а за ним виднелись темно-зеленые склоны Львиной горы. Снег на горе лежал только у самой вершины, чистой белизной приятно контрастируя с синевой неба и зеленью леса, растущего на горе. День прошел как в тумане. Шеппардстоял у окна, осмысливая все произошедшее с ним за последние года, когда в дверь комнаты постучали. – Все в порядке, Джон? Джинни смотрела на него ласково и тревожно, и Шеппардмолча кивнул головой. – Мы ждем в вас внизу. Они проговорили до самого утра. Джинни почти все время сидела молча, со странной нежностью глядя на брата и на Джона, и Шеппард в какой-то момент решил, что Джинни очень похожа на мать семейства, которая любуется своими детьми. Сравнение было странным, но неприязни не вызывало совершенно. Джон рассказал, как так вышло, что вместо трибунала его отпустили с миром, как он жил в Лондоне, как искал себя, и даже как хотел перебраться на побережье – подальше от шумного, грязного и мрачного Лондона. Маккей то хмурился, то светлел лицом, иногда улыбался и внимательно слушал, не перебивая. Наконец, Шеппард выговорился и замолчал, чувствуя легкое смущение от того, каким вниманием была наделена его скромная персона. – Чем вы намерены заняться теперь? – спросил Маккей. – Уже есть какие-то мысли? – Нет, – беспечно пожал плечами Джон, – не знаю. Я не знаю, что буду делать, и чувствую себя от этого неприлично счастливым. Впервые за их встречу Маккей вернул Шеппарду такую же широкую улыбку. – Это прекрасно, Джон. Он взглянул на Джинни, заснувшую в кресле и по-детски подложившую ладонь под щеку, и непривычно тепло улыбнулся. Улыбка Маккея не была адресована конкретно Джону или Джинни, это было скорее проявление воцарившегося в душе умиротворения и спокойствия. – Я мог бы... Знаете, Джон, изобретать новое – это прекрасно, но всегда немного жаль, когда твое детище испытывает кто-то другой и совсем незнакомый. У меня прекрасные инженеры, но они... Они не сравнятся с вами. – Вы предлагаете? – Джон не закончил вопрос, потому что не очень понял, что именно предлагает Маккей, но чувствовал, что речь идет о чем-то грандиозном. –Хотите стать моим деловым партнером? Маккей говорил это, улыбаясь, но Шеппард чувствовал, как он посерьезнел и напрягся. – Я не могу предложить вам больше, хотя вы это заслуживаете, но мне кажется, вам будет это интересно... Я изобретаю, вы испытываете. Я обещаю, что это будет безопасно и интересно. Вы заслуживаете яркую и интересную жизнь, Джон,ияочень хочу вам ее дать. Шеппард выпрямился в кресле, зеркально отражая позу Маккея. – Вы готовы доверить мне такую ответственность? – удивился он. – Верно Джинни сказала о том, что вы себя не цените, – вздохнул Маккей. – Джон, я доверил вам свою жизнь, помните? Разве могу я сомневаться сейчас? – Мне редко доверяли так сильно, – пробормотал Шеппард, вновь расслабляясь. – Это странно и непривычно. Что, если я не оправдаю ваше доверие? Маккей фыркнул, но напряженность ушла из его позы. – Так вы согласны? – Да. – Тогда вам понравится "Новая Атлантида". Как думаете, кругосветный перелет вам по силам? – Это вызов? – прищурился Шеппард. – Что вы, Джон, – обманчиво невинно ответил ему Маккей, – разве я когда-либо сомневался в ваших силах? Засыпая, Шеппард знал, что с этого момента его жизнь будет наполнена приключениями и путешествиями. И это было прекрасно.