* * *
Сейчас перед Кэсси стоит вполне конкретная задача – дописать почти завершенную новеллу, на которую она некогда возлагала немалые надежды – ровно до тех самых пор, пока история не встала намертво почти у самого конца. Вместо того, чтобы позволять сюжету естественным образом литься из-под пальцев, Кэсси мучительно выдавливает из себя фразу за фразой и придирчиво подбирает слова точно ювелир камни – только бы не смазать финал. Это раздражает Кэсси – она то и дело вскакивает с места, наматывает круги по кабинету, мечется на кухню за очередной чашкой чая и совершенно неожиданно обнаруживает себя за какими-то совсем уж посторонними занятиями и мыслями, к которым сама не может объяснить, как пришла. Кэсси раз за разом откидывается в кресле, сдувает с лица челку и начинает заново – до тех пор, пока перед глазами вновь не возникают образы и сплетения событий, которые к нынешней новелле отношения не имеют никакого. Кэсси признает бесперспективность затеи и захлопывает ноутбук. − Ну сейчас вы у меня все получите, − шепчет она и закрывает глаза.* * *
Уперев руки в бока, Кэсси сурово возвышается посреди богемного вида гостиной и пытается привыкнуть к освещению: окна, если таковые вообще есть, наглухо закрывают тяжелые шторы в тех же темно-коричневых и золотых тонах, что и всё здесь. Роскошная хрустальная люстра с мириадами причудливых подвесок отчего-то вечно едва светит. Уютный полумрак деликатно рассеивают лишь яркие огоньки множества крошечных ламп, расставленных безо всякой закономерности: на низких журнальных столиках с изогнутыми резными ножками, между тускло поблескивающими тиснением книгами в шкафах, на закрытой крышке рояля и прямо на ковре с психоделическим узором. В том же хаотичном порядке располагаются и сидения: диванчики, тахты, креслица и низкие табуреты с мягкими подушками. Гости в большинстве своем сидения игнорируют – они пришли сюда на доли секунды раньше Кэсси и вернутся в свои сюжеты сразу, как только она уйдет. Обитатели этой гостиной – «живые» персонажи. Кэсси обводит гостей взглядом строгой матери. В пределах одной комнаты они плохо между собой сочетаются, слишком уж все разные. Гости знают друг друга по именам – у кого они есть, конечно, − но особой симпатии друг к другу не питают – скорее,испытывают скрытое соперничество. Вот Ульяна в джинсах и теплом свитере сидит на полу у стенки, подтянув к себе колени, и самозабвенно читает что-то, что в её собственном сюжете под строжайшим запретом правительства. Ведьма, закинув ноги в черных обтягивающих штанах на стол, потягивает из бокала рубиново-красное вино и говорит будто бы сама с собой. Вилетта в пышном розовом платьице с рюшами и оборками завивает крашеные волосы в крупные кудри, часто взмахивая накладными ресницами. На диванчике у одной из трех дверей – той, что щедро, но со вкусом украшена лепниной, Кэсси замечает новенькую, самую обычную на вид скромницу. Вся сжалась в тугой комочек, испуганно оглядывается по сторонам и явно беспрестанно задает себе вопрос, есть ли у нее право здесь находиться. Что же, стоило ожидать, что рано или поздно она здесь появится. Украшенная лепниной дверь приоткрывается, и из соседней комнаты выглядывают женщина в стильном деловом костюме и девочка-подросток в белой военной форме. Обе приветливо машут рукой. Кэсси быстро подходит к ним, пока остальные гости не успели среагировать на её появление. Всех, кто появляется здесь, и кто так или иначе уходит через одну из трех дверей, Кэсси по-особенному любит, а они с упорством капризных детей пытаются завладеть её вниманием и неизменно тянут одеяло на себя, ждут, что она возьмется именно за их сюжет. Но Мари Джей и Алиса – не такие. Их сюжеты слишком личные, чтобы Кэсси была готова поделиться ими со всем миром. Обе они знают, что их звездный час никогда не придет, зато Кэсси будет размышлять о них с особой теплотой. − А где Юкари? – спрашивает Кэсси и пытается заглянуть внутрь, но видит только Михаэля – тот неохотно отрывается от каких-то чертежей и планов и неприветливо кивает. Одним глазом мужчина косит на Алису – сказывается выработанная с годами привычка следить за тем, чтобы девочка не усугубляла и без того непростую ситуацию и не вляпалась в новые неприятности. Мари Джей закатывает глаза: − Просила передать, что скоро уйдет через низкую дверь. Кэсси поджимает губы, но ничего не отвечает – несмотря на то, что всех раздражает, с каким размахом и какой драматичностью Юкари обставляет свой уход, его, кажется, не избежать. Алиса протягивает руки, чтобы обнять Кэсси, спотыкается о собственную ногу и не падает только потому, что цепляется за талию Кэсси. Хоть Алису побросало по армиям и повстанческим группировкам разных стран, её неуклюжесть в обычной жизни носит совершенно феерический характер. − Ты ведь нас не забудешь? – пылко шепчет Алиса. – Не забудешь, правда? − Конечно же нет, − Кэсси успокаивающе гладит девочку по волосам и встречается с укоризненным взглядом Мари Джей. Обе женщины знают, что это вовсе не зависит от желаний самой Кэсси. Многие сюжеты по разным причинам забываются или становятся неприятными, а их «живые» персонажи уходят через низкую дверь – незаметную, примостившуюся в самом темном углу гостиной и будто бы стыдливо наполовину завешенную шторой. В скорости Юкари ожидает та же судьба, но – кто знает, однажды там могут оказаться все, кто обитает и в гостиной, и в комнате за дверью с лепниной, только если они уже не ушли за третью дверь. Третья дверь, посередине между остальными двумя, вся сверкает и переливается разноцветными стеклышками витражей будто огромный трофей. За ней смутно угадывается движение теней и слышится приглушенное бормотание – там обитают «живые» персонажи тех сюжетов, которые Кэсси уже превратила в готовые книги и потому больше в них не нуждается. Впрочем, сегодня вместо привычного бормотания доносятся оживленные голоса. Кэсси догадывается, что это может значить, и не сказать, что ей это нравится. «Только их и не хватало», − думает она, ищет глазами одного из самых неприметных персонажей в переполненной гостиной и находит. А-12, которая много лет провела в рабстве и забыла своё настоящее имя, флегматично полулежит на тахте с опущенными веками. Кэсси трет переносицу, готовясь снова тормошить корень своих бед с новой новеллой и заранее предчувствуя сокрушительное поражение по всем фронтам. Пытаться спровоцировать персонажей на нехарактерное для них поведение бесполезно, только если они сами этого не хотят, и Кэсси старается вести себя как можно более тактично. Она осторожно садится на краешек тахты и тихонько спрашивает: − Послушай… что случилось после того, как вы закрыли за собой ту дверь? А-12 неохотно, будто с трудом размыкает губы: − Больше не выходили. Это Кэсси и так знает. Она хочет подробностей – что А-12 чувствовала, о чем думала, да что угодно, но, похоже, именно в этом проблема и заключается. А-12 не чувствует ничего. − Да заканчивай ты уже с этой обмороженной, она безнадежна, − фыркают за спиной. Кэсси размеренно считает до пяти, прежде чем обернуться. − Хватит уже с ней возиться, − возмущенно продолжает одна из четырех абсолютно одинаковых молодых женщин с седыми волосами, уродливыми белесыми глазами с бледно-розовыми прожилками и серебристыми пятнами на коже. Прима страдает от множественного расстройства личности, но по какой-то причине в гостиной каждое из её «я» обретает отдельное тело, что делает общение с ней в четыре раза неприятнее, несмотря на то, что с окружающими из всех них общается только Лунра. Её энергии хватает на всё: и на то, чтобы устроить скандал из любой ситуации, и на то, чтобы грызться с другими персонажами и остальными Примами. Они все на одно лицо, но Кэсси безошибочно отличает их друг от друга. Оригинальная Прима самая потерянная и неуверенная из всех, лицо вечно искажено от непрекращающейся боли, что терзает её тело с рождения. Глаза подвижной и неугомонной Лайт сверкают как два солнышка – если бы солнце было того же цвета, что луна. Ненависть стреляет взглядом по сторонам в ожидании опасности и непроизвольно сжимает кулаки. Лунра привлекает к себе всё внимание и ведет себя шумно – в гостиной только ее и слышно. Это каждый раз неприятно удивляет Кэсси– внутри своего сюжета Лунра ведет себя хладнокровно и контролирует абсолютно всё, что говорит и делает. Вместе с Ненавистью, она, пожалуй, самым жестокий персонаж, что когда-либо посещал эту гостиную, но никак не агрессивно-напористый, какой она становится при общении с Кэсси. Хотя и её можно частично понять. − Как давно она здесь, а? Три месяца? А я – уже семь лет! –негодует Лунра. – Семь лет я сижу здесь и смотрю, как целые толпы становятся отписанными клушами! − она тычет пальцем на дверь с витражами, за которой страсти тоже продолжают нарастать. Кэсси замечает рядом с Примой Алека, старательно делающего вид, что всё происходящее не имеет к нему никакого отношения. Он «живой» персонаж из того же сюжета, что и Прима, но появляется в гостиной куда реже и – впрочем, это взаимно – не выносит Приму на дух. Не надо быть великим знатоком душ, чтобы понять: эти двое (или пятеро – с какой стороны посмотреть) предпочли бы приходить с другой компанией, но других «живых» персонажей в их сюжете нет, поэтому приходится терпеть общество друг друга. Кэсси всегда рада Алеку. Вечно забывая о раздражающей черте его характера – другой крайности того, что бесит в Приме, Кэсси рассчитывает на его поддержку. И совершенно зря. − Напишет, когда напишет. Угомонись, − бурчит он и умолкает. Алека почти также мало волнует всё, что происходит вокруг, как и А-12. Лишь бы ему самому не пришлось лезть в осиное гнездо – он лучше отсидится в безопасном месте и переждет бурю. Однако Алек добивается временного эффекта – ненадолго Лунра замолкает. В искрящейся напряжением тишине слышно, как за витражными дверьми кричат друг на друга в жарком споре, а после дверь с треском и звоном ударяется о стену, и в гостиную вылетают трое. Кэсси в панике прикрывает глаза. Лицо всех Прим белеет от ярости. Кэсси знаком велит им помолчать. − Элис, Ниса, Най, что случилось? – спрашивает она, хотя вариантов ответа может быть всего два. − Вторая часть. Продолжение, − возбужденно шепчет Элис – красноволосая, с огромным оружием странной формы, ремнями закрепленным за спиной. − Исправленный сюжет.Логичнее, − подхватывает Ниса, девушка в свободном синем платье, накинутом поверх черного трико. Её правая рука висит безжизненной плетью, а левой Ниса тащит за собой Ная – по его тяжелому взгляду видно, как много ему приходилось убивать. Он здесь единственный, кто может составить конкуренцию Лунре и Ненависти в плане убийств. Если Ниса вся светится, то Элис сильно изменилась с прошлой встречи – истощала, щеки впали, красные волосы потеряли прежний жизнерадостный блеск. Походка, прежде упругая и полная энергии, сметающей всё на своем пути, теперь неуверенная, шаткая. Элис держится за сердце и ведет себя так, как будто вот-вот свалится замертво – не то болеет, не то действительно умирает, не то словила чье-то плохое заклинание или проклятие. «И почему мне так часто приходится иметь дело с королевами драмы? Почему им всем так нравится находиться при смерти?» − риторически вопрошает Кэсси. Однако глаза Элис и Нисы сверкают так, что скоро искры полетят, и шаги нетвердые, точно у пьяных. Кэсси к своему ужасу чувствует энтузиазм. За несколько глубоких вдохов она заставляет себя успокоиться и решиться твердо сказать обеим «нет». Но всё-таки… Элис пришла из её самого первого сюжета – неуклюжего и наивного, но оттого не менее дорого сердцу. Сюжет Нисы Кэсси закончила не так давно и, несмотря на то, что он ей нравился, она не чувствовала полного удовлетворения от того, что получилось. Будто в прекрасную мелодию затесалось несколько фальшивых нот. − Ты представляешь, на самом деле… − Нисе не терпится поделиться со всеми своим преображенным сюжетом, и Кэсси уже почти готова усадить её на диванчик и вытрясти всё до мельчайших подробностей, когда Най резко обрывает её: − Ниса, нет! Нам это не нужно, − он хмурится. – Если бы в новом сюжете удалось сохранить твою руку, или я не позволил бы тебя заразить, это еще куда не шло. Но ты просто пытаешься сделать из меня еще большего урода, чем я есть. «Надо же, сколько самокритики», − усмехается Кэсси. Справедливости ради, Най никогда не пытался казаться лучше, чем он есть. Впрочем, быть лучше, чем он есть, он тоже не пытался. «Маньячный засранец», − так однажды назвал Ная кто-то из читателей, и в глубине души Кэсси полностью согласна. − Если бы ты меня тогда спас, не было бы никакого сюжета. А рука… всё правильно, всё так и должно быть, − Ниса мотает головой. Остальные гости молча наблюдают за сценой. – Не переживай, − Ниса прижимается к груди Ная, тот обнимает её в ответ. – Пока ты со мной, всё в порядке. Гости изображают отвращение, но Кэсси знает: они просто завидуют. Най и Ниса – единственная пара «живых» персонажей кроме Алисы и Михаэля, которые в итоге остались вместе, пусть и изрядно потрепанные жизнью. Больше никто в гостиной похвастать этим не может. Муж Примы умер, спасая ей жизнь. Парень Ульяны, с которым она была совсем недолго, покончил с собой. Слава постоянно перерождается, забывая человека, которого любит. У каждого здесь своя трагичная история. − Твой поезд уже ушел, освободи место другим, − Лунра наконец выходит из ступора и накидывается на Нису. Та не спешит безропотно соглашаться. – А ты – в конец очереди! – Лунра поворачивается к Элис, которая шипит в ответ. «Если б только все здесь не были такими сильными и независимыми», − Кэсси снова устало трет переносицу и спешит задавить конфликт в зародыше. − Лунра, умолкни. Ниса, твой сюжет я уже закончила, но, если изменения по делу и не кардинальные, еще есть возможность это пересмотреть. Элис, потом поделишься продолжением, я подумаю, но не раньше, чем отпущу Приму. Вот так. И волки целы, и овцы сыты. Судя по тому, каким взглядом её одаривают все трое, скорее получилось «ни вашим, ни нашим». − Так, дамы и немногочисленные господа, − Кэсси хлопает в ладоши, пытаясь замять неприятный разговор. – У нас новенькая, − она жестом подзывает девочку с дивана. Та приближается с опаской, как в клетку с голодными тиграми – еще бы, после того концерта, что устроила Лунра. – Это Мириам. Прошу любить или жаловать. Ну или хотя бы не обижать. «Всё-таки хорошо, что они тут не остаются одни, − думает Кэсси. – Иначе Лунра её бы голыми руками придушила». Мириам Лунра воспринимает как свой личный промах – она настолько хочет, чтобы её сюжет написали, что всеми силами не пускает в гостиную новых персонажей, а тех, кому всё-таки удалось прорваться, выживает за низкую дверь. − Отлично, − Лунра театрально взмахивает рукой и с невозможной грацией опускается на ближайшее кресло. Остальные Примы стайкой собираются вокруг нее. – Делай что хочешь. Пиши и её сюжет тоже. Мне всё равно. − У Мириам пока нет сюжета. Я не знаю, откуда она пришла, − Кэсси качает головой. Это не совсем правда, но терять Мириам не хочется – вполне возможно, вскоре она присоединится к Алисе, Михаэлю, Юкари и Мари Джей за витражной дверью. − Я это уже много раз слышала, − неожиданно тихо отзывается Лунра. – Я пришла чуть позже Элис, и только поэтому ты начала с неё. Пообещала, что закончишь с Элис и возьмешься за меня. Потом – что быстренько напишешь коротенькие новеллки, чтобы отдохнуть от крупной формы. Потом появилась Ниса, но «у нее сюжет не сформировался, она пока подождет!». Потом – Славка, Ульянка, наша безымянка, теперь – эта, − хищный взгляд в сторону Мириам. – Ты говорила, что я стану венцом твоего творчества – и что? Я так больше не могу. Я уйду в низкую дверь и больше тебя не потревожу. Целых несколько секунд у Кэсси сердце разрывается от жалости – ровно до тех пор, пока она не вспоминает, что все Примы – талантливые актрисы. Если надо, и слезу из себя выдавят. − Ты – и в низкую дверь? – Кэсси саркастично усмехается. – Не смеши меня. Ты скорее выдавишь всех отсюда и останешься одна, к чему ты успешно движешься. В былые времена в гостиной и правда было многолюднее. Персонажи приходили сюда толпами и потоками уходили в разные двери – хотя большинство, конечно, в низкую дверь забытых сюжетов. С появлением Примы в гостиной стало куда просторнее. Но, несмотря на всю злость, для Кэсси Прима значит куда больше любого другого персонажа. Никто из когда-либо побывавших в гостиной не может похватать трехсотлетней родословной. У каждой Примы сформировалась собственная философия, и своими мудрыми изречениями они не стесняются делиться. Кэсси знает, что происходило в каждый год жизни Примы. Знает каждую её ложь, каждую её правду. Знает стиль боя каждой личности Примы. Сюжет Примы куда сложнее остальных и все семь лет бурно развивается и трансформируется. По правде говоря, единственный недостаток Примы заключается в том, что Кэсси не чувствует в себе достаточного таланта, чтобы написать её историю. Много раз она начинала сюжет Примы, рисовала десятки схем и карт, исписала не один блокнот фразами и идеями, которые должны были непременно пригодиться – и в итоге избавилась от всего. В гостиную приходят новые и новые персонажи, принося с собой новые и новые сюжеты, и Кэсси раз за разом откладывает историю Примы в сторону. Теперь она уже не может с уверенностью сказать, звездный час Примы еще впереди, или момент уже упущен. − Прима, − Кэсси решительно подзывает всех одинаковых девушек. – Алек, − он вскидывает подбородок – тоже внимательно слушает. – Даже если я никогда не напишу ваш сюжет, вы никогда не уйдете через низкую дверь, обещаю. А теперь перестаньте мутить воду и не возникайте. Снова будете мешать мне работать с другими – напишу ваш сюжет, он получится совершенно бездарным, и вы станете отписанными клушами, − жестко заканчивает Кэсси. По-другому с ними, увы, нельзя. − А я при чем, я никуда не спешу, − после долгой паузы ворчит Алек. − А при том, что следи за ними, − Кэсси кивает на четырех Прим. – Разве не этим ты занимаешься в своем сюжете? А теперь ты, − она грозно нависает над А-12, которая, казалось, даже не замечает того, как вокруг нее кипит жизнь. – Что было после того, как вы закрыли эту проклятую дверь? − Больше не выходили, − А-12 отвечает точно кукла, умеющая говорить лишь одну фразу. Кэсси воет в бессильной ярости. Хочется закричать «Как же я вас всех ненавижу!», но это она уже проходила – тогда все персонажи гостиной будут строить из себя несправедливо обиженных и перестанут приходить. И наступит великий творческий кризис, пока кто-то один не соизволит вернуться. Вслед за этим спасителем набегут остальные – от зависти, что какому-то счастливчику достается все внимание автора. − В общем, так, − Кэсси выдыхает и снова упирает руки в бока. – Все сидят тихо и не мешают мне работать. Ясно? – не давая шанса хоть кому-то выразить несогласие, она широко распахивает глаза.* * *
Недопитый чай давно остыл, а в открытом файле, увы, не появилось ни одного нового слова. Кэсси сладко потягивается и бормочет: − Ну, дорогая, что же было за закрытой дверью?