Сама придумала - сама обиделась.

      Дейнерис Бурерожденная смотрела вслед уходящим мужчинам.       Джорах Мормонт оглянулся на секунду-другую, чтобы взглянуть на свою возлюбленную и свою королеву в последний раз перед тем, как вновь надолго её покинуть. Он понимал, что что бы он ни делал, она не наградит его поцелуем, и уж конечно не разделит с ним ложе, но всё равно не мог перестать пытаться заслужить её любовь. Даже если для этого ему придётся встретиться лицом к лицу со страшилкой из старых-старых книг, которая оказалась реальной угрозой. Джорах увидел, что королева провожает их взглядом, и это наполнило его сердце решимостью, которую, он был уверен, не сломить даже Королю Ночи.       Дейнерис Бурерожденная смотрела вслед уходящим мужчинам.       «Между нами словно искра проскочила. Если не на террасе, то уж в пещере точно. Если я — так и быть — возьму его в мужья, то кто из нас будет главнее?.. Давай, кудряшка, обернись. Ну, обернись же, посмотри на меня», — крутилось в её светлой голове. Дени выпрямила и без того прямую спину, выпячивая грудь вперед. Ей было досадно, что на Драконьем Камне не так тепло, как за морем, откуда она привезла дотракийцев и Безупречных, и нельзя надеть что-нибудь даже не с более глубоким декольте — хоть с каким-то декольте, не дав при этом повода думать, что ей не плевать.       Дейнерис Бурерожденная смотрела вслед уходящим мужчинам.       Джон, впрочем, этого не видел: он напрягал силы, помогая товарищам вытащить лодку на воду, а затем, сидя у руля, всю дорогу был погружен в размышления. Он не мог сейчас вернуться в Винтерфелл. Ему следовало взять путь к Стене, к Восточной башне, и найти слова, чтобы убедить Тормунда дать ему несколько человек, если Джон хотел не только найти и поймать мёртвого, но и вернуться живым. А Джон хотел. Один раз ему повезло быть воскрешенным, но вряд ли ему светила такая удача повторно.

***

      Корабль пристал к Драконьему Камню. Радостные мужчины, гикая и подбадривая друг друга остротами сошли на берег, где их встречали советники королевы. Мужчины везли клетку на колёсах, внутри которой был явно мёртвый, но уж очень подвижный для мертвеца человек. От него несло трупной вонью, одежда представляла собой лохмотья с множеством прорех, а кое-где на теле были вырваны куски мяса, так, что виднелись кости.       Советники сопроводили прибывших и их добычу в тронный зал.       Дейнерис Бурерожденная восседала на троне и имела сдержанный вид, вполне подобающий королеве.       Джорах Мормонт сразу понял, что его королева гневается, но поскольку он только что вернулся и совершенно точно не успел нигде накосячить, он не понимал причин её гнева. Поэтому он решил стоять в сторонке и не отсвечивать, пока не спросят.       Джон был весьма доволен, ведь он привёз-таки обещанное доказательство реальности армии мертвецов за стеной. Он шагнул вперёд и, махнув рукой в сторону клетки, громко, чтобы все присутствующие слышали его как следует, сказал:       — Вот, миледи. Как видите, угроза вполне реальна. Вы можете подойти ближе и убедиться, что это не дурнопахнущий нищий, а натурально ходячий труп.       Дейнерис заранее решила вести себя подчёркнуто вежливо и сдержанно. Она поднялась и неспешно проследовала к привезённому экспонату, безразлично оглядела его, коротко кивнула и, посмотрев Джону в глаза, сказала:       — Да, похоже, труп.       Джон, ожидавший чуть более яркой реакции, в замешательстве оглянулся на товарищей, но те, похоже, тоже не очень поняли, в чём дело.       — Так, эээ… Что-то не так? — осторожно поинтересовался Сноу.       Дейнерис подняла одну бровь и чуть раздражённо ответила, вперив полный возмущения взгляд в Сноу:       — Вовсе нет, всё в порядке.       «Нет, ну каков наглец», — вместе с тем пронеслось у неё в голове. — «Он ещё и спрашивает, как будто и так не ясно!»       — Миледи, — настороженно произнёс Джон, — если во время нашего отсутствия что-то произошло…       — Нет! — оборвала его Разрушительница оков, повысив голос. — Я же сказала, что всё в порядке! Нормально всё, ясно?!       Бурерожденная пристально смотрела в глаза Сноу, тот отвечал ей тем же. Остальные присутствующие напряженно переглянулись и, словно придя к общему молчаливому согласию, очень медленно и тихо двинулись к выходу из зала. Последний выходящий успел лишь застать начало следующей фразы Джона, голос которого был полон соучастия и сочувствия:       — С драконами что-то случилось? Вы только скажите, я немедленно отправлю ворона в Цитадель, у меня там друг, он мигом найдёт…       — Да в порядке всё с драконами! — выплюнула Дени, ещё немного повысив голос. Её решительно выводило из себя то, что этот проклятый Сноу стоит тут и как будто не понимает, в чём дело. Ведь не может он на самом деле не понимать? У него была целая куча времени, чтобы подумать о своем поведении, и уж вряд ли нашлось бы что-то важнее мыслей о ней, законной королеве. А он тут стоит и задаёт ей вопросы, как будто сам ни сном ни духом, как обидно он поступил. Ведь между ними была искра! Неужели то, что произошло тогда, в пещере — в романтической полутьме, при свете единственного факела он показывал ей эти наскальные рисунки, — ничего для него не значило? А как же то, как он будто бы невзначай коснулся её руки, дабы она приподняла факел повыше? Он что, со всеми девушками так поступает??       Джон же был в полном замешательстве. Он и его товарищи прошли буквально через ледяной ад и добыли этого мертвеца, невероятным чудом остались живы (не все, между прочим), привезли его в срок, хоть сейчас вези показывать Серсее. Но леди Таргариен, похоже, на грани бешенства, хотя и утверждает почему-то обратное. Что может быть настолько важным? Важнее, чем орда Короля Ночи, надвигающаяся на них? Он честно пытался вообразить хоть что-то важнее, но не смог.       — Миледи, быть может, ваши армии поредели?..       Он едва смог закончить, потому что Дени топнула ногой и закричала:       — Армии? Вы, мужчины, все одинаковы! Если девушка злится, то сразу “ах, это опять у тебя армии поредели”! Что за предрассудки? Как будто девушка не может быть не в духе просто так!       Джон хотел было прервать её эскападу, но та резко взмахнула рукой и перешла практически на визг:       — Нет! Замолчи! Заткнись! Не хочу тебя слушать! Бревно бесчувственное! Да я потратила на тебя… — она беспомощно огляделась, словно ища подсказку, но эта пауза не затянулась, — я потратила на тебя лучшее драконье стекло своих пещер, а ты, баклан тупорогий, приходишь тут как ни в чём не бывало и спрашиваешь, что случилось?! Ненавижу тебя! — она снова огляделась, теперь уже ища, что бы в него кинуть, но тронная зала была пуста, потому она ловко стянула сапожок с ноги и метко запустила им в Сноу.       Тот, оглушённый происходящим, едва успел заслониться плечом. Он вообще перестал понимать, что происходит. Ему казалось, что пока он был за стеной, тут произошло что-то, что касалось его, а он, будучи не посвящённым в подробности, вынужден теперь столкнуться с результатом, да притом далеко не самым приятным.       Королева, тем временем, утомлённая собственной истерикой, осела на пол и зарыдала, заставив Джона чувствовать себя ещё более нелепо, хотя несколько секунд назад ему казалось, что дальше уже некуда. Он стоял столбом, совершенно не представляя, что следует делать. Стать мишенью для второго сапога ему точно не хотелось. А ещё от усердных попыток понять, какого чёрта здесь творится, и почему эта Таргариен хает его на чём свет стоит, у него началась мигрень.       Он долго выдохнул, морально готовясь к какой-нибудь громкой и длинной тираде, описывающей его самым пренеприятным образом, и максимально ровно и спокойно сказал:       — Если вы мне простым человеческим языком не поясните, что за хрень, я открою эту клетку, — он ткнул пальцем в единственную имеющуюся клетку, — выпущу эту заразу и скормлю вас ей.       Дейнерис громко всхлипнула, искоса глядя на Сноу, но того её звуки глубокого несчастья не пронимали. Тогда она шмыгнула носом и прочистила горло, а потом ответила:       — Ты не оглянулся.       Всё лицо, да что лицо, всё тело Джона выражало вопрос: “что?” Он почти восхитился способностью Дейнерис ответить так, чтобы стало понятно ещё меньше, а непонятно ещё больше. На всякий случай он выбрал и задал один из многих вопросов, которые были заключены в негласном “что?”:       — Когда?       — Когда уезжал, конечно, — ответила Таргариен таким тоном, словно это было нечто чуть более очевидное, чем то, что небо синее, а трава зелёная.       Джон с трудом припомнил день отбытия. Это было ужасающе давно — столько событий успело произойти за прошедшее время, он столько раз едва не погиб. По крупицам, как мог, он восстановил в памяти тот день. Он не вспомнил, оглядывался он или нет. Он даже не имел ни малейшего представления о том, почему это вообще может быть важно. И у него смертельно раскалывалась голова от этой громкой непоследовательной женщины. После затянувшейся паузы он снова сфокусировал взгляд на Дейнерис, поднял руку с оттопыренным к потолку указательным, словно призывая к тишине и собираясь сказать что-то важное, и даже открыл рот и вдохнул. А потом выдохнул, бессильно махнул на всё ещё сидящую на полу королеву, и стремительно вышел из тронной залы. Может, она и не сжигала одних людей в назидание другим, как делал её отец, но Джон был вполне уверен — она была ничуть не менее безумной. Безумная королева, дочь Безумного короля. Вроде, логично.