Nocturnal Animals

Он стоит на коленях. Его руки заведены за спину и туго связаны веревкой: он ощущает толчки крови сквозь преграду, чувствует, как кончики пальцев покалывает сотнями игл, а кожа на запястьях зудит от грубого материала. Он шевелит руками на пробу, делая вид, что хочет освободиться, прекрасно зная, что обречен на провал. На его глазах плотная черная ткань, сквозь которую даже свет едва проникает. Он вертит головой, пытаясь найти хоть какой-то ориентир, но и тут терпит фиаско. Его соски зудят и чешутся, кожа вокруг них раскраснелась и припухла. Зажимы сдавливают не так сильно, как могли бы, боли нет, но есть ощутимый дискомфорт. Его инстинкты приказывают рукам снять неудобное приспособление: слишком остро чувство, слишком ранимое место. По его рукам и предплечьям проходит дрожь. Он не может этого сделать. Его колени затекли, время от времени мышцы сокращаются под его весом. Ворсинки ковра ощущаются сотнями игл: колют и впиваются. Он осторожно переступает с места на место, желая сделать ощущения менее дискомфортными. На нем женское белье: розовые трусики, которые впиваются во все чувствительные места, рождая желания их поскорее снять, и чулки, чья резинка ощущается особо остро на затекших бедрах. Его член стоит, оттягивая резинку трусов, головка трется о кружево при малейшем движении. Он пытается не издавать ни звука, ему велено хранить молчание. Он снова крутит головой, в этот раз, пытаясь уловить хоть малейшее движение: нервное движение, неравномерное дыхание, что выдаст его Хозяина. Миша где-то там. Уж это он знает наверняка. Наблюдает за ним из своего надежного укрытия пристальным взглядом черных, как сама тьма, глаз. Любуется, чувствуя, как кровь приливает к щекам и паху, как в комнате становится так душно, что нечем дышать. Он ждет. Хозяин любит пытать его ожиданием, любит дать ему время, чтобы он успел вообразить себе, как все будет, а потом приказать ему рассказывать об этом, пока сам трахает мощными толчками его податливую задницу. Он ждет, прислушиваясь. У него больше нет зрения и подвижности рук, но ему это и не нужно. Он почти видит, как Миша отлипает от косяка двери, когда слышит характерный звук за спиной, и неспешно идет в центр комнаты, к нему. — Что ж, — говорит он, не утруждаясь откашляться: голос его хрипловат и тягуч, — Вижу, ты был хорошим мальчиком. Миша треплет его по волосам, начиная неспешно массировать затылок, когда он подставляется под его ладонь. — Ты снова постригся, — замечает Миша, оттягивая несколько прядей до слабого дискомфорта. Даня кивает. Это было непростое решение, но в итоге практичность победила в нем желание услужить. Миша качает головой, Даниил улавливает движение воздуха. — Мы не обговаривали это. Я не могу назначить тебе наказание, — сообщает он после короткого колебания, — Но мы обязательно обсудим твою прическу. Даня послушно кивает. Его Хозяин милосерден. Миша оставляет волосы в покое, кончиками пальцев ведет вниз: задевает ушную раковину, почти не касается щеки, обводит подбородок, слегка надавливает и царапает шею и грудь, массирует ноющие соски. — Как тебе новая игрушка? Можешь говорить, — обращается к нему Хозяин. Он не может проигнорировать, но именно это и делает, опуская голову еще ниже к груди, румянец на его щеках расцветает с новой силой, а трусики становятся мокрыми от смазки. Миша хватает его за подбородок, надежно фиксируя, упираясь пальцами так, что, знай он Хозяина чуточку хуже, точно бы решил, что останутся следы. — Я задал вопрос, — терпеливо повторяет он. — Все, — он тяжело сглатывает и откашливается, — Все хорошо, Хозяин. Мне нравится. Миша удовлетворенно кивает. — Если так, то самое время продолжить, — заключает он, обещая самое желанное. Хозяин спускается ладонью еще ниже: ведет по животу и осторожно оттягивает резинку трусиков. — О, какое прекрасное зрелище. Ты уже готов, — комментирует он, голос его охрип почти до шепота, — Ты ведь всегда готов для меня, не так ли? Даня поспешно кивает, а потом из его губ вырывается первый за этот вечер стон. Миша берет его член в руку и делает пару размашистых движений. — Скользко и горячо, — тянет он, — Интересно, в тебе будет точно так же? Даня скулит. Его тело жаждет разрядки, требует член Хозяина в себя. — Не… нет, — выговаривает он, прекрасно зная, что Миша приподнимет брови в вопросе, — Там будет лучше. Его Хозяин смеется, а потом больно щиплет внутреннюю сторону предплечья, оттягивая кожу, а затем резко отпуская. По тканям разливаются волны легкой боли. — Мы можем проверить, — шепчет он на ухо, дыхание опаляет шею чуть ниже линии волос, — Но откуда в тебе такая уверенность? Ты ведь понимаешь, что мне придется наказать тебя, окажись это неправдой? Даня ерзает. Он еще ни разу не ослушивался Хозяина, они ещё, ни разу не обсуждали наказания. Миша улыбается его реакции, оставляет поцелуй-укус на шее, впивается в кожу зубами. Он шумно втягивает воздух, когда Хозяин начинает зализывать место укуса. — Ты меня уговорил, — сообщает он, заходя за спину и осторожно опрокидывая его на ковер, — Ноги шире. Даня послушно расставляет бедра. Ворс ковра впивается ему в ту половину лица, на которой он лежит, пока Хозяин не подкладывает подушку для удобства. Колени начинают ныть с удвоенной силой от взваленной на них ноши. Миша сжимает его ягодицы до появления красных отпечатков, затем приспускает трусики и только после этого расстегивает собственные джинсы. Даня хнычет от предвкушения, пока его Хозяин смазывает собственный член, и стонет так, что соседи всерьез раздумывают, не постучать ли по батарее, когда чувствует приставленную к его входу головку. Миша действует осторожно, хоть и знает, что его подопечный готовил себя пальчиками до сеанса. Даня чувствителен, всегда был, а Миша хочет причинить ему лишь ту боль, о которой он сам попросит. Хозяин двигается в нем жестко и точно, заранее зная, как нужно, чтобы быстрее довести его до оргазма. Он чувствует, как саднит анус на чужом члене, чувствует электрические волны по телу всякий, раз задевают его простату. Он стонет, как последняя шлюшка с самой дешевой панели, потому что знает, что Хозяину так нравится. Он не очень любит слушать его разговоры, но искренне наслаждается его стонами. Это не может длиться долго: они слишком соскучились друг по другу, были на грани еще в самом начале. Миша кончает первым, оставляя засос где-то посередь ребер своего саба, а затем просовывает руку между бедер, массирует яйца, надрачивает член. Даня спускает с тихим вздохом, вопреки всем тем стонам в процессе. Они опускаются на пол. Миша осторожно снимает зажимы и повязку, развязывает веревку. — Все хорошо? — обеспокоенно спрашивает он, — Принести воды? Рэнделл качает головой. Массажа Миши вполне достаточно, чтобы восстановить кровоток в затекших конечностях, а уж с ноющем горлом он справится как-нибудь сам. — Я рад, что ты приехал, — хрипит он. Миша внимательно изучает его на предмет повреждений. — Ты бы сказал мне, если бы у тебя что-то болело, верно? И если что-то не понравится, у нас всегда есть стоп-слово, помнишь? — интересуется он. Рэнделл улыбается. Миша спрашивает это у него каждый раз и каждый раз его ответ не меняется. — Все хорошо, Миш, иди сюда. Они обнимают друг друга, оставляют невесомые поцелуи там, где придется. Даня обожает такие воссоединения.