Собачники и не только

— Сидеть! — скомандовал Отабек, и пес сел на задницу в ту же секунду. Ещё рычал, и пасть подрагивала, но клыки — белые, Юра успел удивиться цвету, отбеливают их, что ли, или это от корма так — спрятались. — Сидеть, — закрепил Отабек. Сзади разревелся мальчишка. Мяч свой он так и не выпустил, держал под мышкой, как в тисках, главное своё сокровище, и вытирал рукой побежавшие сопли. Прибежал хозяин, пристегнул поводок, выговорил псу ласково: — Барон, ты что, ай-я-яй, — и развернулся уйти, Юра подумал, это пиздец какой-то, и открыл рот. Сквер в двух минутах ходьбы от дома был типичным таким островком зелени среди асфальта и бетона. Клены, клумба, скамейки по кругу, детская площадка с качелями. Юра качался, если детей было мало и они физически не успевали оккупировать и качели, и карусель, и «весы», и беганье по кругу с ором во всю глотку, говорил: а че, я ещё достаточно молод для этого, Отабек послушно его качал. На скамейках дедушки с шахматами. Ни дать, ни взять картинка из детской книжки. Ну из этих, которые берешь в детской библиотеке, которые подсовывают тетеньки-библиотекари и всё в них так правильно и чисто, потому что написано ещё при Союзе и про советских дедушек, и про советских детей. Юра раз сказал Отабеку об этом, и Отабек, которого с ранних лет мотало из дому ещё больше, чем самого Юру, вспомнил, что да, было что-то такое в начальной школе, когда книжки из школьной библиотеки обязывали брать минимум раз в неделю, а потом ещё и пересказывать библиотекарше сюжет, чтобы она удостоверилась, читает ли школьник на самом деле. Меня, сказал Отабек, это обижало, я любил читать. Правда, домашние книги, своя библиотека у родителей весьма внушительная. Теперь у них на двоих насчитывалось ровно три бумажных издания: учебник по биологии, философский словарь и «Креативная камасутра» со стремными иллюстрациями. А гулять в сквере нравилось просто так. Плюс ко всему они там по утрам бегали. А что, стадион далеко, а тут дорожки ровные и машины не ездят. И по утрам в сквере тихо и пусто. Если не считать собачников и их питомцев, которые терпели с ночи и наконец дорвались до первейших нужд. А потом на радостях можно и поноситься. Отдельной площадки для них как таковой не было, но была утоптанная полянка между деревьями, и вот туда стекались из окрестных домов все, от парочки той-терьеров до печального вольфхунда, и их хозяева, от мальчика лет восьми с рыжей таксой, до качка, размером с Юру и Отабека вместе, с королевским догом. Собачники по утрам были разные, как и их собаки. Одни бодрые, как последние суки, Юра смотрел и не понимал, как так. Он всю жизнь поднимается на эти гребаные пробежки, у него будильник на шесть утра, и даже на воскресенье Юра его не отключает, единственно за тем, чтобы проснуться и порадоваться, что нет, сегодня не надо, выходной, и с чувством неизбывной радости уснуть снова. Другие — спящие на ходу, этих Юра оббегал, если не уходили с дороги. На фиг, хотелось спросить каждый раз, ты собаку завел, если она сама в дикую рань не выгуляется, не знал, что ли? Или кто-то из семьи так решил, что надо собаку, а обязанности распределили на всех? Купили ребенку за отличные отметки за год щеночка, а животину размером с пони мамка с папкой потом выгуливают по очереди. Причем, Юра представлял, спихивают друг друга с кровати с ехидным смехом: пили давай, твой день, собаку не забудь, как в тот раз, дома. Третьи были как будто самые близкие Юре по духу, они зевали между бросанием палки и моментом её возращения в слюнявой пасти, но были уже вполне себе бодрячком. Как я, думал Юра, вставать ни свет, ни заря мало радости, но я знаю, зачем это и уже не особо ворчу. Тем более теперь, когда Отабек бежит рядом. Одна тетка была для него примером крутой собачницы. Она выводила своего добермана с парящей кружкой в руке. Не стаканом из кофейни, которой тут и не было поблизости, но если б была, Юра подозревал, что вон тот хипстер точно выделывался бы и брал себе каждое утро какой-нибудь мега-модный латте, а реально с пол-литровой круженцией и выдувала её, пока собака, а это была она, Юра уже знал, нарезала круги, здороваясь с другими псами. С этой теткой Юра здоровался, а она салютовала ему кружкой и провожала низким грудным: физкульт-привет. Среди собак у него тоже имелся свой фаворит, хотя с собаками Юра, мягко говоря, не дружил, не восхищался их уму, преданности и всему тому, что так выгодно отличает для человека собак от кошек. Но этот щенок сенбернара!.. Если б Юра пришел к кому-нибудь в гости, а он лежал на диване, и в голову не пришло бы, что не игрушечный. Это плюшевое нечто пушечным ядром проносилось между деревьев и уже через секунду каталось и прыгало на середине поляны. В лапах у него прятались здоровенные пружины, по другому и быть не могло, потому что скакал он, как на батуте, и взлетал так, что Юра не удивился бы, если б со временем у него выросли крылья. Или они таки были, просто невидимые. И столько в этом существе было задора и радости, что Юра сам от него заряжался на целый день, как телефон от розетки. Юра сам вот так же скакал в те первые разы, когда они с Отабеком уже были вместе и выкраивали хоть несколько дней на встречу. Он катал Отабека по кровати и тискал до умопомрачения, и хотелось взлететь, и носиться по комнате, взбираясь на стены, хотя ещё в самолете казалось, что они просто лягут рядом и ничего больше будет не надо. Перед Отабеком было неловко, но остановиться не хватало сил. Просто вся радость от встречи выплескивалась в один момент, всё накопленное за долгие месяцы. А этот плюшевый малыш накапливал столько же за одну ночь. Хотя неудивительно: Юра любил только Отабека, а щенок — весь мир. Юра поэтому даже не возразил, когда тот впервые кинулся к нему и уперся в ноги передними лапами. Было сухо, и штаны остались почти чистыми. Юра потрепал его по мягким ушам. У-у-у, вырастешь в меховое страшилище, а пока ты милый. Хотя этот, как его, Бетховен, про которого Юра смотрел в детстве, был ничего. Слюнявый только, фу. Вот ещё заморочка с собаками — эти их слюни. Кошки себе такого не позволяют. Что Юра не возразил, это было его личное дело, а вот хозяйка пса не одобрила, сказала: эдак он вырастет и будет вас с ног сшибать на радостях, вы готовы? Юра сказал: — Нет, конечно, ещё не хватало. — Ну вот и не поощряйте. Прицепила поводок и со строгим: нельзя, Байкал, увела. Байкал, ну надо же. Такая лужица. Собачники тусовались на полянке и днем, когда Юра выгуливал Отабека или наоборот, Отабек Юру, зависело от настроения. Они шутили про поводки и ошейники, а Юра всё выглядывал своего любимца. Не сенбернара Байкала, днем его выводили только по выходным, а настоящего — мейн куна Фридриха. По документам он имел длинное и сложное имя, но хозяева говорили «Фридрих» и это было сокращенно. Фридрих смотрел на всех свысока, и у Юры дух захватывало от восхищения. — Ну ты видел?! Отабек кивал, что да, видел, конечно же, Юра, он снова глянул на тебя, как на говно, он на всех так смотрит, да у нас дома такой же свой. Ну нет, думал Юра, Пётя не такой. Он засранец, конечно, тот ещё, правильный кот, и нарочно валяется на черных шмотках, но когда достаешь из холодильника его любимый паштет, то несется, как под хвост укушенный, и падает, задрав лапы, или жамкает Юрины колени, выпрашивая побольше. Фридрих наверняка такого себе не позволяет. Фридрих умеет открывать холодильник сам. Об этом со вздохом рассказывал его хозяин. Теперь холодильник подпирают углом стола. Подпирали табуреткой с пятилитровой баклагой воды — не помогло. Только просыпалась вся семья и соседи снизу, когда эта баклага сваливалась на пол. Шикарное, шикарное животное! И опасное! И не поддастся команде «фу», и не даст лапу, но если проявить уважение и быть осторожным, можно получить разрешение погладить блестящую шубу. Только не хвост. Под таким хвостом, сказал Отабек, можно жить, как в юрте. Коты американских дровосеков. Так-то, у суровых мужиков суровые коты. — Хочешь, — спросил Отабек первый раз, — Пуму Тигра выгуливать? Он же от всего привит, значит, можно. Дома Юра выдал Отабеку шлейку и предложил потренироваться впихивать в неё Пётю. Результатов тренировки не принесли. А так бы конечно, Юра уже давно хвастался бы перед всей округой, какой охуенный у него кот. Смотрите, завидуйте. Пару раз видели хорька в шлейке, но на это Юра сказал, что извращение же какое-то, а сам побежал к девчонкам, которые этого самого хорька выгуливали, и выпросил подержать его на руках. Отабек их сфоткал. Ангелы потом завалили Юру вопросами, окончательно ли он переметнулся на хорьков, и куда теперь девать выводок невских маскарадных, которых они себе назаводили, чтобы быть, как ледяной тигр России. Богатый на зверье, в общем, оказался жилой район. Юра диву давался, как раньше, до Отабека, не замечал этого. Да потому что ничего не замечал. На пробежках наушники в уши, глазами перед собой и плевать, что там кругом происходит. Домой так же — скорей, скорей, там в скайпе Отабек. А когда он приехал насовсем, и стали вместе смотреть по сторонам, столько оказалось интересного! Даже дети, которые, как ни странно и вопреки всему, не сидели на скамейках с планшетами, а гоняли мяч и рисовали на асфальте. Отабек однажды попросил у каких-то девчонок мелки и изобразил солнышко, и птицу под ним. Юра сказал: вау, круто! Ты ещё и рисуешь? Только это, сказал Отабек. Тогда Юра отобрал мелок и нарисовал толстого кота и миску перед ним. На другой день рисунки, удивительное дело, не затерлись, а рядом появились зеленый щенок, красная улитка и белая черепаха. И каждый день прибавлялись к этому зверинцу то попугаи, то шиншиллы, то хомяки, был даже жираф, а потом начались дожди и кончили этот флешмоб, даже размытых пятен не осталось. Видя Юрино расстройство, Отабек подарил ему доску для рисования, но это было совсем не то, что ползать рядом по асфальту, высунув от усердия язык, и творить под открытым небом. Одно во всем это оказалось не так — близость собачьей и детской площадок. Юра закрыл рот, просто иссяк на третьей минуте, пес в унисон его воплям зашелся лаем и рвался из-под хозяйской руки. — Без намордника! — крикнул Юра напоследок. — Он добрый, — сказал хозяин. — Я вижу, блядь! Пена изо рта во все стороны! Пес уже натурально устал надрываться и с хрипом капал слюной. — Потому что ты орешь на меня! Он меня защищает. Они здесь же, на площадке, познакомились с девушкой Юлей. Гуляла Юля всегда с двухлетней дочерью в одной руке и немецким овчаром Прайдом в другой. Прайд всенепременно был закован в намордник. Юра как-то спросил почему, кусается, агрессивный? И услышал, что Прайд даже имеет диплом какой-то там школы спасателей, учился людей вытаскивать из-под завалов, и вообще добрейшей души существо, всех любит, всем лобызает рожи. — А почему тогда? — Потому что это большая собака, — серьезно сказала Юля. А тут… тут… Юра даже не знал, что это за мохнатое рыло, ему по бедро. Днем, без намордника, без поводка. Сорвалось и побежало за мячом, а Отабек встал между ним и хозяином мяча и рявкнул: нельзя, сидеть! Ни до чего не догавкавшись с хозяином и отведя перепуганного пацана назад на площадку, Юра выдохнул и сказал, что, пожалуй, пора домой, нагулялись сегодня. И что это было вообще? Эта живая херня так летела, Юра сообразить ничего не успел, а Отабек уже стоял там, лицо каменное, спина, как доска, и голос, от которого весь сквер чуть не последовал приказу сидеть. — Я, — сказал Отабек, — в джинсах и куртке, если что, подставил бы руку, кожу не так просто прокусить, а ребенок в чем? Юра обернулся на ходу — в спортивках каких-то, в чем ещё отправлять пиздюка на улицу, чтоб он там изгваздался весь по уши, и было не жалко. — И ты это вот так решил за секунду? Да какая там секунда, доля, Юра моргнуть не успел. — Не то чтобы. Но в любом случае, я пострадал бы меньше. Он не укусил бы, — прибавил Отабек, когда у Юры непроизвольно погорячело в глазах, — он правда бежал играться, но мог повалить, напугать. — И напугал! — и не только пацана, Юру тоже. — Да. Но что поделаешь, если завести собаку, как и ребенка, можно кому угодно, а обращаться с ней правильно умеет не каждый. Обращаться, подумал Юра, это не только же содержать, кормить, прививки делать, чтоб не болела, не тапки научить приносить и не выгуливать дважды в день, и правда, как и с детьми, а что-то большее. Надо вникать, надо знать, что делаешь, и делать всё правильно, наладить с животным контакт. Что толку, если пес тебя обожает, но не слушается? Все это могут? А вот хер там! Вот Отабек был такой уверенный. — А ты шаришь, — сказал Юра, сунув руку ему в карман, к теплым пальцам, у самого от испуга все конечности захолодели. — Прям одним словом, раз — и усадил. — Надо показать, что ты не слабее, — Отабек пожал его пальцы, стиснул все вместе, растер, потом остановился, взял за обе руки, поднял ко рту и подышал. По спине побежали мурашки. — Командовать уверенно. Основные команды обычно знают даже не самые воспитанные собаки. Сидеть, лежать, умри. Хах, подумал Юра, вот так сказал бы я Пёте: умри, куда б он меня послал. — И нельзя бояться. В конце концов, я больше и сильнее. И храбрее, добавил про себя Юра, и решительнее, и вообще… Волна гордости захлестнула с головой. Каждый подобный случай Юра думал, что вот на этот раз точно привыкнет, всё, Отабек вот такой, и он делает вот такие вещи, которые другие делать ссут, он говорит вслух то, что другие сказать боятся, он понимает и разъясняет так, что у Юры всё раскладывается в голове по полочкам. И это его Отабек, его семья. Сегодня ребенка от злой собаки спас. Может не рассказывать, что собака была не злая, а то Юра не видел. — Что не так? — спросил Отабек. Юра подрожал, расслабил плечи и спину, шагнул и порывисто обнял, прижался весь. На них оглянулась какая-то парочка, Юра подумал, ага, завидуйте, какой у меня герой. Мой личный! Ну, попутно ещё Казахстана и маленького сквера у дома.