Наше лето...

Дикий пляж. Скалы вдали. Темный, бархатный песок и крики чаек. На море почти шторм, всего два, три балла. Ветер несет соленые брызги в его сторону. Он прикрывает глаза, поднимает голову, и расправив руки, встает навстречу ветру и соленым брызгам. Как же ему сейчас хорошо и спокойно. Это их время. Сейчас, на данный момент. Никто кроме окена, песка и неба. Распахнутое настежь, с проседью облаков. Это их лето. Киллиан открывает глаза, смотрит в сторону, там вдали, где песчаный пляж заканчивается и начинается каменистый берег, виднеется белый домик в средиземноморском стиле, с голубой крышей с голубыми ставнями, немного это все не сочетается с окружением, но не важно… Это их место. Киллиан идет по берегу, думает, мечтает, улыбается своим мыслям. Даже что-то поет. Внезапно слышится шорох, по бархатному песку невесомо, с тихим смешком к нему подбегает Эмма, такая яркая, счастливая, милая, кидается ему на шею, отрываясь от земли. Конечно же он ее ловит, кружит по берегу и они смеясь падают в песок. Его Эмма, легкая, юная, светится как солнышко. «А эта новая стрижка, так ей идет». Легкая туника полностью намокла, их накрыло волной, ткань облепила ее плечи, руки, спину, ей холодно и весело, она тянет его к себе, переворачивает и вот уже прижата к земле, все еще смеется, уворачиваясь от соленых брызг. — Прекрати! — кричит она, упираясь ладонью в его грудь. Но он не останавливается. Вертит головой, смахивает песок с волос. Целует ее, щеки, скулы. Смеется. Их снова накрывает волной. Что еще нужно им для счастья? Ответ на этот вопрос не выразить словами. Это до слез, до дрожи. Лежать с ней, на теплом песке, перебирать ее волосы, вдыхать ее запах. Бегать по пляжу, смеяться, не боясь никаких проклятий, не боясь, что их разлучат. Это все похоже на сказочный сон. И так хочется, чтобы ничто и никто этого не прерывал. Он ее муж. Она его жена. Перед всеми. Перед богом. И ничего не важно. Они любят. Любят как дети. Безоговорочно. Без причины. Просто так, задыхаясь от счастья.

Я опять вхожу в дома, где несутся голоса юного смеха. Разлетелись в никуда мимолётные слова: «Только с тобою, навеки с тобой!» Снова тяжко на груди, я бы смог её найти, Остаться навеки, с ней навеки.

А он все идет по пляжу, по их дикому пляжу, и уже не понимает эту щемящую тоску. Вспоминает, как было хорошо. Легко, свободно. Солнечный свет играет бликами на волнах, легкая рябь, почти штиль. Ее звонкий смех, эхом по воде, цепляется за его плечи, за спину, подбегая сзади, смеется, он подхватывает ее за ноги и бежит, крепко держит и вот. Это ощущение свободы. Безграничной свободы. Раскинуть руки и лететь, слышать его смех. Какая же она сейчас красивая. Танцует перед ним в его рубашке, шортах и майке. Танцует только под ей одной известную музыку, и ловит его влюбленный взгляд.  — Я люблю тебя, Киллиан Джонс! — Кричит она и снова обнимает его, прижимается так крепко, словно боится потерять. Боится, что словно сон все закончится. Но ничего ведь не закончится?  — Я тоже тебя люблю, Эмма.- Смотрит ей в глаза, нежно касается губами ее губ, целует. И они снова пропадают друг в друге. Это их лето и их место. Тогда, тем летом, все началось, началось их счастливое начало, такое яркое и безоблачное. Они вернулись в Сторибрук, проводили Генри в большое путешествие, да, было грустно, но парень решил, и никто не в праве был ему мешать. Тогда на «Веселом Роджере» она, его Эмма, немного волнуясь, почти плача, от счастья, прошептала, опустив глаза… — У нас будет ребенок, — она протянула ему тест. Тогда он испытал все эмоции, тогда он был готов взорваться от радости и любви к своему чуду, своему персональному солнцу, к жене, к матери их будущего ребенка. Тогда у них было все. Сейчас он стоит на диком пляже, он офицер Роджерс, и он поклялся. Поклялся хранить и защищать. Ее сердце, душу, их ребенка. Она сейчас далеко, но в его сердце. Он знает. Должен знать и помнить. Не смотря ни на какие проклятья в этом мире. Дикий пляж. Скалы вдали. Темный, бархатный песок и крики чаек. На море почти шторм, всего два-три балла. Ветер несет соленые брызги в его сторону.